ОТ ПИСАТЕЛЬСКОЙ СЛАВЫ –
ДО ПОЧТИ ПОЛНОГО ЗАБВЕНИЯ
(Тверской Александр)
В 1965 году в одном из московских изда-
тельств («Детгизе») тиражом 75 тыс. экземп-
ляров на 224 с. выходит повесть «Турецкий марш» пока
малоизвестного писателя Александра Твер-
ского.
В 1968 г. эта книга издается снова, еще
раз тиражом в 75 тыс. экземпляров (к этому
времени А. Тверской уже известен как иссле-
дователь творчества известного турецкого по-
эта, лауреата Международной премии мира
Назыма Хикмета, драматург, сценарист, переводчик книг В. Мехова «Красный губерна-
тор» (М., 1962), А. Якимовича «Васильев курган» (М., 1964), Н. Хик-
мета «Сказки» (М., 1965); наконец, в 1983 г. издательство «Советская
Россия» тиражом в 100 тыс. экземпляров снова печатает повесть «Ту-
рецкий марш».
Автор: Тверской А.Д.
Назва: Турецкий марш
Місто: М. Сов. Россия
Рік: 1983
Стор. 213 с.
Автор: Тверской А.Д.
Назва: Турецкий марш
Місто: М.
Рік: 1965
Сторінок: 221с.
Для сегодняшнего читателя вполне логичным может быть во-
прос: «А что же это за уникальная книга и кто же таков ее автор?».
Ответ, на наш взгляд, не выглядит сложным.
Повесть «Турецкий марш» показывает все ужасы жизни при
фашистской оккупации г. Витебска (в повести г. Витязь) и, особенно,
зверства гитлеровцев в созданном в городе еврейском гетто. Успех ее
в значительной степени достигнут за счет резкого контраста в обри-
совке предвоенной жизни советского города и его завтрашних выпу-
скников и той жестокой, подавляющей человеческое достоинство,
бесчеловечной гитлеровской идеологии, поступков и действий людей,
предавших Родину и добровольно перешедших на службу к оккупан-
там. Нравственные потрясения и трагические события обрушились на
молодых людей. Но они устояли, сохранив верность этическим, мо-
ральным, интернациональным качествам, воспитанным советским
обществом. У выпускников из Витязя (Витебск) было все: и вера в бу-
дущее, и радостное чувство товарищества, и любимый учитель. И этот
педагог, в которого был влюблен весь класс, станет предателем, веша-
телем, погромщиком. Первый комендант города Витебска Брандт
(в повести – это учитель Грандт) будет уничтожен подпольщиками и
партизанами (об этом убедительно рассказал белорусский писатель
А. Осипенко в романе «Огненный азимут»).
Есть еще одно обстоятельство, сделавшее повесть «Турецкий
марш» столь популярной у читателей. Ведь написана она очевидцем тех
событий, выпускником 1941 года витебской десятой средней школы
Тверским Александром Давидовичем (в повести он проходит как
Марк Маркиш – имя позаимствовано у любимого старшего брата), впо-
следствии известным автором книг для подростков, литературным кри-
тиком, переводчиком, драматургом, сценаристом. Острая и ясная память
детства, без которой нет и не может быть детского писателя, дает воз-
можность А. Тверскому ярко и образно воссоздать эпизоды жизни пред-
военной школы. И это, в свою очередь, делает достоверными характеры,
чувства, мысли, поступки юных героев повести в первые дни оккупации.
Он родился в Витебске 12 апреля 1924 года в ничем не примеча-
тельной, рядовой советской семье. Пережив ужасы оккупации,
А. Тверской участвовал в боевых действиях на разных фронтах Вели-
кой Отечественной войны. Награжден медалями. В 1956 г. окончил
филологический факультет Московского государственного факульте-
та имени М.В. Ломоносова. В 1960 г. принят в Союз писателей СССР.
Следует особо подчеркнуть, что красной нитью через литера-
турное творчество А. Тверского проходит, пронизывая почти все про-
изведения, тема интернационализма. Выше мы называли его книги,
посвященные этой теме. Но ведь были еще поэтические переводы из
Пабло Неруды и Поля Элюара, Николаса Гильена и Максима Богда-
новича, украинских поэтов Павло Тычина, Максима Рыльского, бело-
руса Максима Танка, армянского лирика Акопа Акопяна и др. Позна-
вательными, тщательно выверенными в языковом и стилевом решени-
ях выглядят прозаические переводы книг белорусов ДаираСлавковича
и Владимира Мохова, украинцев Владимира Кашина и Оксаны Ива-
ненко, якутов Ивана Федосеева, Тимофея Сметанина и Василия Про-
тодьякова, башкира Кирея Мергена, чеченца Магомеда Мусаева, гру-
зина Георгия Папуашвили, бурята Барадия Мунгонова, азербайджанца
Гулу Халилова, мордовских писателей Татьяны Тимохиной и Михаи-
ла Сайкина. И это была не случайность, а одно из направлений его
«интернационалистского творчества» (В. Беляев), в котором, говоря
словами В. Белинского, внутренняя жизнь переводного материала, со-
ответствует внутренней жизни оригинала.
