Первый рассказ Мариэтты Чудаковой под названием «Пространство жизни» был опубликован в журнале «Знание-сила» в конце 60-х. Он сразу был признан классикой жанра и многократно переиздавался, в том числе в зарубежных антологиях советской фантастики. Его оригинальная идея соединяла в себе стиль научного мышления и потенциальную глубину философских обобщений – смесь, притягательную для научной фантастики во все времена.
Второй рассказ Мариэтты Чудаковой под названием «Тихий старик» был опубликован в журнале «Уральский следопыт» в конце 70-х («золотое» время «Следопыта»). С тех пор он не переиздавался. Но всякий, кто тогда его прочел, без труда вспомнит тот стол в саду и старика, забивающего гвозди в самое переплетение мировых линий.
Другие рассказы, представленные в этом сборнике, ранее не печатались и не предлагались автором к публикации. Их сюжеты, инспирированные Лемом и Брэдбери, довольно необычны для советской эпохи. Но дело не только в этом: как признается автор, написание фантастических рассказов представляло для нее нечто вроде спорта, любимого занятия, которое не нуждается во внешнем одобрении.
Филологические этюды, дополняющие коллекцию рассказов, наводят мостик между жанровой и «большой» литературой, подчеркивая наряду с тем своеобразие фантастического жанра. Эти изыскания в области НФ-литературоведения дают ключ к главной идее сборника.
Напомним, Чудакова получила известность в первую очередь как литературовед – исследователь творчества Булгакова, Чехова и других российских классиков. Поиск тонких, малозаметных связей между различными художественными образами и стилистикой письма, откапывание изначальных смыслов из-под напластований редакторских правок и причудливых изгибов истории – вот мудреная практика литературоведческих исследований, в которой Чудакова добилась успеха и признания. В качестве примера подобных штудий читатели сборника могут познакомиться с анализом сюжетных и образных перекличек между «Мастером и Маргаритой» и «Стариком Хоттабычем» (фрагмент из книги, готовящейся к изданию).
Именно такое исследование тонких, малозаметных связей между разными явлениями и событиями составляет сюжетную основу всех рассказов из цикла «Мирные досуги инспектора Крафта».
Отставной полицейский, живущий в некой условной западной стране, Крафт вспоминает дела минувших дней и наиболее интересные случаи из практики. Его мозг «видимо, был устроен иначе, чем у других людей. Люди охотнее всего сопоставляют вещи близкие, связь которых очевидна или естественна. Крафту же бросалась в глаза не менее для него очевидная связь между вещами далекими – такими, какие могут оказаться рядом друг с другом разве что в бреду тяжелобольного... Не видные для других совпадения, вспыхивающие в его мозгу, приводили к замечательным результатам» («Тихий старик»).
Способность отыскивать малозаметные связи между различными событиями Крафт использует в детективных расследованиях. Многие из них он ведет в частном порядке. И каждый раз вытаскивает наружу что-нибудь удивительное, выходящее за рамки здравого смысла, но реалистичное в своей фантастичности. В одном тексте соединяются детективная и фантастическая традиции, холодная строгость научной мысли (свои рассказы автор относит к жанру НФ) и эмоциональная полнота мира искусства.
К примеру, в упомянутом рассказе «Пространство жизни» обнаруживается человек, чья жизнь ограничена не во времени, как у других, а в пространстве – он не может выходить за границы определенной территории, и с каждой попыткой бегства отведенный ему участок все больше сжимается. Вот такой «принцип неопределенности», вывернутый наизнанку. Сопоставив разрозненные факты, Крафт приходит в нужное время на нужное место, пытается помочь вечному скитальцу. Но увы – другие не столь наблюдательны, и отведенный страннику лимит быстро подходит к концу. (Кстати, авторский вариант названия рассказа – «Убийца».)
В других историях причиной трагедии становится перенос человеческого чувства на живых существ иного рода. Здесь автор не видит преграды: если вселенская сила любви, понимаемой в платоническом смысле, способна объединять и возвышать людей, то почему она не может объединить человека с другим существом? Такое происходило не только в истории культуры (союз Леды и Зевса, «Лебединое озеро»), такое может происходить здесь и сейчас, считает Крафт. С его точки зрения любовь к птице, сидящей в клетке, или родственное чувство к лесным деревьям могут столь же сильно влиять на поступки человека, как любовь или родственное чувство, испытываемое к другому человеческому существу.
Многие истории инспектора Крафта имеют печальный финал. Но одну хочется выделить особо.
«Я помнила рассказ «Развилка» десятилетиями, — пишет Л.Петрушевская, — написано как бы от лица ушедшего навсегда». Легко ли изменить судьбу, вернуться назад и выбрать на затерявшейся в прошлом развилке другой поворот? Наука в лице доктора Винклера, превратившего это занятие в высокотехнологичный и доходный бизнес, дает неудачнику Лестеру новый шанс. Новое место в мире может быть совсем другим – богач или бедняк, под солнцем или под вьюгой, талант или снова неудачник… Но оказывается, что требуется лишь совсем небольшое изменение, чтобы жизнь превратилась из тусклого морока в мир, полный радости и тихого семейного счастья.
Сюжеты, которые автор берет для своих фантастических историй, нередко выглядят чересчур изощренными, неправдоподобными (хотя что может быть неправдоподобного в фантастике?). Можно по-разному к ним относиться. Еще можно по-разному ценить литературоведческие работы Чудаковой, можно принимать или не принимать ее общественную позицию. Но несомненно вот что: перед нами из невозможного сочетания смыслов, идей и обстоятельств возникает на этих страницах маленькое литературное чудо. Удивительное и хрупкое, полное странного очарования, сияющее собственным светом. Рассказы Чудаковой, представленные в этом сборнике, несомненно, входят в золотой фонд российской фантастики.