Спасибо коллегам за переформатирование в ДОК!
Он быстро взбегал вверх по узкой каменной лестнице, не касаясь железных перил. Время теперь у него было, время, измерявшееся минутами: ему удалось внизу накинуть на дверь большой железный крюк. Они еще повозятся там, немцы, по¬ка сломают крюк или выбьют дверь.
Четвертый этаж, пятый... Вот сейчас должна быть малень¬кая боковая дверь. Проскользнуть через нее в лифтовую клет¬ку... там есть дверцы балансового туннеля, можно спуститься ВНИЗ по тросу, скрыться... Он хорошо знал этот большой дом, еще в прошлом году он ремонтировал тут лифт.
Все еще не пряча в карман пистолета, он взбежал на пло¬щадку шестого этажа. И остановился, как вкопанный. Боко¬вая дверь в. лифтовую клетку была заперта на замок. Снизу доносился грохот: должно быть, немцы били прикладами в дверь, стараясь выломать ее.
Остаться тут? Да, у него есть пистолет и две обоймы. В карманах есть еще три гранаты. Можно защищаться, но...
Нет, нет, спокойно! Не волноваться, не спешить! Не удаст¬ся ли ему спрягаться на чердаке? А потом, дождавшись ве¬чера, спуститься по внешней железной лестнице?
Но перед дверью чердака он снова остановился, сдерживая себя. Нет л а там кого-либо из врагов? Дом высок, немцы устраивают на всех таких домах зенитные установки, это он знал. Грохот, доносившийся снизу, будто подтолкнул его.
На чердаке была полутьма. Особенный запах пыльного мо-розного воздуха, свойственный чердаку городского дома. Тол¬стый слой сухого песка на полу заглушал шаги (песок насы¬пан тут еще до прихода немцев, чтобы в нем тухли зажига¬тельные бомбы. Тишина.
Быстрыми шагами, осматриваясь по сторонам, он шел туда, где светилось слуховое окно. Выйти на крышу, может быть, перебраться на крышу соседнего здания... на чердаке оста¬ваться все равно негде, все, как на ладони... Стоп!
Настороженное ухо услышало новые звуки, новый шум. Словно стукнула где-то вблизи тяжелая дверь, Потом донесся голос—разговор по-немецки. Потом послышались ша¬ги, они приближалась сюда, как будто от того слухового окна.
Одним прыжком он оказался за брандмауером, притаился там, осторожна выглядывая, незаметный в полутьме чердака, в его неясны,» тенях.
Шаги приближались. Вот вырисовался силуэт человека в немецкой Шинели. Фашистский солдат шел по чердаку, засу¬нув руки в карманы шинели, согнувшись, съежившись, будто замерзший.
Немецкий солдат... немецкая одежда, в ней он легко мог бы ускользнуть, спастись, пройти по крыше, не вызывая подо¬зрения часовых... действовать, действовать!
Солдат проходил! мимо брандмауэра, что-то бормоча себе под нос. Сдвинутая на лоб пилотка обнажала затылок. Еще мгновение, так будет вернее...
— А-ах!
Короткий оборванный крик слился со звуком удара, трес¬ком пробитой черепной кости. Немец странно, неуклюже взмахнул руками и свалился на толстый слой песка лицом вниз. Пилотка упала рядом. И вновь тишина.
Оглянуться, проверить, нет ли новой опасности? Прислу¬шаться, не приблизилась ли погоня? Немец лежал неподвиж¬но, раскинув руки. Мертв или потерял сознание? А, все равно!
Он перекинул безжизненное тело немца на спину, расстег¬нул пуговицы шинели, стянул ее, накинул на себя. Застегнул¬ся. Теперь еще пилотку. Готово. Вперед!
Где-то позади, далеко еще, слышен топот. Немцы бегут сюда, следом за ним. Вперед!
Вот и слуховое окно. Крыша плоская, оледеневшая. Спасаться некуда. Так... его пальцы сжали рукоятку пистоле¬та в кармане. А это что?