Интернациональный «плен» привел А. Тверского к знакомству и
дружбе с московским профессором Маем Волковым. В результате
творческого содружества появилась книга «Новые флаги», названная
известным советским писателем и литературоведом, автором извест-
ной трилогии «Старая крепость» В. Беляевым, своеобразной детской
энциклопедией «третьего мира». Книга, «охватывающая пятьсот по-
следних лет и пламенно, с художественной достоверностью и правди-
востью повествующая в коротких, совершенно конкретных рассказах
о жизни и борьбе народов развивающихся стран за свою свободу и
национальную независимость. Здесь и Махатма Ганди, которого на-
зывали «великой душой» и который был зверски убит «цивилизован-
ными» убийцами, и Симон Боливар, герой латиноамериканской рево-
люции, и Черный Спартак…»86
Весьма удачным можно назвать и «проникновение» А. Тверско-
го в секреты песенного искусства – в книге «Дети мира поют». Рус-
ские тексты песен детей мира написаны именно им. И почти все они
стали популярными среди школьников (достаточно упомянуть, по
мнению В. Беляева, хотя бы итальянскую песенку «Мама, чао!»).
Однако мощнее и выразительнее всего интернациональная тема
у А. Тверского звучала в его первой книге рассказов «Песня над Бос-
фором» о дважды приговоренном к смертной казни турецком поэте
Н. Хикмете. Взяв за отправную точку своего повествования очередное
покушение на поэта, который любил повторять, что прежде всего он
коммунист, потом писатель и потом уже турок, произошедшее в
Стамбуле весной 1951 г., А. Тверской своеобразную «триаду» Хикме-
та смог раскрыть проникновенно и убедительно. Известный советский
писатель Лев Кассиль, прочитав книгу, высказался, что Тверской
«приблизил образ неукротимого мятежного поэта к сердцам молодых
86 Беляев, В. «Одной лишь думы власть…» / В. Беляев // Детская литература. – 1984. – № 3. –
С. 27–28.
читателей». Мы бы отметили, что не только приблизил, а раскрыл
душу, сердце и мысли человека, смыслом жизни которого стала борь-
ба за мир и социальную справедливость. Читателю были предложены,
может быть, самые значимые этапы в жизни «неукротимого» турка:
здесь и учеба в военном училище, и полицейские преследования, су-
ды, тюремное заключение, и поистине международные требования в
поддержку жизни поэта. Особый интерес, на наш взгляд, представля-
ют страницы, раскрывающие жизнь Н. Хикмета в Москве и его учебу
в Коммунистическом университете трудящихся Востока (КУТВ).
Здесь и произойдет «пролетаризация» мышления Н. Хикмета. Неиз-
гладимое впечатление на его окажет стояние в почетном карауле у
гроба В.И. Ленина. Но, пожалуй, главным образом, в ходе встреч с
поэтами В. Маяковским, Б. Багрицким, известным в тогочастной Мо-
скве режиссером Н. Экком и другими художественными «строителя-
ми» поистине новой социалистической культуры. Несколько строк из
воссозданной А. Тверским встречи Н. Хикмета с Э. Багрицким.
«Назым Хикмет? Давайте знакомиться: Багрицкий. Таким я и
представлял вас, когда услышал ваши стихи. Мне читал их и перево-
дил один приятель. Очень хорошие стихи. И не просто хорошие. А
больше. Я собираюсь перевести их на русский. Не возражаете?
– Конечно, нет, – волнуясь, ответил Назым.
Расстались с Багрицким друзьями, старыми друзьями»87
Не остался без внимания А. Тверского и выход первой в Совет-
ском Союзе книги Н. Хикмета «Песня пьющих Солнце», изданной в
Баку в 1928 г. Отметим, что эта книга под названием «835 строк», из-
данная на турецком языке, разошлась среди поклонников поэзии
Н. Хикмета за одни сутки. В книгу А. Тверского об Н. Хикмете весьма
удачно «вмонтированы» стихи турецкого поэта в переводах (нужны
ли комментарии?) Э. Багрицкого, Н. Дементьева, М. Луконина,
Л. Ошанина – всего 15 человек, в т.ч. и сам автор книги А. Тверской.
И тот интерес к книге, который возник после выхода ее в свет в конце
1950-х годов, мог бы быть поддержан и в наше время, если бы сего-
дняшний читатель мог познакомиться с ней.
Отвечая на вопрос, почему он обратился к жизни и творчеству
«мастера литературы, человека и гражданина» Георгия Гулиа,
А. Тверской, пожалуй, впервые признался о своей приверженности
интернационалистской теме: «…русский писатель Георгий Гулиа ты-
сячами нитей связан с Абхазией, с Грузией, с другими республиками
Союза, потому что он – интернационалист» (выделено нами. – А.Р.,
Ю.Р.) и книга о нем – «не монография, а живой рассказ о живом чело-
веке и скорее о его творческих принципах, нежели об отдельных кни-
87 Тверской, А. Песня над Босфором. Рассказы о Назыме Хикмете / А. Тверской. – М., 1959. –
С. 115–116.
гах»88 (а книг, написанных Г. Гулиа, действительно много – «Весна в
Сакене», «Добрый город», «Фараон Энхатон», «Человек из Афин»,
«Сулла», «Жизнь и смерть Михаила Лермонтова», «Сказание об Ома-
ре Хайяме», «Дмитрий Гулиа», «Рассказы об Александре Блоке»,
«Рассказы моих друзей»… – А.Р., Ю.Р.). На наш взгляд, для их лите-
ратуроведческого осмысления понадобилась бы не одна монография.
Однако А. Тверской смог выбрать иногда неожиданную точку зрения,
выработал свой оригинальный взгляд. И, перефразируя великого Гете,
написал книгу не о самом себе, а о человеке, творчество которого ис-
следовали и будут еще много раз исследовать «скрупулезные биогра-
фы, текстологи и архивариусы».
