ЧАСТЬ 1
Александр Марков (А. М.): Александр Николаевич, первый вопрос: когда пришли в журнал?
Александр Перевозчиков (А. П.): В журнал я заходил несколько раз. Где-то в середине семидесятых годов я разъезжал по великим стройкам коммунизма и писал в такие газеты, которые заказывали материалы: «Правда», «Социалистическая индустрия», в общем, во все центральные газеты. Я там вёл репортажи. Репортаж с пуска домны в Новокузнецке, с запуска прокатного стана в Мариуполе на Азовстали. У журнала был на эти материалы хороший спрос, и я постепенно начал публиковаться.
Где-то в году 78-м мне захотелось стать членом этой интересной команды. И поработать под началом Захарченко, который меня привечал. Но на моё предложение записать в штат, ответил лаконично: «Нет, только если кто-нибудь умрёт из редакторов. Тогда возьму».
Ответ меня обескуражил. Захарченко объяснил, что в журнале нулевая текучка в последние десять лет. Он показал мне на старейшего сотрудника редакции. Ей было лет 80. Она работала в художественном отделе. И показал на молодого курьера — Нину Коноплеву. «К нам приходят пионерами, а даже глубокими пенсионерами не уходят». Такая была классная, собранная команда из 22 человек.
А. М. Получается, что вы с 78-го пришли на должность самого младшего редактора, или что там получилось?
А. П. Нет. Вообще наш журнал полон чудес. Конечно, Вася не забыл мой вопрос. И однажды вызвал меня поговорить. Я чувствовал, что что-то может произойти, и выложил ему всё про себя: закончил МЭИ, инженер-теплофизик, работал в исследовательских институтах, много разъезжаю по командировкам с заданиями от центральных газет, закончил журфак МГУ. Это было такое время, когда на факультете журналистики можно было получить вторую специальность, имея первую. Я в МГУ ее получил. Захарченко: «Как, МЭИ и МГУ? Я тоже кончал промтеплоэнергический факультет МЭИ и литературный институт!». Как-то вот эта деталь нас сблизила.
Однажды он мне и говорит. Освободилось место, пиши заявление. Я, запыхавшись, пишу. Прихожу на другой день в редакцию. Он уже сделал приказ. И тут выяснилось, почему место освободилось. Ушёл в плаванье Юра Юша. Он работал редактором отдела рабочей молодёжи, был членом редколлегии. В плаванье чуть ли не на полгода. И Вася решил меня взять. Но, как многие решения Васи, они были достаточно спонтанны. И выяснилось, что поскольку эта должность была члена редколлегии, заведующего отдела, то отдел мог возглавить только коммунист. Ну, человек, член партии. Коим, я, конечно, не являлся. Но я уже уволился со старого места работы. Пришел на новое место, которое оказалось для меня закрыто. Вася широким жестом вписал меня внештатным сотрудником. Где-то я полгода работал вне штата. Затем, всё-таки наладилось. С 79 года я стал литературным сотрудником.
(Главный редактор журнала "Техника-молодежи" Александр Перевозчиков)
А. М. А главным редактором?
А. П. А главным редактором стал в 1991 году, когда начались всяческие выборы.
Журнал должен был сменить собственника. Собственником журнала был ЦК ВЛКСМ. Естественно, дни ЦК ВЛКСМ уже подходили к концу. Мы должны были определиться с юридическим лицом. И выбрать главного редактора. Я тебе, Александр, честно скажу, что не ожидал, что меня выдвинут ребята, которые были гораздо старше меня и продвинутее, и профессионализм высочайший у них был. Достаточно сказать о Мише Пухове, Юре Филатове. Это была очень серьёзная команда. И вдруг мне предложили сформулировать планы журнала на развитие. Я с этим выступил. И меня поставили на голосование. Что ты думаешь, к моему глубочайшему удивлению, вот, говорю, без всякой, так сказать, помпы, за меня проголосовало, на одного человека больше, чем за старого главного редактора.
А. М. Кто был главным редактором к тому времени?
А. П. А тут такая история. Мы дойдем, может быть, в разговоре до того времени, когда Василий Дмитриевич Захарченко в 84-м году был снят.
А. М. Да, но между 84-м и 91-м, 7 лет. Про 84-й, я помню, как его сняли после «Космической Одиссеи-2».
А. П. Да, его сняли. Потом у нас были ужасные времена, за публикацию романа Артура Кларка, в котором мы сняли посвящение «Андрею Сахарову, гуманисту, и Алексею Леонову, генералу». Были жуткие времена. К нам хотели прийти «тёртые» комсомольцы, ребята из ЦК ВЛКСМ. Мы сели за стол, провели с ними беседу, и, в общем-то, они поняли, что с нами каши не сваришь. То есть мы их отторгли без всякой задней мысли. Просто они были людьми не нашего круга, не нашего плана, не нашего кругозора, ну и так далее. Мы же «сумасшедший» журнал, понимаешь.