Квадратная бетонная башня посреди крыши. Башня с же¬лезными перилами, с флагштоком. Дверь. Ага, отсюда н вы¬шел тот немец? Ладно. Другого выхода нет.
Уверенно, с беспечным: видом, он приблизился к двери башни, приоткрыл ее. Крутая лестница вверх. Над ней желез¬ный люк. Вперед!
Будто в ответ на стук его сапог по лестнице, сверху до¬несся чей-то голос. Он что-то спрашивал по-немецки. Прекрас¬но, его принимают за немца.
Он громко ответил несколькими неразборчивыми словами, подделываясь под немецкий язык. Что-то вроде «хайль анш- люсцейтунг».
Железный люк над его головой открылся. Оттуда выгля¬нула голова немецкого солдата. И почти одновременно про¬звучал короткий сухой выстрел из пистолета, О, не даром он славился как стрелок!
Цепляясь омертвевшими руками за ступени, немецкий сол¬дат падал вниз. Еще несколько секунд и его тело покатилось к внешней двери башни. Внимание, спокойно! Нет ли там, на¬верху, еще кого-нибудь?
Нет. В тревожной тишине были слышны только какие-то неясные звуки, доносившиеся снизу, со стороны чердака. Чье- то удивленное восклицание. Должно быть, немцы обнаружили труп первого солдата. Ну, ладно.
Он поспешно сбежал вниз, поднял тяжелое тело немца и вытолкнул его на крышу. Затем закрыл дверь, запер ее тяже¬лым засовом. Так будет1 спокойнее.
Потом снова поднялся по лестнице наверх и через люк вы¬шел на крышу башни, сдерживая дыхание, ощущая, как бе¬шено стучит сердце.
Никого. Значит, их было двое. Один вышел раньше, вто¬рого он застрелил1 здесь. Спаренный пулемет на станке смот¬рел дулами вверх. Из его замка свисали ленты с патронами- Ящики с запасными лентами стояли тут же, около пулемета. Зенитное пулеметное гнездо. Очень хорошо, теперь он воору¬жен значительно лучше... Снизу донеслись голоса немцев. Они бежали сюда, к железобетонной башне. Ладно, теперь не они, а он хозяин положения.
Он захлопнул тяжелый железный люк. В этом люке были два отверстия—небольшие, но удобные для наблюдения1 узкие щели. Прекрасно, можете идти, господа фашисты, мы еще по¬боремся!
Опять донеслись удивленные, яростные восклицания. Нем¬цы заметили перед башней тело второго убитого солдата. Они что-то кричали, они пробовали открыть дверь.
Осторожно он выглянул вниз, держась руками за стояки перил, лежа на полу башни. Так, отсюда хорошо видно всю крышу. Вон внизу немцы. Их немало—-человек двадцать. Ого, сколько их гонится за ним одним!
Раздался, выстрел. Пуля звонко ударилась о перила около его головы. Заметили! Впрочем, это не важно, так иди Иначе— они знают, что он здесь.
Он отполз от края башни и сел около пулемета. Надо было обдумать положение. Еще выстрелы. Пули провизжали в воздухе над ним. Он усмехнулся: игрушки!
В утренней дымке перед ним и вокруг него раскинулся большой город. Знакомые очертания, знакомый вид...
Вот там,направо, гигантские корпуса завода, которым гор¬дился город. Теперь—это черные развалины.
Он медленно поворачивал голову, вглядываясь в даль. Его город... когда-то шумный, веселый, полный кипучей жиз¬ни, теперь он превратился в мертвое, безлюдное, хмурое кладбище. Немцы ходили по городу, немцы хозяйничали тут, немцы командовали в городе...