В своем авторском предисловии к книге А. Тверской рассуждал:
«…Говорят, жители одного города, желая воздвигнуть железный па-
мятник, сперва соорудили монумент деревянный, а затем каждый го-
рожанин вбил в него железный гвоздик. И получился коллективно
сработанный железный обелиск. Нечто подобное должно, по моему
замыслу, произойти и в этой книге. Правда, «гвоздики», которые
«вбивают» разысканные мною соавторы, – не одинаковые, а разные. И
по величине, и по материалу, и по стилю. Но в том-то вся и суть: каж-
дый рассказчик дает нечто, прибавляющее к портрету Гулиа новый
штрих. Если вдуматься – что может быть правдивее?! Но, помимо то-
го портрет обретает объемность, он становится стереометрическим»89
Мы не будем разрушать ту «объемность» и «стереометрич-
ность», которые предложены А. Тверским в оценке многопланового
творчества Г. Гулиа. Но от утверждения, что советское литературове-
дение получило от А. Тверского великолепный «подарок», не отка-
жемся. Тем более, что книга, изданная тиражом в несколько тысяч эк-
земпляров разошлась в несколько месяцев. Нет, она не была бестсел-
лером в те годы, она стала библиографической редкостью в наше вре-
мя. К месту будут слова В. Беляева: «Многие ли умеют интересно и с
такой любовью рассказать и о самом писателе и о его народе, о том,
как сделалась для абхазца родной русская литература, а сам он – стал
русским писателем»90
Но самой главной книгой писателя-интернационалиста
А. Тверского по праву считается его повесть «Турецкий марш». После
выхода в свет книга сразу же попала в поле зрения читателей, писате-
лей, литературоведов. Вот несколько оценочных суждений: писатель
Лев Кассиль, который дал А. Тверскому путевку в литературу: «Су-
щество повести А. Тверского, ее душа – интернационализм советской
молодежи, неодолимое презрение истинных сынов и дочерей нашей
88 Тверской, А. Георгий Гулиа, как он есть / А. Тверской. – Тбилиси, 1981. – С. 4.
89 Там же.
90 Беляев, В. «Одной лишь думы власть» / В. Беляев // Детская литература. – 1984. – № 3. – С. 28.
страны ко всем и всяческим проявлениям шовинизма, безоговорочная
непримиримость к любым видам национальной вражды. … Отличная,
западающая в сердце повесть»91
; писатель Владимир Беляев: «Алек-
сандр Тверской написал свою повесть с предельной откровенностью.
Картины еврейского гетто в оккупированном фашистами советском
городе не появлялись ранее в книге, предназначенной для юношеской,
да и не только юношеской литературы. Необычна она и по сюжету, и
по композиции, и по языку. Горячность и взволнованность авторского
письма вылилась в глубоко эмоциональное произведение. И, что
очень важно – несмотря на трагичность происходящих в ней событий,
она оптимистична. Именно это имел в виду Илья Эренбург, когда пи-
сал о «хорошем романтизме» повести»92
; писатель Евгений Воробьев:
«…Страницы замечательной повести не потускнели за прожитые годы
благодаря глубокому проникновению автора во внутренний мир мо-
лодых людей. Красочно, достоверно показал автор трагическое уми-
рание города и гибель его жителей. Повесть живет, читается как зло-
бодневная, потому что в иных странах и сегодня пышно растет фаши-
стский чертополох»93
. И еще одно мнение – писателя Бориса Полево-
го: «Полезная книга. Интернациональное воспитание – очень важная
штука, особенно после войны, когда семена гитлеровского чертополо-
ха совершенно неожиданно дают уродливые всходы»94
Мнения известных литературных авторитетов, по-своему оцени-
вающих повесть А. Тверского «Турецкий марш» (романтизм, интерна-
ционализм и т.д.), безусловно заслуживают читательского внимания.
Однако, на наш взгляд, эти объективно-значимые оценки связаны,
главным образом, со внешней значимостью повести. Представляется не
менее важным постижение ее внутренней напряженности и именно че-
рез острый, напряженный сюжет раскрыть движение характеров геро-
ев, показать устойчивость (бывшие выпускники школы Марк Маркиш,
Катя Неруш, Толя Калиняк, учитель, он же руководитель патриотиче-
ского подполья Тихон Емельянович и др.) и коварность, изворотли-
вость, бесчеловечность других (Александр Грант, выпускник того же
10 «А» класса Борис Дымин, второй бургомистр города Редько).
Повесть, как рассказывал сам автор, писалась долго. Он не-
сколько раз приезжал в Витебск, встречался с жителями, переживши-
ми ужасы оккупации, встречался с бывшими учителями родной 10
СШ, с партизанами и подпольщиками, изучал архивные материалы,
использовал свои личные фронтовые записи. А потому и описанные
события не позволяют сомневаться в их достоверности. Правда, мно-
91 Цит. по: Воробьев, Е. Послесловие / Е. Воробьев // Тверской, А. Турецкий марш. – М., 1983. – С. 212.
92 Беляев, В. «Одной лишь думы власть» / В. Беляев // Детская литература. – 1984. – № 3. – С. 28.
93 Воробьев, Е. Послесловие / Е. Воробьев // Тверской, А. Турецкий марш . – М., 1983. –
С. 212.
94 Там же.
