Закос под американщину у автора «Ублюдка и святого» получился на порядок лучше. Тут вообще все как-то тухло. Вроде как стилистика а-ля «Над пропастью по ржи», а периодически натыкаешься на «млин», «Дианка», «ВТФ». «С кампуса», «на кампусе» — это типа как «с района», «на районе»? ГГ считает, что просьба некоего Стива называть его Хаммером — это тупо и пафосно, но ближе к концу натыкаешься на слова «Хаммер-старший», «Хаммер-младший», да и Кати (Катя? Кэти?) не удивляется, когда ГГ называет однокурсника Хаммером. Так это, может, просто фамилий у него такой, а не погонялово?

Фотокарточка есть, но зачем она? Зачем тут волшебный фотоаппарат вообще? Пошантажировать отца Хаммера каким-то левым снимком, который можно и в фотошопе подделать в теории? Так ГГ все равно уходит «с универа». Свести вместе двух стариков? Зачем тогда Хаммер и Дианка?

Кому-то понравились «оживляющие» штучки с противоборством Хаммера и ГГ. Так вот, абсолютно нежизненно. Ладно еще, кола на джемпер. Хотя и это на уровне школы. Но «я намазал ему штаны клеем и подставил ножку, и он прилип задницей к полу, а потом его потянули за руки и вырвали лоскут из штанов» уже ни в какие ворота не лезет. Суперклей с тканью так не работает, раз; когда подставляют ножку, летят вперед носом, а не задницей, два; сама задумка на уровне младших классов школы (а наш ГГ вроде как «ботан»), три.

Все очень плохо.

Лучший в сборнике работ! Удачная обыгровка темы, прекрасный язык, герои, описанные, казалось бы, несколькими фразами, сразу встают перед глазами. Не только Аарон, но и Ося, и Яночка, и фрезеровщик Василий, — все они «как живые».

Если в «Ангеле жизни...» меня напугала перспектива посмертной вечности в пределах квартиры, то тут эта (не)вечность, наоборот, кажется уютной.

Но, да, не фантастика ни разу. Раз уж прошелся по этому в отзыве на «27», надо и сюда написать.

Автору огромное спасибо за полученное от чтения удовольствия! Файл с этим рассказом — единственный из всего архива конкурсных работ, который я не сотру с жесткого диска после оглашения результатов.

Средне.

По языку претензий не возникало. Восторгов, впрочем, тоже.

Из названия ожидал увидеть пафосный рассказ про утонченно-печального мужчину в дорогой рубашке, с сигаретой в тонких пальцах и ангельской сущностью, картинками которых кишат всякие, к примеру, аниме-сообщества. И что характерно, увидел именно его!

«В её руке кургузый пистолет. ПМ, кажется, я не очень разбираюсь в оружии» — ПМ от не ПМа отличить так же просто, как АК от не АК. Даже самый ангельский мужчина справится.

Вообще, Полина, я смотрю, серьезно подошла к делу. Добыла ПМ с патронами, посеребрила лезвие ножа, заточила осиновые колья, будучи готовой вгонять их с размаху в грудь здоровому мужику прямо посреди клубного туалета... А в конце концов, видимо, преследовала машину ГГ и его девушки, чтобы узнать, где он живет, и потом эту самую девушку примотать к стулу.

Когда ГГ стал раскладывать снимки на постели старушки, я подумал, что он предлагает ей вернуться в один из моментов прошлого единоразово. Типа, насладиться напоследок, а там можно и в мир иной. И мне это показалось удачной идеей. Но нет. Скоро до меня дошло, что жанр рассказа — жестокая антиутопия, где люди вынуждены вечность проводить в окружении пеленок, борща и выдуманных жены и сына, в то время как за окном серая мгла, даже за хлебом к борщу не выйти. Этакая матрица. Даже вечное лето влюбленности в Олежку из Свердовска на фоне кипарисов и разорения пансионатских клумб может приесться. Что уж говорить о более приземленных вариантах.

«Папа, а слезть с иглы можно?» — «Нет, сынок, это фантастика».

К чему я это написал? Так где в рассказе фантастика-то? Если это некий Питер, предлагающий вмазаться по вене и второй поворот направо до самого утра, то добрую половину психологической прозы в фантастику записывать придется.