Нет, не очень командовали. И то, что он сидит здесь на крыше,—доказательство этого. Его отряд... нет, лучше ска¬зать, его подпольная группа —делала свое дело. Невольно он стал смотреть налево, разыскивая то здание. Вот оно... нет, не оно, понятно, а остатки его, над которыми еще клубился дым. Там расположился немецкий штаб. И сегодня ночью он взле¬тел в воздух. Товарищам удалось скрыться, а он... он должен был отвлечь внимание от подрывников. И отвлек. Жаль толь¬ко, что не удалось до конца провести немцев.
Так вот, нужно обдумать положение. Спастись отсюда он уже не сможет. Это ясно- Он окружен. Но и его взять легко они тоже не смогут. Это также ясно. Значит, возникает новое боевое задание: продать свою жизнь дорогой ценой, уничто¬жить как можно больше врагов.
Что ж, ему посчастливилось. Он получил дополнительное оружие—вот этот спаренный пулемет. Ладно.
Он хрипло, нервно рассмеялся. Немецким оружием уничтожать самих же немцев. Чудесно! Жаль, товарищи не знают, не видят всего этого. Сюда, на башню, не заглянешь, разве что с самолета. Она высится над остальными зданиями. И флагшток, устремленный в небо,—пустой, голый флагшток.
Снизу донесся грохот. Немцы выламывали дверь в башню. Пусть возятся. Тем временем он успеет осмотреть все, что есть здесь, на башне.
Около пулемета он нашел брезентовую сумку. Сухари, бутылка с водой... э, вот это хорошо! Сигареты. И спички. Он закурил сигарету—невкусную, пресную немецкую сигарету, как будто сделанную из соломы. Но это лучше, чем ничего. Он долго уже не курил. Патроны... и это все.
Нет, вот еще небольшая выемка в бетоне. Что тут? Смя¬тые газеты... какой-то мусор... и сверток. Что в нем? Тонкая красная ткань, на ней золотая краска... Но ведь это—флаг! Советский флаг с золотым; серпом и молотом, который, веро¬ятно, в свое время поднимали по праздникам на этой башне. Немцы не заметили его. Прекрасно!
Он снова засмеялся и поднял голову. Бледное зимнее го¬лубое небо широкой чашей раскинулось над ним. Флагшток с тонкими веревками, раскачивавшимися под порывами легкого ветра, уходил в это голубое небо. Высокий флагшток на вы¬сокой башне большого дома.
Грохот внизу оборвался тяжелым ударом. Немцам удалось выломать внешнюю дверь. Он прислушался. Немцы поднима¬ются сюда по лестнице. Хорошо.
В одно мгновение он был около люка. Сквозь узкое отверстие он превосходно видел темные «фигуры фашистов, осто¬рожно поломавшихся вверх. Он вставил дуло пистолета в одно из отверстий, и, не отрывая взгляда от второго, прице¬лился.
Один за другим прозвучали три выстрела. Им ответили крики, тяжелые звуки падения человеческих тел. И топот немцев, убегавших вниз, назад. Частой, беспорядочной дробью, снизу застучали выстрелы. Немцы били вверх вслепую. Пули со скрежетом ударялась о железный люк. Он усмехнулся: пусть забавляются! Что касается его, то он будет расходовать патроны только наверняка. Кроме того , немцы теперь некото¬рое время будут обдумывать, что им предпринять.
Откуда возникло то волнение, от которого у него дрожали пальцы, когда он привязывал красный флаг к веревкам на флагштоке? Почему сердце так неудержимо билось, когда он осторожно натягивал веревку и флаг медленно поднимался вверх, плыл вдоль флагштока в небо—выше, выше, выше...
И вот флаг остановился, взлетев до верхнего конца флаг¬штока. Он остановился на мгновение—и тотчас же: его под¬хватил свежий порыв ветра. Красное, яркое полотнище раз¬вернулось. Блеснула гордая золотая эмблема, страны Сове¬тов—трудовые серп и молот. Флаг развевался в небе. Крас¬ный флаг реял в голубом небе, над, хмурым, захваченным фашистами большим городом.
Его было видно отовсюду—с улиц, площадей, из окон зда¬ний. Гордый красный флаг, он вольно плескался в небе, недо¬ступный для немцев, прекрасный, как вечный символ борьбы и победы.