гие имена героев повести изменены, хотя почти за каждым из них сто-
ят реальные участники из довоенной жизни Витязя (Витебска)
и в первые месяцы фашистской оккупации.
В результате подобного литературного исследования у А. Твер-
ского сложились две-три структурообразующих повесть линии. Пер-
вая – донесение до читателя тех ужасающих приказов и распоряжений
немецких властей, которые были продиктованы ими в отношении жи-
телей Витязя (Витебска), поставленных в атмосферу всеохватываю-
щего страха и ужасов. Вот лишь два документа, использованных пи-
сателем в его повести (писатель приводит их в качестве подлинников):
К ЖИТЕЛЯМ ГОРОДА ВИТЯЗЯ
В связи с проистекающими в настоящее время военными дейст-
виями нормальная жизнь города нарушена. Для восстановления по-
рядка создана
Городская Управа,
в состав которой вошли представители города.
Горожане!
Каждый из вас должен помочь своим трудом строить новую
жизнь. В этом заинтересованы все. Для того чтобы работа шла быстро
и ладно, все жители города должны безоговорочно подчиняться рас-
поряжениям Городской Управы и добросовестно их выполнять.
Мешать этой работе могут только враги населения, которые
стремятся навлечь на жителей голод и беду, заразные болезни. Кто
обнаружит таких вредителей, должен донести о них.
Общими усилиями всех белорусских национальных сил преодо-
леем временные трудности!
Временный Комиссар и Комендант города Витязя
Дитрих фон Раука95
.
В дополнение к распоряжению день за днем в газете, на местах
размещения объявлений появляются новые и новые приказы, распо-
ряжения, требования немецкого коменданта: За невыполнение – «рас-
стрел» … «вплоть до смертной казни»… «через повешение»…
Однако расстреливали и вешали не только тех, кто не повино-
вался. Неписаный закон пришельцев гласил:
большевику – расстрел на месте,
орденоносцу – виселица,
беспартийному советскому активисту – казнь,
еврею – истребление.
Ни один честный советский человек не мог быть уверен, что че-
рез неделю или через день, через час или немедленно он не будет
схвачен и уничтожен.
95 См.: Тверской, А. Турецкий марш / А. Тверской. – М., 1983. – С. 88–89.
И второй документ, от которого юного Марка «словно током
ударило». Приведем его полностью – ведь сегодняшние читатели (ес-
ли у них есть на это время и желание) смогут познакомиться с ним
лишь в музеях или архивах. Читаем:
О СОЗДАНИИ ЕВРЕЙСКОГО РАЙОНА
В ГОРОДЕ ВИТЯЗЕ
§ 1. Начиная со дня издания настоящего приказа, в городе Витя-
зе выделяется гетто – особый район, в котором должны проживать ис-
ключительно евреи.
§ 2. Все евреи – жители города Витязя – обязаны после опублико-
вания настоящего приказа до 15 августа сего года переселиться в еврей-
ский район. Евреи, которые по истечении этого срока будут обнаружены
в нееврейском районе, будут арестованы и строжайше наказаны.
§ 3. Еврейский район ограничивается следующими улицами:
Земская – до Угловой, далее – вдоль реки Благодати – исключая пра-
вославную церковь, до Песковатика, включая Круглую площадь и
прилегающие переулки.
§ 4. Еврейский район сразу же после переселения должен быть
отделен от города достаточной оградой. Построить эту ограду должны
жители еврейского района, используя для этой цели в качестве строи-
тельного материала тес с нежилых или разрешенных домов.
§ 5. Евреям из рабочих колонн запрещается пребывание в неев-
рейском районе. Означенные колонны могут выходить за пределы
своего района исключительно по специальным пропускам на опреде-
ленные рабочие места, распределяемые Городской Управой гор. Витя-
зя по согласованию с господами бургомистрами П.Г. Грандтом и
В.И. Родько. Нарушение этого пункта карается расстрелом на месте.
§ 6. За переселение всех евреев в свой район несет ответствен-
ность юденрат.
§ 7. Уклоняющиеся от выполнения настоящего приказа буду
строжайше наказаны.
Дитрих фон Раука
Комендант города96
.
Вторая линия в повести «Турецкий марш» связана с показом пи-
сателем тех ужасов, унижений и издевательств, которые пришлось пе-
режить главному герою вместе со своими друзьями в оккупированном
городе. Молодые герои книги испытают трагизм событий, когда в ду-
шах и сердцах, еще не переступивших порог самостоятельной жизни,
происходит ломка норм и правил, ставших для них своеобразным
правилом их мыслей и поступков в довоенное советское время, когда
96 См.: Тверской, А. Турецкий марш / А. Тверской. – М., 1983. – С. 94–95.
зарево войны по-новому осветило лица тех, кто жил рядом с ними,
кому они верили, старались подражать.
Вчерашним десятиклассникам были не понятны наступившие
перемены, им казалось, что они попали в мир «незнакомый и чужой,
непонятный и… страшный». А еще более неоформившаяся психика
«растворялась» от понимания того, что их учитель Александр Петро-
вич, у которого всем одноклассникам «нравилось» каждое движение,
«нравилось, как он подходил к… доске и размашисто писал на ней
жирными и красивыми… буквами, нравилось…, нравилось…, нрави-
лось…» вдруг оказался вторым бургомистром Витязя, редактором ан-
тисоветской газеты «Новый путь», человеком, который неожиданно
забыл любимый всеми ими «Турецкий марш», исполняемый Катей
Неруш, а иногда в четыре руки вместе с ним самим.
