Продолжаю знакомиться с небольшим сборником рассказов Генриетты Эверетт на английском. Чувствую себя вернувшейся в детство — читаю меееедленно и мучительноооо:)
Так вот, там есть рассказ «Водяная ведьма», который для меня оказался наглядной иллюстрацией к смене моральных критериев за прошедший век:) Рассказ 1920 года, автор родилась в 1878 году.
Фабула такая: есть семья Ларкомбов — прагиматичных состоятельных англичан. Сестры подыскивали-подыскивали своему старшему брату Роберту, главе семейства, всяких милых девушек, а он взял и женился на хрупкой лилии по имени Фредерика! Они хотели благоразумную Энн, или Сьюзен. «Frederica, indeed!» — возмущается старшая сестра Мэри.
После свадьбы у Фредерики в положенный срок рождается сын, но ребенок был слишком слаб и умер через день или два. После этого муж повез Фредерику лечить нервы в коттедж в шотландских пустошах.
А затем вызвал туда свою любимую сестру Мэри (история излагается от ее лица), и попросил составить жене компанию, потому что ей скучно, а он хочет на денельку уехать поохотиться. И добавляет, что в прошлый раз, когда он уезжал, она пережила это слишком тяжело.
Когда Мэри видит Фреду, то отмечает, что так красива красотой хрупкой вещи, которую в любой момент может унести/ разнести вдребезги ветер.
Фреда назойливо цепляется за Роберта, раздражает его и сестру. «she hang about up... i should have supremely irritating had i been her husband»
Муж уезжает, сестра остается наедине с Фредой и слышит в доме шум падающих капель. Вода невидима, трубы сухие, шум слышится отчетливо. Оказывается, что эти капли слышат только Мэри и Фреда, и до ее приезда считалось, что это у Фреды «auto-suggestion», самовнушение и нервные причуды.
На следующий день Мэри и Фреда едут на прогулку и там узнают легенду о водной ведьме: девушке, которая утопилась, потому что муж пренебрегал ею. Она слишком хороша для ада и слишком плоха для небес, потому осталась в реке, отчаянно скучает и потому затягивает в реку «компаньонов».
Выслушав легенду, Мэри и Фреда возращаются домой; им наносит визит сосед, доктор Викерс, собиратель фольклора. Он занимается с Фредерикой итальянским, потому что та не хочет забывать язык. Дотор Викерс в годах, виски седые, но глаза сияют энергией и добротой, осанка безупречна, плечи широкие.
Мэри подозрительно следит за этими визитами (а капли в доме продолжают падать, нервы у Фреды не выдерживают ,и она срывается в истерику).
Подозрения Мэри вскоре оправдываются: она застает их в компрометирующей позе: его руки на ее плечах и слышит слова «Я не буду давить на тебя. Я буду ждать, пока ты не поймешь, что безразлична своему мужу».
Мэри делает вид, что ничего не слышала. Вечером Фреда отчаянно просит отвезти ее к своей свекрови, потму что здесь ей слишком плохо. Мэри вначале соглашается, потом «к ней возращается здравый смысл Ларкомбов», и она пишет письма, чтобы предупредить мать и брата и получить приглашение.
Они еду на станцию, и кобыла вдруг срывается в галоп к реке. Мэри успевают вытащить на берег, Фредерику — тоже, но в очень плохом состоянии. Из воды ее спасает доктор Викерс.
К мужу возращаются нежные чувства, он преданно ухаживает за женой, доктор Викерс уезжает, а жена умирает через полгода, так и не оправившись.
Вскоре после этого вдовец женится на девушке, с которой его познакомили сестры. «И я рада сказать, что ее зовут Мэри, как меня!» — комментирует рассказчица. И, спохватываясь, добавляет в том же абзаце «у бедняжки Фреды есть место в моей памяти и моем сердце. Несмотря на ее ошибки и заблуждения, я верю, что она отчаянно пыталась быть преданной женой. И я верю, что она любила только Роберта».
Я перечитала последний абзац снова. И до меня дошло, что автор искренне считала это достаточной дозой сочувствия, отсыпанной на могилу персонажа, который был задуман если не как «отрицательный», то однозначно как «неправильный, помеха счастью». Недаром для хэппи-энда Фреда должна умереть.
А у современного читателя сочувствие вызывает именно Фреда: она могла бы стать героиней «дамской готики», но время еще не пришло.
То есть, после смерти ребенка Фреда явно страдает от послеродовой депрессии (то, что Мэри описывает как истерические причуды и назойливое цепляние). Муж не придумывает ничего лучше, как привезти ее в глушь, где может развлечься и отвлечься он (уехав на охоту на пару недель!), но никак не она. Когда развлечение все же находится (доктор Викерс), он вызывает сестру для роли дуэньи. (Почему он не позвал ее сразу, как только они переехали, если считал, что жене нужна подруга?).
И еще один момент — когда Фреда бежит от искушения, для автора это не смягчающее обстоятельство. Это поворот сюжета, нужный для того, чтобы повозка рванула в реку.
И затем смерть спасает Фреду от прелюбодеяния (а мужа от скандала).
Хотя сейчас читатель бы горячо агтитировал за прелюбодеяние и развод, согласившись с доктором, что ничего мужу Фреда не должна.
Нет, что ни говори, а самое ужасное в этом рассказе — твердокаменная виторианская мораль.