***Сборный комикс***

***

Доподлинное «отцовство» романа «Альмарик» неизвестно и, более того, неопределимо. Точных данных нет. Считается, что его дописали по черновым наброскам Роберта Ирвина Говарда. Не то Отис Клайн, известный в России омнибусом «Опасная планета» от издательства «Армада» 1997-го года. Не то Отто Биндер – автор комиксов, специализировавшийся на Мэри и капитане Marvel, Супермене, Супербое и Супергёрл.

Моё мнение заключается в том, что «Альмарик» – компиляция условно говардовских сцен и образов, проделанная коллективно, как минимум двумя указанными авторами. Существование черновика представляется мне сомнительным. Почему? Weird Tales сенсация потребовалась не для того, чтобы заполнить колонку с мая по август 1939-го года, но чтобы реанимировать интерес постоянных читателей и привлечь внимание публики. Напоминаю, что журнал потерял сразу двух авторов подряд: Р. И. Говард застрелился в 1936-м году, а Г. Ф. Лавкрафт умер в 1937-м.

Почему именно компиляция? Потому, что фрагменты творчества Р. И. Говарда узнаются, но они будто взяты из разных его произведений (и даже циклов). Их слишком много, и они так криво сшиты, что произведение не дотягивает до стилизации. Скорее всего, соучастником (если не инициатором) мистификации был сам Фэрнсуорт Райт, редактор-составитель журнала с ноября 1924-го по март 1940-го. Для чего он пошёл на это? Для того же, для чего почти в каждом номере после самоубийства автора публиковались его стихотворения, а после и рассказы умершего Говарда Филлипса Лавкрафта. Надо было не только почтить память друзей, но и удержать покупателей.

Вероятнее всего, эксперимент не удался, именно потому в «кладовочке» больше ничего и не «нашлось». Спустя номер после финальной части «Альмарика», в октябрьском Weird Tales, словно на пробу повторно печатаются «Черви земли» Роберта Говарда, написанные и опубликованные ещё в 1932-м году – и на этом всё. Автор пропал (как и Г. Ф. Лавкрафт), редактор сменился, журнал и его наполнение стали другими.

***

Персонажи, мир и темы «Альмарика» в равной мере могут принадлежать как Р. И. Говарду, так и любому другому автору. Вот всего несколько примеров.

В повести 1911-го года «Лютый зверь» Джек Лондон уже изобразил молодца из Скалистых гор, способного нокаутировать медведя, но не прижившегося в современном боксе.

У О. Клайна в трилогии «Роберт Грэндон» 1929-1933-го годов есть учёный, открывший мгновенное перемещение на другую планету.

Э. Р. Берроуз в романе «Тарзан и сокровища Опара» 1916-го года описал половой диморфизм затерянного города-государства, женщины которого прекрасны, а мужчины мало чем отличаются от обезьян.

С летающими людьми воевали говардовские Соломон Кейн и Конан.

Подземные вырожденцы, додревние монстры почти божественной силы и последыши нечеловеческих рас, бывшие богами и демонами пращуров человечества, равно встречались у Р. И. Говарда и Г. Ф. Лавкрафта.

Сторонником теории внеземного и гибридного происхождения человечества был О. Биндер.

Откуда могла взяться Стена, разделяющая северное и южное полушария планеты Альмарик, мне не известно, но она более чем интересна.

Главное отличие Исау Каирна от всех подлинных героев Р. И. Говарда в том, что он занимается отстранёнными размышлениями и самолюбованием. Поразительно – но восхваление собственной мощи и неукротимости здесь вложены в уста героя. Вместо монолитного в единстве тела и духа, желания и поступка дикаря или фанатика, от которых даже магия отскакивает, в «Альмарике» изображён рефлексирующий в пределах своих скромных возможностей атлет, похожий на устроившегося работать журналистом выпускника спортфака.

Наконец, если говардовские персонажи живут в тексте, то Исау рассказывает о жизни. Да, есть у Р. И. Говарда и цикл о видениях Джеймса Эллисона, но в каждом из них рассказчик чётко отделён от деятеля, одновременно являясь им в другом воплощении. Здесь подобный персонаж тоже есть – учёный, спасший Исау от правосудия – но это другой человек, который лишь ретранслирует чужое послание. Убери его, и останется один хвастливый рассказчик.

Наконец, герои Р. И. Говарда всегда были самодостаточной неодолимой силой, даже если и водили ватагу. Уж на что-то – но на то, чтобы спасти любовницу, попутно разрушив какой-нибудь тысячелетний культ вместе с городом-крепостью и убив бессмертное чудовище, способностей им хватало. Здесь же Исау для осуществления задуманного потребовалось собрать целое войско.

***

Сюжет романа можно охарактеризовать тремя словами: реактивный, заимствованный и фрагментарный. События, условия и локации сменяются быстро, но связь между ними условна, и никакого плавного перехода даже предусмотрено не было. Будто к одному фрагменту спешно подставляют другой, надеясь, что за их частой сменой никто не заметит некоторых странностей. Например, поразительного сходства сюжетной схемы «Альмарика» с берроузовской «Дочерью тысячи джеддаков» 1912-го года. Или того, что внутренняя логика повествования регулярно подменяется желанием автора сделать что-нибудь неожиданное. Или упрощения условно говардовских сцен до описательных пиктограмм.

К примеру, перечитайте внимательно шестую и начало седьмой главы – ночные злоключения Исау и Альтхи в руинах мраморного города и странная буря, заставшая их утром на равнине. Выбраться из-под трупа гигантского «единорога», обнаружить остатки трапезы людоедов и останки самих каннибалов, бегать во тьме за манящим женским голосом бесформенного монстра, подраться в подземельях с собакоголовыми карликами, закидать камнями огромного паука, встретиться с ходящим в буре Великим Слепым… Не слишком ли много всего и сразу? Р. И. Говард писал проще, но зато полнокровно. А здесь просто свалили всё в кучу.

Что удивительно, «Альмарик» при всех своих недостатках и неустановленном авторстве отторжения не вызывает. Читается запоем, и даже хочется продолжения. Но при внимательном рассмотрении он оказывается не литературным романом, а графической новеллой без иллюстраций. Произведением, в котором рисунки имеют основное значение, а текст на подхвате. Учитывая брата-художника Отто Биндера – Эрла Эндрю Биндера – нельзя отрицать того, что Weird Tales и планировал графический роман, но коллективу не хватило времени, таланта или желания. Жаль. В исполнении Фрэнка Фразетты или отца и сына Ройо я бы ознакомился с комиксом даже сейчас.

***Блудный ангел***

Альберто Васкес-Фигероа – испанский писатель родом с Канарских островов. Получил мировую известность в середине семидесятых годов прошлого века и жив до сих пор. Автор более восьмидесяти произведений и сценарист дюжины фильмов, но у нас почему-то известен преимущественно по телесериалу «Океан» из девяностых. Книжная трилогия «Океан» написана им в 1984-85-м годах, а на русском языке вышла лишь в 2013-м.

Все три романа цикла описывают злоключения семьи испанского рыбака на протяжении нескольких лет, начиная с 1949-го. Движитель сюжета – необычайная красота младшей из детей, Айзы. Она прелестна настолько, что даже родной отец опасается прикасаться к ней с четырнадцатилетнего возраста. Одновременно Айза невинна, как шестилетняя девочка, и слышать ничего не хочет о замужестве. Отсюда и проблемы.

Каждый роман трилогии словно написан по одному шаблону: всё было хорошо, из-за Айзы стало плохо, семья в бегах, семью преследуют, находятся бескорыстные помощники, бескорыстный защитник убивает главного злодея, всё становится хорошо. Повествование затянутое, зацикленное на быте и если не пошлое, то простонародно грубое. Но интересное историческим срезом общества и национальной экзотикой.

Начать с того, что живёт-то семейство на Канарах, но на каменном безжизненном острове, где дождь проливается один раз в году – если зима выдалась хорошая. Следом попадает на французскую Гваделупу. После пытается заработать и получить паспорта в Каракасе. Долгое время живёт в саванне Венесуэлы на скотоводческом ранчо. Сплавляется по Ориноко, ищет алмазы в сельве и забирается в Анды.

Фантастический элемент заявлен даром Айзы к общению с духами мёртвых и животными, но большой роли не играет. Да, с придурью девушка, ещё и чудит – зато добрая и красивая. Выражаясь языком Васкеса-Фигероа, беда не в том, что мёртвый дедушка ей сказки на ночь рассказывает, а в её вдруг выросших заднице и сиськах. Айза и сама страстно желает избавиться как от докучливых духов, так и от не нужной ей красоты.

Почему так? Потому, что девушка не вызывает умерших по просьбе их живых родственников. Она не медиум, способный вольно распоряжаться своей силой. Айза – свеча, которую сонмы духов могут если не погасить, то свести с ума непрекращающимися жалобами и вопросами. Увы, она не может их утешить ничем, ведь даже сами мёртвые скитаются в пустоте, не видя, не слыша и так ничего не узнав о Боге.

Семья состоит из пяти человек. Отец – двухметровый гигант и благородный дикарь. Мать – выпускница педучилища, извергнутая и проклятая всей роднёй за решение связать жизнь с нищим рыбаком. Старший сын, успевший отслужить на флоте и променявший офицерские курсы на рыбалку с отцом. Средний сын – прекраснодушный здоровяк, пока отличившийся только случайным убийством. И юродивая красотка Айза.

Натурализм стиля Васкеса-Фигероа зашкаливает, позволю себе дать несколько примеров. Замужняя экономка вынуждена отсасывать старику-хозяину раз в неделю. Инвалид дрочит единственной рукой, проковыряв дырочку в стене комнаты Айзы. Ковбой убивает индейца, обзавидовавшись его большому члену. Старатели на ночь прячут алмазы в прямой кишке. К счастью, это лишь малая часть жизни и повествования.

Основную часть времени автор посвящает историям о людях, словно рассказанных ими самими. Отставной сержант Иностранного легиона. Владелец съёмных квартир в Каракасе. Сорокалетняя бездетная вдова, богатая наследница табунов и стад Венесуэлы. Полковник СС, после поражения Германии лично вынесший себе жестокий приговор. Венгр-эмигрант, ставший искателем приключений в Южной Америке. Калейдоскоп лиц и судеб.

Проблематика цикла обуславливает второй уровень смысла: возможность существования чуда на грубой и плотской земле. Все три романа пытаются совместить небесное существо с человеческим миром и людьми. Обществом Айза изгнана отовсюду, но так же везде находятся единицы, способные понять, почувствовать, помочь и спасти. Окончательный вердикт автор даст лишь в заключительном романе трилогии.

***Волонтёры Земли***

«Навигаторы бесконечности» – любопытный образчик старой фантастики, который многие воспримут морально устаревшим. Однако, уже не поражая одним только фактом путешествия на Марс, роман всё ещё способен привлечь внимание нестандартностью образов и мотивации персонажей. Прямолинейный сюжет и лаконичность повествования с лихвой компенсируются отсутствием клише, а кажущиеся сейчас наивными футуристические науки и технологии – талантом и фантазией автора.

Для начала экспедиция землян действительно исследовательская. Никаких конкистадоров космоса, никакого оружия на всякий случай. Летят не столько учёные, сколько авантюристы: заглянуть за край, хотя бы одним глазком! Широко открытые вечно удивлённые глаза и не прикрытые бронёй души. Детская простота и доверие миру такие, что невольно начинаешь испытывать фантомные боли ампутанта. Странно даже то, что и мир в ответ не наказывает героев за беспечность.

Цивилизация Марса не калькирует земные образчики, а марсиане не конструируются методом добавления размера или конечностей представителям земной фауны. Гигантских муравьёв и шестилапых пум здесь нет. Марс Рони-старшего не похож на Африку или Америку, выкрашенные в красный цвет. Сами внутренняя организация и симметрия организмов здесь иные. Напоминает жизнь, увиденную в микроскопах начала двадцатого века, но всё же не повторяет полностью.

Сюжет нельзя ограничить ни эскапизмом, ни захватом новых территорий или поиском ценных ресурсов. Просто три прекраснодушных молодых человека встретили впавших в детство стариков, оставшихся от чужой цивилизации. Просто заметили, что их дом обветшал, сад зарос, а упавший забор больше не сдерживает осмелевшее зверьё. Просто помогите, пожалуйста, хоть вы и не обязаны, а мы поймём, если вы откажетесь. Просто люди поступили по совести.

Любовь в произведении есть, но она полностью факультативна. Она всего лишь часть большого и удивительного Приключения. У инопланетной возлюбленной три ноги и шесть глаз, а носа, рта, ушей и волос нет вовсе. Её раса почти изжила биологическое размножение, перейдя на более тонкие уровни взаимодействия. Вероятно, лишь истинный француз способен влюбиться вопреки всему и добиться ответной взаимности от подобного существа!

Роман цельный. Нет ни ощущения «хорошо, да мало», ни задела на будущее. Спустя тридцать пять лет после его публикации и двадцать лет после смерти автора всплыло продолжение – повесть «Астронавты». Увы, она уступает по всем возможным параметрам. Появляются отражения реальных политики и социума, Россия и Австрия. Персонажей охватывают жажда наживы и страх перед неизведанным, а мир становится привычно жесток. Всё в ней пресно и обыкновенно. Совсем не так, как здесь.

Симфония энтропии в исполнении рокера-наркомана, крестника отлучённого от Церкви священника.

*** Загребущий феодализм.

Стивен Кинг всегда искренен с читателями. Кажется, будто он сам прожил судьбы всех своих персонажей, настолько они реальны. Немного подробностей из личной жизни, много общения с людьми, ещё больше «рыбной ловли» в пульсе общества сетями интернета и СМИ, феноменальная память и талант. Он мастер драмы, психологического триллера, божество «здесь и сейчас»: «Побег из Шоушенка», «Зелёная миля», «Секретное окно, секретный сад», «Мизери», «Долорес Клэйборн»… Полный список удач огромен. Большое ему спасибо за все эти книги. Но есть соседние земли, на территорию которых не стоит заходить даже Стивену Кингу. Даже если очень-очень хочется. Я говорю о вотчинах Франца Кафки, Натаниэля Готорна, Мэри Шелли, Брэма Стокера, Говарда Филлипса Лавкрафта, Артура Мейчена, Кларка Эштона Смита и некоторых других. Но в литературе, как в феодальном мире, у соседа и нивы колосистей, и стада жирнее, и крестьянки толще. Почему-то всегда. И признанный Король Ужасов вновь соблазнился отправиться в поход, причём сразу на трёх из этих крупных сеньоров, явно переоценив свои силы.

Почему войско короля заведомо обречено на поражение? Потому, что герой Стивена Кинга приземлён и по-животному телесен. При одном только намёке на сверхъестественное он опускается для устойчивости на четвереньки, и, вцепившись в землю одной рукой, ищет другой рукой камень или палку, обратив в сторону испугавшего его звука или вспышки искажённое в зверином оскале лицо. Бей или беги! Это порочный низовой человек, часть толпы, и в своих реакциях он мало чем отличается от обезьяны или дикаря. Как может человек со столь развитыми инстинктами выживания испытать экзистенциальный ужас? Да такой скорее ногу себе отрежет и съест, чем задумается о довлеющих силах Хаоса. Такой не будет искать тайное знание, прислушиваясь к невнятным голосам у себя в голове или часами умирать, страшась обернуться, подозревая у себя за спиной вставшую на дыбы и уже выпустившую когти табуретку – он из окна сиганёт, если не сможет прямо сейчас схватить пожарный топор и раздолбать к чёртовой матери всю мебель в комнате.

Маленькая победоносная война заманчива, и набеги короля случаются с завидной регулярностью. Только вот талант Стивена Кинга, облекая тонкую природу мистического в плоть и привязывая её к современному американскому захолустью, невольно всё опошляет. Вместо додревней расы Старцев – томминокеры из летающей тарелки и ядовито-зелёное свечение. Вместо грезящего в затопленных циклопических руинах Ктулху – вендиго на помойке старого индейского кладбища за дорогой. Вместо бесформенного кошмара в средоточии хаоса посреди бесконечности – непостижимого Азатота – зубастый толстый клоун в канализации. Получив отпор в Королевстве Ужаса, хочется нажиться хотя бы на окраинах Царства Фэнтези. И снова от ворот поворот. Бредёт, спотыкается ковбой Роланд в прикиде Клинта Иствуда по следам Вечного Воителя Майкла Муркока, да никак не догонит. Даже Джек Сойер совсем не то, что Гарри Поттер. Вы видели, что творят некоторые подростки с детскими раскрасками? Оскаленный Винни Пух гоняется за орущим в истерике Кристофером Робином, Покахонтас, хищно улыбаясь, снимает скальп с Джона Смита, Багира и Балу лениво доедают полуразложившиеся останки Маугли, гологрудая Ариэль неспешно делает минет пускающему последние пузыри и рвущемуся из её объятий на воздух принцу Эрику... Вот и приземлённость стиля Стивена Кинга даёт примерно тот же эффект. Всем хорош Санчо Панса, но дракона, принцессы и облачных замков он не увидит никогда.

*** Симпсоны и электричество.

Роман «Возрождение» начинался удивительно позитивно. Ребёнок шести лет и молодой священник, анимирующий проповеди Христом на батарейках, мама и блины с черникой и беконом. Лишь судьба мира висела на волоске из-за кляксы на карте под названием Куба, но маленькому Джейми было невдомёк. Он играл в песочнице, а добрый дядя помогал ему. Светлая, милая поначалу история оказалась недолговечной, как спелые фрукты на солнцепёке. Налетели обычные для Стивена Кинга мухи. Дети растут и уже понимают случайно подслушанные разговоры родителей. Любимый всеми священник получает такой удар судьбы, что становится другим человеком. Первая любовь Джейми, их взаимная мастурбация в автомобиле и секс на продавленном и в потёках от предыдущих парочек матрасе в заброшенном сарае. Талант от Бога, рок-музыка и травка. Травма, курс болеутоляющих препаратов и героиновая зависимость. Мальчик стал мужчиной, который однажды проснулся в ломке, мокрым от собственной мочи в дешёвой гостинице, и потащился за очередной дозой на ярмарку.

Обычное для Стивена Кинга течение трогательной «чернушки» внезапно грубо нарушается спущенной с потолка раскорячившейся собакой на лесках. Оставленный и было забытый в далёком прошлом священник Чарльз Джейкобс возвращается и начинает бредить не то Лавкрафтом, не то Мейченом, попутно творя чудеса в стиле доктора Франкенштейна. Простите, но в произведении описывается рубеж двадцатого и двадцать первого веков, а не Эпоха Просвещения. Неужели в провинциальной Америке настолько плохо с образованием, что понадобилось лечить читателя электричеством? Даже если и так, то Гомер Симпсон органично смотрится с пончиком перед телевизором, а не в цилиндре и с моноклем в глазу. Пусть драма разрушения человеческой жизни изобилует натуралистическими подробностями, но это уже привычный стиль Стивена Кинга. Возможно, кому-то будет даже интересно узнать изнанку жизни бывшего хорошего мальчика, а ныне наркомана. Может быть, но я бросил чтение романа «Доктор Сон», увидев, во что превратил себя Дэнни Торранс, некогда выживший в занесённом снегами отеле.

Рассуждения о христианстве агрессивно жёстки и могут глубоко оскорбить чувства верующих читателей, но предупредительные реверансы и поклоны делаются не им, а геям, лесбиянкам и афроамериканцам. Уже полностью традиционно для современной американской культуры. Кто на гребне пенной волны, с тем и дружим. Достаточно детально описано воздействие гастролирующих проповедников на толпу. Но Стивен Кинг решил этим не ограничиваться и сместил акцент на то, что у других стало бы мистикой. Видения! Но не цвет из других миров, а бредовый сон в душной комнате после плотного ужина с жирным мясом и алкоголем. Большое депрессивное расстройство с повторяющимися галлюцинациями. Как обезьяна борется со стрессом? Даёт леща обезьяне послабее, обычно своей самке и детёнышам. Так и в романе, волна семейного насилия с последующим суицидом прокатилась среди паствы Чарльза Джейкобса. Единственный, кто заметил эту взаимосвязь – бывший музыкант и бывший наркоман на шестом десятке лет Джейми Мортон.

*** Пирожок с камешком на счастье.

Смешанные впечатления от книги. С одной стороны, это типичное произведение позднего Стивена Кинга, внешне похожее на «Страну радости» или «Бессонницу». Душещипательное, как хруст французской булки, выглядящее искренним жизнеописание почти лирического персонажа, привычно перчёное «бытовухой» и натурализмом. Ничего, что под жизнеутверждающим названием и задушевной манерой рассказчика скрываются, как осколки стекла в пасхальном куличе, истории деградации и постепенного разрушения нескольких выглядящих вполне успешными личностей. Написано ведь мастерски, будем есть и улыбаться окровавленным ртом. С другой стороны – линия безумного учёного-богоборца. Вот он воспринимается в тексте чужеродным элементом. Сделай автор Чарльза Джейкобса просто лжепророком и прохиндеем, снимающим доллары с толпы дураков, стало бы проще и естественнее. Выкинь его Стивен Кинг из настоящего Джейми Мортона, оставь его как воспоминание из детства и часть галлюцинаций сходящего с ума наркомана, сюжет бы только выиграл. Но читаем так, как есть: собственно кинговский поток тащит какой-то мусор, который то уходит на глубину, то снова всплывает. И концовка только усугубляет положение. Роман, конечно, не лишён оригинальности, но будет по-настоящему интересен и полностью устроит, пожалуй, только фанатов Стивена Кинга. У всех остальных начнёт хрустеть песок на зубах.

Хоу И, его жена Чан Э и шаровая молния

*** Недоумение и вопросы

«Шаровая молния» Лю Цысиня способна возбудить любопытство уже знакомого с его творчеством читателя, но сначала не более чем по инерции. Эта книга в качестве научно-фантастического произведения заметно уступает остальным из цикла «В память о прошлом Земли» по многим (если не всем) параметрам. В ней нет ни «глобальной всеохватности» описываемых времени и пространства, ни контакта с инопланетным разумом, ни меняющихся в зависимости от ситуации земного общества и его этических принципов. Здесь много чего не хватает для того, чтобы присоединение этого отдельного и вполне самостоятельного произведения к законченной и цельной трилогии не выглядело настолько искусственным и противоестественным, не вызывало разочарование при чтении. Само определение «роман» может соответствовать лишь западной классификации, да и то чисто формально. В терминологии Лю Цысиня «Шаровую молнию» можно назвать «макрорассказом», поскольку значимого текста, действия и смысла тут и на добротную повесть в русской традиции не наберётся. Но так ли с ней всё просто, как кажется? Помогает ли её восприятию «инерция» монументальной «В память о прошлом Земли» или, напротив, мешает? Как они связаны между собой? Для чего они объединены в один цикл? Предлагаю обратить внимание на несколько выделенных мной моментов и для начала сделать выводы самостоятельно.