Для предателя и человеконенавистника Грандта в условиях ново-
го порядка Моцарт должен также зазвучать по-новому: «Под эту музы-
ку, – сказал он (Грандт. – А.Р., Ю.Р.), резко пробежав по клавишам в
последний раз и отвернувшись от рояля, – под эту музыку неплохо бы
вывести в расход тысчонку-другую иудеев. Труп врага хорошо пахнет!
Катя вздрогнула.
– Помните у Щедрина, – продолжал Грандт, не замечая ее ужаса –
в «Письмах к тетеньке» один из героев говорит: «Жида утопили! И
испугались! Да я их массами… массами… плотину из них в Западной
Двине…». Чудак был Салтыков. Евреев вздумал защищать. А я пола-
гаю, их действительно топить следует»97
.
И не единожды услышит Марк «Турецкий марш» в новой
грандтовской редакции: «…в Оршанском овраге была массовая «ак-
ция» – убивали всех подряд. Расстрелы шли по часам, с немецкой
точностью: с семи до двенадцати – стрельба и «Турецкий марш»; с
двенадцати до часу – обеденный перерыв, во время которого эсэсма-
ны, усевшись рядом с еще не остывшими трупами, спокойно жрали
свою удвоенную порцию; с часу до четырех – опять стрельба и опять
«Турецкий марш». Рабочий день – ничего не скажешь»98
.
В очередной раз «Марш», наполненный трагизмом, прозвучит
для Марка, когда его вместе с очередной группой евреев поведут на
расстрел в Оршанский овраг. «Турецкий марш» – залп… «Турецкий
марш» – очередь…
Скоро, скоро, совсем скоро – он… Крикнуть? Позвать Грандта...
Нет.
Остаться живым, когда сотни людей принимают смерть, умирают
под пулями? Он, Марк, бросится в ноги убийце Грандту и станет цело-
вать его окровавленную руку?.. Ту самую, которую господин бурго-
97 См.: Тверской, А. Турецкий марш / А. Тверской. – М., 1983. – С. 107–108.
98 Там же. – С. 128.
мистр соизволил протянуть ему, чтобы сделать из него предателя?.. Нет.
Он умрет, как подобает человеку. И ни Катя, ни Тихон Емельянович, ни
Мильштейн его не осудят за это. Бедная мама, прощай!»99
.
…Однако судьба все расставила по своим местам. Выжил рас-
стрелянный Марк (прообраз писателя), казнили Грандта (в повести
этот эпизод выглядит несколько неожиданным – немца сами повесят в
еврейском гетто своего «помощника», якобы за сокрытие его иудей-
ского происхождения) витебские борцы с фашистами, останутся жи-
выми бывшие учителя и выпускники витебской школы…
Вот, он «Турецкий марш». Турция осталась лишь в рассказах
«хорошего» учителя Александра Петровича. Страшный марш, пре-
вращенный палачами в погребальный, навсегда останется в памяти
Марка. Но в наши дни, для людей, вступивших в XXI век, в редакции
великого Бетховена, будет звучать мощно и торжественно.
Правда событий, увиденная, пережитая и зафиксированная
юношеским сознанием… Правда, нашедшая свое выражение и в сти-
хотворении Марка Маркиша в виде:
Гетто.
Слово короткое и неумолимое,
точно удар хлыста.
Смерть.
Ты умрешь. Да, ты умрешь. Выше голову.
Упадешь – и никто о тебе не заплачет:
С тобой расправятся ночью, –
чтобы никто не видел твоего лица
и даже не вспомнил имени.
Ты умрешь.
Голову выше.
Имя твое не будет забыто.
Никогда.
Имя твое – ненависть.
Ты умрешь. Выше голову. Голову выше.
Убийцы будут убиты.
Долг и право.
Убийцам не уйти100
,
и в повести А. Тверского «Турецкий марш», и, наконец, в своем выс-
шем воплощении – приговор Нюрнбергского суда.
Завершим наши размышления о творчестве витебского «турецко-
го» писателя Александра Тверского небольшим лирическим отступле-
99 См.: Тверской, А. Турецкий марш / А. Тверской. – М., 1983. – С. 123.
100Там же. – С. 123.
нием. Несмотря на большую занятость работой в Москве – работал в
журнале «Стветиш Геймланд» («Советская Родина»), в Союзе писателей
СССР, А. Тверской… любил родной Витебск. И при малейшей оказии
наведывался в родные края, независимо от того, была ли эта встреча в
1955 г. бывших выпускников 10-й СШ (учителям которой он посвятил
поэтические строки, хранящиеся в школьном музее), выступление перед
читателями в областной библиотеке в 1959 г. после выхода его книги
«Песня над Босфором» или сбор уточняющих материалов в начале
1960-х годов для повести «Турецкий марш». Он бродил по городу, наве-
дывал Успенскую горку, ощущал биение сердца, видя сохранившееся
здание родной школы, проходил по улице, на которой находился роди-
тельский дом. В письмах к известному белорусскому (и, конечно же, ви-
тебскому) поэту Д. Симановичу он писал «Спасибо тебе за книгу о Ви-
тебске родном, который в сердце моем и судьбе… И за твой телефильм
о Витебске от всех московских витьбичей сразу выношу благодарность
тебе по приказу…». Познакомившись с сообщением, что витебский те-
атр не принял к постановке драматургическую версию «Турецкого мар-
ша», он, в общении с Д. Симановичем, беззлобно, но с прикрытой горе-
чью, заметил: «Бог с ними… Главное, что книгу я написал. И в книге
есть мой город родной… И мне не страшен девятый вал…»101
.
