Всем же понятно, куда и зачем, правда? Хотя, скромно замечу в скобках, о русской фантастике никогда целенаправленно не думала, поскольку практически ее и не читала с самого начала девяностых и до этого лета. То есть не то чтобы совсем не, но очень по верхам. Плюс авторов-женщин, по отношению к ним у меня нет предрассудков.
Так что пришло и мое время о ней подумать — чем я сейчас и займусь! Громко и с выражением! А вы можете читать и смеяться (надеюсь, от радости)!
***
Уж наверное, профессионалы и фантастиковеды сказали все и обо всем неоднократно, но в сетевых дискуссиях о современной русскоязычной фантастике (за которыми наблюдаю с жадным интересом) подозрительно аккуратно обходятся несколько очевидных вещей.
— метание фэндома между коммерческой фантастикой и, скажем так, литературной
— полное отсутствие настоящей коммерческой фантастики — и в смысле самоопределения и в смысле изобразительных средств
— возникновение вместо этого фантастики продуктово-промтоварной (об этом подробнее прямо сейчас, буквально десятью строчками ниже — и можете уже начинать веселиться)
— и табуирование фантастики мирового уровня (причем я говорю о уровне среднем, даже без больших замахов) таким хитрым образом, что те, кто пишет очень, очень хорошо как будто специально снижают планку.
— существование литературного гетто в неформате и самиздате, в основном женщин, пишущих гораздо лучше, чем в среднем по больнице и принципиально не желающих печататься либо, как минимум, участвовать в фэндоме.
***
Все, что связано с издательством и продажей, оставляю сейчас за скобками; давайте рассмотрим только тексты. С тех пяти позиций, которые я обозначила, все становиться не так печально, как смешно. Ну то есть четвертый пункт это, конечно, печаль, но она недолго продлится; пятый, наверное, я вообще трогать не буду — про него и так все знают всё и интересен он для фэндома именно на фоне первых трех.
И вообще, хватит этих прелюдий, давайте-ка сразу к сладкому.
Продуктово-промтоварная фантастика, вот! (я долго думала, какой эпитет подобрать, так и не придумала, махнула рукой и написала как попало)
***
Итак, ППФ
Еще немножечко прелюдии, ладно?
Среди литературоведов предыдущего поколения бытовало мнение, что соцреализм показывает крестьянину, недавно попавшему в город, как обустроить эту жизнь по-городскому. Я запомнила цитату, которую приводили примером "К весне на заводе им выделили отдельную квартиру. Жизнь понемногу налаживалась, вот и котлеты румянной горкой лежат на белой с синим тарелке, и этажерка появилась в углу, а на ней томики Маяковского и Есенина, будильник и фотографии родителей в лаковых рамочках."
Подразумевалось, что все эти приметы нового быта создадут новую реальность буквально на пустом месте, и вчерашние селяне с жадностью читали, как стол накрывается скатерью, как на снегу скрипят новые ботики и как уставший после смены рабочий умывается под рукомойником прежде чем надеть чистую рубаху.
Обращал ли кто внимание или нет, но во всей т.наз. кммрчск фнтстк люди непрерывно заходят в кафе, делают заказ, садятся в машины, едут в лифтах, ремонтируют квартиры или рассматривают квартиры после ремонта.
Знать не знаю, происходит ли то же самое в боллитре; утверждаю, однако, что исключительный успех Дозорам обеспечил этот городской фон зарождающейся буржуазии. Не могу сказать, хорошо или плохо написан Тайный Город, но те же приметы времени — дорогие машины, апартаменты, поведение, как продуманный процесс, там есть в количестве.
Поведение в фантастике нулевых вообще очень интересная категория. Что не открою, нахожу сплошное нормирование. Нормирование — это не штампы, поймите меня правильно. Нормирование — это рамка, задающая весь спектр поведения. Как разговаривать с официантами в дорогих ресторациях. Как коротко и весомо бросить своему шоферу "в офис". Как разговаривать с пацанами из соседнего двора, пардон, с администрацией враждебного клана.
Это я даже обсуждать не буду. Про это Тэффи давно написала и Аверченко. И вообще вся эта поза нового хозяина жизни вытекает из первого.
Вот давайте еще раз — большая часть отечественной фантастики рыночного периода рассказывает новым городским как надо есть котлету.
Ну то есть это метафора. Ну то есть вы поняли. Мне даже неловко объяснять подробней, — но не могу удержаться от соблазна и не накидать примеров.
Слушайте, меня действительно заинтересовал этот феномен — коммерческой фантастики нет (об этом позже), а рынок на чем-то держится. Я порылась в памяти — что-то все же читала — и не нашла там (в отношении к) ничего фантастического, ни одной впечатлившей идеи, фразы, образа, кроме машин, ресторанов, отелей, квартир и прочего промтоварного.