*** Замеченные особенности

Схема «Про что» проста и незамысловата. Есть мальчик, родителей которого на его глазах убило шаровой молнией. Он половину жизни положил на то, чтобы познать и объяснить это явление. Есть девочка, мама которой погибла на войне за Родину, попав под воздействие экспериментального оружия. Теперь эта девочка – военный специалист, готовый нарушить прямой приказ и пожертвовать собой, чем и кем угодно ради возможности создания образцов новейшего вооружения. Мальчик и девочка встретились и некоторое время летели рядом по жизни, как две стрелы, выпущенные в солнце. Мальчик устрашился последствий своих поступков, утратил сосредоточенность на цели, и единое светило тут же распалось перед его глазами на множество золотых трёхногих воронов, угроз, которые он постарался сбить с небосвода ради защиты человечества, подобно мифическому стрелку И, а девочка, не знавшая страха и сомнений, полетела дальше и… нет, не сгорела в солнечном пламени, а исчезла во вспышке. Некоторые люди говорят, что иногда замечают её тень на луне.

Стиль «макрорассказа» можно условно определить как литературную и научно-популяризаторскую «дзен-стрельбу» из лука. Это у нас, европейцев, всегда есть реальные цели: дерево, веточка или листочек, белка или её глаз. Азиатский мастер, обучая ученика, заставит его целиться не во что-то конкретное, а в солнце. Так и тут: один пробует объяснить необъяснимое, другая пытается применить полученные им знания на практике, сам же автор стоит Учителем в сторонке и загадочно улыбается. Мальчик доктор Чэнь и девочка майор Линь уже давно превзошли всех возможных наставников, они стали первыми в своём мастерстве, но сознают, что всё так же далеки от конца избранного ими пути, как и в самом начале. Оба встречают «по дороге» нескольких собственных «двойников», севших на камень у обочины и разуверившихся по той или иной причине, отказавшихся идти дальше, и вступают в диалог с ними. Оба встречают «двойников» друг друга и заводят с ними близкие отношения. Такое ведение сюжета красиво и символично, помогает автору не перегружать двух главных героев, но интересно ли подобное западному читателю, привыкшему к совершенно иной, деятельной и активной, манере повествования? Кроме того, множество вводных сюжетов рвут и без того рыхлое тело «макрорассказа» на части, мешают следить за основным действием.

Структура «Как» выглядит статичной, перегруженной и тяжеловесной. Описаний, рассуждений и воспоминаний в тексте кратно больше, чем динамичных сцен, а модного ныне «экшена» вовсе нет. Казалось бы, даются личные трагедии, война, полевые испытания, вышедшие из-под контроля эксперименты, но преподносится всё это как инсталляция или произведение живописи со множеством мелких деталей. Автор пытается оживить происходящее, привнеся злободневный захват группы младшеклассников террористами, но снова уходит в карамазовскую моральную дилемму «слезинки ребёнка» и малопонятную западной публике «средневековую китайскую живопись». Автор традиционно намекает на любовь мальчика и девочки, усложняет её «треугольниками» в нескольких вариантах, но после отказывается от продолжения любовной линии совсем, понимая её несоответствие формату и масштабу выбранных им героев. Персонажи, действие, интрига – всё здесь получается излишне описательным и, как это ни странно при таком количестве деталей, блёклым. Возможно, в этот раз Лю Цысиню не удалось подстроиться под вкусы и предпочтения европейцев? Или же такой задачи у него вовсе не было, и в этом произведении он ориентировался преимущественно на азиатского читателя, с детства знакомого (помимо всего прочего) с подвигами и судьбой Хоу И, «китайского Геракла», спасшего мир от десяти солнц-воронов, угрожавших сжечь мир, и других чудовищ, но преданного и покинутого собственной женой?

Как и в случае с циклом «В память о прошлом Земли», поражает преемственность Лю Цысиня по отношению к фантастике и научно-популярной литературе СССР и США того же и более позднего периода. Теперь в ход идут климатическое и биологическое оружие, защитные энергетические поля и активная защита, «умная» бронетехника, боевые дельфины, жидкие бомбы и многое другое. Гимн милитаризму доходит почти до восхваления Великой Китайской Армии, но вовремя обрывается самим автором, показавшим также итоги войны и силу других государств. Относительно шаровой молнии использовано всё то немногое, до чего можно было дотянуться по вопросу её существования и объяснения, от галлюцинаций до энергетической формы жизни. Реальные гипотезы, фантазии, мистификации, «жёлтая» пресса, кинематограф… Нет, кажется, лишь прямых литературных заимствований и сенсационных подтверждений мифологических и фэнтезийных вариантов. С одной стороны, есть смелые, истинно научно-фантастические и философские предположения об истинной природе шаровых молний. С другой, всё это, сваленное в одну кучу, выглядит сорочьей коллекцией обрывков и слухов, ловлей мух, молний и духов в одну «коробочку», как в фильме «Охотники за привидениями». После эпизодических появлений родителей Чэня и активного участия Чжэн Минь в сюжете, после двух таинственных фотографий вообще пропадает уверенность в том, что жанр произведения – именно научная фантастика, а не что-то иное, созвучное сюите «Шехерезада» Римского-Корсакова и приключениям арабского Синдбада-морехода.

Настораживает подобное утончённому издевательству почтение, которое вдруг стал оказывать Лю Цысинь Советскому Союзу и которого, заметьте, у него не было в более ранней трилогии. Его послушать, так СССР – это Атлантида, мифическое государство штурмующих небо титанов. Горами ворочали, реки поворачивали, молнии метали, циклопические сооружения возводили, живых существ создавали. До сих пор водку пьют стаканами, а следом садятся за штурвал самолёта и летят в зимнюю тайгу. Почти всё, до чего додумались Чэнь и Линь, уже якобы было открыто советскими учёными в секретных лабораториях и воплощено в масштабе, недоступном «современному» Китаю. Для чего это могло понадобиться самому автору? Что за мифологизация истории Новейшего времени? В тексте прямо говорится о том, что в СССР действовали слишком прямолинейно, грубо и с большим, чем требуется, приложением сил, и потому потерпели неудачу. Эпоха титанов и век героев давно прошли, наступило время обычных людей и кропотливой работы, долгосрочного прогнозирования и непреложной ответственности, интуитивного «восточного метода», простых и дешёвых решений. В сравнении с воплощением той же самой идеи, того же противопоставления Востока и Запада в основных книгах «В память о прошлом Земли», «Шаровая молния» даёт гораздо более упрощённый и местами даже пошлый их вариант.

«Шаровая молния» считается приквелом основной трилогии, но насколько это заявление соответствует действительности? «Точечные» совпадения действительно есть, но без них вполне можно обойтись, и сюжет от этого ничего не потеряет. Избалованная генеральская дочка Линь носит на шее вместо броши инновационный кинжал с «молекулярным» лезвием. Линь и Чэнь пытаются использовать в своих интересах ресурсы зарождающейся программы SETI@home, объединяющей множество личных компьютеров для поиска внеземного разума, но получают решительный отказ от её директора, Нортона Паркера. Есть Динг Йи, но он легко может быть заменён кем угодно, хоть тем же Чэнем, одним из «двойников» которого он и является. Связь софонов и понимания «настоящей» природы шаровых молний примерно того же порядка, что у современных компьютеров и чёток. Лёгкий намёк на присутствие инопланетного наблюдателя при проведении экспериментов не получил развития, по крайней мере в этой книге. Может быть, автор планирует ещё несколько книг, в которых будет сделана более конкретная привязка к «Памяти о прошлом Земли»? Вполне возможно и коммерчески обоснованно. К примеру, будет показано, что лишь вмешательство трисоляриан не позволило земной науке воспользоваться «восточным методом» и совершить очередной качественный скачок в развитии. Судьбы Линь Юнь и её ближайшего «двойника» Чжэн Минь внешне напоминают переход в иное измерение и общий финал трилогии своей метафизичностью, но им опять же недостаёт ни масштаба, ни глубины (если не вспоминать о Чан Э, жене Хоу И, обречённой вечно жить на луне практически в полном одиночестве). Нельзя назвать «Шаровую молнию» и каплей, отражающей океан, поскольку её финальный посыл откровенно романтичен, почти сентиментален: в нём для мальчика Чэня сливаются воедино одинаково прекрасные, смертельно опасные и недостижимые девочка Линь и шаровая молния. Вместо оставленного Чэн Синь зерна для нового цикла бытия – микромира в микровселенной – здесь есть лишь аромат синей розы, которой на самом деле нет, и неизбывная тоска по несбывшейся любви и утраченным возможностям.

*** Предположительные ответы

Как видите, сам факт присоединения «Шаровой молнии» к циклу «В память о прошлом Земли» способен вызвать если не недоумение, то, по крайней мере, целый ряд вопросов. В сравнении с основной трилогией и как часть её эта книга вроде бы проигрывает. Взятая сама по себе, казалось бы, и вовсе сравнению не подлежит. Что задумал сам Лю Цысинь, написав настолько отличающийся по формату и жанру, но одновременно близкий по стилю и духу приквел, остаётся только гадать. Книги трилогии тоже значительно различались между собой, двигаясь от остросюжетного детектива через космооперу к социальной и философской фантастике, но «Шаровая молния» вообще стоит наособицу, обращаясь, пусть ненавязчиво и, я бы сказал, «замаскированно», к мистике вообще и мифологии Китая в частности. Явления Чжэн Минь, родителей Чэня и Линь Юнь наукообразно объясняются, но отношение к ним персонажей остаётся таким же, как к призракам близких и возлюбленных в произведениях готики и романтизма. Внешне, в самом тексте, всякая связь с мифами прямо отрицается, как, например, сходство видимого невооружённым глазом ядра макроатома с китайским драконом. При этом мифологизацию Советского Союза нельзя не заметить, а от внутреннего созвучия пары главных героев «Шаровой молнии» с Чан Э и Хоу И отмахнуться будет так же сложно, как от присутствия философии Лао-цзы в основной трилогии. Рискну предположить, что Лю Цысинь написал приквел в качестве запоздавшего эпиграфа ко всему циклу «В память о прошлом Земли», подводя читателя к его основной идее, к осознанию главных мифов Новейшего времени: истории и науке. При использовании такого ключа все четыре книги выстраиваются в единую систему и становятся чуть более понятными. К примеру, возникает параллелизм мира Трисоляриса и появления на небе десяти солнц в китайском мифе о Хоу И, образов доктора Чэня и Ло Цзи, Линь Юнь и Е Вэньцзе, даётся ещё несколько вариантов «деяния» и «недеяния», а также их последствий.

***Карельские байки

Рассказ «Снегурочка» Олега Кожина выстроен на контрастах. Противопоставляются современное и древнее, научное и мифическое, простое и сложное, систематизированное и цельное. Внешне конфликт мировоззрений задан появлением в карельской глухомани «этнографической экспедиции» под руководством самодеятельного энтузиаста. Внутренне – несоответствием до жути земного монстра образу сказочной девочки-Снегурочки, сложившемуся в массовой культуре.

Многочисленные контрасты ожидаемого и данного, снижение образов главного героя и Снегурочки, а также некоторые сцены заставляют предположить наличие в рассказе чёрного юмора. Элементы действительно есть, но они не выглядят важными для автора. Акцент на юмористическом прочтении произведения не сделан. Скорее всего, эти элементы – отголоски народных «карнавалов». Жаль, что в сюжете связь с более древней традицией – к примеру, с культом медведя – едва угадывается.

Завязка может показаться надуманной: университетский преподаватель и студенты выезжают на природу для встречи со «старообрядцами». Причина – маленькое «белое пятнышко» в изучении фольклора, случайно обнаруженное в записях исследователя прошлых веков, причём одной из смежных дисциплин. Однако, с учётом современного состояния филологии – когда всё признанное кажется прочёсанным вдоль и поперёк, а новое не признаётся – выглядит это более чем убедительно.

В рассказе минимум описаний, а те, что есть, до обидного лаконичны. Окружающее не выстраивается в единый визуальный ряд. Сходный приём использует малобюджетный и короткометражный кинематограф: только основное, ничего лишнего. Вроде должны быть поход по дикому лесу и старинная деревня, но на деле время и место действия ограничены считанными минутами и квадратными метрами. Будто на полчаса от станции пригородной электрички отошли, к бабушке или в дачный посёлок.

Досадную ограниченность локаций и фрагментарное время можно объяснить изображением тотального неумения потомственных горожан приспосабливаться к непривычному окружению. Это невозможность увидеть за деревьями лес в обыденном и философском смыслах. Привычка расслабленно скользить по поверхности, не вникая в суть происходящего и упуская большую часть «лишней» информации. Детская уверенность в собственной правоте и неприкосновенности, разрушенная сразу и непоправимо. Шок.

Шоковое состояние показано в двух вариантах: бестолковая активность и медитативная заторможенность. Выжившие после первого столкновения с чудовищем погружаются в изменённое состояние сознания. Чтобы спастись, необходимо произвести «перезагрузку»: усвоить новые вводные и вернуть полноценное функционирование личности. Хороший психологический этюд, но его возможности не обыграны в полной мере. Даже до уровня «взрослого» киносценария. Возможно, виноват конкурсный лимит времени и объёма?

Сама Снегурочка несколько разочаровала лоскутностью «материализации». Собственно Снегурочка, снежный человек, медведь, леший, Лихо Одноглазое, циклоп, див, Баба Яга, подменный ребёнок, найденный волшебный ребёнок, палеолитическая Венера, упырь. Понятно желание автора прописать новообразование в культуре – но не во всех же квартирах сразу! Больше всего нарушают целостность образа одноглазость и родство с упырями. Всё остальное срастается пусть необычно, но органично.

Реалистичность Снегурочки также весьма сомнительна. Скудость волосяного покрова при среднегодовой температуре Карелии около нуля по Цельсию и почти приморской влажности. Размеры и масса гориллы, питается мертвечиной, имеет треугольные тупые зубы. Не как у гиены или медведя. Как у пиявки, пираньи и акулы – но почему-то тупые. При этом пьянеет от живой крови и вспыхивает от огня, как нежить в комиксах. Если вдуматься, образ получился сборный и фантастический до неправдоподобия. Как встроить его в реальность, далёкую от волшебной сказки? Одним читательским желанием «напугаться» тут не обойтись.

Наличие культа приподнимает произведение над уровнем подростковой американской страшилки. Незначительно, но всё равно приятно. В существование «особых» традиций в замкнутых социумах верится сразу. К сожалению, их сосуществование с современной цивилизацией сомнительно – вплоть до эмоционального и логического отторжения. М. Крайтон не один раз и весьма убедительно показал, что случается после первого же прокола «разделительной мембраны». Здесь вторжение извне происходит чуть ли не каждый год, а карельские леса – не океанские глубины. Увы, такое фантастическое допущение примет на веру лишь узкая и заинтересованная аудитория.

***Саранча из космоса***

«Воскрешение» Брайана Кина даже в полном авторском варианте представляет собой набор хоррор- и просто штампов. Извечное исследовательское «не туда залез», зомби-апокалипсис, собрание современных типажей среднего американца, борьба за жизнь, государство и свободу воли. Но компиляция узнаваемых сцен действительно обрела подобие новой жизни благодаря смещению акцента жанра с мистики и выживания на фантастику, а также неявному чёрному юмору.

Некий коллектив учёных на службе и полном обеспечении правительства США проводил фундаментальные исследования с засекреченной целью. В результате из глубин микро- или макрокосма на Землю открылась дорога энергетическим существам, паразитирующим на мёртвых телах. В полном соответствии стандартным ужасам паразиты весьма активно и кроваво принялись выселять конкурентов – души землян. Но здесь эти захватчики разумны, объединены завистью к плотьимущим и организованы по типу религиозного братства.

В условиях воскрешения всех свежих трупов и совершаемых ими массовых убийств институты государства рухнули. Срез оставшегося без защиты и контроля общества представлен множеством персонажей: офисные клерки, домохозяйки, учёные, рабочие, учитель, наркоманка, священник, преступники, фермеры, военные, бомж и другие. Каждый пытается выжить, используя собственные навыки и способности. Каждый лишь оттягивает неминуемую гибель, поскольку жизнь и в лучшие времена всегда кончалась смертью.

Всё было бы уныло до отвращения, не начни автор высмеивать используемые штампы по-чёрному. Помимо людей озомбевают звери, рыбы и птицы, от льва в зоопарке до аквариумной рыбки в офисе и голубей на улице. Герои не героичны: мужчина отрабатывает гендерную роль брошенной мужем истерички, а крутая феминистка отсасывает всем, кто предложит. Персонажи попроще развенчиваются также жёстко. При этом повествование не превращается в комедию, всё выглядит серьёзным до абсурда.

Бороться за жизнь в умирающем мире непросто: спрятаться от зомби можно, но отсидеться нельзя: надо добывать воду, пищу и топливо. Более того, необходима цель. В романе только двое нашли её: отец, стремящийся спасти малолетнего сына, и военный, пытающийся спасти человечество. К первому по доброй воле присоединяются яркие индивидуалисты, второй силой сколачивает из всех встреченных армию на марше. Неудивительно, что оба безумны, а в конце личное и общественное столкнутся.

Стержень, на котором собрана нехитрая пирамидка сюжета, не назван, но очевиден – Церковь Иисуса Христа Святых последних дней, она же мормонизм. Это позволяют утверждать высказывания первого из явившихся на Землю существ, замечания священника и кажущееся странным сращение христианства с современными наукой и технологией. У мормонов падшие ангелы и отвергнувшие Бога люди навсегда лишены возможности телесного воплощения и помещены во внешнюю тьму. У Б. Кина они населяют космическую пустоту и странствуют от мира к миру, как саранча.

Согласно учению мормонов, люди – истинные дети Бога-Отца, и должны при воплощении на Земле пройти испытания, чтобы самим дорасти до божественности. Видимо, потому пожирателям-падшим так важно страхом смертных мук и любыми другими средствами заставить людей добровольно отказаться от всего человеческого, борьбы и жизни. Возможно, дебютный роман был ориентирован только на американскую аудиторию, и потому русскоязычному читателю подсказок в тексте явно недостаточно. Быть может, это предположение следует отнести ко всему творчеству Б. Кина, поскольку большая его часть осталась на языке оригинала.

***Хороший недописанный роман***

***

«Чудское городище» Натальи Иртениной усложнено много больше, чем хочется видеть среднестатистическому читателю на пятидесяти пяти страницах. Трудно одновременно усваивать новую информацию, систематизировать её, следить за хитросплетениями сюжета и наслаждаться чтением. Проще говоря, форма и ритм текста кажутся несоответствующими содержанию и темпу сразу по нескольким пунктам. Это единственный недостаток повести, но он критический.

Во-первых, в произведении использовано много устаревшей лексики, часто поданной в диалектном произношении. Экзотика хороша отнюдь не по нескольку историзмов и архаизмов на абзац. Даже если добавить поясняющие сноски на каждой странице, это не поможет – массив сопроводительной информации попросту заслонит художественный текст. Так или иначе, но смысл ускользает, не рождая визуальные образы, а задушенный лавиной «абракадабры» ритм замедляется и сбоит.

Во-вторых, персонажи, время и место действия сопротивляются опознанию и систематизации. До упоминания давно прошедшего Куликова поля и недавно завоёванного Витовтом литовским Смоленска все действующие -ичи родом будто из сказки. Да и после – если читатель не историк, держащий в уме генеалогические таблицы бояр и князей Руси конца 14-го – начала 15-го веков. Используемые автором топонимы также нельзя назвать ни современными, ни общеизвестными.

В-третьих, линейный сюжет повести избыточно разветвлён, а это прерывает темп. Одновременно ведутся два героя – он параллельный. Но посвящённое им время хаотично разорвано и кусками выпадает из поля зрения – ещё и дискретный. Имеется рамочная композиция, чтобы основное событие в жизни одного казалось лишь незначительным эпизодом для другого. А ведь перед нами не часть цикла, а самостоятельное произведение. Мало? Есть ещё экскурсы в прошлое и вставные микросюжеты.

***

«Чудское городище» совмещает в себе три узнаваемые фольклорные традиции: предание о боярине-богатыре на службе великих князей Московских, бывальщину о нечистом месте и легенду об основании монастыря. Мне неизвестно, существует ли в реальности, предположим, Чудской монастырь на реке Согоже, нашла ли и переработала Н. Иртенина истории о нём – или же создала всё по схеме указанных жанров самостоятельно. Для этого нужен более компетентный специалист.

Богатырь и первый герой здесь – Иван Микулич, за любимое своё оружие прозванный Палица. После верной тридцатипятилетней службы получил позволение соорудить крепостицу для охраны солеварен, чтобы осесть в ней. Силой и нравом похож на Илью Муромца – мужик в летах, не гордый и простой. По пути, как водится, остановился на пиру и узнал о нечисти, разбойничках и пропавшей девице. Конечно же, весьма заинтересовался и решил помочь. Увы, действует лишь в начале и конце истории.

Нечистое место – Чудское городище, развалины поселения чуди на холме посреди леса, что у реки Согожи. Объединяет несколько бывальщин: о духах природы, привидениях, кладе, нечистой силе и колдунах. Почти всё обыграно стандартно, кое-что фрагментарно или даже оборвано. Исключение составляет лишь колдун, совмещающий бывальщину с историческим преданием. Противостояние его со вторым героем – буйным дураком Гришкой Хабаром – составляет основную часть повествования.

Легенда об основании монастыря также поликомпонентна: на том нечистом месте уже пытались поселиться монахи, да не преуспели; и по итогу выходит, что монастырю всё же быть. Ради этого вводятся чуть не ставший третьим героем монашек Андроник, чудеса от невинноубиенных, крест и молитва супротив нечистой силы. К сожалению, и здесь столь редкая в традиционной трактовке христианская мистика осталась едва намеченной. Создаётся впечатление, что её добавляли в уже готовый текст.

***

В целом о «Чудском городище» можно сказать одно: ему не хватает объёма. В произведение заложено многое, оно интересно, умно, экзотично на русской основе, познавательно и по-современному лихо закручено… но его будто резали по живому, безжалостно сокращая и комкая для соответствия строго определённому количеству знаков. Конкретно эта повесть из тех, что способна без «воды», «мыла», шутовства и разговоров ни о чём развернуться в полноценный роман.

О чём мог бы быть этот роман? О трёх путях, временно соединивших трёх очень разных героев. Служилого богатыря, несдержанного дурака-правдолюба боярских кровей и никому не известного чернеца. Государственное, мирское и духовное. О том, что лишь вместе можно победить зло, возросшее из… чего? Корни его тянутся к самому Куликову полю, и авторский посыл лишь только начинает угадываться, когда повествование обрывается. Очень, очень жаль.

Прежде всего хочу предупредить, что роман Сергея Алексеева «Аз Бога Ведаю» не получится читать для отдыха или развлечения. Не собираюсь никого убеждать в том, что это научный труд по истории, религии или культурологии, совсем нет. Я лишь утверждаю, что по своим формальным и смысловым характеристикам произведение представляет собой нечто среднее между научно-популярной литературой, мистикой и манифестом своего рода «охранительного национал-патриотизма», направленного против так называемого «всемирного масонского заговора». Для адекватного понимания текста надо либо полностью отдаться ему и свято принять всё на веру (видимо, того и желает автор), либо скрупулёзно изучить его с академической точки зрения. В любом случае чтение будет работой, и очень тяжёлой.

