Габриэль Гарсиа Маркес «Любовь во время чумы»
Маркес взял и написал любовный роман. Серьезно? Прямо таки дождался своего 58-летия и решил склепать хитовую душещипательную историю на радость девушкам всех стран и народов? Ни в жизнь не поверю!!!
Конечно же, это имхо, роман не о любви, вернее, не только о любви. Я лично воспринял его как роман о страхе смерти, о наступающей старости, о старении, а конкретно, о мужском старении. Да, здесь есть вся атрибутика любовного романа — лежащая на поверхности бытовая история брака, неразделенной, а потом и вроде бы всепобеждающей любви. Но мне кажется, что это лишь внешняя сторона повествования, а по факту Маркес показывает нам варианты своего рода «стратегий» мужского modus vivendi. И чтобы это увидеть, нужно чуть внимательнее присмотреться к такому интересному персонажу как Флорентино Ариса.
Если почитать многочисленные читательские отзывы, то они указывают, что он не реален, что он маньяк, что таких мужчин не бывает и т.д и т.п. Конечно же не бывает. Просто в этом персонаже Маркес воплотил две ипостаси мужской энергии или, если хотите, мужской жизненной экспансии, которые в жизни часто, кстати, неразделимы — это «дело» (в данном случае творчество, писательство) и мужская сексуальность. И в романе это предстает как небесное и земное, светлое и темное, дневное и ночное.
Налицо одержимость Флорентино Ариса. Его ночная ипостась предстает перед нами по сути демоном смерти. Даже внешний вид это подтверждает — всегда весь в черном, в старомодных металлических очках, старый, лысый (с голым черепом!). Хорош герой любовник! И эта демоническая ипостась находится в состоянии непрерывного макабрического танца с многочисленными женщинами числом 666 ( конечно, я прикалываюсь, у Маркеса — 622, что, впрочем, как бы намекает). А то, что танец этот смертельно опасен, очевидно из текста. Хорошо еще, если дамочка отделается гонореей или потерей имущества, а может и голову потерять, отрезанную ревнивым мужем, или совершить суицид. Кстати, возраст нимфетки и ее имя — Америка, показались мне отсылкой к набоковской «Лолите».
Дневная ипостась Флорентино Ариса тоже находится в состоянии исступления. «Ботаник», лучше всех читающий любовные стихи и играющий на скрипке, реализует себя в творчестве, граничащем с графоманией. На протяжении всего повествования не иссякает его творческий импульс, который даже может быть разделен на три периода. Сначала это сотни любовных писем, адресованных Фермине Даса; потом, после ее замужества, не в силах остановиться, это услуги по написанию любовных писем каждому встречному и поперечному; и, наконец, поток писем в прозе, адресованный опять таки Фермине Даса.
Обе ипостаси сливаются в одну после переодевания Флорентино Ариса во все белое во время его последнего путешествия с Ферминой Даса по реке, уже видимо, забвения, оставляя конец романа открытым.