Бывает так: стоит копнуть в неожиданном месте – и выходят на поверхность сокровища. Редкие и необычайные. Таково и творчество Максуда Ибрагимбекова, замечательнейшего советского писателя. Писал он и прекрасные сценарии для фильмов. Почитайте его биографию – возможно, удивитесь. Как я с его творчеством познакомился? Уже точно не припомню, скорее всего, в детском журнале.
Печатался там его рассказ «Фисташковое дерево». И запал он мне в душу, дорогие товарищи. Вот прошло уже столько лет – и нет-нет, да и вспомню его. Малость – но талант малое делает великим, делает важным, запоминающимся.
Так, собственно, а зачем же я решил тут написать так подробно про этот рассказ? Есть у меня на него своя точка зрения. Про что он? Про войну – хотя нет в нём военных действий, дело в Баку происходит, война далеко. Бывают, знаете, такие произведения: войны в них нет, но они так сильно про войну. Про что ещё? Про сострадание, про детские золотые сердца. Понятия всё близкие, знакомые, понятные человеку. О человечности, о прощении, о любви. И то, что лежат они на поверхности, нисколько не умаляет рассказ. Наоборот, придаёт веса.
Так, казалось бы, всё просто – ну о чём тут ЕЩЁ говорить? Если уж о чём и ВСЁ СКАЗАНО ДО НАС, то вот о таком. А вот мне не даёт покоя этот рассказ. Не всё в нём так для меня однозначно и на поверхности.
Итак, сюжет. Вкратце. Баку, двор, во дворе – видимо, внутреннем – растёт фисташковое дерево и играют дети. В дом вселяется новая соседка и начинает стирать бельё, этим зарабатывая на жизнь, содержа 2х детей, муж её на фронте. Воду с поташом сливает под дерево, отчего дерево засыхает. Ребята, расстроенные этим, приходят к ней с намерением высказать в нелестных выражениях, что они про неё думают, но застают горько плачущей. Оказывается, у неё убили мужа на фронте. Ребята покупают на отложенные деньги саженец, а женщину приходят утешать. Вот и вся история.
Вот только не жалко мне эту женщину нисколько. Посмотрите сами. Сколько нужно времени, чтобы выросло фисташковое дерево высотой 10 и более метров, и с такой широкой кроной и большим стволом, чтобы дети могли на нём целый штаб соорудить? Не одну сотню лет. Сколько детей за эти СОТНИ лет оно порадовало? Сколько плодов подарило людям? Неисчислимо. Скольким путникам подарило тень. Сколько людей, возможно, желая срубить его на дрова или выкопать, поскольку оно им чем-то мешало, останавливались и сохраняли ему жизнь!
Вспомните, скольких художников, поэтов, композиторов и режиссёров вдохновляли старые деревья.
С другой стороны, это фисташковое дерево – символ двора. Гордость. Самое большое фисташковое дерево в Баку. Вы, читатель, попробуйте себе представить, что в детстве живёте в огромном городе, и у вас во дворе – фактически, ваше собственное – есть что-то САМОЕ-САМОЕ во всём городе. Что-то удивительное. Как бы вы гордились! Как радовались. Ведь в детстве это так важно. И кто-то незнакомый – мало того, злобный, оскорбляющий ваших соседей – приходит и уничтожает это.
Фисташковое дерево – идея объединения. В жару всем соседям дарит тень. Как созреют фисташки – ребята собирают и всем раздают. Особый праздник! То, чего нам так не хватает сейчас! Как это здорово! Вы уезжаете в далёкие края, но, вернувшись – может быть, через годы, десятки лет – в старый дом, находите старого друга, фисташковое дерево. А теперь представьте, что не находите. Нет его. Его уничтожили. Какой-то чужак. Ему было лень сливать воду чуть подальше, на помойку, куда ВСЕ обязаны выносить мусор.
Его не будет больше не только у вас – и у ваших детей, и у ваших внуков. Может, разве что, у правнуков – если сможет новое дорасти, если ещё кто-то его не зальёт поташом.
Автор нам между строк намекает, что сердце той женщины размягчилось, перековалось, исправилось. Да вот только верится в это с трудом. Мне – вообще не верится. У людей, которые изначально не имеют совести, не могут даже в голову взять ценность некоторых простых вещей, не изменится сердце от доброты. От того, что им ПОТАКАЮТ.
Ради наживы они готовы переступить через кого угодно. Женщина эта из рассказа, стиравшая бельё, была бедной, содержала одна двух детей, работала много, а денег получала, наверное, мало. Так что сейчас скажут мне: какая ещё нажива?! Да, так и встаёт перед глазами сцена разговора Жеглова и Верки Модистки. Гляди, говорит, как много нажила. А я отвечу вместе с Жегловым: ты меня не жалоби.
Там – преступление, здесь – презрение. И всё-то требуют прощать, прикрываясь высокими моральными принципами: ну, детей же надо кормить. А потом дети вырастут, и мы, вместе с теми детьми сядем и закричим громкими голосами и заплачем, и раздерём лица в кровь. Но будет поздно.
Хотелось ещё сказать много высоких слов и много цитат привести из мудрых книг, но кто вообще я такой? Я буду писать свои рассказы. И у меня в рассказах дети будут наказывать тех, кто портит им детство и будущую счастливую жизнь – жестоко и справедливо…