Предлагаю не отвлекаться на псевдоисторический (он же событийный) пласт повествования, поскольку увязнуть в нём можно по уши и надолго. Слишком много по меньшей мере спорных моментов, считаю это откровенной провокацией со стороны автора, ловушкой для образованных, но вздорных умов. Действия как такового здесь нет, чем всё кончится – известно из любого учебника. Читателю приходится продираться сквозь бурелом народной этимологии на уровне Михаила Задорнова и арийской криптоистории-мифологии а-ля Александр Асов (хочу подчеркнуть, что даже родноверы признали книги последнего вредными славянской вере). Всё это «просвещение» подано навязчиво и откровенно безобразно: длинно, нудно, пафосно, отвлечённо от основного повествования, вследствие чего текст теряет всякое подобие целостности, а восприятие его только усложняется. Стискиваем зубы и читаем дальше, ищем заявленные Сергеем Трофимовичем высшие, сакральные смыслы.

Что находим? Весь арийский пантеон курит траву забвения, в князьях русских угас свет изначальный, на престоле киевском князь Игорь-Дурное-Семя и бесплодная старуха Ольга. Зато в Хазарском Каганате всё более чем хорошо. Гм. Восходит солнце на Севере, рождается сын божий Святослав, сотрясаются в страхе столпы государства иудейского! Но… баба дура, рефреном и через всю книгу. Не место ревнивой, мстительной и тварной самке у правила власти, не женское это дело. Ольга одной своей бабьей сутью на корню исковеркала, сгубила мужа, сына, внуков, веру и государство. Баба-то она дура, это нам объяснили подробно и на конкретных примерах, но кто этим воспользовался? Хазарский Каганат, а точнее – рахданиты, его посвящённые высших кругов пирамиды власти.

Вам это ничего не напоминает? Мне – «Протоколы сионских мудрецов» в лубочных картинках, славянский комикс. Доходит до многозначительных «прозрений» будущего: иудейские звезды над Кремлём, смутьяны григории, вредители владимиры (!) во главе России, многочисленные войны за Балканы («землю сияющей власти» и «центр земли русской»), американский лозунг «Свобода и Потребление» для уничтожения гоев и порабощения их иудеями. Дальше – больше. Змей Золотой и тайная власть злата, поединок со Змеем. Царь царей и раб рабов, каган всея Руси, воля или свобода. Лебединая Дорога и Млечный Путь, птицы белые бьются с птицами чёрными. Вышитая рубаха вместо брони, казачество – святая стража Севера, серьга – знак Рода. Ритуальное мужеложство или обет воздержания. Богатырь или детина, наивный иван-родства-не-знающий. Волхвы-цыгане как помощь арийской Индии и тайное оружие Иудеи – христианство. Россия супротив мира всего в нескончаемой борьбе за своё существование и единственно верный правопорядок, их орда – а нас рать. Одним мистика, другим – сакральные знания, выбирайте сами.

Так ли уж оригинален Сергей Алексеев? Роман «Аз Бога Ведаю» написан своеобразно, но безусловно патриотично, смысл его берёт за душу и лечит раны сердечные – но те же струны заставляет звучать, например, и цикл «Древний» Сергея Тармашева. Бросаются в глаза и отличия – здесь всё своё, родное, и сразу мифологическое, без длинного вступления из постапокалипсиса и космических баталий. Без экшена, как даже в собственных «Сокровищах Валькирии», зато с мистикой, подобной «Песне Сван» Роберта Маккаммона. Всё бы ничего, но есть у Сергея Трофимовича некоторая претенциозность, которая не позволяет мне воспринимать все его книги явлением временной, модно-патриотичной развлекательной литературы, эксплуатирующей недавнее и современное унижение России после развала СССР. Эта претенциозность, по-моему, наиболее полно выражена в его эссе «Россия: мы и мир» и в разделе «Уроки русского» его официального сайта. Это настораживает, но и вызывает уважение к автору.

+++Естественное сверхъестественное+++

***

Норман в смятении. Всё началось с того, что в комнате его жены обнаружились пряди волос, обрезки ногтей и амулеты, изготовленные в традициях афроамериканской и индейской культур. Тех самых магических культов, которые он, профессор социологии, не так давно изучал по всей Америке, используя супругу в качестве добровольного секретаря и помощника. Конечно же он не собирается класть свою Тэнси в психиатрическую больницу! Тем более что в личной беседе она признала нервное расстройство и согласилась покончить с «колдовством» и всё сжечь. Зачем ему, молодому учёному и преуспевающему преподавателю колледжа, «защита от сглаза» и прочие суеверия? Только вот удача его разом кончилась, а неприятности посыпались на голову одна за другой. Интересно, почему?..

***

Роман «Ведьма» впервые опубликован в 1943-м году, но практически неотличим от типового сценария современных фильмов в жанре мистического триллера. Профессор, преподаватель и автор монографий о социальных основах колдовства узнаёт, что его рациональный материализм не даёт полной картины окружающего мира. То, что он считал суеверием давно прошедших исторических формаций, живо до сих пор и непосредственно влияет на жизнь общества и его лично. Все ходы и неожиданные повороты сюжета предсказуемы – но это сейчас, после многочисленных повторений.

Герой полагает, что у его жены невроз, а та – что все женщины ведьмы. Мужчинам даже невдомёк, какие изощрённые и жестокие битвы ежедневно и ежечасно ведутся за их спиной. Они даже влюбляются, женятся, изменяют, уходят к другим и возвращаются не просто так. Карьера, удача и здоровье мужчины вообще прямое следствие и показатель уровня колдовского мастерства его жены. Профессор Норман смог всё узнать лишь потому, что его Тэнси не такая как все. Увы, она тут же поплатилась за откровенность, и теперь уже Норману предстоит исправлять содеянное и возвращать утраченное.

Казалось бы, читатель двадцать первого века на каждой странице будет встречать историзмы и архаизмы разного уровня – но в тексте Фрица Лейбера их почти нет. Не то чтобы абсолютно без упоминаний, нет. Но его герой живёт здесь и сейчас, и пиетета к вещам и явлениям окружающего не испытывает. Никакого сравнения с намеренно ретроспективным подходом «художественных мемуаров» Стивена Кинга. Кроме того, в университетах и некоторых других сообществах ничего не меняется десятилетиями, а конкуренция за место и закулисные интриги так и вовсе вечны.

Интересны модернизация магии и её половая принадлежность. Мир не стоит на месте, и вместо флейты или свистка в ритуале приходится использовать патефонную иглу. Задача современной ведьмы состоит в том, чтобы подобрать замену ныне исчезнувшим из обихода элементам таким образом, чтобы ритуал оказывал по-прежнему актуальное и желаемое воздействие на реальность. Но женщины генетически идут путём практических проб и ошибок, а Норман решил перевести колдовство в чистую теорию и математические уравнения. Пускай остальные ведьмы хранят секрет от собственных мужей, ему же легче.

Роман из тех, которым больше подходит определение «рассказ» или «повесть». Минимум персонажей, сцен и действия, много описаний и рассуждений, эротики и юмора нет вовсе. Воплощённая идея и единичный случай, не вписанные в глобальную картину мира. Короткий отрезок жизни героев без начала и конца, зато с несколькими вариантами толкования финала. Читается легко и не воспринимается устаревшим, но оригинальным не выглядит, и будто чего-то не хватает. Возможно потому, что произведение несколько раз экранизировали и за восемьдесят лет существования успели разобрать на цитаты.

***

Вам когда-нибудь предлагали сделать минет в театре? Мне – нет. А хотелось бы? Гм. Честно… трудно ответить. Не получить бы вместе с согласием то, чего совсем не ждёшь. Вопросы с подвохом, и потому ответ неоднозначный. Как-то всё это подозрительно: полумрак, роли, вуали, маски. Всё не то, чем кажется. Да и в театр обычно за другим ходят. И вообще, что за пошлятина?! Простите, но только она полностью отражает содержание и воздействие данного рассказа. Как ни странно, именно его я считаю лучшим и коронным произведением сборника. Почему? Сейчас попробую объяснить.

Художественная реальность полностью отвлечена от реальной действительности: гримёрка, сцена, репетиции и, наконец, представление для зрителей. В уже почти закрытом и проданном театре «Элизиум» ставят «Двенадцатую ночь» У. Шекспира. Закулисная возня и шашни актёров, режиссёра и продюсера. Игра с читателем и сплошные намёки. Загробный мир на вывеске, последний – Крещенский – вечер Двенадцати дней Рождества (Святки) и названная в его честь комедия. Выстроенная, между прочим, на сходстве разнополых близнецов и путанице, которую они вызывают, переодевшись. Авторский акцент на игру, без всякой попытки жизнеподобия.

Персонажи ставят романтическую комедию, а К. Баркер превращает её в безумный фарс. Всего-то и понадобилось, что спарить Святки и День мёртвых. Никакого прорыва духов из первого рассказа. Никаких убийств и насилия над личностью из второго. Нет борьбы за душу, как в третьем. Нет заговора и культа из четвёртого. Забегая вперёд – нет и тотального безумия ирреальности шестого. Нет, на самом деле всё перечисленное здесь есть – но в формате карнавала. Вроде и палками по голове бьют, и насмерть затоптали в толпе кого-то, и ведьму живьём сожгли, и присунули кому-то без спроса – и всё равно ощущение народного праздника. Эх, пить будем, и гулять будем! А смерть придёт – помирать будем!

Рассказ будто пляшет от шекспировского «весь мир – театр». Только у К. Баркера актёрами становятся ещё и мертвецы. Само понятие жизни истончается и утрачивает смысл: если жизнь играют, то кто тогда по-настоящему жив? Посредственные живые или талантливые мёртвые? Так в чём разница, если мёртвая любовница сосёт лучше живой? Светильники-звёзды на небесах-софитах освещают бродячую труппу, решившуюся покинуть кладбище – уж не в поисках ли Мидина? Ведь он появится у К. Баркера позже, в «Племени тьмы». Кто знает.

***Столичный мальчик***

«Что наденет мальчик» Игоря Прососова вряд ли придётся по вкусу многим, и причин тому несколько. Первая – в крайне узком охвате аудитории, заданном с самого начала. Вторая – в том, что социальная прослойка главного героя равно нелюбима и неуважаема как «верхами», так и «низами» России. Третья – жанр повести меняется от футуристического киберпанка через сатиру на современность до литературы абсурда. Наконец, истинный смысл происходящего неоднозначен.

Москва, сфера услуг, социальные услуги. Не пойми из чего делающие деньги белые воротнички. Раздел акций компании с женщиной, делившей с тобою ложе, и личная секретарша, которую сам выдернул из дикой провинции. Столичные реалии от пробки МКАДа и стен Кремля до забегаловки в Бутово. Все эти современные «символы» не оживут для жителя периферии. В лучшем случае будут приняты как нечто инородно-экзотическое из американской фантастики.

Конси, он же Константин – гениальный, но маленький офисный бизнесмен, не сумевший в юности надеть погоны и до сих пор страдающий не на своём месте. Мечтает о сказочной Сибири, известной в Москве по брендам на полках супермаркета: «Омский бекон», масло «Иртыш», газировка «Байкал» и водка «Енисей Батюшка». Наш герой давно бы туда уехал, да с деньгами там, говорят, совсем паршиво. Привык он к деньгам, которых ему и тут почему-то не хватает для счастья.

Раздражающе непонятные сибирскому валенку будни и страдания фантастически раскрашенного аниматора, по счастью, быстро кончаются. «Чума психов» и вынос остатков мозга, устроенный стариком залипшей на виртуале молодёжи, без малого великолепны. Увы, следом идут алкомарафон и приход белочки. Всё же «Москва – Петушки» В. Ерофеева давно написана, а глюк-хоррор ещё ищет ценителей. Для сорока страниц текста стилистика меняется слишком часто.

Смысл фантазма мерцает на грани понимания. Проще будет сказать: «Нарекаю сие свини… сатирой!» – и проглотить. Действительно, стёб над поп-культурой, метрополией, интернет-зависимостью и клиповым сознанием налицо. Но Константин ищет что-то всерьёз, и подбирает участников вечеринки как струны на гитару. Быть может, человек медийный нуждается в столь же медийном божестве? Отсюда два вопроса: найдёт он Бога или очередное Идолище Поганое, и кто кого наденет в последнем случае?

***Правила Игры***

Цикл «Смутное время» Василия Головачёва воистину смутен. Первый том – «Бич времён» – получен путём добавления ещё одной части к роману «Реквием машине времени». Который и без того составлен из четырёх самостоятельных произведений, причём три из них даже публиковались отдельно. Из всех его частей на общем фоне выделяется лишь повесть «Одни мы». Она на голову выше остальных уже иллюзией непричастности к «Расширенной вселенной УАСС». Простые парень и девушка конца двадцатого века, потерявшиеся в пространстве-времени невесть откуда взявшейся циклопической Башни. Неоконченное приключение, любовь и суровое выживание в жанре научной фантастики.

Далее идёт «Схрон» – фактически одно целое с первым, и без того сборным романом. Целиком и полностью стандартное головачёвское повествование, развивающееся по принципу снежного кома. Третий том – «Палач времён» – сиквел, эксплуатирующий детей основных персонажей первых двух книг и Аристарха Железовского из «Реликта». Финальные «Магацитлы» вообще стоят наособицу, поскольку являют собой вольное продолжение «Аэлиты» Алексея Толстого. С одной стороны, в них, как и в «Одни мы», есть привлекательная основа. С другой, привлечение внуков персонажей «Бича времён» и УАСС в который раз делает из необычной повести трудночитаемую конструкцию объёмом с роман.

«Смутное время» всё так же ведёт читателя из футуристического СССР через гипертрофированную перестройку в метафизику. Жизнь – борьба, настоящие люди лишь те, кто умеет и драться, и думать, и любить. Добро должно быть с кулаками, но занимать сугубо охранительную позицию. Стада туров вольготно пасутся на равнине, не боясь львов и волков, но быки мельчают до овец, кролей, мышей – чтобы взрастить героя, закогтиться у бездны на краю и вновь, согласно вселенскому маятнику, беспечно плодиться и расти над собой. Всё те же салочки и чехарда диверсантов и контрразведчиков. Всё то же количественное развитие сюжета, накидывающее новое и неожиданное вместо развития и завершения старого. Быстрее! Выше! Сильнее! Вместе! Соревнование с Marvel всё продолжается и продолжается.

То, что почему-то называют «неоязычеством», усиливается в сравнении с циклами «Реликт», «Регулюм» и даже «Евангелие от Зверя». Мотив посланника к Богу проявляется в полной мере, прямо до светлых Врат Ирия. На арену выходят Кощей Бессмертный, Змей Горыныч и Меч-кладенец в псевдонаучной обработке. Появляется отдельный и архиважный мир магического славянского постапокалипсиса – своего рода неприкосновенный генетический запас нации. Волхвы, вожди и воители, раса разумных медведей, ежеужи и прочие мутанты на заросших сказочными лесами руинах техногенной цивилизации. Неожиданно интересное местечко – но, как и многое у В. Головачёва, лишь намеченное, неразвитое и оборванное.

Цикл важен тем, что здесь автор прямо проговаривает свою философию Времени. Время первично и способно распадаться на пространство и энергию. Множественность миров обусловлена тем, что каждое событие, допускающее вариативное развитие, действительно развивается во всех возможных вариантах, образуя альтернативные реальности. Графически это представлено бесконечно ветвящимся Древом Миров со всеми его корнями, ветвями, листьями, почками, отводками и отростками. На бытовом уровне всё вроде понятно, на вселенском же и квантовом голова идёт кругом. А ещё В. Головачёв намекает на «физику невозможных состояний», делающую возможной абсолютно всё, включая сосуществование взаимоисключающих объектов и процессов.

Именно в этом цикле дана концепция и основные понятия Игры, в которую, к примеру, решил сыграть с кем-то подросший Звёздный Конструктор из «Реликта». Игра – естественное состояние и всеобщий процесс всего сущего во Древе Миров. На тварном уровне она выражается в росте, размножении, индивидуальном развитии, естественном отборе, эволюции. На более высоких – кто знает? В. Головачёв выстраивает ступенчатую иерархию Игры и персонифицирует её уровни в субъектах. Вот такая получается восходящая «лестница»: Оруженосцы, Игроки, Судебные Исполнители, Судьи, Организатор и Представители Заказчика. Это наиболее крупные фигуры, способные лично бороться за исход Игры. Заказчик – он же Творец – вне Игры. Не вполне ясно, разделился ли он на части ради Игры себя с собою вне себя, или только так кажется. Вводятся также понятия «кванк» и «спектр».

Так, Эмиссар ФАГ-а из «Реликта» занимает лишь должность Оруженосца Игрока. «Рыцарем» выступает Игрок уровня Конструктора. Далее следуют Исполнители воли Судей, способные карать зарвавшихся Игроков. Судьи, естественно, следят за соблюдением правил. Есть ещё Организатор Игры – тёмный баламут, названный человечеством Сатаной за дела свои. Представители Заказчика – они же ангелы или зрители – наблюдают за Игрой и наставляют избранных, как Стаса Панова из «Регулюма». Кванк – одиночная личность и двойник себя самого в каждом инварианте бесконечно ветвящегося времени. Спектр – совокупность множества кванков одной и той же личности, способная стать Оруженосцем, Игроком, Исполнителем и Судьёй. Есть ещё уникумы-одиночки наподобие Железовского, не имеющие двойников-кванков, но единолично обладающие всей силой и возможностями спектра.

Приняв во внимание авторские философию Времени и концепцию Игры, начинаешь понимать внутренние взаимосвязи его многочисленных произведений. Все несостыковки сюжетов, алогизмы законов художественного мира и кардинальные изменения персонажей списываются на кванковую природу миров и субъектов. Шаблонность фабул – отражение иерархии и жёстких правил Игры. Открытые финалы возникают из-за принципиальной невозможности понять замысел Творца. Мотив посланника к Богу, вероятно, появился из-за стремления особо просветлённых героев выйти из Игры, как из колеса перерождений сансары. Но понять авторскую концепцию – одно, принять – совершенно другое. Романов у Василия Головачёва много больше, чем в «Мирах Упорядоченного» Ника Перумова, а различаются они между собой подчас меньше, чем кванки Павла Жданова из цикла «Смутное время».

***Панки в космосе

Три основные книги цикла «Космострада» американца Джона Де Ченси вышли в период с 1983-го по 1987-й годы. В то самое время, когда Рональд Рейган объявил СССР «империей зла» и дал пинка для разгона собственной экономике. Что тогда ещё было интересного в общественной жизни США? Часы Судного Дня, программа «Звёздных войн» и операции ФБР против сицилийской мафии. «Общество потребления», «средний класс», социальное расслоение, бездомные и безработица. Телепроповеди, «зелёные человечки» и панк.

Также восьмидесятые ознаменовались появлением компьютерной графики и закатом интеллектуальной «американской новой волны» в кинематографе, расцветом блокбастеров, телевидения и кинофантастики. «Бегущий по лезвию», «Возвращение джедая», «Дюна», «Человек со звезды», «Терминатор», «Конфискатор», «Назад в будущее», «Чужие», «Хищник», «Робокоп», «Под куполом грома». Всё это можно заметить и узнать в «Космостраде». Создаётся впечатление, что идеи действительно летают в воздухе. Кто у кого что спёр, не разберёшь.

Герой цикла – космический дальнобойщик, но отнюдь не мужлан со световым баллонником в мосластом кулаке. Из-за баранки футуристической фуры к читателю выходит дипломированный и начитанный бывший научный сотрудник. Из кабины – не поверите – доносится классическая инструментальная музыка. Просто человек работает там, где платят. То, что в нём шесть футов и девяносто килограммов, лишь дополняет его всестороннее развитие. Способен обрезком трубы забить инопланетного маньяка, но падает в нокаут после хука двадцатилетнего земляка. Тридцать пять лет всё-таки, и реакция уже не та!

Повествование вроде как должно было свестись к банальной дорожно-салунной истории в инопланетных декорациях, но пошло на поводу за героем. Нам подают научно-философскую космогонию, смыкающуюся по краям с религией, и достойные бывалого мартовского зайца темпоральные петли. Конечно, бандиты, любовь и приключения здесь тоже есть. Именно благодаря им действие движется само собой, без пафоса и зубодробительной терминологии. Основной двигатель сюжета и кредо героя заключены в формуле «делай, что должно, и будь, что будет».

Отдельно следует отметить сдержанный юмор Де Ченси. Он с самым серьёзным видом иронизирует в отношении современных ему состояния наук, философии, внутренней и внешней политики, религии, культуры (включая разнообразные «суб») и других социальных явлений. Особенно ему удались выпады и уколы по «культу автомобиля», шпионажу, политике сдерживания, полицейскому государству и отношению к странам третьего мира. К сожалению, многое устарело из-за острой социальной направленности и уже не воспринимается современным читателем так, как должно.

Сейчас на первый план трилогии вышли смыслы и сцены, первоначально служившие для связки и затравки. Буза и глюки в состоянии алкогольного и прочего опьянения. Разборки с мафиози, силовиками и обитателями других планет. Аллюзии на американскую кинофантастику восьмидесятых. Все сложности выбора между любимой, грудастой и бывшей подружками. Объясняющие сами себя временные парадоксы – так те вообще успели надоесть за прошедшие годы.

Что в остатке? Необычный и симпатичный главный герой – Джейк МакГроу. Вполне возможно, что он списан с личности самого Джона Де Ченси. Ещё – удивительная для научной фантастики лёгкость повествования, делающая доступными самые сложные понятия. А главное в том, что не обладающая гуманизмом советской и стяжательством американской фантастики «Космострада» до сих пор не устарела идеологически. Кто бы мог подумать, что субкультура панков переживёт правительства и государства?

«Вампирские хроники» Энн Райс – крайне непривычное и необычное для меня чтение. Я, как и большинство несовременных мужчин, преступно нетолерантен и плохо переношу даже платонические и высокохудожественные описания любви двух партнёров одного с собой пола, а в этих книгах такие отношения стали нормой. Как же хорошо, что сериал открывается почти целомудренным по сравнению с остальными романами «Интервью с вампиром»! Как и в случае с группой «Queen» времён Фредди Меркьюри, сначала я втянулся, а когда узнал – было уже поздно. Я закусился, стиснул зубы и стоически продолжил начатое. Признаюсь, что даже после всех душевных мук и терзаний нисколько не жалею ни о том, ни об этом случае. Я до сих пор слушаю хорошую музыку, слушаю её прямо сейчас, во время написания этого эссе, и знаком теперь с одной из ярчайших представителей «Серебряного века» литературы о вампирах. Усилия действительно того стоили.