В 91-м году меня выбрали. Я уже собрался «проставиться» в команде. Как выяснилось, что тот же ЦК ВЛКСМ, в отместку за то, что мы их прокатили, дезавуировал результаты нашего собрания замечательного. Придрались, что был нарушен какой-то пункт, как же это называлось, распорядок, или порядок, что-то мы нарушили по поведению. Значит, снова выдвинули одного из недр ЦК, такой очень серьёзный был чувак. Пришлось ещё раз собираться, выступать, голосовать. И что ты думаешь, опять я получил плюс один голос. В общем, я был обречен стать главным редактором.
И я совершенно не представлял, нет, ну я представлял, как делать журнал, потому что была «школа» Захарченко. Это, знаешь ли, не для слабонервных, очень интересная штука. И, да, я стал главным редактором с 91-го года.
А. М. Но это были ещё времена, когда журнал раскрутился, и можно было на фантастике очень сильно увеличить тираж. Как это было со "Звездными королями" Гамильтона, которых вы напечатали в 88-м. В мире фантастики это стало событием. Но потом всё стало сворачиваться потихонечку. Как такие сложные времена удалось пережить?
А. П. Да, буквально после того, как я стал главным редактором, прошёл дефолт, и было ужасное время. Мы собрали, по итогам подписки в декабре полтора миллиона подписчиков. Полтора миллиона подписчиков! А уже где-то в феврале, в марте рубль рухнул. Люди внесли деньги за год, так сказать, вперед. И мы поняли, что этих денег, при упавшем курсе рубля, нам хватит буквально на два-три, ну, может быть, четыре месяца, если печататься на «газетке». То есть деньги все пропали, по-простому говоря. Что делать? Мы сели за круглый стол. Я предложил ребятам сделать журнал оружия. Почему оружия? Тогда шли локальные войны, был общий интерес к оружию, о котором мало, что было известно. А у нас в команде были люди, которые знали. Маликов, например. В общем, у нас в команде было очень много хороших оружейников. Это по традиции. У нас очень крепкое было милитаристское ядро. И мы знали об оружии то, что мало кто знал тогда.
Мы буквально за месяц «слепили» новый журнал. Выпустили его. И о чудо! Он стал приносить хорошие деньги, на которые мы смогли до конца года издавать «Технику – молодёжи». Ну конечно, продолжалось падение тиражей, и так далее.
Мы продавали журнал, в том числе и на книжной ярмарке, на Проспекте Мира.
А. М. В Олимпийском.
А. П. В Олимпийском, да. И при мне, ребята с Кавказа закупили половину грузовика тиража и уехали с Северокавказскими номерами. Правда, через некоторое время после этого, ко мне пришли два следователя по особо важным делам. Чинно представились, держа в руках журнал «Оружие» и спрашивают, это вы напечатали? А мы дали материал о варианте УЗИ. Вот, оказалось, что это умельцы слепили. Я вперёд забегаю, скажу, что это умельцы в Приднестровье организовали мастерскую, и там клипали автоматики. Ребята, естественно, провели расследование. Через полгода, пришли ко мне с тортом, сказали, вы нам помогли. А как раскрутили? Они потребовали ведомости, где была фамилия автора. Дальше его нашли, обо всём расспросили, и хлопнули вот эту мастерскую в Приднестровье, которая клипала модификации УЗИ.
Вот, что касается оружейного журнала. Он своё дело сделал. Он и сейчас жив, не процветает, но жив.
А. М. Тогда были самые сложные времена, или они постепенно становились всё хуже и хуже для журнальной продукции?
А. П. Всё хуже и хуже, конечно. То есть приходилось, ты не представляешь, как приходилось изворачиваться. Расскажу пару примеров потому, что сейчас твои вопросы всколыхнули что-то глубинное.
Во-первых, мы поняли, что без рекламы мы не проживём. А реклама у молодёжного журнала очень специфична. И выкручивались за счёт придумок, которые только мы могли себе позволить. Например, в те годы к нам на рынок пришли Пепси-кола, Кока-кола. Рекламы они не давали, потому что им не нужна реклама. Но я всё-таки набрался храбрости, позвонил управляющему директору и задал ему только один вопрос. Слушайте (не помню, как его звали, пусть, Михал Потапыч), чем объяснить, что вкус вашей Пепси-колы в Праге (а я перед этим каким-то образам там оказался) совсем не отличается от вкуса в Новороссийске. Он ахнул, сказал — это то, что надо. И я где-то полгода объяснял нашим читателям химию этого дела. Они щедро публиковали третью обложку, как сейчас помню, в черном цвете, с прекрасными выворотками. Это были очень хорошие поступления в журнал.
А. М. То есть получается, что они платили за эту рекламу, и на это вы существовали. Благодаря креативу заполучили их рекламу.
А. П. Да. Они ни у кого не размещали тогда рекламу, понимаешь?