Выстрелы снизу прекратились. Очевидно, немцы поняли, что это бесполезно. Что они изобретут теперь?
Оглушительный взрыв где-то около перил башни заставил бетон вздрогнуть, Еще один... еще... Ага, немцы решили забросать его гранатами. Что ж, это может дать им преимуще¬ство, если...
Но башня была слишком высока. Гранаты не попадали на нее и взрывались, ударяясь о бетонные стены. Ему это не по¬вредит, а самих немцев внизу может ранить осколками. Хо¬рошо.
Тем временем надо подготовить пулемет. Это надежная поддержка в его положении. Она поможет ему выполнить боевое задание и уничтожить как можно больше врагов, про¬дать свою жизнь дорогой ценой.
К счастью, станок пулемета не был прикреплен к полу. Это давало возможность подтянуть пулемет ближе к краю башни и наклонить стволы.
Ползком он еще раз приблизился к краю, к перилам. Нуж¬но было проверить, не держат ли немцы под обстрелом верх башни. Надев пилотку на палку, лежавшую около перил, он медленно поднял ее вверх. И сразу затрещали выстрелы, Пу¬ли засвистели над ним, хоть ни одна и не попала в пилотку.
— Плохие стрелки,—прошептал он удовлетворенно,—Ну, я буду стрелять не так, можете: быть уверены!
Выход на крышу дома был только из того слухового окна, откуда выходил он сам. Это он помнил.
Рассчитывая каждое движение, он подтянул пулемет к тому краю, который выходил к слуховому окну. Небольшой стальной щит пулемета позволял ему спрятать голову и смотреть сквозь щель. Опять раздались выстрелы. Пули звяк¬нули о щит.
Ладно!
Внимательным взглядом он различил сквозь щель кучку немцев, засевшую около слухового окна. С чердака выбегали еще солдаты: это было подкрепление. Прекрасно!
Он прицелился и нажал гашетку. Рукоятки пулемета затан¬цевали в его руках. Пули прошили воздух и двумя свинцовыми потоками полили железо крыши, разбрасывая осколки льда. Немцы бросились врассыпную, оставляя убитых и раненых.
Он удовлетворенно подсчитал:
— Четыре... шесть... восемь... да два раньше... да еще три на лестнице... всего тринадцать. Уже хорошо. И еще не конец. А, чорт!
Его словно горячей палкой ударило по плечу. И сразу вслед за этим еще несколько пуль брязкнуло о стальной Щит.
Где-то под укрытием прятался фашистский снайпер. Ему удалось выбрать подходящий момент, когда человек на баш¬не, увлеченный успехом], высунулся из-за щита.
— Нет, эта рапа не страшна. Плечо-то ведь левое...
Да, рана была не тяжелой, хотя плечо и горело, будто к нему приложили раскаленный уголь. Где этот снайпер?
Он высунул за щит пилотку на палке. Сразу протрещали два выстрела. Две пули одна за другой пробили пилот¬ку—и желтые вспышки из-за кирпичной трубы указали место, где прятался фашист.
Теперь дело было в том, кто кого перехитрит.
Он замер, медленно поворачивая стволы пулемета по на-правлению к трубе. Не стрелять, нет, пока не будет уверенно¬сти! Не всполошить фашиста, тогда дела уже не поправишь!
Еще несколько пуль ударилось о щит. И вдруг он почув¬ствовал, как что-то горячее полилось по его рукам, по левому боку. Пули ударялась о щит—и словно вновь отдавались вы¬стрелами, но уже более близкими. Разрывные пули! Фашист стрелял разрывными пулями! И их осколки ранили его...
Неудержимая ярость охватила его. Этот проклятый фашист может не дать ему выполнить задание! Нет, цена его жизни должна, должна быть большею, более дорогой!
