сообщение модератора

Внимание! Все стихотворения на политическую тематику (независимо от направленности) будут удаляться. За политикой — в ОИ

Листопад

Когда сумрак вечерний крадется чуть слышно по улицам
И оранжевым пламенем бродит по стеклам закат,
Умирающий день тихо просит простить, и зажмуриться,
И впустить к себе в душу шумящий вокруг листопад.

Облетевшие листья беспечно кружатся над парками:
Это пишут деревья прощальные письма свои,
Вспоминая о лете с ночами таинственно-жаркими,
Где ковыльные перья писали стихи о любви.

От родных берегов, как всегда, отплывает по осени
Мой истрепанный в битвах и бурях бродяга-фрегат,
По волнам облаков, в небо серое с легкою просинью
Где в скулу корабельную бьется волной листопад.

Моя жизнь, словно карта, дождливою сеткой размечена,
Вместо лоции – томик стихов и бутылка вина.
Бьется осень, в душе и в бортах оставляя отметины,
Лишь за тучей, играясь в маяк, тускло светит луна.

Чередуя грехи и мольбы к чистоте Богоматери,
По затрепанной карте в проливы вхожу наугад,
Стаей птиц перелетных крадется октябрь в кильватере
И завесой дождя шелестит за бортом листопад.

За вращеньем Земли осень движется поступью мерною,
Устилая поля тускло-бронзовым хрустким ковром
Непрочитанных писем, несказанных слов и, наверное,
Недопрожитых жизней, зачеркнутых вдруг серебром.

И на лунный маяк, потерявшись в морях и созвездиях
Зыбким призраком правит разбитый штормами фрегат,
А вдоль палубы осень печальною птицею шествует,
Принося за дождями, как письма без слов, листопад.

Очень больно!

Когда душа
Во мраке мечется, шурша,
Как обезумевшая крыса,-

Ищи в тот миг
Любви спасительный тайник,
Где от себя возможно скрыться.

В огне любви
Сгорят злосчастия твои,
Всё, что свербило и болело,

Но в том огне
С проклятой болью наравне,
Имей в виду, сгорит и тело.


И если ты
Платить не хочешь горькой мзды
И от любви бежишь в испуге –

Тогда живи,
Как жалкий зверь, что акт любви
Легко справляет без подруги.

Пусть ты сожжён,
И всё ж — хоть мать пытай ножом! -
Покой души в любви и вере.

Но та, к кому
Я шёл сквозь холод, грязь и тьму,
Передо мной закрыла двери.

И боль во мне
Звенит цикадой в тишине,
И я глушу её подушкой, -

Так сирота
С гримасой плача возле рта
Бренчит дурацкой погремушкой.

О, есть ли путь,
Чтоб можно было как-нибудь
Избавить душу от смятенья?..

Я без стыда
Казнил бы тех, чья красота
Для окружающих смертельна!..

Мне ль, дикарю,
Носить пристойности кору,
Что именуется культурой?..

Я не хочу
Задаром жечь любви свечу
Перед божественною дурой!..

Дитя и мать
Вдвоем обязаны орать –
Всегда двоим при родах больно!

Во тьме дворов,
Рожая нищих и воров,
Вы, женщины, орите: больно!

В чаду пивных,
Стирая кровь с ножей хмельных,
Вы, мужики, орите: больно!

И вы, самцы,
Уныло тиская соски,
Постылых баб, орите: больно!

И вы, скопцы,
Под утро вешаясь с тоски
На галстуках, орите: больно!

Ты, племя рыб,
С крючком в губе ори навзрыд,
Во все немое горло: больно!

Моя же боль
Сильней означенной любой,
Её одной на всех довольно.

Ты, майский жук,
Что прянул точно под каблук,
Всем малым тельцем хрустни: больно!

Ты, добрый пёс,
Что угодил под паровоз,
Кровавой пастью взвизгни: больно!

Пусть адский хор,
Растущий, как лавина с гор,
Ворвется грозно и разбойно

К ней в дом — и там,
Бродя за нею по пятам,
Орёт ей в уши: очень больно!


И пусть она,
Разбита и оглушена,
Поймет среди орущей бойни,

Что не любви
Пришел просить я, весь в крови,
А лишь спасения от боли...

(перевод — Л. Филатова)

ОСЕННЯЯ РОЗА

Забытая в осеннем запустенье,
чаруя красотой своей усталой,
трепещет роза, и её цветенье
тем краше, чем сильнее запоздало.

Трепещет… Облетает… За заботой
поверхностной, что красота увянет,
не видя сокровенной сути — что-то
должно бы наступить, но не настанет.

Поник в слезах перед зимою скорой
цветок, и облетает постепенно
перед минутой страшною, которой
быть не должно, но будет непременно.

В медлительности мягкой и счастливой,
в вечернем всеобъемлющем покое
наряд с прекрасной розы молчаливо
снимает смерть спокойною рукою.

(перевод — И. Поляковой)

Бульвар. Осень

Светило льет с небес прощальное тепло,
Молясь сквозь облачка за умершую осень.
И тянет на стихи, как графомана в просинь –
Пока не выпал снег, пока не замело.

Последний листопад, нахохленный бульвар
Берлинский цвет залил пространства тьмы и света,
И, выплакав в фонтан печаль о бывшем лете,
Как нервная модель, худеет календарь.

Иголкой самолёт воткнулся в облака,
Как будто бы они хоть в чём-то виноваты.
И смотрит свысока на дворников в халатах
Есенин в фонарях, офонарев слегка,

Дехканин-бородач метет метлой газон,
И Чистые пруды неслышно почернели,
И даже первый снег и первые метели
Бессильны отбелить столичный Вавилон.

И нет былой Москвы, что помню наизусть:
Притихшие дворы, базары перекрестков…
До Сретенки пройду. Вздохну. И помолюсь:
За загнанную Русь. И умершую осень.