Небольшая книга о великом Землетрясении

Издательская аннотация: «Небольшая книга о великом Землетрясении» португальского писателя, историка и культуролога Руи Тавареша посвящена описанию и анализу последствий губительной природной катастрофы — землетрясению и моретрясению 1 ноября 1755 года, которые почти полностью разрушили богатый и пышный город Лиссабон, столицу могущественной колониальной империи. По мнению автора, «лиссабонское бедствие», получившее огромный международный резонанс, может рассматриваться, как один из дней, изменивших мир, наряду с пожаром Рима времен Нерона и терактом в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года. Книга Руи Тавареша, в которой серьезность мысли счастливо сочетается с легкостью и яркостью изложения, несомненно привлечет внимание российского читателя.

Рецензия: «Хоронить мертвых и заботиться о живых» – так сформулировал основной принцип своих будущих действий маркиз Помбал. Первый министр португальского короля Жозе I, человек, который сумел возродить к жизни Лиссабон после чудовищного землетрясения.

Само по себе землетрясение 1755 года – природная катастрофа в ряду других, но никогда прежде подобные катастрофы не приводили к правильно организованной эвакуации населения, к научным, философским, идеологическим дискуссиям, к перепланировке и перестройке разрушенного города.

Четыре года назад, в 2005 году, в год 250-летия страшного события, книга появилась в оригинале. В 2009 г. ее перевели и издали на русском. А теперь обо всем по порядку.

1 ноября 1755 года три подземных толчка потрясли столицу Португальской империи. Говорят, выжившим даже полуминутное трясение почвы представляется вечностью. Лиссабон качало в общей сложности более получаса. Потом три раза приходило цунами. Что оставили нетронутыми шестиметровые волны, то пожрали пожары. Погибли несколько десятков тысяч человек. Один из богатейших городов тогдашней Европы фактически перестал существовать.

Еще несколько лет назад мы могли бы сказать: «Сейчас нам трудно представить…» Увы, но именно сейчас мы слишком хорошо можем себе представить, что значило для века Просвещения известие о гибели Лиссабона. Так как видели в режиме реального времени, как рушатся башни Торгового центра в Нью-Йорке. Богатый и могущественный город в одночасье вдруг сделался символом трагедии. «Где место происшествия? – Какого? Печали небывалой? Это здесь», – отвечает Горацио на вопрос Фортинбраса. Но вернемся в 18 век.

Шок в умах просвещенного века можно сопоставить лишь с гигантской волной. Вольтер пишет поэму о Лиссабонском землетрясении и заставляет Кандида почувствовать на себе мощные силы природы. Как можно после такого несчастья все еще утверждать, что наш мир лучший из всех возможных? – спрашивает он читателей и прежде всего Лейбница, философа-оптимиста. Афтершок (понятие из словаря сейсмологов) сотрясал мыслителей еще полтора с лишним столетия.

Век Просвещения после лиссабонского землетрясения всерьез озаботился разумностью мироустройства. Можно ли считать разумным мир, в котором в одночасье уничтожается целый город? Тавареш подробно описывает спор между Вольтером и Лейбницем. Лейбниц, величайший математик и мыслитель Европы, отстаивает вполне безнадежную позицию: мир разумен. Для него землетрясение в Лиссабоне – повод для серьезных размышлений над проблемой, которую он сам же назвал по-гречески: теодицея. А для публициста Вольтера, издевавшегося над Лейбницем и его размышлениями, лиссабонское землетрясение – просто отличный козырь в битве с церковью. Вот точно так же для Помбаля оно стало подспорьем в борьбе с противниками.

Эта книга написана про первый европейский город, перепланированный, перестроенный с учетом новых течений в архитектуре и местных условий, например сейсмических. Петербург Петровской эпохи не в счет – он с самого начала строился на пустом месте. Если с чем сравнивать перестройку Лиссабона, которую затеял фаворит португальского короля премьер-министр Португалии маркиз Помбаль после землетрясения, так это с перестройкой Парижа бароном Османом в середине XIX века или с перестройкой Москвы, затеянной Кагановичем в 1930−е годы.

Только Помбаль очутился в положении куда более серьезном, чем барон Осман или Каганович. К этой ситуации подходят слова американского писателя Роберта Пенна Уоррена: «Ты должен сделать добро из зла, потому что его больше не из чего сделать». В течение одного дня Лиссабон был стерт с лица земли сначала землетрясением, потом – гигантскими волнами, потом – пожарами. Помбаль, давно пытавшийся реформировать страну, использовал это зло как толчок для перестройки города и всей страны.

Была в этом землетрясении одна пикантная особенность: все соборы города были разрушены, а все публичные дома остались целы. Разумеется, тому есть простейшее физическое объяснение: гигантские стены храмов, выстроенные без учета сейсмических особенностей, рухнули от подземных ударов, а приземистые здания увеселительных заведений устояли. Можно было бы дать и метафизическое объяснение: в церквях собирались те, для кого святость и чистота – профессия и долг, они мечтали о грехе как об отдыхе, а в публичных домах были профессионалки греха, они мечтали о святости и чистоте как об отдыхе от тяжелой и утомительной работы.