…Таким он был в юности, таким выглядел и в годы литератур-
ной славы. Выскажем надежду, что наши несколько страниц станут
напоминанием для современников об интересных и замечательных
людях, родившихся в разные годы над Двиной.
Умер А. Тверской в Москве, в 1990 году.
Л И Т Е Р А Т У Р А
1. Беляев, В. Одной лишь думы власть… / В. Беляев // Детская лите-
ратура. – 1984. – № 3.
2. Гинзбург, Б. Турецкий писатель из… Витебска / Б. Гинзбург //
Мишпоха. – Минск, 2004. – № 14.
3. Симанович, Д. Из далекого дня он глядит на меня / Д. Симанович //
Мишпоха. – 2004. – № 14.
4. Тверской, А. Песня над Босфором. Рассказы о Назыме Хикмете /
А. Тверской. – М., 1959.
5. Тверской, А. Турецкий марш. Повесть / А. Тверской. – М., 1965.
6. Тверской, А. Новые флаги. Очерки (в соавторстве с М. Волковым) /
А. Тверской. – М., 1979.
7. Тверской, А. Георгий Гулиа, как он есть / А. Тверской. – М., 1981.
101 Симанович, Д. Из далекого дня глядит на меня / Д. Симанович // Мишпоха. – 2004. – № 14. – С. 133.
Памяць: гісторыка-дакументальныя хронікі гарадоў і раёнаў Беларусі : Віцебск. т. 2. Мн. Беларуская Энцыклапедыя, 2002
***
Кстати, один из авторов сценария муз. фильма-сказки "Умные вещи" по сказке-пьесе С. Маршака , гостившего в Витебске в детстве — витеблянин Александр Давыдович Тверской (автор повести "Турецкий марш". Книга написана об учениках СШ № 10 г. Витебска, в которой он учился. Экземпляр книги хранится в школьном музее) goo.gl/kjFhVa
***
ЖУРНАЛ "МИШПОХА" №14 2004год
Журнал Мишпоха
№ 14 2004 год
Из далекого дня он глядит на меня
Давид Симанович
Александр Тверской. Снимок сделан в день 60-летия писателя в 1984 г. Фото С. Голубкова.
Переводы Александра Тверского из Пабло Неруды и Поля Элюара, Николаса Гильена, из белорусского классика Максима Богдановича и современных поэтов Павло Тычины, Максима Рыльского, Владимира Сосюры, Акопа Акопяна, Максима Танка высоко ценили Назым Хикмет, Илья Сельвинский, Самуил Маршак.
…В таком же роде можно было высказаться и о его прозаических переводах.
Приверженность к интернациональной теме подружила Тверского с профессором Маем Волковым, и вот появилась созданная в соавторстве своеобразная детская энциклопедия “третьего мира”, охватывающая пятьсот последних лет и повествующая в коротких, совершенно конкретных рассказах о жизни и борьбе народов развивающихся стран… Здесь и Махатма Ганди, и Симон Боливар, и Черный Спартак. Я прочел эту книгу, “Новые флаги”, с мальчишеским увлечением…
Владимир Беляев
“Одной лишь думы власть…”. Журнал “Детская литература”, 1984, №3.
Разрозненные записи разных лет. Из них вырисовывается его портрет….
Пятьдесят девятый прошлого века. Июньский день. Библиотека. Он выступает. Молод. Но лысоват. Наверное, это плата за то, что у него ума палата. И это видно и в его прозе, и когда он отвечает читателям на вопросы…
Почему, рожденный над тихой Двиной, он не Витебский, а Тверской? Не псевдоним ли? Как будто нет, были Тверскими отец и дед.
Он выступил. В руках цветы. Знакомимся. И сразу – на “ты”… И это прекрасные миги: у меня и у него вышли первые книги. У него о знаменитом Назыме Хикмете. И новая уже на примете. А пока мы заняты разговором. И он подписывает мне свою “Песню над Босфором”: “Обаятельному…”. Но обаятелен он, окруженный читателями со всех сторон. И я его уже люблю и подписываю “Весеннюю сказку” мою: “Александру–свет–Тверскому, побывавшему у нас! Хоть всего мы час знакомы, но, надеюсь, не на час!..”
Так и было. Как двинские воды, потом потекли дни и годы. И были письма и открытки – строки его, как добротные слитки: о себе, о мире и войне, и на страницах “Лит. России” – неожиданно обо мне, короткая рецензия о моих стихах… И снова – письма о себе и друзьях.
Я послал ему не толстый том – а мой о Витебске со стихами альбом. Он тут же откликнулся: “Спасибо тебе за книгу о Витебске родном, который в сердце моем и судьбе… И за твой телефильм о Витебске от всех московских витьбичей сразу выношу благодарность тебе по приказу…”.
А главной книгой его, пополнив литературный багаж, стала повесть “Турецкий марш”. И в ней – город Витязь на реке Благодати – как подарок Витебску к тысячелетней дате, лучший подарок, который может преподнести писатель…
О книге много добрых слов говорили на писательском съезде Лев Кассиль и Сергей Михалков, писали Эренбург, Фраерман, Полевой. И письма читателей повалили горой…
И, конечно, он хотел (и об этом мне написал), чтобы на витебской сцене “Турецкий марш” прозвучал. Я в театре поговорил и услышал в ответ: “Нет!”