Энн Райс не просто восхитительна в своих безудержных фантазиях, она профессионально работает с текстом и сюжетом, цепко удерживает читательский интерес. Цикл с каждой книгой лишь раздвигает горизонт её художественного мира дальше и дальше по принципу всё увеличивающихся концентрических кругов. Как именно? Странами и целыми континентами осваиваются новые географические зоны. Всё глубже и глубже становятся экскурсы в прошлое как всего человечества, так и отдельных героев. Расширяется знакомство с её собственным, пусть бедным, но оригинально организованным бестиарием: собственно вампиры, монструозные и безмозглые упыри, природные и стихийные духи, привидения и души умерших, лесные ведьмы и городские маги, экстрасенсы и спириты, падшие ангелы и кровавые древние боги, неканонические Иисус Христос и Господь Бог, а также некоторые другие существа и сущности. Авторская мифология Энн Райс ненавязчиво и органично вплетается в историю, легенды и мифы народов мира, вживляется в современную культуру. Возникают, уходят в тень и снова появляются на сцене всё новые и действительно интересные персонажи, отличные друг от друга. Постепенно и ступенчато, как в масонском ордене, раскрываются тайна появления в этом мире вампиров, их сверхъестественные умения и способности. От книги к книге значительно меняются даже жанровые особенности и внешний стиль повествования. Например, легко узнаются элементы исторического и любовного романа, мистики, романтизма, сентиментализма, новеллистического повествования, авантюрного приключения, «божественной драмеди», городского фэнтези… Всего не перечесть без раскрытия конкретных сюжетов. Читайте, и вы увидите сами!

Меня, как и многих других, отталкивают (и всегда будут вызывать во мне брезгливость вплоть до отвращения) некоторые не вполне пристойные сцены и отдельные мерзкие моменты вампирского цикла, обыкновенно имеющие здесь сексуальную подоплёку. Помимо уже отмеченного и откровенно навязчивого мужеложства, в повествовании имеются педофилия и геронтофилия, эдипов комплекс, детская проституция, ритуальный каннибализм и (вот они, корни анекдота о старом беззубом вампире!) то, что, не желая подробно описывать само действие, можно назвать «менструальным вампиризмом». Согласно шкале оценки допустимости Джошуа Тревиньо («окно Овертона»), местами зашкаливает от «радикально» до «немыслимо» в сторону «большей свободы». Границы допустимого расшатываются основательно, но желания «бросить ЭТО немедленно» почему-то не возникает. Возможно потому, что страдают стены и кровля, а не фундамент нормы. Предлагаю не зацикливаться на этом, как и сама Энн Райс. Что есть, то есть, и от этого не отказаться. В многочисленных вариациях жанра «хоррор» конкретные страхи, бытовая чернуха, насилие, убийства, секс, половые извращения, психические отклонения, мифологемы, архетипы, религия и мистический ужас идут рука об руку. Набор и степень детализации этих составляющих разнится в зависимости от автора, но общее правило не меняется никогда. Желаешь действительно поразить читателя – сначала выведи его из равновесия, лиши душевного покоя, поставь вне привычной (и приличной) зоны комфорта.

Основная и общая претензия, неоднократно высказанная в основном мужской аудиторией «Вампирских хроник» – это, естественно, многочисленные описания гомосексуальных любовных игр. Что также никого не удивляет, недовольство вызывает отнюдь не женский их вариант. Действительно, здесь и мне видится явный перебор. Не вдаваясь в подробности, отмечу, что присутствуют описания сцен от почти дружеских объятий до недоговорённой, иносказательной и, в редких случаях, откровенной порнографии. «Танцуют» все, от вампиров до людей, но не всё так страшно, как может показаться. Не стоит сгущать краски. Главное, на что следует обратить внимание – это то, что гомосексуализм в книгах Энн Райс не самоцель. Это лишь малая часть её мира, никак не пропаганда, не воинствующий вызов общественной морали и семейным традициям. Он есть, но особого и пристального внимания не заслуживает. Покувыркались и забыли. Следующий момент, о котором стоит знать, это отсутствие самой физической возможности полового акта у вампиров ввиду их полной импотенции. Они мертвы и, как ни крути, их удел – бессильная бисексуальность. Путь к «вратам наслаждения» открывается для них лишь через клыки, горло и желудок. Особо ушлые индивиды предпочитают дружить с живыми партнёрами и работать руками и губами, но всё равно всегда заканчивают кровопусканием. Таким образом, вся сексуальная гиперактивность вампиров в основном происходит от осознания невозможности получить желаемое, и чаще всего случается лишь на словах. «Сосут и плачут, плачут, но сосут», как верно подметил Ник Перумов в «Охотники. Пророчества Разрушения». Выдохнули. Вдохнули. Успокоились. Можно продолжать дальше?

Рискну высказать предположение, что такой род «свободной любви» в творчестве Энн Райс появился не только из-за взрыва общей распущенности, вызванной сексуальной революцией шестидесятых-семидесятых годов двадцатого века (как мы помним, год её рождения 1941-й). Не обошлось и без этого, конечно. Но всё же, по-моему, истинная причина кроется в омутах и подводных течениях гендерной психологии. Как мужчине никогда не удастся понять или, переодевшись, изобразить женщину – так и у Энн Райс, каким бы талантливым автором она ни была, не получилось полностью войти в образ и создать полноценных героев противоположного ей пола на том уровне достоверности, чтобы в их правдоподобие поверили читатели-мужчины. Приведу ниже всего три показательных примера из её текстов и свои комментарии к ним, судите сами.

Пункт первый. Абсолютно все описания нежной мальчишеской влюблённости, неистовой юношеской страсти и зрелого мужского желания – от эмоциональных их проявлений до физиологических – практически полностью не соответствуют действительности. Их будто записали с чьих-то слов и исковеркали, желая приукрасить, а не взяли из своего личного опыта. Читал, смеялся и плакал.

Пункт второй. Образ Старшего Мужчины (Учителя, Наставника, Отца, Вожака) у мальчиков и юношей действительно священен, присутствует даже некоторая доля влюблённости. Но мы не влюбляемся в него, как девочки, так, как это описано в сериале, и тем более не испытываем желания и потребности недвусмысленно лечь под него и по-женски «отдаться ему и его сильным твёрдым рукам». Это я считаю уже серьёзным проколом со стороны Энн Райс. Поясню свою мысль специально для въедливых дам, имеющих полное право спросить: «Почём мне знать, какие чувства испытывают девушки к Старшему Мужчине?» Отвечаю: «И не могу знать, лишь предполагаю, но отношение мужчин к этому образу совсем другое». Мы видим в нём будущего себя, идеального самца для подражания. Мы учимся у него и ждём одобрения и похвал, как божественной милости. Набравшись сил и опыта, мы бросаем ему вызов и боремся с ним, чтобы превзойти его и занять его место. Всё просто до примитивности, и никаких сладких слёз в подушку.

Пункт третий. Чрезвычайно важный момент, который, вероятно, может вызвать приступ бурного веселья у женщин. Ну не способен ни один здоровый мужчина в своём уме относиться к собственному пенису, как к чему-то «непонятному», «ненужному» и совершенно «лишнему», как к «ничтожному кусочку мягкой плоти», «жалкому», «мокрому», «липкому» и «вонючему». Это наш идол, наш кумир, отдельное самостоятельное существо со своими специфическими и зачастую неконтролируемыми желаниями, а также предмет нашей тайной гордости. Вам смешно, милые дамы? А мы так живём. Уже привыкли ходить с Ним, как со своенравным кобелём на поводке, холить его и лелеять.

Думаю, на этом пора заканчивать. Повеселились достаточно, даже устали. Обобщая всё сказанное выше, утверждаю, что мужские персонажи Энн Райс – это женщины, неловко и со смешным неистовством изображающие мужчин. Замечателен в связи с этим персонаж Габриэль де Лионкур, мать Лестата (появляется уже во второй книге цикла), и её диалоги с сыном. Личное моё мнение состоит в том, что американская «Гусарская баллада» не удалась, поскольку на целый батальон «шурочек» Энн Райс не удалось изобразить ни одного поручика Ржевского. Поэтому имеем то, что имеем, а именно – женский мистический любовный роман-эпопею с чёрными нарисованными усиками и мягким бюстом внушительного размера. Те немногие из мужчин, что способны отстраниться и удержать на расстоянии многочисленные трансгендерные подробности, получат удовольствие от чтения. Я смог, хотя и, признаюсь, с огромным трудом. Всем остальным категорически не советую заходить дальше «Интервью с вампиром». «Show Must Go On!»

***В никуда по дороге из жёлтого кирпича, остановка и парковка запрещаются

«Жёлтая линия» Михаила Тырина воспринимается скорее повестью, чем романом. Возможно потому, что при линейном развитии сюжета приключения двух героев, действующих в одной связке, напоминают путь провинциалов в толчее метро и с частыми пересадками. В сравнении со «средним» произведением «попаданческой» фантастики читателю здесь даётся слишком мало действия и детализации, не успевают возникнуть погружение в происходящее и сопереживание. Завязка получилась интереснее всего сюжета: доигравшийся и разорившийся прохвост-адвокат подпаивает опустившегося интеллигента, чтобы вдвоём не так страшно было влиться в ряды граждан единой галактической цивилизации, для которой всё человечество значит меньше муравьиной кучи в безвестном лесу. Уснули на Земле, проснулись внутри инопланетного звездолёта-транспортника, далее последовательно сменяются ледяной, болотный мир и планета-мегаполис. Заявленный потенциал не раскрывается не только и не столько потому, что всё начинается и заканчивается слишком быстро. Автор ставит ударение не на развлечении читателя, он ретроспективно и абсурдистски изображает перестройку и постперестроечный период в России. Ненавязчиво и опосредованно, в аллегорической форме и фантастическими средствами демонстрируются особенности «бизнеса», возникшего после приватизации на руинах государственных предприятий, Первая чеченская война и общество вне морали, культуры, идеологии и религии. Назвать произведение антиутопией нельзя, поскольку читатель, не знакомый с этими реалиями, не заметит параллелей, и автор не желает помогать ему в этом. Его герои не сравнивают и не делают обобщений, они приспосабливаются и пытаются продвинуться в жёсткой иерархии цивилизации статуса, основанной на зарабатывании «экспы» в денежном эквиваленте. Несмотря на то, что один из них хваткий делец и жулик, а второй наивный и доверчивый гуманитарий – и эта разница действительно неплохо обыгрывается – оба выступают в роли безымянных статистов, от всех усилий которых ничего не зависит. По сути, книга представляет собой то, что они смогли или успели заметить и частично осознать, находясь в состоянии постоянного стресса от непрекращающейся смены событий и внезапно открывающихся доселе неизвестных законов и условий существования чужого для них мира. Просто двух очень разных и ничего не понимающих человек засосало внутрь огромного саморегулирующегося механизма, проволокло между трущихся деталей, прожевало и выбросило наружу. Выжили они лишь чудом и волей автора, а вовсе не из-за того, что сцепились вместе и помогали друг другу. Финал закольцован с прологом, а личный выбор и жертвенность героев ничего не дали им самим. Ни славы, ни положения в обществе, ни заработка, ни семьи, – начинай всё с нуля, если остались силы, здоровье и воля к жизни. Любопытно, что прозвища двух основных персонажей («Беня» и «Щерба») намекают на президента Ельцина Б. Н. и предпринимателя от государственной деятельности Щербакова В. И. По-моему, ничего сверх изображённого книге эти имена не дают. Случайное это совпадение или действительное мнение автора, мне не известно. Возможно, читатели, не бывшие в девяностые годы подростками и детьми, поймут и это.

«Дедовщина» или «бабовщина»? Какая разница, если все мы – обезьяны.

Роман «Гоминиды» 2002 года открывает трилогию «Неандертальский параллакс» современного канадского писателя Роберта Джеймса Сойера. Ещё задолго до того, как книга окажется в руках, невольно возникает резонный вопрос: «Что же такое параллакс?» Редкий человек ответит на него без гугла. Итак, параллакс – это кажущееся изменение положения объекта, зависящее от положения наблюдателя. Другой взгляд, иное освещение давно ставших привычными реалий. Хорошее название для книги в жанре социальной фантастики и альтернативной истории! Привлекает, интригует, завораживает. Следующая уловка, которую никак не мог пропустить писатель-журналист по образованию, это громкий и ёмкий эпиграф-заголовок. Всего две цитаты – но популярного гарвардского приматолога Ричарда Рэнгема и Скотта Макнили, лица американской компании-производителя программного и аппаратного обеспечения – одновременно задают основное направление повествования и делают его остросовременным. Новейшие исследования в области антропологии и передовые технологии – вот та связка, от которой почти невозможно отказаться. К примеру, это излюбленный ход писателя-фантаста, сценариста и кинорежиссёра Майкла Крайтона.

К величайшему сожалению, цитируемая книга «Демонические самцы: человекообразные обезьяны и истоки людской жестокости» 1997 года Ричарда Рэнгема в соавторстве с Дейлом Петерсоном в настоящее время официально не переведена на русский язык. Доподлинно известно немногое. Имеющей значение для цикла «Неандертальский параллакс» является следующая информация. Наиболее близки человеку генетически шимпанзе и бонобо (т.н. «карликовые шимпанзе»), причём последние, в свою очередь, очень мало различаются между собой. Общество шимпанзе патриархально и агрессивно, склонно к насилию, в том числе и сексуальному, убийствам, охотничьим рейдам и даже «племенным» войнам. Исторически большинство доминирующих человеческих культур также патриархально и имеет те же «демонические» наклонности. Общество бонобо матриархально и нетерпимо к проявлениям мужской (!) агрессии. Сам Ричард Рэнгем говорит о бонобо следующим образом: «Мы вполне можем рассматривать их (бонобо) как шимпанзе, сделавших три шага к миру. Они снизили уровень насилия в отношениях между полами, в отношениях между самцами и в отношениях между сообществами». Становится понятным, почему в фантастическом допущении Роберта Сойера альтернативные неандертальцы создали свой мир, развивая «идеи» бонобо.

Возвращаемся к роману Роберта Сойера. Даны две цивилизации – наша с вами и неандертальцев – расположенные в двух параллельных мирах и примерно сходные между собой по уровню прогресса, но сильно различающиеся по образу жизни: государственность, законодательство, идеология (включая этику), общественные и личные взаимоотношения. Даются персонаж, случайно попавший из одного мира в другой, и столкновение различных точек зрения на одни и те же явления жизни, как правило, оформленные в виде диалога. В целом – интригующе и познавательно. Как и всегда, картину несколько портят детали. Возможно, в США и Европе многое уже стало нормой, но некоторые «фантастические» клише чужого мира надоели российскому человеку до чёртиков. Матриархат, семья из нескольких партнёров, бисексуальность, гомосексуальные «бодибилдеры», нескончаемые судебные тяжбы... Всё нормально, мы уже привыкли. Почти. Мы современные, идущие в ногу со временем люди без предрассудков. Кажется. Нормально ли это для самого Роберта Сойера, или таким образом выражается его сатира на современность, как у Пьера Буля в «Планете обезьян»? Оставляю вопрос открытым. Возвращаясь к реальным бонобо, хочу напомнить об их «генитальном рукопожатии», не различающем пол и возраст, и сексе как основе их социальных отношений. Скорее всего, дело именно в этом. На фоне такой «толерантности» все остальные различия двух миров как-то теряются. Сращение природы и цивилизации, живые и здравствующие представители вымершей фауны, высокотехнологические импланты и гаджеты, поголовное чипирование, отказ от насилия, летающие автобусы, сушильный шнур вместо полотенца, столб для чесания в каждой квартире… Было, было, было. В целом мир неандертальцев выглядит довольно плоско. Возможно, в следующих книгах серии Роберт Сойер допишет эту картину.

Неприятно поражает натуралистическая и психологически правдоподобно прописанная сцена изнасилования женщины, аукающаяся на протяжении всей книги. Не просто от начала и до конца, но вплоть до «почистить пёрышки» и «как теперь с этим жить». Зачем использовать в жанре серьёзной фантастики такой примитивный приём привлечения внимания сомнительной аудитории и тратить на это – вдумайтесь – целую главу? Ведь не маньячный триллер, не криминальная драма. Чтобы подготовить кроманьонскую золушку к появлению неандертальского принца? Чтобы показать всю грубость и дикость патриархального, не смотря на достижения феминизма, мира людей – наследников шимпанзе? Мне не понять такого уровня детализации даже при условии идейной необходимости сцены.

Для тех, кто не знаком с первоисточниками из научной и научно-популярной литературы, могут быть интересными многочисленные пространные рассуждения персонажей, своего рода вторичная популяризация социологии, биологии, археологии и других наук. Плюсы и минусы перенаселения. Многочисленные заразы и болячки сельскохозяйственной цивилизации – в отличие от «чистой» охотников и собирателей. Критика реконструкции ископаемых видов по найденным останкам, проблема опознания и интерпретации артефактов. Критика агрессивных видов спорта. Влияние религии на формирование общества, этику и даже науку, её критика и вопрос её необходимости в современном мире и вообще. Асоциальное поведение, его причины и методы борьбы с ним, действенность и этичность этих методов. Недостатки и достоинства тотального контроля. Причины табуирования секса, наготы и естественности. Роль войн в освоении Земли и космоса. Влияние СМИ и интернета на общественное мнение. И многое, многое другое. Повторюсь: всё это действительно интересно, но является журналистским, художественным и вторичным даже в сравнении с научпопом изложением материала. Светлой памяти Обручева Владимира Афанасьевича, его «Плутония» и «Земля Санникова» объективно были информативней с точки зрения науки и куда как занимательнее в художественном плане.

В завершение хочу сказать следующее. Роман «Гоминиды» Роберта Сойера достаточно любопытен и ценен как самой данной в нём информацией, так и её сведением вместе, но большинству читателей может показаться неинтересным. Значительная часть текста оформлена в виде диалогов и рассуждений. Много шокирующих сцен, связанных с сексом. Действия, как такового, нет. Книгу можно классифицировать как художественную адаптацию современной научно-популярной литературы, сделанную для телевидения.

Сказка о том, как Зайчишка-Хвастунишка всех победил.

*******

Разнообразие – очень странная вещь. В теории звучит хорошо и даже манит, но на практике случается всякое, и почему-то чаще плохое. Съел что-то непривычное – изжога, несварение, сыпью покрылся или прилип к Белому Другу на денёк-другой. Решил опробовать позу из Камасутры – вывихнул себе или партнёрше чего-нибудь. Сел в другой автобус – уехал не туда. Постоянно ложиться и вставать в разное время вообще вредно для здоровья. Часто менять работу опасно не только для стажа, но и для кошелька. Так и с художественной литературой. Если уже некуда больше расти в освоенном направлении и хочется внести разнообразие в долгую «семейную» жизнь со «своим» читателем, то почему бы не попробовать себя в другом жанре или в ином мире? С другими героями? Но нет, это неспортивно. Давайте наденем маску зайца и будем делать то же самое, что и всегда, но спустя рукава (надоело ведь!) и в полной уверенности, что одна эта маска вытянет детсадовский утренник до уровня Театра Драмы. К чему я это всё тут горожу? Да прочёл – некуда было деваться в командировке – серию «Викинг» Александра Мазина. Не ждал я такого подвоха от знакомого автора, ох не ждал…

В «Варяжском цикле», освоенном мной до 2009 года, живёт и дышит свой парень Серёга Духарев. Именно живёт и взаправду дышит во всю грудь бывший студент-филолог и бывший десантник. Ну, кто из нас, бывших молодых раздолбаев, чуть не «вылетел» или всё-таки «вылетел» из университета? Поднимите руки, у кого было нечто подобное или кто был знаком с такими личностями. Только честно. Идём дальше – «Римский цикл». К двойнику Серёги – балбесу Алексею – добавляется основательный мужик и бывший советский офицер Геннадий Черепанов. Оба вообще космонавты. Космонавты! А теперь перекрестимся, чтобы лишнего чего не сказать, и возьмёмся за «Викинга». Не того, что у Андрея Кравчука в грязи блевал и плакал. Не тех, что в канадско-ирландском производстве виляли задницами в тонких кожаных штанах и глаза подводили. Нет, мы будем читать «Викинга» от старого, доброго, знакомого и уважаемого Мазина Александра Владимировича. Ёл-Ка-Ли-Мэ-Нэ! Мальчик-зайчик!..

***

Мальчик-красавчик на папиной машине

Быстро едет по проспектам городов счастливых.

Одежда в обтяжку, глаза скрывает кепка,

Зажата между пальцами с ментолом сигаретка.

Блестящие сапожки, бляшка и ремень из кожи,

Татуировки в цвете, он не смотрит на прохожих,

Из уха светит камень сарказмом бриллианта.

Он был танцором, стал продюсером и музыкантом.

Родственные связи его на ноги поставят,

Уже готово кресло, в которое он сядет,

В будущее глядя через банковскую карту.

Мальчик подрастёт и станет новым олигархом.

На Гавайях жарко, как от его рассказов,

Он отбирает топ-моделей для приват-показов.

Надавив на газ на новеньком Феррари,

Он летит навстречу звёздам, не путая педали.

Добрый дядя подарил от бизнеса проценты,

Он учит географию по визам в документах.

Попробовал он всё из жизни Брэда Питта,

Ему в постель приносят с коктейлем Маргариту.

Стоит всегда на входе, пропуская лучших,

Ведь он звезда-промоутер, что не бывает круче.

Нефтяной ребёнок ещё с норковых пелёнок,

Знает, почему он и насколько папе дорог.

Ах, мальчик-красавчик,

Сколько девушек вздыхает,

Сколько слёз проливают

Они, глядя на тебя.

Ах, мальчик-красавчик,

Сколько девушек страдает,

Сколько мимо пролетает,

Как им плохо без тебя.

Собственно, на этом можно было бы и закончить мой опус. Образ главного героя цикла «Викинг» и его сюжет раскрыты Ёлкой полностью. Но нет, нельзя такое в себе держать – клапан сорвёт. Продолжаем разговор!

Серёга Духарев парень простой – проспался, встал и полез дуриком на княжий двор ВДВ показывать, в дружину, мол, хочу, но был нещадно бит и оказался среди скоморохов. Спасибо, дед-варяг подобрал и обучил местному бою. Рукопашника Алексея Коршунова пришлось переучивать даже античным варварам. Геннадию Черепанову в римской армии больше пригодились навыки командира, чем борцовские ухватки. А Андрюша – тьфу ты – Коленька молодец! Он сам всех учит. Сэнсэй! На семинары ездил, летал и плавал. *Он учит географию по визам в документах.* Мы тоже почитывали Ливия и помним мономахию Манлия Торквата с галлом. Огромный варвар с длинным тяжёлым мечом и щитом против мелкого римлянина со щитом и гладиусом. Пока первый рычал и замахивался, второй подбил щит, подшагнул, прижался и проткнул печень и пах. Преимущества короткого колющего клинка в сравнении с длинным рубящим налицо. Потому Коленьке сразу нашёлся меч по руке необходимого образца. Следующий момент. Да, Николай Переляк мастер спорта по фехтованию, уважаю. Я представляю, что может сделать мастер спорта по боксу с любителем. На ринге, в перчатках, трусах и кедах. Один на один и по правилам. Но сколько таких «суперменов» получили травмы, несовместимые с жизнью, в подъезде, на улице и возле клубов? А ведь средневековые воины не чета современной гопоте. Чтобы уметь убивать, надо много и часто убивать. Иначе – в скоморохи, к драчунам потешным. Или вообще убьют. Николай же не просто убивает сам, он по плечам и головам скачет у «неуклюжих» и «необученных» викингов, франков, англов, сарацин и варягов. Шестьдесят килограммов ярости. Бешеный саблезубый заяц. Буй-тур Ахилл свет Брэдпитович. Леголас Яйцерез.

