цитата Kshishtof A.

Бэнкс, при всей к нему любви, всё-таки не Иган, не Уоттс и не Стивенсон.

цитата

Основная трудность, по мнению девушки, состояла в том, что Культура слишком долго ни с кем всерьез не воевала. Миновало уже пятнадцать столетий после завершения Идиранского конфликта, и мало кто из ныне живущих, за исключением лишь Бессмертников, помнил, что такое настоящая война.

цитата

— Вскоре после Идиранского конфликта, — сообщил Бодхисаттва, — опека над Цунгариальским Диском, честь которой передавалась ранее по длинной цепочке высокоразвитых доверенных цивилизаций Восьмого уровня, была поручена Культуре. Однако шестьсот лет назад, после Челгрианской катастрофы, право это было отобрано у Культуры в рамках того, что фактически было программой военных репараций.

цитата Kshishtof A.

А мне — наоборот, Matter больше всех нравится после Use of Weapons.

цитата ааа иии

Материя наоборот, при линейном, последовательном сюжете распадается на 3-4 лишь формально зависимых истории. Значительная часть текста бессобытийна.

цитата FixedGrin

Как по мне, все в точности наоборот, разве что со Стивенсоном Бэнкс разделил бы первое место

цитата FixedGrin

в вашем издании не исправлен баг с датировкой романа?

цитата cat_ruadh

Надо поглядеть, что об этом баге пишут в Banksonian.

цитата

The events of Surface Detail take place around 2970 AD, according to Banks himself [3]. The dating is inconsistent in the novel. The events occur six to eight hundred years after the "Chel Debacle", depicted in the earlier novel Look to Windward.

цитата FixedGrin

Бэнкс на прямой вопрос вообще ничтоже сумняшеся ответил: восемьсот лет

цитата cat_ruadh

Наверно, снова пьяный был

цитата

- Когда происходит действие этой книги [Черты прикрытия] по внутренней хронологии вселенной Культуры?

- Спустя восемьсот лет после окончания предыдущей книги (т.е. в 2970 г.). Собственно, поэтому вы и можете в полной мере насладиться войнами за передел сфер влияния, которые в ней разворачиваются. Контакт значительно расширился и продолжает эволюционировать в сторону ещё более мощной и забюрократизированной организации.

- Один момент, который может смутить тех, кто только знакомится с вашими книгами о Культуре — мудрёные имена персонажей...

- Понимаете, я задумал книги о Культуре в значительной степени как ответ жанровым научно-фантастическим клише, господствовавшим, когда я был ещё очень молод. Считалось почти само собой разумеющимся, что в будущем все станут жить в гигантских муравейниках, одеваться в форменные робы и называть друг друга по номерам. Я подумал: да нет же! И настоял также, чтобы все граждане Культуры имели свободный доступ к удовольствиям и предметам обихода, которые в нашей истории были доступны только аристократам. В каком-то смысле, думал я, они все аристократы, а значит, нет ничего удивительного, чтобы у них были такие вот длинные имена, включающие как непременный элемент места их появления на свет.

- Ну так что — получается, они вроде хоббитов, очень гордятся своим происхождением?

- Ага, точно. С тем исключением, что они повыше будут и поэлегантнее... Та же история с именами кораблей — они ведь разумные существа, эти ИскИны внутри кораблей, и относятся к кораблям, как вы — к своим телам. Я себе даже вообразить не мог, чтобы Разум назвал свой корабль "Победоносным", "Неустрашимым" или даже "Энергичным". Они называют себя так: "За пределами нормальных моральных ограничений" или "Я думал, что он был с вами".

- Что побудило вас написать роман о войне за Преисподнюю?

- Идея посмертных Преисподних впервые посетила меня, когда я работал над другим романом, Взгляд с наветренной стороны — там есть упоминание о цивилизации, которая построила что-то вроде Вальхаллы для своих павших солдат. В то время это считалось чем-то из ряда вон выходящим. Потом я стал размышлять, а не может ли выйти так, что все цивилизации на каком-то этапе будут увлечены этим занятием, и сделал это стержнеобразующим элементом при разработке нового сюжета.

- Это оказалось удобным предлогом для размышлений о религии — в частности, о католических воззрениях на загробную жизнь. Вы подробно останавливаетесь на теологических проблемах и пишете, как всё бы выглядело, если бы и вправду было так, как они утверждают, — все эти ады, где грешники подвергаются истязаниям. И вы исследуете их в самых шокирующих подробностях.

- Я считаю, что ад — это чрезвычайно глупая идея. Нам просто надо преодолеть, изжить в себе это представление, как мы уже сделали со многими другими суевериями. Эта идея поначалу была достаточно чистой, но потом даже в ад прокрались бюрократы и стали учить вас, как себе всё это надо представлять в мельчайших подробностях. Смешнее всего, что это и было частью моей ответственности как писателя. Если бы это был рассказ, идею просто можно было бы "застолбить", но, когда она становится центральной для такого большого романа, всё совсем по-другому, в особенности принимая во внимание, что ад мыслится как непрерывное существование. Очевидно, что Католическая церковь не хотела добиться именно такого впечатления, но так уж получилось.

- Я слышал, что вы прежде высказывались о колонизации Галактики как последовательный сторонник левых взглядов. Однако не является секретом, что большую часть архитектуры жанра космооперы создавали писатели правых воззрений. Это было изначальной целью — нарисовать Галактику, населённую представителями гедонистической цивилизации, с интересом изучающими свежий номер "Гардиан"?