Тогда и решил: что это я в самом деле, ведь заведую отделом на теле… И вот уже за словом слово – инсценировка готова. И, с режиссером проработав сполна, включаю ее в программу “Двина”…
И герои книги в Витебске родном встают на борьбу с врагом…
И приближается премьеры день…. Но нависает черная тень…
Директор телестудии мне говорит: “Зачем нам еврейская тема, Давид, ты знаешь, я не антисемит… Но что об этом скажут в обкоме? А кроме всего, а кроме – не было евреев в витебском подполье, а книга художество и не боле…”.
“Бог с ними! – сказал Александр Тверской. – Главное, что книгу я написал. И в книге есть мой город родной… И мне не страшен девятый вал….”
Разрозненные записи разных лет, из которых вырисовывается его портрет.
Он остался в городе над Двиной, писатель-друг Александр Тверской. И из далекого июньского дня он по-прежнему глядит на меня.
Давид Симанович
http://mishpoha.org/nomer14/a29.php
Журнал Мишпоха
№ 14 2004 год
Турецкий писатель из... Витебска
Борис Гинзбург
В этом году исполняется 80 лет со дня рождения интересного писателя и прекрасного человека Александра Давыдовича Тверского. Еще недавно его книги выходили большими тиражами, устраивались читательские конференции, писались хвалебные рецензии. Он был членом редколлегий, лауреатом... А сегодня мало кто о нем помнит. Даже в энциклопедических изданиях, вышедших в последние годы, забывают указать его имя... И только в еврейском общинном центре родного города Александра Давыдовича, который, кстати, находится недалеко от того места, где до войны жил сам писатель, собрались его старые друзья, одноклассники, чтобы вспомнить добрым словом, чтобы прочитать вслух отрывки из его произведений...
Я как и Александр Тверской, в 1941 году окончил 10 среднюю школу в городе Витебске, я – 10 “Б”, он – 10 “А”. По довоенным годам я помню Алика таким: стройный, среднего роста, с умными глазами, с богатой мимикой лица, насмешливый, остроумный, как говорится, “свой в доску”.
Обложки книг Александра Тверского.Вспоминается такой забавный случай, о котором он рассказал. Отвечая на уроке литературы о Маяковском, Алик говорил, что поэт оперативно реагировал на все события в стране. В период ликвидации кулачества Маяковский в одном из своих стихотворений якобы провозгласил лозунг “Бей кулака кулаком!”. Это, конечно, было фантазией Алика, но реакции педагога на это “открытие” не последовало.
Во время учебы в старших классах у нас издавалась сатирическая газетка, а потом и рукописный журнал “Гениальный ум”. Последний довоенный номер был выпущен 21 июня 1941 года, к прощальному балу выпускников школы. Но и после войны “ГУМ” продолжал жить, он выходил к встречам довоенных выпускников в школе, иногда к личным юбилеям “бешеных гениев” (такого “почетного звания” удостаивались наиболее активные участники “ГУМа”). Так, в специально выпущенном к встрече довоенных выпускников школы “ГУМе” от 1 мая 1963 года среди прочих материалов были помещены воспоминания нашей преподавательницы литературы Баси Моисеевны Снитко. В редакционном “предисловии” к ним были и такие слова: “Покровительствовала любителям литературы и искусства. Из-под ее крыла вышел ряд талантливых русских и турецких писателей”. Русским писателем именовалась Лидия Обухова. А “турецким” – Александр Тверской. Это было связано с названием первого крупного произведения писателя – “Песня над Босфором”. (Впервые издано в 1959 году “Детгизом”, тираж 90 тыс. экз.). Интереснейшая книга о большом турецком поэте, лауреате Международной премии мира, неутомимом борце за мир Назыме Хикмете.
На другом, тоже “турецком” произведении Александра Тверского я хотел бы остановиться подробнее. Эта замечательная повесть, которая называется “Турецкий марш”. К Турции она не имеет никакого отношения. Эта книга о Витебске в последние предвоенные годы и в годы Великой Отечественной войны, о зверствах фашистов и их пособников, о мужественной борьбе с врагом всего народа, в том числе вчерашних школьников. Книга названа “Турецкий марш” потому, что под звуки этого музыкального произведения Моцарта фашисты расстреливали узников витебского гетто. Они были “большими эстетами”, палачи в черной эсэсовской форме. Да и местные прислужники по части садизма старались им подражать.
Обложки книг Александра Тверского.Впервые книга “Турецкий марш” издана “Детгизом” в 1965 году тиражом 75 тысяч экземпляров. Получила в центральной печати высокую оценку крупнейших литераторов страны за ее художественные достоинства и за гневное страстное разоблачение нацизма и расизма. Лев Кассиль писал: “Существо повести Александра Тверского, ее душа – интернационализм советской молодежи, неодолимое презрение истинных сынов и дочерей нашей страны ко всем и всяческим проявлениям шовинизма, безоговорочная непримиримость к любым видам национальной вражды”. Илья Эренбург подчеркивал “хороший романтизм” повести. Борис Полевой отмечал: “… полезная книга… интернациональное воспитание – важная штука, особенно после войны, когда семена гитлеровского чертополоха… дают уродливые всходы”. Как актуальна эта оценка возрождающегося фашизма и сегодня! Хорошо сказал и Евгений Воробьев: “И колокола Хатыни, и “Турецкий марш”, кощунственно превращенный палачами в погребальный, доносится к жителям сегодняшнего Витебска, оживленного и жизнерадостного города”. Не удивительно, что в 1968 году разошлись еще 75 тысяч экземпляров второго издания, а в 1983 году издательством “Советская Россия” “Турецкий марш” был издан тиражом 100 тысяч экземпляров.