Старая фотография тоже здесь как рыбке зонтик. «Так, через пять минут на сцену, а не посмотреть ли мне старый фотоальбом, который у меня всегда под рукой на этот случай?»

Смысл названия «27» я понял только из комментов.

Аллюзии на Питера Пена видно сразу. Наверное, это хорошо.

«Он шлепает босыми ногами по мраморным ступеням». При виде этого избитого шаблона захотелось закрыть файл, не читая. По мраморным ступеням, как и по любым ступеням, шлепать можно только очень мокрыми ногами.

«достает оттуда маленький стеклянный шприц». Рэй — это кто-то реальный? А то он, по ходу, старше, чем я думал, коли вмазывался из стеклянного шприца.

В целом, язык несимпатичный. Будто фанфик какой читаешь.

Я не понимаю, почему многим нравится рассказ. Может,в нем есть что-то, чего я не уловил

При прочтении работ с этого конкурса заметил тенденцию: если мне нравится название, то не понравится сам рассказ. Название «Каким я никогда не буду» меня привлекло сразу. А рассказ не зацепил вообще.

Идея случайного преобразования астронавта в человеческое существо далеко не нова. Навскидку: Рэй Брэдбери — «Уснувший в Армагеддоне» и Стивен Кинг — «I am the doorway». А сюжетный ход «Вы думали, я буду контактером? А я раз — и смоюсь!» не настолько оригинален, чтобы вытянуть рассказ. И, кстати, вполне ожидаем и логичен. Доктор, девушка героя — блеклые и невыразительные персонажи. Да что там, о самом герое нам тоже не известно ничего. Если смысл рассказа в том, чтобы показать переход от человечности к другой сущности, то как, скажите мне, это показать, если нет в герое никакой человечности? Он просто картонная фигурка некоего Карла, у которого есть девушка (а значит, мы вроде как должны додумать, что он умеет любить, следовательно, полноценная личность).

Весьма неплохо, особенно для рассказа с таким названием. Насчет «ублюдка» сложилось впечатление, что автор использовал это слово не в значении «бастард», а просто в качестве нелестной характеристики, в противопоставление «святому».

Начинается все за здравие. Паренек, три года одержимый дьяволом (да-да, именно так, как в классических ужастиках: гримасничающее тело, привязанное к кровати), усилиями приходского священника возвращается к нормальной жизни. Атмосферная особенность: в его родном городке, похоже, к этому привыкли. Одержимый тут всеми презирается, но сам факт одержимости удивления не вызывает. Вплоть до того, что родная мать героя три года ждала возвращения священника из-за границы: не звать же в его приход какого-то другого священника?

Слог хоть и не отточенный, но вкусный. Герой постоянно подмечает брезгливое отношение к себе со стороны других и остроумно преподносит его читателю. По поводу версий «2.0», «3.0» соглашусь с большинством: раздражает. Такие цифры уместны для версий программ, а не для мира, где компьютеры если и есть, то вниманием автора остались обделены. По поводу же американизмов не соглашусь. Да, стиль скорее напоминает перевод с английского. Повествование в настоящем времени, короткие предложения, слова типа «ма» и «преподобный»... Но герои явно живут в некой альтернативной версии США, если судить хотя бы по именам. Не занюхивать же им водку рукавом. Не вижу ничего плохого в том, чтобы подогнать слог под место действия. К тому же, думаю, автор просто подсознательно скопировал стиль с недавно прочитанной полюбившейся зарубежной фантастики.

Шаблонов, конечно, тьма-тьмущая, но часто встречаются и подковырки типа

«Венди меня узнала. Ужас в её глазах сменяется на… да ни на что он не сменяется.»

Увы, кончается все весьма за упокой. Герой только что валялся на траве и целовал ботинок Преподобного, и тут уже становится крутым перцем, впускает в себя дьявола по второму кругу, мочит священника в сортире, разживается деньгами и освобождает свою подружку, с которой не виделся три года. Возраст героя я так и не определил. Вроде Синдри 1.0 десять лет. В тринадцать они с Венди затягивались сигаретой. Три года одержимости. По идее, шестнадцать. Тогда почему версии 1.0 десять лет? Вообще, поведение героя не соответствует ни тринадцати, ни шестнадцати, скорее, всем двадцати, как минимум.

В общем, хороший мир, неплохой сюжет с плохой подачей, симпатичный стиль, безжизненно-пафосный конец.