Как же долго раздвигались границы морально-нравственных принципов и ломались запрещающие блоки у героев «Варяга» и «Римского цикла»! Долго и мучительно. Еле-еле пообвыклись, попритёрлись к дикому средневековью, и то отнюдь не ко всему привыкли. А Андрюша – вот привязалось – Коля молодец! Бессовестный! Его папа-нувориш научил: всем не поможешь, поэтому помогать надо только себе и ближникам. *Он не смотрит на прохожих!* Не прошлое, аттракцион какой-то. Игра компьютерная. Живому человеку глотку резать даже приятно оказалось. Охранника себе не просто мордоворота отхватил, а берсерка. «Лёг» не под кого-нибудь, а под Рагнара Лодброка с сыновьями. Дружит не абы с кем, а с Иваром Бескостным и Рюриком. Всем крышам крыша! И вашим, и нашим. *В будущее глядя через банковскую карту.* Проценты будут, историю-то в школе учил! Вместо феррари – драккар. Вместо банды братков – викинги. *Блестящие сапожки, бляшка и ремень из кожи* тоже куплены, но только «чтобы соответствовать». Раб заставил! Не можешь победить в честном поединке – приди ночью с шилом, и в ухо его, в ухо спящему. Пока никто не видит. Сволочь, но порядочная. Или порядочная сволочь? Духарев бы с таким рядом в кустах не присел. Удавил бы, и закапывать не стал.

Серёга, Алексей и Геннадий женщин видели только по праздникам или из благодарности. Не до них как-то было. Недосуг. А Андрюша… Ладно, не буду. Самого достало. Николай же, как пасхальный кролик, только и успевает яйца подкладывать. В каждой локации по бабе. *Он отбирает топ-моделей для приват-показов!* Просто девка, рабыня, наложница, пленница, варяжская воительница, парижская аристократка, гаремная гурия… Шёл по улице, споткнулся-упал-воткнулся-отжался-встал. Хоть штаны не застёгивай. Ах да, чуть не забыл – жену и мать её, свою тёщу, гм, любимую. Описания процесса длинные, сочные, смачные. С фантазией от плэйбоя тоже всё хорошо: сеновал в снегах зимней Скандинавии при подглядывающей самке тролля, французская ванна с полуодетыми служанками и живой музыкой, кровать со шкурами под балдахином, вокруг свечи и молот Тора на счастье. *Ему в постель приносят с коктейлем Маргариту.* Красота! Пять, нет семь, нет десять раз за ночь! Современная культура множественных оргазмов форэвер! Серёга Духарев был весьма опечален тем, что техника совокупления в те времена несколько отличалась от того, к чему он привык. Охотно верю. А вот... гм, Николаю досталась выросшая при маме на острове жена-девственница с навыками элитной проститутки. Видимо, врождённый талант. Да и сам он – маленький гигант большого секса. *Ах, мальчик-красавчик, сколько девушек вздыхает, сколько слёз проливают, как им плохо без тебя!* Ах ты наш гусёночек! Куда побежал? https://www.youtube.com/watch?v=_xw54zsPQC0

Не пойми зачем, после душещипательного авторского монолога посреди варяжского цикла о том, что душа просит исторического романа, появилось то, что можно обобщить одним словом – магия. Пары лет не прошло! До фаерболов не скатилось, но планка опустилась заметно. Статуя Одина бьёт током. Католические святые отцы занимаются промывкой мозгов посредством пения и приложения мощей. Троллихи ходят, подглядывают и делают главному герою недвусмысленные предложения. Видения с участием тотемного волка. Выход в «сумрак». Воздушные бои в лучших традициях высокохудожественных китайских боевиков. Фонтанчики крови в воздухе и капли её на снегу – это же так прекрасно при замедленной съёмке! *Он был танцором, стал продюсером и музыкантом.* Наконец, то, что можно назвать «выпускай берсерка!» Очень удобно, помогает в любой ситуации. Берсерк в огне не горит, в воде не тонет, оружию не даётся. Оно ему, что веник в бане. Только мясом корми, пивом пои, давай спать и… ну, это самое. И цацек золотых побольше, побольше!

Катится колобок, катится, налипает на него всякое. Вот уже не колобок, а герой целый накатался. Сильный, но лёгкий – как ёжик из анекдота. Сбились ёжики стадом, бегут, пыхтят, топочут – ну чем не викинги? Да всем. Основная претензия к циклу в том, что описываемый мир потерял реализм и всякое жизнеподобие. Сами персонажи замечают его условно, постольку поскольку. Не мир, а блёклая картонная декорация, падающая на пол после того, как взгляд покинул её. Как локация в игрушке – упёрся лбом в горизонт и елозишь ногами над пустотой. Сам Николай Переляк, мягко говоря, не вызывает симпатий – золотой мальчик, отпрыск нового русского. Все помнят ночные кошмары Духарева о том, кем он мог бы стать в современном мире? То, что этот зайчик спортсмен и далёк от бизнеса, что временами он служит трибуной для авторских правильных мыслей об армии и государстве, нисколько не улучшает отношение к нему. Душа, характер, личность – назовите, как хотите – у него с гнильцой. Взять хотя бы то, что Николай с лёгкостью и самостоятельно отказывается от своего имени. Я не заяц, я волк. Волк! Черноголовый, но белый. Ничего страшного? Здоровая гибкость психики и живучесть? Не получается оправдать, ведь так же небрежно он относится абсолютно ко всем и ко всему, в любом времени. Звоночек! Следом за миром и героем потянулся и ссыпался жанр. Попаданчество осталось, а историзм скривился презрительно, сплюнул под ноги и ушёл. Видимо, в «купальни». Героическое фэнтези? Мелковат наш Коля для героя, мелковат во всех смыслах. Юмористическое фэнтези? Так не смешно что-то, гадко даже местами. Неприятно, честное слово.

***Жила-была одна девочка, и звали её… Все звали, и везде. А она не хотела!

Взявшись экзотики ради за трилогию «Игры с богами» Елены Малиновской, я поначалу вообще не мог уразуметь, что читаю. Мне обещали оригинальное героическое фэнтези, отличающееся как от классических его образцов, так и от всей «типично-женской» литературы разом. В действительности же я получил нечто, неуловимо напоминающее «Земноморье» Урсулы Ле Гуин, но аморфное и ужасно затянутое, великоимперски и магократически окрашенное, с «вампирами»-садистами, которые тут, слава Богу, не вампиры, а странно инициируемые волшебники, с оборотнями и навязчивыми матримониальными поползновениями со всех сторон, которые почему-то приобрели здесь насильственно-сексуальную подоплёку и стали исходить (во что никак не верится) от мужчин. Я долго пытался и всё никак не мог понять главную героиню, Эвелину. Необыкновенное предсказанное рождение, необычная внешность, уникальный талант в магии и немалые способности к фехтованию, системное многолетнее обучение, оттачивающее эти природные дарования. Задатки уровня полубога, – но героиня, во-первых, сама не знает, зачем ей эти способности и как их использовать в жизни, и, во-вторых, постоянно находится под деспотическим присмотром и контролем гораздо более одарённых, сильных и опытных личностей, которые не позволяют ей ничего, кроме учёбы и тренировок. Ну, думаю, хоть ко второй книге она выучится, освободится и всем задаст! А она не смогла. Неоднократно пыталась и даже не оставила эти попытки после многочисленных жестоких наказаний, но не смогла. Даже полубогу сложно переиграть богов в игру, которую они сами и придумали. Дальше стало понятно, что внешнее действие здесь отсутствует, оно сымитировано для того, чтобы разбавить и украсить авторский психологический этюд. Каждая книга лишь повторяет ситуацию предыдущей в новой, одинаково ограниченной и замкнутой локации, всё усугубляя подчинённое положение героини. Там, где любой другой герой стал бы действовать хотя бы по принципу бильярдного шара, Эвелина может лишь упереться упрямым осликом под градом ударов, упасть и волочиться по земле на поводке, как вынесенная на прогулку квартирная кошка, сжаться ежом в комочек и ждать – пинка кирзовым сапогом или когда её оставят в покое. Похоже, что единственная её надежда на будущее заключена в убеждении, что всё как-нибудь утрясётся само собой, если потерпеть достаточно долго. Оказалось, что в случае с Еленой Малиновской грубейшей ошибкой будет идти бычком на верёвочке вслед за привычным шаблоном маскулинного образа действия персонажей, используемым также и большинством авторов-женщин. Надо признать, что Эвелина действительно не такая, как все. Не первобытная затравленная феминистка Эйла, как в цикле «Дети Земли» Джин Ауэл, не какая-нибудь рыжая юморная и раскрепощённая ведьмочка, не агрессивная и стервозная сексуальная пацанка с клинками наголо. Не женщина, не мужчина и не что-то среднее, а великовозрастный ребёнок, если уже и осознавший свой пол, то ещё не придавший этому особого значения. Питер Пэн Дж. М. Барри – это мальчик, не желающий взрослеть, вампирша Клодия у Энн Райс – сошедшая с ума женщина, навсегда запертая в детском теле, а Эвелина Елены Малиновской – насильственно задержанная в личностном развитии, но продолжающая физически расти девочка, упрямо стремящаяся к плохо представляемым ею свободе и самостоятельности, но оказавшаяся не в силах вырваться из-под «родительской опеки» то одного, то другого тирана. Также обращает на себя внимание некое глубинное родство с фильмом «В компании волков» Нила Джордана, в котором история взросления была показана изнутри причудливого, образного и чувственно-ассоциативного восприятия почти такой же девчонки, что и у Малиновской. История Эвелины – это борьба ребёнка-жертвы гиперопеки за индивидуализацию, самость и социализацию в жестоком, требовательном и непонятном мире взрослых людей. Трилогия, рассмотренная даже с этой позиции, выглядит не менее странно и уж никак не тянет на героическое фэнтези, не становится она ни типично-женским романтическим его вариантом, ни юмористическим, ни даже полностью детско-подростковым. Что же это такое? По всему выходит, что иносказательная психологическая сказка, ориентированная на подростков женского пола и их родителей. Да простят меня Елена Малиновская и боящийся спойлеров читатель, но сейчас я перескажу эту сказку сам, и так, как её вижу, находясь вне целевой аудитории.

***Боевая лопата Венди

«История Лизи» наделена всеми особенностями позднего периода творчества Стивена Кинга, и потому вряд ли будет интересна широкому кругу читателей. Стилизация под мемуары, смешанная хронология сюжета, более чем неспешный темп повествования и огромное количество автоцитат на всех уровнях организации художественного текста. Это «фирменные» выражения, авторский юмор, персонажи, декорации, основные события и способы выхода из конфликтных ситуаций. Новичкам будет тяжело воспринять произведение именно из-за его формальных характеристик, а фанатам придётся читать узнаваемый процентов на восемьдесят текст.

Роман состоит из трёх самостоятельных историй, вольно порезанных, перемешанных и смонтированных автором в единое целое. Основная – собственно о Лизи, скоро пятидесятилетней вдове популярного писателя, у которой пытаются «отжать» неопубликованные рукописи. Вторая и самая объёмная – её воспоминания о жизни с мужем с момента их знакомства до его гибели. Третья – чрезвычайно трудно дающаяся мужу исповедь о своём детстве, которую он смог завершить лишь после смерти. Первые две приземлённы и обыкновенны у С. Кинга до клишированности, а последнюю можно назвать мистической и редкой для этого автора.

Сначала о настоящем Лизи. Несмотря на возраст, женщина выглядит, чувствует и ведёт себя лет на тридцать пять. Отдельно упомянул об этом для тех, кто ожидал очередных сцен из дома престарелых. Вдова справилась с личной трагедией, и её достаточно обеспеченная жизнь только стала налаживаться, как пришло сразу несколько «вдруг». И без того всегда странная старшая сестра окончательно сошла с ума, а отчаявшийся получить «на дурачка» черновики мужа литератор нанял в баре случайного знакомого, чтобы тот «повлиял» на сговорчивость Лизи. Надо ли говорить, что сей самопровозглашённый «коллектор» оказался психом и садистом, а полиция не способна на превентивные меры?

В четвертьвековой семейной жизни Лизи и Скотта всё вертелось вокруг мужа. Писатель должен писать, встречаться с издателями и поклонниками. Жена писателя должна обеспечивать уют, соглашаться со всеми его предложениями и не мешаться под ногами. Финансово благополучный и в целом счастливый, но бездетный брак со странностями. Ещё на помолвке возлюбленный заявил, что не хочет заводить детей, потому что у него «дурная кровь». Действительно, с ним случаются припадки едва сдерживаемой агрессии, во время которых он часто ранит себя и разрушает предметы обстановки. Это ещё можно как-то объяснить, но только не его кратковременные исчезновения и фантастическую регенерацию.

Наконец, детство Скотта. Сельская глубинка, деспот-отец и любимый старший брат, без которого всё было бы иначе. Этот рассказ мог стать ещё одной бытовой «чернушкой» про маньяка, истязающего и тиранящего своих малолетних детей в замкнутом помещении, если бы не одно «но». Связь с Неверлендом и Питером Пэном Джеймса Барри. Маленький мальчик, спустя много лет завоевавший лавры писателя, действительно оказался вечным чудесным ребёнком. Он на самом деле способен перемещаться в другой мир и брать с собой немногих избранных. Но Стивен Кинг не был бы самим собой, не добавь в сказку монстров и проклятие, влияющих на реальность и во взрослой жизни.

В «Истории Лизи» обычные для С. Кинга натурализм и пошлость не смогли победить окончательно. Пусть с некоторой натяжкой, но роман можно назвать мистическим триллером. Великое Приключение Венди закончено в духе злоключений всех остальных героинь автора, лишив её мужа и душевного спокойствия, не дав даже материнства. А Питер Пэн смог сорваться с пиратского крюка Короля Ужасов и улететь куда-то в неведомые дали, вновь предпочтя реальной женщине фею-колокольчик. И лишь неразборчиво ругается и грозит кому-то Рэндольф Картер, починяя вскрытые лопатой Врата Серебряного Ключа.

***Паразитарный сюр

Сюрреалисты всегда останутся модернистами и будут приписывать себе даже изобретение колеса, как случилось у Гийома Аполлинера. Сальвадор Дали в рамках сюрреализма создал собственный образ и логотип «Чупа-чупса», а после ушёл от «модернистской деградации» к академизму. Чайна Мьевилль называл себя использующим эстетику фантастики «продуктом развлекательного крыла сюрреалистов», нимало не заботясь о том, как это логически сочетается с манифестом и утверждениями о клише и коммерции. Поэтому, сколько бы ни говорилось о новейшем жанре «weird fiction», «спасающем» фэнтези и фантастику в целом «из тисков коммерции» и утешительных «жанровых клише эпигонов Толкина», выглядит это очередной эпатажной и странной выдумкой.

Джефф Вандермеер в трилогии «Зона Икс» не идёт своим путём и не ищет новое, как, предположим, Льюис Кэрролл. Он берёт готовые фантастические клише инопланетной инвазии и репликации, но воплощает их при использовании приёмов сюрреализма таким образом, что чтение воспринимается неоплачиваемой работой в законный выходной. Невозможность не то что взаимопонимания – распознавания и общения с иной формой жизни стара, как сама фантастика. Помнится, одного такого пришельца почти современные земляне забили и сожрали, особенно им понравился его мозг. Что делает Вандермеер нового и нетривиального в рамках фантастического штампа? Играет с композицией. Режет сюжет на части, перемешивает их и выдаёт блоками. Всё самое интересное, предсказуемое и, увы, не своё оставляет на конец третьей книги.

«Аннигиляция» представляет собой поток «потрясённого сознания» в исполнении женщины, «Консолидация» – его мужской вариант. «Ассимиляция» выходит на новый, современный уровень и даёт мысли, чувства и видения скоро пятидесятилетнего гомосексуалиста, а также сводит всё, включая побочные сюжетные ответвления, воедино. Не надо умствовать, искать логику и хватать ртом каждую блесну, которой дразнит автор. Читатель, расслабься и терпи, ты же мужчина или женщина! Отдайся потоку сознания женщины, мужчины и представителя «третьего пола». Поднимись на Башню, чтобы взглянуть в глаза Левиафану, спустись в Нору и попробуй пройти сквозь Слизня. Иди во Тьму, и Свет примет тебя в свои объятия. Может быть. Скорее нет, чем да. Никто не знает.

Как и у всех сюрреалистов, выставляется на обозрение великое множество символов, образов и смыслов, тянущих за собой ещё большее количество ассоциаций. Загвоздка в том, что сюр – не символизм, и потому все нагромождения бесполезны. Это как груда отчётов и дневников членов экспедиций, написанных неизвестно кем, для кого и с какой целью. Это как трёхкомнатная квартира умершей от рака безумной старухи с тридцатью тремя с половиной кошками, заваленная мусором, отходами жизнедеятельности и барахлом под самый потолок. Её мужа-священника лишили сана за гомосексуализм и он ушёл в неизвестном направлении. Её сын служил в ФСБ и пропал без вести, а невестку, преподавателя-естественника, уволили за фото в купальнике, размещённое в соцсетях, и она утопилась.

Контроль, не надо контролировать Кукушку – она сама не знает, чего хочет! Пусть подсознательное и бессознательное вольно летают под черепом, как пищащие летучими мышами белые кролики по ночному небу. Это кажется неправильным, но пусть будет так: вне разума, эстетики и нравственности. Чудеса случаются с каждым и постоянно, они в природе вещей. Иерархии и границ между жизнью, чудом и грёзой не существует. Усилия одного человека или организации не влияют на происходящее, которое складывается из поступков всех и каждого на планете Земля. Субъект растворяется в объекте, он одновременно целен и рассеян, един и множественен, активен и пассивен. Каждый персонаж – спаситель и палач, жертва и судия по отношению к себе самому и ко всему миру.

Формально, если не обращать внимания на воплощаемую как по учебнику «философию» сюрреализма, «Зону Икс» можно назвать остросюжетным детективом, движущимся от научной фантастики к мистике. Описываются экспедиции, попытки анализа добытой информации и выход ситуации из-под контроля. По стилю исполнения трилогия приближается к произведениям «ЛСД-культуры» и прочих практик «расширения сознания». Подобное уже было в литературе и кинематографе, к примеру, фильм «Другие ипостаси» от режиссёра Кена Расселла 1980 года. Тем не менее, есть и существенные отличия. У Вандермеера нет «утешительного» хеппи-энда, нет достижения результата, нет понимания смыслов и приобщения к истине. Понимания нет, приходится снова возвращаться к сюрреализму и отключать сознание.

***Славянское ПравоСлавие от Василия Головачёва***

Василия Головачёва не заметить нельзя. Слишком уж длинный у него послужной список! Боевик, темпоральная фантастика, ксенофантастика, неоязычество, криптоистория, панславизм. Прочёл далеко не всё, потому элементарно мог что-то пропустить. Но уже сейчас могу заявить, что он, мягко говоря, полемичный автор. Во многом – из-за использования остросоциальной российской фактологии, «кухонных разговоров» и не принятой большинством учёных научной базы. А ещё он пытается объяснить мифологию, религию, боевые искусства и волшебство технологиями, не доступными на данном уровне и сегодняшней специфике развития человечества, но это уже другая история.

Трилогия «Евангелие от Зверя» интересна прежде всего обращением к славянским истории и мифологии, а также русскому фольклору. Первые две освещены в духе мифотворчества А. И. Асова, серии «Славянский мир» Н. И. Кикешева и «Новой хронологии» А. Т. Фоменко. Третий использован калькированием тематики, проблематики, героев и общей схемы разрешения коллизий и конфликтов. Идеи будто бы взяты из критики Н. Я. Данилевским цивилизации Запада, его провидения будущего за качественно новым славянским культурно-историческим типом (цивилизацией). Отмечу особо: в расизм и прочие «-измы» В. Головачёв читателей не уводит.

Про что цикл? Если коротенько, то два русских мужика с военным прошлым неожиданно обнаруживают, что Россия – арена тайной борьбы Чернобога и Белобога. Они сначала по личной инициативе, а после уже в качестве витязей начального уровня посвящения вступают в бой за Родину и получают на свою голову всё, чем только могут отомстить тёмные жрецы. Возможности адептов Тьмы не ограничиваются только колдовством и естеством, поскольку они давно и прочно заняли ключевые посты в правительстве и властных органах. Как обычно, больше всего «люлей» достаётся любимым женщинам героев. Досталось бы и их детям, да не тот здесь жанр. Выбор есть: переметнуться и перекраситься или отправиться в Навь и просто «чисто поговорить» с Чернобогом с глазу на глаз. Финал можно назвать открытым.

Загадка истории решена необычайно просто: на самом деле нас всех обманывают, причём давно и возмутительно наглым образом. Аналог Руси существовал задолго до Крещения и самого Христа, и тысячелетиями занимал чуть ли не всю Евразию. Индия, Иран, Степь и Китай были её частью, а Гиперборея с Атлантидой – предшественниками. Чем являлись Египет, Древняя Греция и Римская Империя, из текста не ясно, но в Тибете точно окопались некие тёмные маги. Доподлинно известно, что адепты Чернобога неустанно саботируют русскую государственность и занимаются геноцидом истинной русской культуры, и что христианизация страшнее развала СССР. Волхвы Белобога партизанят, хранят древние знания и обучают витязей, которые берут на себя грех силового воздействия. И белые, и чёрные воспитывают молодёжь, по-своему направляя все четыре основы цивилизации в понимании Н. Я. Данилевского: религию, духовную и материальную культуру, политику и общественно-экономический уклад. Почему с каждым веком становится всё хуже и хуже, неизвестно. Но очень хочется понять, хотя бы применительно к данному конкретному произведению.

Мифологию можно назвать славянской лишь условно, и то в основном по одному только звучанию имён. Слишком многое предлагается принять на веру и вразрез полученным ранее знаниям. К примеру, пересечения с трудами Б. А. Рыбакова, А. Н. Афанасьева и В. Н. Топорова стремятся к нулю. Есть высшее божество, оно распадается на Белобога и Чернобога по принципу Инь и Ян. Это чёрно-белое единство противоположностей дробится ещё и ещё, и результат сего процесса слишком напоминает пантеон Индии. На низшем уровне – знакомые всем по сказкам, быличкам и бывальщинам бесы, черти, домовые, овинники, полуденницы и болотницы. При этом существует понятие Равновесия, но обеспечивает его только светлая сторона Силы – потому, что добрая, умная и ответственная. Тёмная сторона пользуется этим к своей выгоде: ломит нахрапом, жжёт мосты и раскачивает лодку.

Если отвлечься от многочисленных штампов известной В. Головачёву художественной литературы и его тонких намёков на толстые лица, можно заметить одну интереснейшую аналогию. Его персонажи, не выходя за олицетворение функций и исполняя роль рупора идей автора, одновременно вписаны в традиции русских волшебных сказок и былин. Едва оживлённые гиперболизированными биографиями переживших перестройку людей типажи оказываются продолжателями вековой культурной традиции. Каким образом? Для начала общий фон: всё очень плохо, а в перспективе станет ещё хуже. Прискакала Орда, девок гуртом в полон и пользовать, царь лишь вешалка для короны, бояре силу взяли, сынки боярские по трактирам бесчинствуют, пахари страдают под гнётом. И тут появляется герой и други его, и начинают вражью силу бить – будто травушку косить. Могучие, смелые и правильные в доску. До смерти не убивать, лежачего не бить, старого уважать, от злой бабы пинки по яйцам терпеть и вежливо со всеми разговаривать. Сплошное сказочное вежество, каждый раз больно, обидно и жестоко наказываемое.