Книга писалась долго. Созданию ее предшествовал ряд визитов автора в Витебск (постоянно Александр Тверской после войны жил в Москве), беседы с многими людьми, перенесшими здесь период оккупации, с бывшими партизанами и подпольщиками, ознакомление с архивными материалами. Такие же сведения Александр Давыдович собирал и по другим регионам, частично использовав их в этой книге. Использовал он и свои личные фронтовые наблюдения.
Витебляне без труда узнают в книге улицы, реки, здания своего города и его пригородов, несмотря на измененные их названия и даже расположение, не всегда соответствующее истинному. Описанные автором события школьных лет в основном соответствуют действительности. А вот имена выведенных в повести учеников почти все изменены, хотя о прообразах можно догадаться.
Но сразу замечу, что это не документальная повесть. О некоторых действующих лицах и описанных событиях хочу дать пояснения.
Марк Маркиш. Без сомнения прототипом послужил сам Алик Тверской , а имя заимствовано у любимого родного старшего брата.
Олег Чижик. Из текста следует, что ряд примет совпадает с моими: рыжие волосы из выпускников 1941 года были только у меня; упоминание о “ГУМе” (“Марк понял, что к этим листовкам причастен Олег”, а редактором “ГУМа” был я). И о фамилии Чижик. Со мной закончил 9 классов Семка Чижик. В последствии Семен Петрович Чижик – физик, доктор наук, лауреат Ленинской и Сталинской премий.
Катя Неруч. В ней воплотились многие черты одноклассниц автора – Гали Либинштейн и Тали Калиняк.
Борис Дымин. Это, к сожалению, оказавшийся подлецом парень с очень похожей фамилией, одноклассник Александра Тверского.
В повести упоминаются и подлинные имена соучеников, но в активном действии они не показаны (Павлик Гаухман, Ляля Кондратьева). А некоторым действующим лицам повести даны подлинные фамилии соучеников, но показаны они совершенно не в своих ипостасях, причем не всегда положительных, что в свое время у витебских читателей вызывало недоумение и даже обиду.
И несколько слов о выведенных в повести образах учителей. Их характеры и даже портретное сходство передано с большой степенью точности. Действия в годы оккупации (за исключением Грандта) им приписаны с иных лиц.
Александр Львович Брандт, преподаватель истории в нашей школе. В книжке Александр Петрович Грандт. Почти вся его предательская деятельность передана точно. В годы войны он добровольно пришел на службу к фашистам. Стал редактором их газетенки. Писал подобострастные статьи о новой власти. С гневом обличал то, о чем с восторгом отзывался в предвоенные годы. Газета была “нашпигована” антисемитскими пасквилями. Брандта убили в городе партизаны.
Бася Моисеевна Снитко, преподавательница русского языка и литературы, классный руководитель 10 “Б”. В разных изданиях она то Анна Евсеевна Гутман, то Ася Моисеевна Снежко, то Ася Евсеевна. Преподает то ботанику, то литературу, то физиологию. Но портрет и характер переданы точно.
На традиционном вечере встречи выпускников 10 средней школы города Витебска. Из-за парты приподнялся Александр Тверской. Фото 1955 года.Тихон Емельянович Видишев, преподаватель химии, был и классным руководителем, и директором школы. В повести он – Тихон Емельянович, выписан как живой.
Ольга Евгеньевна Неразик, преподавательница немецкого языка. В повести – под своим именем и отчеством, изображена довольно точно. В оккупации не была, на фронте погиб ее сын Юра – тоже ученик 10 школы.
Анна Григорьевна Блау, преподаватель математики, завуч, заслуженный учитель БССР, орденоносец. В книге – Анна Петровна Столбовая, математик, завуч. Однако образ передан не очень точно, видимо, в связи с этим изменены и фамилия, и инициалы. Она показана очень строгой. Но в картине выпускного бала А.Тверской раскрывает ее истинную доброту, широту ее горячего сердца.
Без всяких изменений показана в книге школьная техничка тетя Фруза, большой друг всех учеников.
В 10-й школе было много прекрасных Учителей, замечательных людей, светлую память о которых сохранили их бывшие ученики. В школьном музее хранятся нигде не публиковавшиеся стихи Александра Тверского, адресованные некоторым учителям к 50-летию школы (отмечалось в мае 1988 года). Вот они:
Т.Е.Видишеву
Вы такой же простой и веселый,
Вы для нас как родной отец.
Вы не просто директор школы,
Вы директор наших сердец!
О.Е.Неразик
Вы много горя испытали
И в дни войны, и до войны,
Но светлой быть не перестали –
Мы в Вас, как прежде, влюблены.
Пусть никогда не повторится
Трагедия прошедших лет,
Пускай весна в Ваш дом стучится –
Питомцы шлют Вам свой привет!
Б.М.Снитко
Вы любите людей – а это главное,
И дорого нам имя Ваше славное.
Едва мы вспоминаем Вас – Снитко –
И на душе становится легко.
Сегодня уже нет никого из наших учителей. Нет и Алика, Александра Давыдовича Тверского. Но живые их помнят. Будут знать о них и наши потомки.
Борис Гинзбург
Журнал Мишпоха № 14 2004 год