Второй вариант, сейчас расскажу тебе. В Минске, на заводе электронных машин, или, как он там назывался, создали первый российский компьютер. Ноутбук. В это время на площади Дзержинского снесли статую Феликса Дзержинского. И стоял голый постамент. Я придумал рекламу. Тоже позвонил в дирекцию, говорю, слушайте, давайте мы на вершину этой обезглавленной колонны поместим ваш замечательный ноутбук. А внизу на его ступеньках отрисуем арифмометр «Феликс», у которого от падения выскочили пружины, колёсики, и так далее. И надпись на ленте такого несколько траурного-праздничного вида с девизом. Был девиз, на который, собственно, они и клюнули. Девиз был такой: «такой-то корпорации» от незабвенного Феликса. Вот так обыграли вознесённый на вершину ноутбук. Что ты думаешь, они нам поставили по бартеру 12 компьютеров. Тогда, ты не представляешь, что значило заполучить 12 компьютеров в начале 90-х. Ко мне из всех редакций приходили смотреть, как они работают.
В основном мы добывали деньги своими мозгами. Придумывали какие-то ходы и это нам удавалось.
А. М. Как трансформировался журнал? Или он практически такой же, или хочется чтобы он был таким же, как в 80-е годы, на рубеже 90-х, когда были самые большие тиражи? По содержанию он остался такой же или произошли какие-то изменения? Понятно, что строек коммунизма уже не стало…
А. П. Дело в том, что самое главное в нашем журнале – это традиционность. Нас читает пять поколений советской, сейчас российской интеллигенции. Нас выписывают, читают, и они знают, что ищут.
Сегодня ко мне в редакцию приезжал чувак из Реутово. Он автомобилестроитель. Я хорошо знаю его в лицо. Он много раз приезжал в редакцию. Копаясь в подшивках, взял то, что ему нужно. Спрашиваю, что тебя заставило приехать за 50 километров искать эту информацию? Он рассказал свою историю, почему он привязан к этому журналу. У него отец выписывал, чуть ли не дед. Что у него подшивки с 50-х годов. А мы давали в это время автомобильную серию, вот в тех журналах, которые он искал.
Так вот, у нас есть две такие «фенички». Главное, это исторические серии и так называемые музеи: танковый музей, артиллерийский музей, в основном военного свойства. А также «Парусники мира». Длящиеся темы, по которым можно делать бесконечный обзор, но самое главное, их отрисовывать.
Дело в том, что еще в 90-х годах, а я уж не говорю о 80-х, 70-х, получить хороший снимок какого-нибудь «Абрамса» вообще было невозможно, просто их не было. Советского танка Т-62 было не сыскать, я уже не говорю, об оружии. У нас были классные художники, породистые художники. Чтобы добыть такое изображение Миша Петровский – гений — чтобы оформить очередной номер «Техники – молодёжи», ездил в Кубинку. Там лазил по промёрзшей броне, измерял эти лючки, катки, то есть всё было достоверно и досконально. А как он рисовал! Вообще так не бывает! Сейчас до сих пор переиздают тысячными тиражами его работы. Это неповторимо!
Вот это привлекало.
Мы были очень интересны своими художниками, скажем так, фантастами. Дело в том, что у нас работали в 30-50-е годы, работали такие люди, как Константин Константинович Арцеулов. Это лётчик, ас первой мировой. Он первым научил выводить из штопора самолёты. Преподавал, как это делать в Каче. Был репрессирован, а потом полулегально вернулся в «Технику – молодёжи», где выдавал шедевры. Мы очень поздно узнали причину его мастерства. Он был ни много ни мало внуком Айвазовского. Айвазовский, который, живя в Одессе, никого к себе не допускал. Вот только его оставлял, рядом с собой. То есть это был маэстро!
Следующий кого я могу назвать — Лодыгин. Ну, наверное, изобретателя лампочки Лодыгина знают многие. Это был один из его родственников. Тоже великолепное перо. Оформитель, кстати, всех первых советских выставок за рубежом. И он вёл у нас работу.
Георгий Покровский, генерал-майор, военный инженер, преподаватель Жуковки.
Великий изобретатель, выдумщик. Масса первых обложек, центральных разворотов им придуманы.
Что получилось? Вот где-то, к 50-м годам журнал стал невероятно красочным. То есть вот эти люди, которые рисовали картины, развороты обложки, они вообще изменили лицо журнала. И мы поняли, что рассматривать, рассказывать в картинах смысл технологий, устройств, машинных узлов, гораздо проще, чем это описывать. Таким образом, практически в журнале в 50-х годах, родилось то, что в конце 80-х (мне давали почитать статью из «Нью-Йорк тудей») назвали это явление инфографикой. И назвал, как бы, точное время её рождения, это конец 1980-х годов. Вот чёрта с два. Инфографика родилась в «Технике – молодёжи» в 50-х годах усилиями наших художников. Это были Леонардо да Винчи. Понимаете, они прекрасно знали технику и владели пером, кистью, чем угодно.
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
Июнь 2023 г.
Беседа состоялась в рамках проекта «90-летие журнала «Техника — молодёжи».