Решила проверить и пошла посмотреть на одного автора, которого хвалили на фантлабе (фамилию не знала и сейчас даже не вспомню). Полистаю, думаю, файлы, проверб впечатление. Щазз! И листать не пришлось. Из четырех его вещей одна начинается подкатившим серебристым ауди, другая — заказом в кафе, а оставшиеся две — описанием богатых квартир, в которые заходит герой. (UPD Андрей Столяров, уточняю)
Тут я оживилась. Ну-ка, думаю, ну-ка. Открываю чтение он-лайн Дозоров. Та-дамм! Оно самое.
Вот смотрите
Ночной Дозор.
В прологе ничего нет — ну, большой писатель, неиспорченный еще славой, незабронзовевший, дотянул до первой главы. Зато там сразу утро героя:
В квартире было холодно, батареи чуть грели. Единственное, за что люблю зиму: быстро темнеет и людей на улицах мало. А так… давно бы плюнул на все, уехал из Москвы куда-нибудь в Ялту или в Сочи. Именно на Черное море, а не на далекие острова чужих теплых океанов: люблю, когда вокруг родная речь…
Глупые мечты, конечно.
Рановато мне еще на покой, в теплые края.
Не заслужил.
Дальше, как положено, подробно — ванная, кухня, опять ванная, опять кухня — глоток водки из морозильника, подробно процесс одевания (не забыть мини-дисковый плеер)....
А вот, забавно так сошлось, начало Леди не движется — в первых же двадцати строках —
На Танире прекрасный климат, настолько мягкий, что, даже страдая тяжелой формой метеозависимости, вы вряд ли почувствуете изменение погоды. Кристальный воздух, самая чистая в Галактике вода и полное отсутствие болезнетворных для человека агентов. Природа, о, какая тут природа! Приехав однажды, вы и думать забудете о других курортах, несмотря даже на заоблачные цены в местных отелях.
Здесь, на пляжах Солнечного моря, вы можете встретить всю земную аристократию, всех «звезд» и просто красивых женщин. Сейчас опять в моде натуральный загар, а особенности местной атмосферы позволяют долго валяться на солнце, не боясь получить ожог — поэтому красотки так рвутся сюда.
Когда там писались первые Дозоры, в конце девяностых? Вот! Мечтали люди о Черном море. Сегодня продвинулись до более престижных курортов.
Я, кстати, не смеюсь над этим. Я пытаюсь разобраться. Если в тридцатых и пятидесятых хотели читать о котлетах и этажерке в углу, а сейчас о курортах — ну что же в этом странного. Дайте уже людям, что они хотят.
Леди не движется-2, обратите внимание, в тех же первых двадцати строках:
Коттеджи в кампусе были на двоих, дизайн и комфорт — казарменные
Формы нам не выдавали, мы — я и мои немногочисленные новые подруги — ходили в майках и джинсах.
У нас было любимое место для посиделок — кафе «Ладья» у парка Победы. Мы занимали всю открытую веранду и трещали как сороки.
Очень много вещей, все наполнено вещами. Сплошной оральный вау-фактор, и, обратите внимание, это совсем не обязательно отражает автора; это отражается эпоха. Ну, не лучшее в ней и не самое интересное, но как есть.
Вторые Дозоры начинаются так:
Подъезд не внушал уважения. Кодовый замок — сломан и не работает, под ногами — растоптанные окурки дешевых сигарет. Лифт исписан безграмотными граффити, где слово "Спартак" встречается с той же частотой, как нецензурная брань, кнопки прожжены сигаретами и заботливо залеплены окаменевшей жвачкой.
И дверь в квартиру на четвертом этаже оказалась под стать подъезду. Какой-то убогий, советских еще времен дерматин, дешевые алюминиевые накладные цифры едва держащиеся на косо вкрученных шурупах.
Квартира у плохой ведьма, разумеется, так себе. Плохой теще — плохой гроб, хорошей теще — хороший гроб; это не штамп даже, это исполнение ожиданий читателя. Главное все-таки — бытописание, заполнить все вещами, едой, символами статуса — дайте людям, что они хотят, и будут вам тиражи и продажи.
Третьи Дозоры начинаются так:
Этот двор был из новых.
Многоэтажные башни на берегу Москвы-реки знали по всей России. Они стали новым символом столицы — вместо потускневшего Кремля и превратившегося в рядовой магазин ЦУМа. Гранитная набережная с собственной пристанью, отделанные венецианской штукатуркой подъезды, кафе и рестораны, салоны красоты и супермаркеты, ну и, конечно же, квартиры по две-три сотни метров. Наверное, новой России нужен был такой символ — помпезный и кичовый, будто толстая золотая цепь на шее в эпоху первичного накопления капитала. И неважно, что большая часть давно купленных квартир стояла пустой, кафе и рестораны были закрыты до лучших времен, а о бетонную пристань били грязные волны.