Поведение новых богатырей земли русской воспринимается настолько неадекватным в столкновении с реальной действительностью, что выглядит нарочитым. Напоминаю, что в то же самое время адепты Чернобога ни в чём себе не отказывают: девок хитят и сильничают со всей современной изощрённостью прямо до смерти, народ зорят, Отечество рушат, о закон и покон ноги вытирают, несогласных без вины в темницы садят. Более того, жён самих богатырей полонят, боем бьют, подол задирают, а малых детушек так и вовсе убить обещают. Что делают добры молодцы, когда недобитый враг отпущен перегруппироваться, а в быту у них что-то не получается? Правильно, уходят из семьи, пьют горькую месяцами и жалеют себя где-то на днище жизни. Читая не сказку, не былину, а текст с реальными приметами знакомого времени, хочется выть, скрежетать зубами и биться головой о стену. Или перестать терпеть и начать менять окружающее. Уж не на это ли авторский расчёт?

Прямое проговаривание правильной идеологии в многочисленных монологах и диалогах частично уравновешено боевыми сценами. Сделано это на уровне серии «Дестроер» Уоррена Мерфи и Ричарда Сэпира. Американского каратешного приключенческого боевика родом из 70-х годов 20-го века. Увы, но подобие нарушается лишь отсутствием желтолицего наставника, современным вооружением и намёками на то, что удары «Коготь орла» и «Лапа тигра» у славян назывались как-то иначе. Хотелось бы знать, как именно! К сожалению, техническая сторона вооружённых и рукопашных столкновений прописана больше эмоционально, чем тактически верно. Даётся взгляд наблюдателя, а не участника.

«Дестроер» увлекал восточной экзотикой и единоборствами. Ветеран Вьетнама и хороший коп Римо Вильямс много страдал и тренировался, но побеждал в конце каждой книги, с честью стоя на страже Отечества на полном его обеспечении. Майор ВДВ Станислав Сварог, преданный родной державой, сыграл в Джона Картера и обрёл новую жизнь. Герои Головачёва остались верными Родине вопреки противодействию государственных структур. Антон был обижен и чуть не сломался, Илья смог добиться достойного положения даже в постперестроечной России. Они вместе прошли по Калинову мосту в Навь: один почти утонул, но оттолкнулся от дна реки жизни, куда его затянул тёмный водоворот, другой бросил всё нажитое и достигнутое, не жалея.

Лишь последняя, третья книга приоткрывает философию цикла: свет и тьма одинаково важны для миропорядка, Белобог и Чернобог сливаются в единое высшее божество и суть одно. Действительно, при таком мировидении «благую весть» (буквальное значение Евангелия) можно получить даже от Зверя. Головачёв рисует гексаграмму, но наделяет древний символ, помимо известных, и другими смыслами. Тьма активна и ненасытна, Свет пассивен и охранителен. Адепты Чернобога строят общество пирамидой, в которой горстка властьимущих эксплуатирует народ. Дети Белобога, они же части его, ждут очередного движения вселенского маятника, чтобы возродить из пепла старую Русь. Державу Света, правители, мудрецы и герои которой способны приносить себя в жертву ради того, чтобы все в ней жили долго и счастливо. Вот они, славянское ПравоСлавие и истинная сакральная жертва мучеников за Веру, людей и Отечество.

***

Нарочито тривиальное, философское, смешное и грустное произведение. Еврейский подтип чёрного юмора: бытовая мистика, серые будни, странные и страшные в своей жестокости действия и бездействие персонажей, глубоко скрытый подтекст. Не верите? Пересмотрите внимательно и проанализируйте хотя бы пролог фильма «Серьёзный человек» братьев Коэнов. Вспомните рассказ «Демоны» Р. Шекли. Испорченный фэн-шуй, гороскопы из газет и низовая каббала в рамках сознания современного человека и городского фэнтези.

Показан затянувшийся клинч демона и мужчины, главы семейства. Демону необходимо заполучить душу, а смертный будто не замечает его усилий. Тяжело демону, скучно читателю. Кто, наконец, главный герой – Джек или Йеттеринг? Симпатии явно на стороне волшебного существа. Оно живое, эмоциональное и хоть к чему-то стремится. Но так ли прост человек? Автор не слишком долго тянет резину и не боится раскрыть карты задолго до развязки. Ритуал, оказывается, имеет жёсткие правила, и настоящая борьба противников происходит на психическом и волевом планах.

Рассказ чётко делится на два компонента: «грязное бельё» семьи придурковатого обывателя и причудливый, яркий гротеск в исполнении взятой за живое нечисти. Пожалуй, второе не выглядело бы столь комичным без первого. К примеру, возьмись ниоткуда и без длительной подготовки ожившая рождественская индейка, она была бы ничем, смотрелась глупым пшиком. Именно потому и возникла необходимость в фоне и подтанцовке – рутине, жене, кошаках и дочерях Джека. Так используют закадровый смех в телевизионных шоу.

Похоже на то, что имена героев выбраны не случайно. Джек – английский аналог «парня», иванов и фрицев. Йеттеринг мог появиться путём объединения yatter и ring, а также самому yattering. Болтовня, ерунда, банальность. В случае соединения двух понятий ещё и закольцованная. Интересная получается ассоциация относительно смысла финала, не находите? Эпическая битва мужика и банальщины, бабьего мозгоклюйства, рутины. И жертвы, и потери, потери, потери. Смешно и, приняв во внимание гомосексуальность автора, даже грустно. Третье место среди рассказов сборника.

***

Это второй заметный шок-контент первого тома «Книги крови». Второй рассказ после «Секса, смерти и сияния звёзд», метод реализма к которому неприменим принципиально, априори, аксиоматически. И также второй по значимости в сборнике по моему мнению. Чёрный сюр, атеистический И. Босх, стремящийся к смерти Ф. Рабле. Да, была взбесившаяся человеческая протоплазма у Э. Р. Берроуза в марсианском цикле, был некроголем-гигант в «Колоссе из Илурни» К. Э. Смита. Но это всё не то. Никакой героики и никакого реализма, и только эпическое безумие человечества в мифологических масштабах.

Завязку поначалу можно принять за эпатаж: два гомосексуалиста в медовый месяц устроили себе автомобильное турне по Европе. Высококультурный учитель танцев и обеспокоенный советской экспансией журналист регулярно трахаются, но в кадре К. Баркер демонстрирует только обнажённые торсы и вкус спермы в поцелуе. Автоирония персонажа и автора тут же пытается сгладить потрясение читателя-гетеросексуала. Любовники страдают тем же комплексным набором скандалов и противоречий, что и сошедшиеся лишь на основе красивых тел и секса мужчина и женщина. Сразу понятно, что длительного союза меж ними не будет. Более чем забавна внутренняя градация гомосексуалистов на геев, голубых и педиков – в переводе М. Массура.

Сюжет застал парочку в Югославии. В праздник, проводимый раз в десять лет. Фестивали с использованием кукол-гигантов проводятся по всему миру, включая и Европу. Здесь участвуют всего два никому не известных городка – но как! Люди не только слипаются в одно существо, но действительно теряют личность и самосознание, действительно становясь Городом. Для двух чужаков отголосок пропущенного праздника произвёл впечатление толчка земли под ногами и ядерного гриба, вырастающего за рядом соседних холмов. Что это? Поле битвы? Последствия эпидемии? Катастрофа? Кругом, насколько хватает глаз, только кровь, трупы, куски трупов и содрогающиеся, потерявшие от боли разум изувеченные тела.

Снова чувственная, образная и эмоциональная картинка, как в первом рассказе. Но разница, как между пощёчиной и ударом лопатой плашмя. Нет ни вопросов, ни ответов, одно только бредовое видение. Но на этот раз оно погружено в социум, политику, мировую культуру и мифологию. Пара очень разных, но одинаково ненавидящих друг друга любовников, не способная дать потомство по определению. Ужасы Первой мировой войны, породившие сюрреализм. Двое братьев-великанов, основателей городов из народных преданий. Пытающее родиться вновь колоссальное существо, из расчленённого трупа которого был создан весь мир. Наконец, извечно человеческое желание быть частью чего-то большего и коммунизм.

***

Что надо знать читателю о Клайве Баркере до того, как открыть первый том «Книги крови»? Он чудаковат, талантлив, гомосексуален и честен. Именно в таком порядке. Сначала вас очарует стиль. После вы обнаружите, что нетрадиционно ориентированные помыслы и действия персонажей относятся и к сексуальной сфере тоже. Наконец, вы поймёте, что для автора это норма, и он вовсе не собирался никого эпатировать. Наоборот, он искренен во всём. Именно это его качество позволяет описывать странные, похабные, безумные и даже жуткие вещи естественно, противореча, пожалуй, лишь наиболее строгим нормам общественного этикета и персонального воспитания. К. Баркера можно упрекнуть в отказе от вежливости по отношению к ортодоксам, но отказать ему в таланте никак нельзя.

В первом томе «Книги крови» творчество Клайва Баркера ближе к weird fiction, чем к хоррору, и чем-то напоминает Нила Геймана. Оно больше поражает, чем пугает. Жизненный опыт и талант автора таковы, что чем больше вещь отвлечена от реальной действительности, тем лучше удаётся ему. Он оторван от земли, как и большинство горожан. Фактологию произведений, сюжет которых требует обращения к реализму и конкретных знаний, К. Баркер проваливает напрочь. Прикрыть сей недостаток фиговым листом «мальчишеских ужасов» не позволяет сама специфика его произведения.

Фабула всех шести историй проста. Сюжет изобилует подробными описаниями ненормальности происходящего, ощущениями, эмоциями и мыслями персонажей по этому поводу. Художественная реальность воспринимается безумной, от лёгкой повёрнутости до прорыва хаоса. Время в критические моменты способно безразмерно растягиваться. Стиль объединяет высокие чувства, странные мысли, непристойные устремления и неприкрытую чувственность. Гомосексуальные эпизоды автор использует наравне с гетеросексуальными, без выпячивания. Герои не обязательно девиантные, но всегда чудаковатые изгои.

Смерть присутствует постоянно, во всех рассказах сборника, но самоцелью не является. Её появление лишь знаменует начало истинной истории. Расчленёнку и жестокость автор применяет без смакования и даже с некоторым изяществом. Заостряет внимание на отдельных деталях так, что общая картина остаётся на откуп читателю. Во многом приём срабатывает благодаря подаче этих деталей посредством потрясённого сознания персонажа: красная-красная кровь, белая-белая кость, болючая-болючая рана. К сожалению, кинематограф передать эту особенность К. Баркера в экранизациях не способен.

***Бриллиантовая Рука играет в кости***

Про что дилогия «Регулюм» Василия Головачёва? Простой московский рубаха-парень, генеральный директор издательства Станислав Панов тридцати лет от роду, внял-таки ненавязчивому укору ждущей внуков матушки и сделал предложение девушке под тридцать, с которой периодически дружил организмами не один год. Ну как сделал – поставил перед фактом, что сегодня после обеда её отпустят с работы, чтобы расписаться с ним в ЗАГС-е, и что с её начальником, главой банка, он уже договорился в приватной личной беседе. Букет прилагается. Удивительно ли, что на пути к счастливой семейной жизни его самого использовали и сделали аватарой не пойми какого супергероя? Уж лучше на войну, чем на свадьбу!

Одновременно с этим и совершенно случайно его друг-космонавт находит на Луне действующую футуристическую базу неизвестной цивилизации, но никому не говорит об этом. Только бывшему бойцу группы Альфа, после ранения тянущему лямку охранника, их общему со Стасом товарищу. И только потому, что за ним начинают следить какие-то хмурые мускулистые женщины в одинаковых костюмах, но точно не его поклонницы. Странно ли то, что навязчивому вниманию агрессивных женщин подвергся и Стас? А его без малого жена и – оказывается – Любовь Всей Его Жизни пропала так, что будто вовсе не существовала? И что он будет искать её, используя весь спектр случайно приобретённых суперспособностей? Нет, всё логично и предсказуемо.

Несмотря на скачки во времени и пространстве на миллионы лет и миллиарды километров, действие, прямо говоря, примитивно. Пятнашки и потасовки с двумя конкурирующими, но различающимися только по половому признаку секретными службами при участии третьей силы, сверхнаблюдателя и странного господина, назвавшегося ангелом. Напоминает головоломку о переправе в одной лодке волка, козла и капусты, только участников больше. Вместо развития сюжета безостановочно накидываются многоэтажные подробности и отменяемые варианты развития событий. Оказывается, реальность ирреальна, и, плюс к тому, некоторые разумные индивиды способны волевым усилием менять её по своему разумению. Все остальные не сходят с ума лишь потому, что подсознание на каждое изменение создаёт новую память и затирает старую. Конечно же, Стас может менять реальность и борется против других таких же.

Художественный текст дилогии кажется провокационной компиляцией кухонных разговоров о российской политике, Теории Относительности Всего и невразумительной возни человеческих, дочеловеческих и сверхчеловеческих разумных рас, призванной сохранить некое Вселенское Равновесие. Всё ничего, но происходящее можно легко объяснить предсмертным бредом героя (уж не жёлтую ли прессу печатает его издательство?), попавшего в автомобильную аварию в самом начале. Хотя бы потому, что он здесь единственный связующий персонаж, пускай и распадающийся на несколько чуть различающихся автономных личностей. Более того, второй роман дилогии полностью отменяет реальность и события первого, включая самого Стаса-1, подсовывая взамен Стаса-2 из другого варианта реальности. Точно такого же, но почему-то лучше.

Схематически «Пропуск в будущее» полностью повторяет «Регулюм». Экспозиция при участии Великих, передача эстафеты Силы в завязке, многократное спасение любимых женщин и попутное овладение Силой (прочтите правильно) как основное действие. Кульминацией ситуация выбора между своей женщиной и всем миром, продолжение действия – работа над ошибками. Развязкой отеческий нагоняй от Высших, а финал снова открытый. Хочется долго материться на закат. Дубли дублей в зеркальном лабиринте. Героя раз за разом тычут носом, как нашкодившего кота: ты нерешителен, упрям, самовлюблён, слабоволен и вообще не тем думаешь! Мы бы сами всё сделали, но мышей должны ловить коты, а не человеки! А после за шкирку и швырь на улицу – нечего на кухне отираться.

Это хроноопера такая? Увы, – лишь приём, позволяющий герою подгрузить предыдущее сохранение и переиграть очередной слитый на расслабоне момент. Чтобы путешествовать во времени, надо по меньшей мере признавать его существование – а здесь оно прямо отрицается как линейная и даже постоянная субстанция. Важно не время, а поступки. При этом на роман-воспитание цикл никак не тянет. Просто потому, что аксиомы Не Ной и Булками Шевели вербализуются короче. Мелодрама? Никакая средневековая японка так не слушается своего господина и не задаёт так мало вопросов, как возлюбленные персонажей. А самим героям недосуг, они вечно Заняты Делом. Боевик? Если только понарошку. Девочек бить стесняемся, мальчиков только так, чтобы кровь не пошла. Приключение? Да, при этом фантастически и сюрреалистически осложнённое. Короче, Семён Семёныч, снимайте гипс! Бриллиантов там уже нет!

++++ Оседлый маг – смотритель на должности и тайный некромант.++++

«Охотники. Пророчества Разрушения» и «Охотники. Мегалиты Империи» Ника Перумова обманули слишком многие читательские ожидания. Они разительно отличаются от романов основного течения «Миров Упорядоченного», связь их с основным циклом чисто формальна, и реальное место им удастся найти только где-то на периферии. Например, среди фанфиков «Миры Ника Перумова». Чересчур жестоко? И да, и нет. Действительно «обманутыми» здесь оказываются лишь привычно завышенные требования поклонников, предвкушающих картины разрушений очередного гибнущего в борьбе мира и явление Великих. Сам автор честно назвал эту серию «Сказками…», настраивая нас на лёгкое чтение. Да будет так.

Первым делом, естественно, привлекает внимание переплёт. Оформление, цветовая гамма, стиль иллюстраций с виду те же – но рисовал их не Владимир Бондарь, а Иван Хивренко. Ну и что? Нюансы становятся заметны лишь после прочтения. Берём первую книгу: финальная сцена сражения с демоном. Делия вооружена не скалкой, а чем-то, напоминающим ятаган. На Вениамине нигде не видно двух мечей, и одет он в монашескую рясу с капюшоном. Красный демон с топором – красавец, но в его случае сложно ошибиться. Книга вторая: засада на дороге, момент спасительного появления Скорре – почему-то пешего и всё в той же рясе. Нет Минди с Венди, зато на козлах спокойно сидит и освещает фонарём путь какой-то мужик. Тягловых варанов всего двое, ещё двух убитых и верхового новоприбывшего нет. Алисанда всё ещё на крыше кареты. Бонавентура совсем не сед, высок, но не пузат и уж тем более не смахивает на левиафана. Мастер-охотник вооружён арбалетом, а не секирой. Упырица не в человеческой ипостаси. Нет ни заветной скляницы Вениамина, ни уже развернувшегося конструкта. Вот вараны хороши, не поспоришь. Удовольствие, увы, подпорчено.

Повествование зрелищно и напоминает роад-муви, «снятый» в стиле фэнтезийного приключенческого боевика, поскольку единственной связующей нитью произведения и главным двигателем сюжета становится само путешествие. Заметно влияние вестерна, что совершенно неудивительно для «дорожного кино» в прозе. Снимите маски, и вы узнаете бандитов, охотников за головами, индейцев и ковбоев. Есть одинокий волк, живущий с аборигенами, и есть неожиданный визит его бывшей возлюбленной, сделавшей выбор в пользу карьеры и высшего общества. Есть нападения на дилижансы, свидания с загадочными красотками и перестрелки в «салунах». Имеются даже «подстреленный» и его длительная транспортировка. В ходу тайный сговор закона и беззакония. Узнаваемо местоположение тайного преступного логова – прямо напротив головного полицейского Управления. Ну и, конечно же, сами перемещения туда-сюда-обратно и многочисленные испытания, в которых героям предстоит познать себя, а прочим персонажам погибнуть. Было бы даже весело – но лёгкое динамичное действо перегружено более чем пространными диалогами, которые никак нельзя назвать разговорами у костра. К чему они – и подробнейшие «научные», «тактико-технические» и «анатомические» описания?

Явный перебор действующих лиц для двух тонких книжек. Вместо «кучки сильных» и «команды плохих» бесконечный пасьянс игровых и неигровых карт, достойный куда более объёмного произведения. При этом перекос в раскрытии образов такой, что задумываешься о купюрах первоначального замысла, не подчищенных в тексте чистовика перед публикацией. К примеру, первые пятьдесят страниц «Пророчеств Разрушения» отданы Венкевильяне и ле Вефревелю, Хомке Копчику и Беате, Магде и Ордену Истинного Спасителя. Одна восьмая объёма книги – одна шестнадцатая всего цикла – потрачены на то, чтобы показать прошлое персонажей, появляющихся эпизодически. Это при том, что даже для Скорре и дю Варгас пришлось написать отдельный приквел. «Конь» Беаты важнее и интереснее Делии, мэтра алхимии, главы вампиров и Корделии Боске? Не верю. «Охотникам…» грядут многочисленные продолжения? Вот это вполне может быть.

Любопытна система Мира и мира в нём, основанная на уравновешивающем природном законе «камень-ножницы-бумага» для вампиров, магов и демонов. Жаль, что гораздо большее внимание уделено легионам козлоногих, вере в Спасителя, алхимии и некромантии. Вместо обкатки новой идеи в который раз используется старое, привычное и отработанное в обоих смыслах, на этот раз в виде намёков-автоаллюзий. Троллинг над «Сумерками…», «Блэйдами» и «Вампирскими хрониками» только приветствуется, кое-что хочется даже цитировать: «Слушай ещё, парень. Не бывает хороших вампиров. Это только в сказках случается – мол, они все такие тонкие, возвышенные, непонятые. Дескать, они и кровь-то сосут неохотно. – Сосут и плачут. – В точку. Плачут и сосут. Или другая байка – якобы бывают такие недовампиры, что со своей упырьей сущностью борются, хотят оставаться людьми и даже с другими кровососами воюют. Тоже не бывает». Увы, концовка выглядит политкорректным извинением и всё портит. Вроде бы введён новый класс персонажей – охотники на вампиров – но сам процесс ловли и уничтожения, мягко говоря, не реалистичен. Героям Джона Карпентера, Стивена Кинга и Брэма Стокера веришь, трапперам-болтунам Ника Перумова – нет.

Полностью закономерно, что недостатки и слабости «Сказок…» потребовали введения неких скреп и дополнительного привлечения внимания. К вящему сожалению, здесь для этой цели используются куда как прозрачные иносказания и вульгарные намёки на секс. Эта воистину пубертатная зацикленность на грубо-чувственном эротизме кажется излишней и навязчивой пошлостью. Многие персонажи Николая Данииловича не отказывали себе в удовольствиях плоти и ранее, некоторые даже пользовались ими для достижения своекорыстных целей, но в целом оставалось впечатление вполне пристойной романтической любви. Тут всё совсем не так, как прежде. Гиперсексуальный толстяк, магичка-нимфоманка, оказание интимных услуг ради продвижения по карьерной лестнице, дружеские забавы втроём, секс с врагом ради знакомства с ним, обман девственника взрослой женщиной, покупка ночи с дочерью у отца, изнасилования с последующими убийствами, имитация изнасилования ради выживания насилуемой, инициированная самой жертвой… Верх безобразия – чародейка, пристающая к вампиру с предложениями попробовать с ней «это» ещё и в крылатой форме, и ещё в «этакой, со щупальцами». Нервы не выдерживают даже у нежити. У позднего Юрия Никитина частенько встречаются молодки, начинающие заученно двигаться и привычно постанывать после недолгого сопротивления насильнику. В романах Александра Мазина дворовым и крестьянским девкам отведена исторически правдоподобная роль сексуальной игрушки. Анджей Сапковский обычно добавляет «перца» в сюжеты известных с детства сказок. У каждого автора свой стиль изображения «клубнички», но обычно он органично вписывается во внутреннюю логику индивидуального художественного мира. Столь радикальные изменения сей темы у Ника Перумова шокируют. Действительно ли это разовая мера, «приправа» для проходного произведения, поиск ли новых средств выразительности под влиянием современности или кризис творчества? Предлагаю каждому ответить на этот вопрос самостоятельно.