Не отрывая глаз от щели в щите, он заметил, как из-за трубы высунулся ствол винтовки. Над ним зеленовато и туск¬ло обозначился шлем фашиста. Ага, сюда, под шлем, над са¬мой винтовкой!
Короткая очередь из обоих стволов пулемета сразу, будто крупным горохом, ударила по кирпичной трубе. И тотчас же на покрытую льдом крышу упала винтовка, из-за трубы свалилось тело человека в шлеме и немецкой шинели. Готов!: Четырнадцать!
Горячая кровь стекала у него по боку. Она склеивал одежду, мешала движениям. Перевязать? Чем?..
И вновь, как пригоршни сухих камней, по железным пери лам, по щиту пулемета застучали пули. И не было слышно, трескотни выстрелов. Потерял он слух, что ли?
Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, в чем де¬ло. Его обстреливали из окон соседнего здания. А, так?
Быстрым движением он перевел стволы пулемета налево, туда, где вспыхивали огоньки выстрелов. Длинной очередью прошелся по окнам верхнего этажа. С удовлетворением уви¬дел, как из этих окон высунулись, падая на подоконники, роняя винтовки, немцы. Они не ожидали мгновенного ответа.
— Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать... Ах!
Он упал. Пуля пронизала ногу. Должно быть, она пробила кость: снова подняться он уже не мог. Плохо...
Пулемет стоял около него, заряженный. Но даже если бы ему удалось сесть, он не дотянулся бы теперь до его рукоя¬ток.
— Проклятые! Но я еще жив!
Он проверил гранаты и пистолет, заменил обойму, с тру¬дом помогая себе раненой левой рукой. Он мог двигаться те¬перь только ползком, раненая нога тянулась за ним, как ко¬лода.
Немного отдохнуть, собраться с силами... Он поднял голо¬ву. Над ним развевался красный флаг, он, казалось, сам плыл по небу среди неподвижных белых облаков. Советский флаг, победный советский флаг, пылающий над захваченным фа¬шистами городом.
Легкий шум справа заставил его оглянуться. Будто что-то царапалось о бетонную стену. Что такое?
Над краем башни показались две деревянные жерди. Они качнулись и остановились, упираясь в край стены. Лестница! Немцы хотят забраться сюда по лестнице. Ну?..
Положив пистолет на раненую левую руку, он прицелился.
Вот над краем башни показался железный шлем. Рано еще, рано стрелять! Может быть это обман?
Нет! Из под шлема выглянули внимательные глаза. Немец всматривался, разыскивая противника. Рука его поднималась вверх, замачиваясь гранатой.
Один сухой выстрел—и немец, взмахнувши руками, исчез за краем башни.
— Восемнадцать! И я еще жив!
Сразу три гранаты перелетели через край башни и упали на бетонный пол. Три взрыва один за другим сотрясли башню сверху донизу. Пулемет упал. Осколки гранат запрыгали по бетону.
Что-то тяжелое ударило его по голове, выбило из руки пи¬столет. Глаза залило горячим. Он протер их. Пальцы сразу стали липкими, склеились. Но он нашел еще в себе силы вы¬нуть свои последние гранаты, с трудом, навалившись на них мертвой левой рукой, повернуть рукоятки.
Потом он увидел, будто в тумане, как над краем башни появились фашисты в зеленых шлемах. Они осторожно влеза¬ли на башню, держа наготове пистолеты и гранаты.
На какое-то мгновение он снова поднял глаза. Красный флаг могучим широким крылом реял над ним. Золотые серп и молот переливались огнем на пурпурном фоне. Флаг, как вечный символ борьбы и победы.
Фашисты были уже на башне. Они искали его, лежавшего за пулеметом. И тогда последним; усилием он швырнул в них одну за другой все три свои последние гранаты. Это было все, что он мог сделать, залитый кровью, озаренный гордым фла¬гом, развевавшимся над ним.
Взрывов он уж» не услышал. И не увидел ничего. Но он знал: боевое задание выполнено, он взял полную и высокую цену за свою жизнь!