Человек, теплым летним вечером прогуливающийся по набережной, золотой цепи никогда не носил. У него было хорошее чутье, вполне заменявшее вкус. Он вовремя сменил спортивный костюм “Адидас” китайского пошива на малиновый пиджак, первым отказался от малинового пиджака в пользу костюма от Версачи. Он даже спортом занимался с опережением — забросив теннисную ракетку и перейдя на горные лыжи на месяц раньше всех кремлевских чиновников... даром, что в его годы с удовольствием на горных лужах можно только стоять.
И жить он предпочитал в особняке в Горках-9, посещая квартиру с окнами на реку только с любовницей.
Повышение статуса пошло, чувствуете? "С такими свиньями и сам становишься....как-то!"
Из любопытства я еще заглянула в Тайный город, и он тоже меня не подвел.
Начало первого:
Изящная золотая коробочка, хранившая только самые любимые драгоценности, стояла на маленьком столике справа от кресла, в котором расположилась женщина. Надо было лишь протянуть руку.
– Надо подобрать что-нибудь не очень броское, – задумчиво протянула женщина, разглядывая свою богатую коллекцию.
Кольцо и впрямь было сделано со вкусом. Тонкая золотая полоска, покрытая причудливым орнаментом, замыкалась большим, необычной огранки изумрудом, способным, казалось, сверкать даже ночью, при свете звезд. Его подарил Мечеслав, широкоплечий барон
Начало второго
— Значит, только кофе, мистер Дуглас-Хьюм? — переспросила Пэгги и улыбнулась так, как по эту сторону Атлантики умела улыбаться только она.
— Два кофе, красавица, — уточнил Бобби, с удовольствием глядя на симпатичную официантку, — сейчас у меня короткая встреча, но позже я обязательно загляну на ланч.
— Как скажете, мистер Дуглас-Хьюм, — снова улыбнулась Пэгги и удалилась, покачивая крутыми бедрами.
Энцо Кончини, хозяин небольшого ресторанчика на Уолл-стрит, свято чтил правила морали — строгая юбка Пэгги доходила до колен, но на то, как мягкая ткань облегает стройные ножки официантки, сбегались посмотреть брокеры из большинства окрестных небоскребов. По самым скромным подсчетам, с появлением Пэгги доходы хитроумного итальянца Кончини удвоились.
Бобби Дуглас-Хьюм провожал взглядом фигуристую официантку до тех пор, пока она не скрылась из виду, затем покачал головой и вытащил из внутреннего кармана пиджака полученный утром конверт.
Розыгрыш? Дурацкая шутка? Или…
Белый прямоугольник дорогой бумаги.
Честно говоря, я просто не знаю больше имен "коммерческих" авторов. Наверняка не все книги начинаются гипнозом вещей и еды (Застава, кстати говоря, все-таки начинается. Ну любит автор поесть, чего уж там).
(О, вот посмотрела еще начало Метро Глуховского.
Там как раз ничего промтоварного, совсем другая ипостась отечественной фантастики — с первого же параграфа сугубо военная реальность
Артем нехотя поднялся со своего места у костра и, перетягивая со спины на грудь автомат, двинулся во тьму. Стоя на самом краю освещенного пространства, он демонстративно, как можно громче и внушительней, щелкнул затвором и хрипло крикнул: — Стоять! Пароль!
Припоминаю, что открывала какое-то количество книг, которые начинаются эпизодом агрессии. Не все сводится к продуктовому набору, видите — можно за душу брать и автоматом в первом абзаце.)
Нуивот.
Что все так возмущаются, не понимаю. У людей голодное детство, деревянные игрушки, слушайте — они хотят писать и читать про жизнь в довольстве.
И, между прочим, я еще читала Идиатуллина. И Аренева. И, разумеется, Ольгу Онойко и Зонис и еще некоторых. А это совершенно, абсолютно другая литература. Там жрачка, цацки и статус вообще никакой роли не играют.
Сейчас я скажу один умный вещь, только вы не обижайтесь. Как могут люди со столь диаметральными, можно сказать, интересами входить в одну группу, встречаться на конвентах и тэдэ и тэпэ? И не вредно ли такое соседство для тех, кто пишет все-таки чистую фантастику, а не мешает ее с картинками из глянцевых журналов.
Ту би континьюд, разумеется.
цитировать
свернуть ветку
)