Каждое событие вызывает два кардинальных вопроса. Особенно мы любим отвечать на первый из них – искать виноватых. Современник Помбала иезуит Габриел Малагрида утверждал, что лиссабонцы сами накликали на себя трясение земли – своим недостойным поведением в церкви. За такую ересь священника приговорили к смерти, он стал последней жертвой португальской инквизиции. Протестов не последовало. Маркиз продемонстрировал, кого он будет сжигать. Его судьба – страшный урок мыслителям, считающим себя независимыми от времени. В годину бедствий надо быть вместе с народом, где бы он в эту минуту ни находился. Достоевский, кстати, писал, что если бы «Шепот. Робкое дыханье…» прочитали лиссабонцы в газетах на следующий день после землетрясения, то растерзали бы автора в своем справедливом гневе.

Более существенен ответ на другой вопрос. Похороним мертвых и позаботимся о живых – формула достойная, хотя и жестокая. Недаром, когда доктор Тавареш процитировал своего соотечественника, аудитория негодующе загудела. Но, к сожалению, во время подобных бедствий личные судьбы, жизнь отдельного человека значат не больше, чем песчинка на морском пляже. Во времена «великого труса» в силу вступают законы сражения. «Потеря хода – значит смерть, – поет петербуржец Кирилл Ривель в песне о полярных конвоях. – Мы уклоняемся от мин и режем тонущих винтами…» Первым делом, маркиз Помбал поставил на лиссабонских площадях виселицы. Мародеров вздергивали без суда и следствия – десятками, сотнями. Далее министр подготовил, а король подписал указ, запрещающий поднимать цены на хлеб, тоже под страхом смерти. Третий шаг: поставить на улицах города пушки и обрушить стены – руины некогда помпезных зданий. Среди них была и лиссабонская опера. Ее открыли в том же, 1755 году. Вся она изнутри была изукрашена золотом, привезенным из другой части света, из страны, которая ныне зовется Бразилией. А на огромной ее сцене одновременно появлялись пятьдесят лошадей. Менее чем через полгода от всего великолепия остались голые, закопченные стены с пустыми глазницами окон. Ядра нарисовали жирную точку в короткой жизни архитектурного монстра.

Маркиз Помбал был суров до жестокости. Но благодаря его решительным действиям Лиссабон не стал Атлантидой нового времени. Мы можем поехать в этот город, а не только узнать о его былом великолепии по реконструкциям археологов. Четвертое действие главы правительства – возведение нового города. О живых позаботились достойно, чему не грех поучиться и гражданам XXI века.

В книгу не вошел финал Помбаля: уж слишком он насмешлив и жесток. После того как умер король, ему покровительствовавший, и к власти пришла королева, ненавидевшая этого безбожника, почти все его реформы были свернуты. Человек, спасший лиссабонцев от голода и эпидемий, мародеров и пожаров, был отправлен сначала в тюрьму, потом – в ссылку. Он справился с землетрясением, цунами, аристократическими заговорами, народным невежеством, инквизицией, орденом иезуитов – и проиграл женщине. Вот это – жест истории.

В книге Руи Тавареша он так и остался победителем. Потому что Помбаль – не главный ее герой. Он – ее бог, как землетрясение – ее дьявол. Помбаль, как и землетрясение, – неотменимое условие существования или гибели героев документального повествования: лиссабонцев, чудом оставшихся в живых и вспоминающих весь тот ужас, сквозь который они прошли; журналистов, описывающих катастрофу; философов, пытающихся встроить землетрясение в непротиворечивую умозрительную картину мира.

Резюме: отличная книга живо и образно повествующая об этом трагическом событии. Но и у нее есть недостатки — так что придется добавить ведро дегтя в бочку меда. События описываются слишком уж несерьезно (например автор упоминает в качестве последней жертвы землетрясения комара, раздавленного им во время набора текста книги), автор заставляет читателя пройти с вымышленным героем по улицам Лиссабона (все бы хорошо, но для русскоязычного читателя проблематично продраться сквозь многочисленные названия улиц и мест, ему совсем незнакомых — через некоторое время начинаешь путаться во всей этой галиматье и появляется желание пролистать часть страниц), чересчур много внимания уделяется проведению параллелей с событиями 11 сентября в Нью-Йорке и некоторые другие мелкие огрехи. Вышесказанное портит впечатление о книге т. к. вместо серьезной научной работы мы получаем развлекательное чтиво, что неуместно в данном случае.

К плюсам можно отнести качество издания — великолепный переплет, плотные, приятные на ощупь белые страницы. Книга снабжена несколькими гравюрами и мелкими иллюстрациями, расположенными в коне каждой главы.