Появилось в «Охотниках…» ещё одно новшество, и на этот раз оно радует: главный герой Ника Перумова стал мужчиной, взрослым человеком. Вениамин Скорре уже не бунтарь, которого отовсюду изгоняют и «травят собаками», и не сбежавший из дома за приключениями пацан. Он понимает законы и научился встраиваться в их систему. Работая на общество, не прекращает заниматься своим любимым делом в личное время. По-прежнему алкая запретных знаний, уже не лезет на рожон. Он всё ещё уверен в том, что прав, а большинство ошибается, но уже не тратит время на споры. Жизнь рассудит. Убеждения отстаиваются, правота доказывается не словами, а делом. Результатом. Возмужавший главный герой меняет своё отношение и к женщинам. Как следствие, меняются их взаимоотношения. Оказывается, что эти прелестные создания с длинными ногами, крепкими ягодицами, высокой грудью и буйной копной волос тоже люди. Оказывается, они имеют свои интересы, выстраивают собственные далеко идущие планы и могут добиваться их средствами, методами и способами, данными им природой. Оказалось, что женщина – это не «слабый пол» и даже не иначе выглядящий мужчина. Прорыв совершён – и ни шагу назад, уважаемый автор! В этой истории Вениамин успешно сбросил со своей шеи поводок «сильной женщины», увидев её манипуляции над собой и другими. Было бы отрадно прочесть в одной из следующих историй о том, как получит своё (желательно ремня) следующий перумовский типаж – «лолита-терминатор».

Очень интересен как персонаж Делия. Она – прообраз первой нормальной женщины в творчестве Ника Перумова. Значительно отличаясь от его многочисленных воительниц, чародеек (опять же не дур подраться) и других (снова бойцов хоть куда), меняющих от книги к книге лишь расу, масть, возраст и степень близости к главному герою, она также не укладывается и в общеизвестный шаблон «Kinder, Küche, Kirche». Делия – живая и деятельная особа, способная и приготовить, и Вениамина на службе подменить, и разлучнице «космы-то повыдёргивать». Она видит насквозь свою соперницу и возлюбленного. Она любит, ревнует, всё понимает, но отпускает – и ждёт. Надеется на лучшее. Хочется верить, что сбудется. Нисколько не удивлюсь, если при их воссоединении кто-то скажет блудному магу: «Беги, дядь Вень!» Вдвойне интересен выбор расовой принадлежности Делии – половинчик. Ни клыков, ни когтей, ни мускулатуры нет, даже волосы на ногах повывелись из-за жизни на севере. Мелочь, а приятно. Помнится, Рональд Руэл Толкин был влюблён в этот маленький народец. Забавное совпадение, не находите?

Перевернув последнюю страницу, понимаешь, что лёгкого чтения тоже не получилось. Абзацы динамичных и зрелищных схваток теряются посреди глав псевдонаучных описаний и длиннейших высказываний. Многоликая повзрослевшая любовь мечется от скабрёзностей к семейной жизни и обратно. Узнаваемые перумовские автоаллюзии. Эксплуатация вампирской тематики с одновременным её высмеиванием. Странное впечатление оставляют эти книги: подростковый бунт и запредельное напряжение сил и чувств почти ушли, а новое только проклюнулось в росток. Ощущение недосказанности. Намёки на что-то большее. И над всем этим – лёгкое чувство обиды.

***Свет беспощадный***

«Звёздная месть» Юрия Петухова – это трэшевая смесь западного космохоррора, патриотической криптоисторической фантастики и еретического богословия, существующая вне рамок литературного процесса. Текст будто составлен компьютером, в память которого загрузили все сны и фантазии Клайва Баркера, Василия Головачёва и Сергея Алексеева. Квинтэссенция комиксов и языческого православия. Но почему-то с письмом в защиту Ю. Петухова после обвинения двух его книг в экстремизме выступило пятьдесят российских и советских писателей, в их числе метафизический реалист Юрий Мамлеев и «деревенщик» Валентин Распутин. Какую проблематику, идею, посыл смогли разглядеть все они в его творчестве?

В эпопее пять томов, но во всех единая структура и чётко прослеживающаяся тенденция: фантасмагорический «водевиль» перемежается авторскими рассуждениями о высоком, и от книги к книге объём и градус публицистики повышаются. В послесловии к последней части Ю. Петухов открыто обращается к читателю, объясняя предназначение композиции: он пишет иносказание, и два его пласта не только самостоятельны, но во взаимодействии друг с другом и читателем рождают некие скрытые смыслы. Вспомним уровни восприятия текстов «Прощания с Матёрой» В. Распутина и «Шатунов» Ю. Мамлеева.

Пласт первый, названный самим автором «глупым водевилем». Рептилоиды, протеические амфибии, скорпионоиды, рыбоиды, звероноиды, энергетические существа. Языческие божества, нелюди, нежити и вожди древности в дарковой обработке, заговорщики-сатанисты и демоны преисподней. Стреляющая и летающая футуристическая машинерия всех мастей, телепортаторы, безумные учёные, андроиды и киберы, биомеханические протезы, мутанты и клоны. Живущие голышом дамочки, эротические наваждения и четырёхгрудые (кто больше?) инопланетянки. Всё это взаимодействует с героем-десантником соответственно, но в основном бьёт по голове с присказками «дурак», «повиси» и «дозрей».

Пласт второй – «публицистика». Бог есть, и люди дети Его. Преисподняя реальна и тщится превзойти Его, но лишь извращает творение. «Россы» несут Святой Крест эволюции человечества и гуманистической цивилизации с каменного века и страдают за свой альтруизм. Человеку не место в космосе. Историю пишут выжившие. Выживают не сильные, храбрые и честь имеющие, а слабые, трусливые, лживые и способные убивать в спину. Правят выродки, сознательно и планомерно проводящие политику деградации культуры и вырождения генофонда человечества.

Оба пласта не новы и будто скомпилированы из множества зачастую кардинально разнящихся по всем возможным параметрам источников. Оригинальны возникающие при их взаимодействии смыслы, но кто поручится за то, что они от автора, а не от читателя? Сам Ю. Петухов утверждает, что всё от Бога. За одного пером водят, другой воспринимать душой должен – и от обоих вера нужна. Текст лишь инструмент, читайте-де и перечитывайте. Автор не называет своё пятикнижие, предположим, «Правой Библией» или «Славной Торой», но намёки более чем прозрачны. Пойдём потомно.

В «Системе» Иван познаёт иной мир, его законы и обитателей – Книга Бытия о сотворении мира и человека, о зарождении еврейского народа. «Бунт вурдалаков», где власти Земли не верят десантнику, но посылают на планету Навей – Книга Исхода о бегстве из Египта, синайском даре и устроении походного храма. В «Каторге» герой узнаёт истинных правителей Земли и находит друзей в тюрьме – Книга Левит, излагающая тонкости законодательства и храмовых служб. В «Скитальце» безумец мечется во времени, исправляя свою жизнь – в Книге Чисел евреи скитаются по пустыне. В «Смертельном бое» Иван становится карающим мечом Бога – во Второзаконии Моисей напутствует евреев перед завоеванием Земли обетованной.

Сам автор, судя по всему, считает такой подход не фантастикой, пародией или иным художественным использованием религиозных текстов, а возвращением божественного учения в лоно «росского» традиционализма. Выродки-де за тысячелетия извратили, а он выправляет. В последнем томе Иван объединил в себе максимум сакрально-мифологических значений: от дурака, солдата, каторжника, богатыря, царя, Христа первого и второго до Иоанна Богослова и Моисея. Финальный историко-инквизиторский поход бесподобен: от девяностых и Ленина до генетиков-праегиптян.

В чём смысл учения Ю. Петухова? Обратимся к тексту его пятикнижия. Есть векторно противоположные Бог (развитие) и преисподняя (вырождение), и разделение их – Совесть, она же Черта – проходит в душе каждого отдельно взятого человека. Хочешь остаться с Богом – не преступи. Преисподняя и преступившие выродки творят всё что хотят, ибо дана человеку свобода воли. Бог только верит в человечество, которому остаётся тянуть лямку до последнего праведника, который и станет мечом господним, объединившим всю силу рода. Погибшие с честью в Боге душу сохранят, и «мне отмщение и аз воздам».

Человеку надо бороться с искушениями, исходящими от Первозургов и других воплощений Ога. Автор любит палиндромы и анаграммы, широко применяет народную этимологию, а его интерес к уфологии кончился объявлением всех инопланетян бесами. Посему будет так: «зург» – «груз» наоборот, суть первогрех, гордыня сатанинская. Ог в Библии – царь страны первозданных дубрав Васан, завоёванной Моисеем до Земли обетованной, и последний из некогда живших там рефаимов. Рефаимы, в отличие от нефилимов – гиганты, порождённые от женщин уже падшими ангелами, и мертвецы, которые никогда не воскреснут.

О чём эпопея? О том, что бороться с преисподней надо беспощадно: в силе, без сил и сверх силы всякой, не поступаясь совестью, а мёртвые срама не имут. О том, что открытую Богом дверь не закроет никто, но каждый волен не войти в неё или не идти к ней вовсе. О том, что воспитание человека, возраст, пол, национальность и даже его раса в галактических масштабах для Бога значения не имеют. О том, что бес уныния, сомнения и греха червем вползает в каждого и может разрастись внутри в Змея – но каждый способен победить грозного Змея, выдрать когтистого беса из себя и раздавить червем. О том, что надо не пытаться в гордыне превзойти Бога, а гордиться, что создан по образу и подобию Его, и делами доказывать это, чтобы в конце Пути стать равным Богу. О том, что человек всё делает сам, а Бог в него просто верит.

***

Первый шок-контент сборника. Неуловимый маньяк в ночном метро Нью-Йорка, бессильные полицейские, возбуждённые СМИ и людские кривотолки. И разочаровавшийся в американской мечте еврей Кауфман, ещё недавно бывший восторженным романтиком. Удивительно ли, что сюжетные линии молодой жертвы и старого хищника ведутся параллельно, а после неожиданно встретятся? Нисколько. Но, если вас пугают прямыми слева и справа в лицо, не пропустите третий – настоящий – удар в печень, а следом и добивающий по затылку.

Ужасное рассказа базируется на непредставимом для горожанина в энном поколении подобии мертвеца забитому животному. Да, когда не принимаешь роды у скотины, не выхаживаешь слабого и больного детёныша, не заботишься о нём, не кормишь, не растишь, не убиваешь, не разделываешь, не хранишь, не готовишь и не ешь, это кажется диким. Если ещё дошколёнком с восхищением следил за процессом слива крови (для колбасы) и раскладывания органов по тазам, одновременно жуя срезанные кончики ушей свежеопаленного Борьки, которого утром за ухом чесал, то фокус не удастся. Страшно? Вы ещё медведицу ободранную не видели.

Подробностей описания «мяса» нет. Дано фрагментарное и повышенно эмоциональное восприятие трусящего и тошнящегося персонажа на грани обморока. Движущийся вагон, скудное освещение, тяжёлый нутряной запах, раскачивающиеся подвешенные трупы. Тёмная кровь, белая кость, бледная, чуть желтоватая кожа. Ну да, как свиные туши после опаливания и скобления. После ошпарки в кипятке шкурка была бы беленькой, зато не ужуёшь. Маньяк в теме: знает, как вкуснее. И разрез вдоль позвоночника – английский бекон, однако, будет. Мясник или деревенщина сразу бы заподозрил неладное и насторожился, а вот для Кауфмана пункт назначения оказался полной неожиданностью.

К. Баркер довольно ловко путает оторванного от жизни читателя, петляя по известным из газет и книг маньякам, жрецам и культам. Финал произведения для многих и вовсе оказывается полной неожиданностью, жутким откровением и очередным потрясением. На тот момент тридцатидвухлетний писатель может напугать развязкой подростков – но даже клерки, отдавшие госслужбе первую пятилетку, не удивятся ничему, включая увечье Кауфмана. Всё предсказуемо и снова естественно, и ничего лавкрафтианского здесь, к сожалению, нет.

***Хрустальный гроб Тайны***

***

Когда мужчина и женщина пишут вместе, наилучший для всех вариант – ролевая игра. Всегда пара персонажей; и совершенно неважно, кто кому кто. Это если играть собираются на поле и по правилам, близким реализму. В «Гробнице Эттайна» Полина Матыцына и Дмитрий Володихин помещают читателя в постмодернистский мир литературы абсурда, но эт'тайна. Страшная тайна!

Первый ход явно за Д. Володихиным. Герой – давненько обручённый с наукой профессор на четвёртом десятке, всё ещё не решившийся сделать следующий шаг. Университетская закулисная возня, служебная командировка и племяш-таймкиллер в нагрузку. Всё серьёзно. Отсутствие таинственной незнакомки уже намекает на передачу эстафеты, но чтобы такое!

Пока мужчина стоял перед тобой, грозил и вздувал мускулы, подкравшаяся сзади девушка ткнула складником в ляжку и убежала. Литературный обман удался! Лишь после, посидев и попив вод'чки, я почти отошёл. Кэрроловская Алиса, гоголевские «Петербургские повести» и «Координаты чудес» едкого старичка Шекли соскальзывали в ирреальность не столь коварно. О женщины!..

Мраморное крыльцо завязки возводили лишь затем, чтобы некая Аннушка разлила на нём масло. Остаётся поскользнуться и проехаться на чём придётся до самого конца – осознание пролетевшего времени придёт после. Локации меняются вместе с жанрами и литературными направлениями, их объединяет простенький квест… а смысл происходящего ускользает, как угрюмый ангел.

Начертано изящно, не без иронии – но обманутые ожидания оборачивают рассказ пустышкой. Ну не вяжутся блуждания во снах с монументальной прикормкой. Вместо судака ерши одолели. Третья эпоха, территория Южной Германии, задолго до римлян, захоронение вождя, воина или колдуна, футарк… и всё благолепие обернулось брелком-мимимишкой вокруг пальца.

Произведение обесценено тотально несерьёзным отношением к происходящему. Персонажи – с читателем вместе – скользят сквозь текст, ни на чём не задерживаясь. В нём нет не только рациональной логики – отсутствуют всякие попытки осмысления и эмоционального отклика. Информация и впечатления поступают, но не обрабатываются. Проскальзывают кусочком сала на утиной охоте.

***

Название великолепно, причём только в таком переводе: «Свиной кровавый блюз». Просто песня! Ржал до слёз и икоты, представляя концерт этапированной на бойню хрюшки. Но это одна из двух сильных вещей рассказа. Начнём с того, что фактически он является близнецом «Полночного поезда с мясом». Разница лишь в том, что общая и общественная картина сократилась до частной и личной. По сути, опять горожанина пугают свининой. Снова тайный культ, основанный на подмене жестокой реальности причудливым мировидением автора. Считаю, что для сборника из шести коротких произведений существование дубля уже само по себе прокол.

Бывший полицейский устраивается трудовиком в исправительное учреждение для несовершеннолетних мужского пола. Порядки там странные, и новичков явно не любят и не ждут. Хотя стоп, должность-то была, и казённая. Освободилась, что ли? Почему? Автор на этом не заморачивается. Есть на территории свинарник – и заключённым занятие, и мясо своё. Вот про собачек и вышки по периметру почему-то ничего не сказано. Как и про многое другое. Хотя удержать толпу уголовных подростков – вплоть до указанных девятнадцати лет – взаперти не так просто, как кажется. Прямо говоря, автор очень слабо представляет себе устройство и организацию подобных заведений.

Центр мини-вселенной – свиноматка. Ну да, взрослая поросая свинья гораздо крупнее и умнее своих не доживающих до года отпрысков. И взгляд у неё такой бабий и серьёзный. Но автор, видимо, не видел матёрого хряка, бушующего от неудовлетворённого желания. Еды ли, самки – ему всё равно. Он орёт и бросается на решётку, и пытается перегрызть металлические прутья. Ну да, свинья – крупное, опасное и всеядное животное. Но автор, видимо, не разгонял голодных боровков пинками и матом, неся им пожрать в возрасте, когда сам вдвое меньше каждого из них. Не катался на них верхом в ещё более лёгком весе. Ну да, в свиной загородке грязно и пахнет. Но автор точно не кидал говно лопатой, стоя в нём по щиколотку. Опустим подробности, раз автор их вообще не представляет.

Сюжет основан на взаимном притяжении трудовика и мальчика-изгоя. На первом месте стремление защитить слабого, это понятно и внушает уважение. На втором – смутное желание оттрахать… Самого слабого и беззащитного или всё-таки симпатичного? Ну, пускай это станет инвариантом любовной линии. Не в этом дело. Автору не удалось правдоподобно изобразить бывалого мужика сорока с лишним лет. Полицейского, отслужившего «на земле» двадцать четыре года и считающего недостойным перевестись в канцелярию. Комиссованного, вероятнее всего, по состоянию здоровья после ранения. Что же мы видим по тексту? Детскую наивность и грубейшие ошибки поведения с юными уголовниками, женщиной-замом, отсутствующим директором и вышестоящим руководством местного аналога Федеральной службы исполнения наказаний вне стен конкретного заведения. Будь Рэдмен двадцатилетним выпускником-педагогом и восторженным волонтёром, в него можно было бы поверить. Так – нет.

Вторая и последняя сильная вещь рассказа – записка, адресованная забитым мальчиком своей матери. Коротко, живо и страшно. Увы, ни она, ни название, ни мистический выверт концовки не способны вытянуть произведение. Оно растянуто, и все длинноты почти целиком состоят из грубейших ошибок фактологии. Прямо говоря, К. Баркер ничего не знает ни о месте действия, ни о том, как оно функционирует, ни даже о личности, опыте и профессиональных навыках главного героя. Ни рождение культа в замкнутом сообществе, ни сравнение людей со свиньями (вплоть до неспособности поднять голову, чтобы увидеть пропавшего паренька) не в состоянии хоть что-то исправить при настолько инфантильном исполнении. Тот же «Плетёный человек» в обоих вариантах взрослее, интереснее и правдоподобней. И жути в нём больше.

***

Открывающий сборник рассказ больше похож на чрезвычайно образную, эмоциональную и чувственную зарисовку, чем на полноценное и самостоятельное произведение. Это пролог или, если хотите, эпиграф, написанный самим К. Баркером не только к первому тому, но и ко всем «Книгам крови». Это пробник, проверка совместимости: созвучны ли вы автору, пойдёте ли за ним следом? Прочтите и определитесь самостоятельно. Здесь представлены почти все его особенности, причём в дозе и концентрации, приемлемой большинству.

История очень проста. Женщина-парапсихолог исследует юного симпатичного медиума и его откровения, даже не подозревая о том, что тот её хочет и дурачит. Но однажды им попадается действительно особое место, изъян в мироздании. Трещинка меж двух миров, оставленная жестокостью, насилием и пороком. Духи мёртвых замечают странную пару, вмешиваются и меняют жизнь их обоих. Активного действия нет, сюжет движется лишь описаниями ситуации и переживаниями этих двух персонажей.

Тягучий, обволакивающий стиль подобен медленно ускоряющемуся к финалу водовороту и страшному сну, ставшему явью. «Низвержение в Мальстрём» Э. А. По, только вне законов и убеждений материализма. Автор не делает тайны из того, что медиум не настоящий. Ему важна не интрига, а противопоставление живых и мёртвых. Два мира с разными законами бытия существуют параллельно – и вдруг мимолётное соприкосновение, локальный перпендикуляр, пробой изоляции. Мгновения безумия, в которые уместилось множество жизней.

Анормальность здесь ещё предлагает полюбоваться собой со стороны, а читателю позволено остаться вне налетевшего с ясного неба торнадо, сторонним наблюдателем. Автор предупреждает: ещё не поздно закрыть книгу и уйти, оставив её на полке. Ведь в ней так много крови и боли. И тайного знания, и запретного наслаждения, что несут раны. Ты не узнаешь ничего, оставшись нормальным – и не останешься прежним, узнав. Дальше будет больше, ведь смерть – это ещё одна стихия мира.

Женщина полжизни ищет в других то, что на самом деле сокрыто в ней самой. Юноша использует её, не подозревая, что им самим в любой момент могут грубо воспользоваться. Натянуть, как малую перчатку, а после в бешенстве сорвать, скомкать и бросить. Две личности и два мира, отделённые друг от друга призрачной гранью. Мечта и расчёт, похоть и любовь, жизнь и смерть. Разновозрастные мужчина и женщина, живые и мёртвые – разделённые моралью и законами бытия, но изо всех сил тянущиеся друг к другу. Наконец, момент истины: ты мой. Неужели навсегда?

***Liber de Libris Magnus

-Нет писателя без ника, нет фэнтези без Перумова!

После того как Эвиал соединился с Мельином, Фесс очнулся. Только уже не Фессом из цикла «Хранитель Мечей» цикла «Летописи Разлома» цикла «Миры Упорядоченного» цикла «Слово Николая Данииловича». Наверное, он слишком долго спал. У изменённого мира появилась своя собственная тысячелетняя история, в истинности которой никто из аборигенов не сомневается. Ручки-ножки у героя постепенно раздвигались, а вот с головой совсем беда. Душно было спать там, на Дне Миров. Да и весь этот новый мир какой-то спёртый. Это кома, чистилище или персональный ад? Читателей, писателя или персонажей?

-Нет литературы без фэнтези, и лишь Перумов пишет его!

Вокруг всё то же, что и всегда в перумовском аниме-сериале, только проще, легче и само собой получается. Разупокоенные невесть кем неупокоенные упокаиваются направо и налево пачками, инквизиция бдит благосклонным отеческим оком, благодарный народ кормит, поит и в постель опытную бабёнку подкладывает, а прижимистый голова скрипит зубами, но платит по контракту исправно. Снаряжение без потерь переносится из предыдущего сезона сериала, хотя и с небольшим запозданием, но краше прежнего!

-Зачем сюжет верным читателям, уже однажды облагодетельствованным? Глухие, немые, слепые, мы без сомнений идём за Истиной во славу Перумова!

Вот честно, не узнаю я Фесса. Подростковый накал страстей и борьба одного против всех с возрастом ушли, но вместо взрослого мужика перед нами словно маньяк после отсидки и химической лоботомии. Директива 1: достать посох и глефу. Директива 2: дракон-дочка-нельзя-нельзя! Директива 3: тянуть лямку. Перегрев систем персонажа только при исполнении директивы за номером 2. Директивы 1 и 3 выполняются на автомате. В той же «Войне ангелов» клон Фесса почему-то был поживее. Наверное, вменяемость бога напрямую зависит от количества его аватар.

-Мудрый увидит зёрна истины в притче, расчистит, вспашет и засеет поле, терпеливый дождётся всходов, трудолюбивый пожнёт колосья, обмолотит и смелет в муку, умелый замесит тесто, испечёт хлеба, и тогда все голодные насытятся. Только глупец иссечёт ножом чрево курицы, чтобы поскорее достать яйцо понимания!

Есть Этлау, который не Этлау. Есть Сугутор, который не Сугутор. Есть Прадд, который не Прадд. Есть много тех, кто как тот, но другой, и всё же тот самый, но изменившийся. Есть квест в реальности, которая похожа на сон, и есть квест во сне, который неотличим от реальности. Есть мир основной, и есть мир изнаночный. Сплошные «есть», которых на самом деле нет. Жуёшь, глотаешь – а жрать почему-то всё так же хочется!

-Верующим в Перумова и жертвующим во Имя Его уготована награда в Книге и после Книги! Восхвалим же щедрость Его!