- Именно так, именно так! Я думаю, что с моей стороны это была худшая разновидность дидактизма, но, поверьте, я стараюсь подходить к описанию этих вещей так бережно и нейтрально, как только могу. Хорошие парни у меня придерживаются левых взглядов — они либералы, с маленькой буквы Л, — и побеждают! Не может всё сводиться к деньгам — да и денег у них, собственно, нет, это постдефицитное общество в том смысле, что оно может себе позволить сколько угодно добрых дел и благотворительности.

- Я заметил, что в этой книге вы в каком-то смысле снова противопоставляете Культуру религиозным фундаменталистам, а ведь это, разумеется, отражает реально происходящие вокруг нас события.

- Качество на риск покупателя, но да, я хотел высказать в такой форме свои взгляды на то, каким образом столь относительно высокоразвитое общество, как наше, может во многих проявлениях всё ещё оставаться варварским.

- В книге есть интересный сюжетный поворот, когда ваша героиня обретает нежданного союзника. Это было нечто предусмотренное изначально, или же сюжет просто взял и вырулил в этом направлении?

- Строго говоря, я думал об этом, когда начал писать книгу, но в таком виде он возник на поздних этапах работы, когда у меня было достаточно времени, чтобы подумать ещё немного, залатать все сюжетные прорехи, убрать все провисающие места. Почти столь же поздний сюжетный поворот случился в Осиной фабрике, но там этот приём присутствовал изначально. В данном случае мне следовало быть особенно осторожным, поскольку это было бы столь смертельно опасно для каждого из героев, что они должны это утаивать даже от себя самих, хотя есть там несколько моментов, когда Ледедже почти догадывается об истинном положении вещей. Вы-то думаете её мыслями, но она всё-таки себя сдерживает — и с нею читатель.

- В повествовании есть три основных линии [на самом деле пять]: возмездие Ледедже, война в Преисподней и история Йиме (а еще мытарства Чейелезе Хифорнсдоухтир и история Джойлера Вепперса). Мне пришлось поломать голову над Йиме. Такое впечатление, что она всё время пыталась войти в контакт с Ледедже, но её миссия так слабо отражена в окончательной структуре нарратива, как если бы она особенно и не прилагала к этому усилий. Вы уделяли этому специальное внимание?

- Я думаю — по крайней мере, мне так хотелось бы, — что её функция в повествовании такая же, что и у хора в греческих драмах, она в основном комментирует события, а не участвует в них непосредственно. На разных этапах работы мне в голову приходили различные идеи насчёт её роли, я размышлял над самыми разнообразными способами её участия в происходящем. Но все они по тем или иным причинам остались нереализованными. Я полагаю, в конечном счёте её, грубо говоря, одурачили. Её история словно оттеняет действия Особых Обстоятельств, она служит косвенным подтверждением мысли, что Культура ко времени действия романа перешла на тот этап развития, когда Особые Обстоятельства уже набрали такую силу, что практически стали независимой структурой, способной участвовать в собственных войнах за сферы влияния.

- Если говорить о линии, связанной с Адом, то тут в первую очередь обращает на себя внимание тот факт, что некоторые персонажи проживают множество жизней в виртуальной реальности, а это позволяет вам играть со временем и судьбами — там есть, например, как я помню, один персонаж, который доживает свои дни в виртуальном монастыре.

- Да. Виртуальные пространства позволяют мне обогащать сюжет этими изящными виньетками. Я потратил на описание этого персонажа больше времени, чем ожидал первоначально. Часто происходит так, что я просто берусь за такие вот мелкие эпизоды, решив, что они будут всего лишь малозначительными деталями повествования, а они вдруг обретают очень большое значение для всей книги. Приходится описывать всё подробнее, снабжать новыми, неожиданными деталями.

- Главный отрицательный персонаж романа — Вепперс — очень хорошо выписан, но не опасались ли вы, что поневоле увязнете в неисчислимых клише, которые пристали к фигуре Суперзлодея?

- Думаю, что временами надо просто смириться с тем, что ты вступаешь на территорию клише! Что до Вепперса, то я только пытался сделать очевидным его своеобразное очарование, придать мотивационную глубину тому влиянию, какое он оказывает на своих прислужников. Он внушает ужас, но при этом не лишён определённого рационализма в своих действиях, у него есть несомненно богатая внутренняя жизнь, то есть все его поступки — способ оправдать своё существование, самоутвердиться в окружающем мире. Не имеет значения, в каком обществе рождаются такие люди, насколько привилегированное положение они занимают изначально. Они в любом случае будут пытаться доказать всем и вся свою значимость единственным доступным им способом — через агрессию, выведенную далеко за рамки каких бы то ни было экономических потребностей. Я подготовил было для Вепперса несколько отличных soliloquies (монологов. — лат.), проливающих свет на его мировоззрение, на то, какие оправдания он находит собственным действиям. Но потом я заметил, что они звучат фальшиво, потому что на самом деле такие люди не считают необходимым кому бы то ни было объяснять своё поведение. Они даже себя не спрашивают ни о чём. Им это не нужно. И Вепперс был так превосходно уверен в себе, что я просто не стал включать эти куски в окончательную редакцию. Он говорит о нижестоящих с ненавистью, ведь они неспособны распознать момент, когда нужно начать драку. Он распространяется о том, как он ненавидит их за это — а неудачники берут и выигрывают! И Культуру он тоже ненавидит, поскольку относится к ней именно как к цивилизации лохов и лузеров, которые невесть как, не по понятиям, заполучили невероятную власть и мощь!

цитата FixedGrin

Это эксперимент. Структура текста имитирует структуру Сурзамена.

цитата ааа иии

А что же тогда имитирует эпилог?

цитата ааа иии

Где башни-трубы?

цитата FixedGrin

Возвращение Сэма Скромби домой в Хоббитанию и вступление в ответственную должность.