— Помилуй, да ведь это разумные существа... — растерянно пробормотал Трурль.
— Разумные? — молвил Клапауций. — А ну-ка, посмотрим!
После чего, приблизившись к Трурлевым совершенцам, двинул первого встречного по лбу, да с размаху, и тут же спросил:
— Ну как, сударь, счастливы?
— Преизрядно! — ответствовал тот, держась руками за голову, на которой вскочила шишка.
— А теперь? — спросил Клапауций и так ему врезал, что тот полетел кувырком; но, не успев еще встать, еще песок изо рта выплевывая, кричал:
— Счастлив я, ваша милость! В полном восхищении пребываю!
— Ну вот, — кратко сказал Клапауций оцепеневшему Трурлю и был таков.
Опечаленный сверх всякой меры конструктор завел своих совершенцев по одному в мастерскую и разобрал до последнего винтика, причем ни один из них отнюдь сему не противился, а некоторые посильно помогали разборке — держали разводные ключи, пассатижи и даже лупили молотком по черепной крышке, если та была пригнана слишком плотно и не поддавалась. Детали раскидал он обратно по полкам и ящикам, сорвал с чертежной доски чертежи, изодрал их в клочья, сел за стол, слегка прогнувшийся под тяжестью фолиантов философско-этических, и тяжко вздохнул:
— Хорошенькая история! Ну и опозорил же меня этот прохвост, сорвигайка, приятель так называемый!