Свинья, загонявшая до потери пульса демона, которого вызвал варлок, которого едва завалили Фесс со товарищи. Рыцарь, благословляющий эту хавронью высоким слогом. Престарелый маг, помогающий личу уничтожить мир ради пузырька средства, временно восстанавливающего потенцию, дабы вкусить едва расцветших прелестей своей ученицы. Пополнение некробестиария (видимо, готовится к выходу отдельное подарочное издание). Дополнение в одну восьмую тома – отбракованная первоначальная версия начала истории, посвящённая кривляньям созревшей малолетки, которую нельзя по разным причинам (ждём отдельного многотомного издания черновиков, писем и мемуаров любимого автора, отдельно – серии 18+ с картинками, а также хентай).

-Неужели кто-то посмеет отвергать Продолжения, если прочёл Книги, и это было хорошо? Позор тем при жизни, а в День Окончания Цикла воскрешены те будут и насмерть забиты пропущенными Томами!

До сих пор покупаю и прочитываю каждую вышедшую книгу «Миров Упорядоченного». Нет, я не последний самурай, уже не пользуюсь телефоном Nokia 1100 и не пишу писем очинённым гусиным пером. Я не скандирую на форумах «Про-о-оду-у! Про-о-оду-у!» или «Доста-а-ал! Говно-о-о!» Я желаю знать, чем кончится основная история. Очень хочется, поскольку читаю её со школы, а через год мне стукнет сорок. Вместо этого сериал продолжает ветвиться и накидывать побочные сказки, воскрешать погибших и раскрывать давнопрошедшую личную жизнь старых героев и недавно появившихся персонажей. Последний шик – разбодяжить рассказ на четыре-пять сотен страниц и подшить в тот же переплёт отрывки черновика, от сцен которого уже было принято решение отказаться.

-Вы не цените то, что Явлено сейчас, хотя это подтверждает Истину того, что вы уже имеете? Как же вы могли хвалить то, что ругаете сейчас, и называться читателями Его?

Из сезона «Гибель богов – 2» уже было известно о падении и возвышении Ялини, трагической любви Клары Хюммель к Аветусу Стайну, Хагене в Долине Магов, Восстании Безумных Богов, двойной игре Игнациуса Коппера, пробуждении Фесса и Аэсоннэ и даже о том, что Иммельсторном завладеет Клара Хюммель. Это если не перечислять всего (не вижу в этом смысла). Что принципиально нового, интересного и сюжетно важного даётся в «Сказках Упорядоченного» и «Когда мир изменился»? Ни-че-го. Быть может, это самостоятельно ценные романы, которые позволяют пережить ещё одно Приключение с любимыми героями? Никак нет. Тогда для чего нужны все эти многотомные тома побочных ответвлений? Не могу знать! Стиль и темп повествования перестали зависеть от размера и сюжета произведения, всё стало одинаковым. Складывается впечатление, что автор всерьёз пишет Книгу Книг – единым стилем. Потому ждите, праведные: Продолжение следует!

-Нет писателя без ника, нет фэнтези без Перумова! Нет литературы без фэнтези, и лишь Перумов пишет его! Верующим в Перумова и жертвующим во Имя Его уготована награда в Книге и после Книги! Восхвалим же щедрость Его!..

Вечер пятницы.

Ура, наконец-то свежачок от мэтра Перумова! Звучит-то как волшебно: «Сказки Упорядоченного», «Охотники», «Пророчества Разрушения». Не название – песня! Можно отдохнуть от почившего на лаврах основного сериала, побаловать себя фэнтезийным боевичком. Новые герои, законченный в две-три книги сюжет, бодрая фабула – что ещё для счастья надо? Быстрей домой, скорей в кровать, жену бай-бай, а сам читать!

Ночь с пятницы на субботу.

Тэ-экс, что тут у нас в аннотации? Маги, ещё и подраться не дураки. Спасибо ханси Фессу! Вампиров гоняют? Есть за что. А они, бедненькие, дружить хотят? Ничего, переживём! Эта гламурная нежить даже Хедина-Милостивца в конце концов достала. Козлоногие лезут со своими пророчествами? В том и интерес! Занимайте места в ложе, сейчас кто-то будет получать по рогам и наглой морде!

Спустя час.

Мама дорогая, куда я попал?.. Кота мне на воротник…

Суббота, шестой час утра, на кухне с безбожно разбуженной женой.

Понимаешь, я покупал книгу Перумова. Ну, я же тебе рассказывал: Ни-и-ик, Пе-ру-мов! Эльфы, драконы, кольца, хоббиты! Истинные маги, древние боги, новые боги, следующие боги, которые были маги! Помнишь? Один мир тресь, кучу миров хрясь, потом пришёл Спаситель. Какой Спаситель? Да вроде Христа, только со стрелой вместо креста. При чём тут Христос? Э-э-э, не важно, я не про это, я про другое! Покупал Перумова, а вляпался в «Сумерки»! С самого начала! Пойми, в «Сумерки»! Вляпался! А потом Геральт с Йеннифер разборки устроили! На полкниги! Да, и подрались тоже. Ты вот скажи, зачем мне надо знать, сколько раз и с кем эта заматеревшая... Всё, всё, не выражаюсь! Тут по-другому не скажешь! Сколько раз, с кем и как именно эта амбициозная аспиранточка спала ради диплома, очередного научного звания, продвижения в должности, каждого артефакта! Наконец, чтобы «защитить» своего «неблагодарного» и морально устаревшего возлюбленного?! Для чего мне её лучшая подруга-нимфоманка?! Мне?.. Нимфоманка?!. Кхм, мне тебя хватает, это я так, фигурально… Это всё в книге! Зачем я это читаю? Не знаю. Это же Перумов!

Я хотел, чтобы боевые маги спасали мир… Да, как в Сейлор Мун, только круче, не перебивай! А тут живого вампира половину главы вскрывают! С называнием всех над- и подчелюстных желёз и их выделений на латыни! Гной в тазик выпускают! «Артериум анималис» пинцетом в разрезе ловят, а те разве только не шипят в ответ! А потом этот жирный вивисектор идёт пить пиво, жрать колбасу и снимать проституток! Почему проституток? Потому что старшая дочь трактирщика, редкая мастерица, вышла замуж и уехала, а младшая ещё не достаточно подросла. Да, ему сам трактирщик сказал. Да, он знал про дочь. Да, вивисектор толстый, как летающий Харконнен, но ещё может получать удовлетворение орально! Да, всё прямо так и написано! Нет, я ничего не выдумываю! Вот, сама погляди! Зачем я это читал? Не знаю, это же Перумов…

Тут даже охотники на вампиров не охотники, а трапперы! Кто такие трапперы? Это трусливые капканщики! Никакого по мечу в руку и «грудь на грудь»! Шахматы какие-то! Да, с походовым описанием всей партии! Да, детально описано, как они каждую верёвочку натягивают и каждую пружинку взводят. Да, вампиры всё это время терпеливо стоят в сторонке, ждут и ничего не замечают... А потом вообще толерастия началась! Что такое толерастия? Это терпимость к … Нет, я не выражаюсь! Это нормальное мужское слово! Хорошо, не буду дома.

Ты пойми, я книгу брал! Книгу, цельное произведение, а не сборник рассказов! Ну да, тут написано «роман», а на деле это три-четыре рассказа специально обученные обезьяны ножницами порезали и склеили как попало! Почему двухтомник? Могут и третий выпустить, и четвёртый. А-а, почему не один том? Не знаю, если всю эту лишнюю… Всё, всё, не ругаюсь! Если всю эту воду слить, то и двухсот страниц не наберётся. Нет, это не параллельные сюжетные линии! Здесь даже сюжета нет! Нет, раньше было не то же самое! Нет, я не горячусь! Что это, уже соседи в дверь стучат? Ладно, выйду, извинюсь. Заодно вынести мусор? Я вроде с вечера вынес. А-а, ты про книгу… Я же деньги заплатил… Пятьсот рублей отдал… Говоришь, здоровье дороже? Гм. Может, в библиотеку отдать? Что? Не надо детям психику портить? Действительно, не надо. Ладно, уговорила, выкину.

***Северная Махабхарата***

В цикле «Корабль во фьорде» Елизаветы Дворецкой к настоящему времени вышло девятнадцать томов. Сколько их будет написано всего, может предполагать только сама автор. Повествование скомпоновано преимущественно по два тома в самостоятельные книги с законченным приключением. Каждая такая книга имеет своё название и место в хронологии общего сюжета, объединяется вокруг отдельной группы персонажей, действующих в ограниченном наборе локаций. Герои из разных книг могут слышать друг о друге слухи или предания, жить в разное время, находиться по разные стороны баррикад, посещать одни и те же места, но личные встречи между ними достаточно редки. Такой подход облегчает чтение, разделяя одну эпическую сагу на последовательную цепочку частных, а также позволяет оценить одни и те же события сериала с разных сторон.

Мир цикла вымышленный, основанный на географии и климате Северной Европы. Возможно, помимо условной Скандинавии сюда входят и соседние регионы, аналогичные Прибалтике, Исландии и Британским островам. В любом случае люди здесь знают о существовании далёких земель и народов разного цвета кожи. Мир сериала – гористые и поросшие лесом морские острова и полуострова, зима в которых длинна, а лето коротко. Пространство кажется огромным: ни у персонажей, ни у читателя не возникает ощущения тесноты, запертости на скудном клочке земли посреди ограниченно судоходного северного моря. Даже если местные конунги, ярлы и бонды ссорятся из-за границ и нехватки владений, всегда остаётся место для дикого леса, куда и заходить-то опасно.

Население похоже на древних скандинавов начала восьмого века, когда заряд пассионарности ещё только подводил их к началу Эпохи викингов. В цикле также есть указания на то, что набеги на отдалённые страны некоторыми ярлами уже проводились. Одновременно с этим существует множество примет более раннего – Вендельского периода – шведской Скандинавии: курганные захоронения, священные леса и горы, развитые торговые отношения с государствами Центральной Европы. Отсутствует ставший привычным до оскомины пафос «героического бандитизма» викингов: описываются нормальные люди, живущие по далеко разнесённым хуторам, охотящиеся, обрабатывающие землю и вольно торгующие друг с другом.

Мифология однозначно скандинавская, с Одином во главе. Но пантеон богов, героев и валькирий где-то высоко на небе, тогда как на земле вместе с людьми доживают свой век останцы троллей и великанов. Получается та же ситуация, что и в реальном мире с народным христианством. Есть каноническая государственная религия, покровительствующая высокородным, но все больше доверяют апокрифическим сказаниям и спокойно уживаются с местной нечистью. Вот на ветках куста сидят и болтают ногами мелкие Ореховые тролли – орешки щёлкают – заметили тебя и сами попрятались. А вон та осинка с грустными глазами на самом деле дева троллиного племени, которая замуж хочет, да не за кого бедняжке. А ещё бывает так, что тарелки и ложки на кухне вдруг оживут и начнут ползать с места на место и даже кидаться на перепуганных хозяев – так то духи шалят!

На общем скандинавском фоне выделяются некоторые моменты. К примеру, Вигмар Лисица. Странный персонаж, будто бы позаимствованный из анимэ: предпочитает древковое оружие, а в покровителях у него огненная лисица-великанша со множеством хвостов. Я не знаю, как родился образ Вигмара, но он удался. Почему? Рубящие копья и боевые косы не являются достоянием исключительно Китая и Японии. Сам рыжий Вигмар – воин, скальд, зубоскал и нарушитель запретов – сплавляет воедино скандинавского Локи и кельтского Финна Маккула, обладателя волшебного копья. Многохвостость лисицы говорит сама за себя, но Дворецкая органично совместила её с «нашей» мифологией, к примеру, с Огневушкой-поскакушкой. В итоге появилось гибридное, экзотическое, но при этом неуловимо родное волшебное существо. Такое же, как и духи-хранители Квиттинга по частям света.

Магия у Дворецкой суть часть и следствие мифологии её художественного мира. Принеси богу, великану или троллю жертву – и он будет обязан отблагодарить тебя, даровав волшебное оружие, покровительство или совет. Однако мёд поэзии не напрасно пролился на землю, и его можно использовать не только для восхваления конунгов на пирах. Скальды здесь отточенной висой способны менять реальность почти так, как земноморские маги Урсулы Ле Гуин Истинными Именами. Запрета и гонений на женскую магию нет. Как мужчина может убивать, защищать и мастерить с помощью поэзии, так и женщина исцеляет, проклинает и провидит будущее. Но всё-таки диких лесных ведьм и колдунов-отшельников здесь не любят и побаиваются. На всякий случай. Вдруг они в родстве не с богами, а с троллями или великанами? Вдруг они уже перестали быть людьми?

Основными движителями сюжета можно назвать три классические темы: войну, любовь и стремление к миру. Объединены они необычно для эпического фэнтези. Никакого Тёмного Властелина, Пророчества, Избранного и Конца Дней здесь нет. Тут вообще прописные буквы встречаются не чаще положенного. Всё проще, и благодаря этому эпичней: великое начинается с пустяков. Подумаешь, какая-то ершистая девка обхамила гребцов на проплывающем мимо корабле из-за того, что увидела там слишком красивого для себя ярла! Она же на высоком берегу сидит, а слова просто сотрясают воздух. Парни так всегда и везде подначивают один другого на слабо, понуждая залезть куда-нибудь, куда нельзя и не надо. Особенно если пьётся пиво, а со стороны за ними наблюдает пара-другая прекрасных девичьих глаз.

Война детально не расписывается. Читателю сообщают, что конунг пошёл на конунга, и того довольно. «Чёрного Отряда» Глена Кука и «Первого Закона» Джо Аберкромби здесь близко нет. Есть психологическая накачка «мы сделаем это», «кто не с нами, тот против нас» и добровольно-обязательный сбор недовольного ополчения в обоих королевствах. Есть сирые голодные беженцы с фронта и тыловые «понаехали тут, на всех не напасёшься». Есть попытки заключения союзов с третьими сторонами. Есть поиск стратегически важного ресурса – железа. Есть много всего, но только не баталий. В описаниях схваток один на один Дворецкая заметно уступает Марии Семёновой в правдоподобии и грамотной детализации. Было бы откровенно скучно, если бы не внешние блокбастерные эффекты «викинг-анимэ». Например, в массовые сражения могут вмешаться мифологические существа и волшебные силы, а чинный поединок в круге вдруг закончится перегрызенным горлом.

Любовь прописана от и до, недовольными останутся лишь любители «клубнички». Первая влюблённость, ухаживания, настоящее чувство, брак по расчёту, любовь-ненависть, любовь-дружба, детская любовь, любовь с первого взгляда, любовь как средство социальной мобильности… Женщина-автор описывает нюансы и полутона, которые мужчинам и не снились, но женской романтикой и сентиментализмом это назвать никак нельзя. Потому, что отношения показаны реалистично и – более того – приведены в соответствие с изображаемой эпохой и её укладом жизни. Проще говоря, безумная любовь – удел героев, а все прочие мыслят иными категориями, причём в зависимости от своей классовой принадлежности.

Спокойно и мирно жить у себя дома хотят все, даже суровые викинги. Но почему-то никак не получается. То за столом обнесли, то у чужой жены украшений больше, то единственную на всю округу красавицу выдают за другого. И рады бы стерпеть, да честь не позволяет, а это святое. И льётся кровь на пиру, и полыхают крыши, и погибают целые рода… Всё это знакомо. Непривычно и рановато для викингов появление скрытой оппозиции милитократии конунгов в среде бондов-землевладельцев и даже ярлов. Здесь имеется в виду и открыто высказываемое аргументированное недовольство политикой конунгов, и заключаемые за их спиной союзы и договорённости. Странно, конечно, но добавляет сюжету очередную надстройку.

Все герои живые – за исключением совсем уж эпизодических персонажей. Показаны со всех сторон, внутренне противоречивы, по-разному реагируют на раздражители окружающей среды и могут кардинально меняться со временем. Женщины тут весьма активные и деятельные, что неудивительно при поле автора. Удивляет как раз отсутствие амазонок в бронебикини. Активность проявляется сугубо женская, и при этом она намертво вписана в описываемый социум. Даже выдающимся личностям практически невозможно выйти за ограничивающие их рамки традиций. Мужские образы собраны проще. Дворецкая не стала глубоко залазить им в душу, а показала их внешность, статус и дала «одну, но пламенную страсть» и несколько стремлений помельче. Получилось неполное, внешнее, но всё-таки достаточно жизнеподобное изображение. Не типаж по принципу этот берсерк, а вот этот любовник, а именно взгляд со стороны. Мужские персонажи Дворецкой не вечные дети, не жалкие подкаблучники и не опасные животные — и спасибо ей за это.

Бытовая, материальная культура вписана в текст сериала ненавязчиво и всесторонне. Вместо грузовозов кратких энциклопедических статей на каждый чих или пространных лекций, посвящённых, к примеру, производству, ТТХ и стоимости в шкурках соболя воронёной кольчуги, – «всего лишь» повседневная жизнь и взаимодействие с этим самым загадочным «бытом». Одна одежда носится в будни, другая только по праздникам. Ткани щупаются, восхищённо и завистливо обсуждаются. Украшения из самых разных материалов одинаково бережно хранятся по сундукам и передаются по наследству. Едят не с ножа и не только мясо вепря. Из раззолоченных рогов животных пить неудобно. Пиво может получиться плохим и вовсе кончиться. Ходят до ветру не «в кустики» или «отхожее место», а в конкретный сортир. Моются, причём даже зимой! Аплодирую стоя.

Цикл «Корабль во фьорде» производит впечатление качественного и многоуровневого произведения эпического фэнтези. Это действительно эпос раннего Средневековья, внешне подобный «Махабхарате», но сделанный на базе скандинавской, кельтской и славянской мифологий с включениями из индийских, китайских и даже японских мифов. Конечно, здесь нет философских и религиозных постулатов местного аналога Кришны, но лично я не возьмусь перечислять все использованные Елизаветой Дворецкой первоисточники. Я просто желаю ей достойно закончить этот сериал, не теряя достигнутый уровень.

Цикл «Приключения Молли Блэкуотер» удивил меня. Это первый представитель детской, без малого сказочной литературы в длиннейшем списке ориентированных на подростковую аудиторию книг Ника Перумова. При этом все действующие лица, конфликты и их решения остались вполне типичными для этого автора, да и в самом вымышленном мире произведения тоже, казалось бы, нет ничего нового. Всё кажется привычным, лишь адаптированным для чтения нормальной девочки примерно десяти-тринадцати лет. Своего рода «Перумов-лайт», безалкогольное, сладкое и в розовой банке. Неожиданное дополнение к уже освоенному им героическому фэнтези, космическому боевику и техномагии! Мир Молли пережил некую вселенскую Катастрофу, таинственным образом перемешавшую времена и континенты. Цивилизованная и дисциплинированная Империя героически бросает легион за легионом на бой с внезапно появившимися соседями: воинственными варварами, огромными зверомонстрами и ужасными магиками. Внутри государства с виду святая Инквизиция искореняет «отдельные случаи проявления дикой магии» и саботажа. Под землёй, словно гигантский гнойник, веками незаметно зреет и вот-вот прорвётся древнее Зло. Герой – в данном случае героиня – рождена Ключом ко всему происходящему... Ничего не напоминает? «Семь Зверей Райлега», «Дочь некроманта», «Летописи Разлома»? Но при всём внешнем подобии заметна и огромная внутренняя разница.

В этом мире никто уже не помнит, из-за чего и как именно случилась Катастрофа. Люди приняли изменившуюся географию как данность и действуют сообразно новым условиям – тогда как обычно у Ника Перумова катаклизм происходит прямо здесь и сейчас. Эта империя уже не калькирована с Римской Империи, как было, например, в случае с Мельином. Теперь она похожа на Великобританию девятнадцатого века, времён Pax Britannica и королевы Виктории. Промышленная революция, железные дороги и колониальные завоевания, джентльменство, консерватизм и классовое общество. Коренное отличие от реальности – оно же фантастическое допущение и основной стиль повествования – это стимпанк. Всё, что до того у Перумова работало на магии и кристаллах магии, теперь движется углём и паром. Извечное перумовское противовесное взаимодействие Порядка, Хаоса, Сил Третьих, Древних и Дальних упрощено до уровня периферийных вялотекущих войн и коварных планов одного обиженного при дележе Мира божества. Магия официально под запретом и публично объявлена нечестивой и варварской, её «совершенно случайные» всплески заблаговременно обнаруживают и своевременно обезвреживают агенты Особого Департамента. Некромантия, так любимая мэтром, представлена здесь в виде немёртвой изломанной машинерии в подвалах и катакомбах города-государства. Есть и вампиры, на этот раз весьма органично и, как всегда, коварно занявшие место среди высшего света Норд-Йорка.

Вновь, как и в написанном дуэтом с Дарьей Зарубиной цикле «Верное слово», эксплуатируется тема Великой Отечественной войны 1941-1945 годов. Там были «А зори здесь тихие» в исполнении магически трансформированных «зенитчиц», здесь используется ситуация в целом. Неготовность к отражению нападения, винтовки против автоматического оружия, партизанская тактика, отступление до Москвы, всё для фронта и прочие вполне узнаваемые аллюзии. Что это – попытка заинтересовать современных детей историей или профанация? Знать бы наверняка. «Rooskies» мира Молли – вполне узнаваемые русские. Сквозь стандартные западные клише о России (медведи, волки, валенки, снега) просматривается некоторое восторженное авторское восхищение. Само повествование строится так, что симпатии героини и сопереживания читателей постепенно переносятся с Норд-Йорка к этим «благородным варварам», которые, оказывается, вовсе не примитивны, а живут в согласии с матерью-землёй. Дикарями же и бездумной саранчой оказываются как раз жители Королевства. Более того, этим «rooskies» ещё и спасать придётся зашедших в технологический и магический тупик «европейцев»…

Сквозной для творчества Николая Данииловича и такой забавный персонаж, как боевитая «девочка», претерпел здесь значительные изменения. Помните Тэль из романа «Не время для драконов»? Вот квинтэссенция этой перумовской малолетней стервы. Типаж, от которого невозможно было отказаться даже в соавторстве с Сергеем Лукьяненко. Подраться-израниться, на руки упасть и котёнком прикинуться, чтобы добиться своего, голую попу показать и вынудить за собой тридцатилетнего мужика ночью по лесу бегать с известной целью. «Лолита-терминатор» с двуручным мечом из аниме! Молли – главный герой цикла – совсем другая. Пацанка, конечно, но скромница, умница, отличница и романтичная барышня одновременно. Одно это меняет знакомую картину целиком. Героиня – с виду всё тот же боевой маг, вечно в надрыве «вдоль обрыва, по-над пропастью, по самому по краю», кровь из глаз и зубы в крошку – здесь после великих побед за гранью возможного восстанавливается на удивление быстро, по принципу «лёг, поспал и всё прошло». Инквизиция её ловит – и ругает, грозит пальчиком и отводит, пристыдив, домой. Никакого сравнения с методами отца-экзекутора Этлау. «Допустимых потерь», как в том же «Хранителе мечей» или «Алмазный Меч, Деревянный Меч», нет. Тем более нет ужасов, выпавших на долю юной доньи Алиедоры. Кошечку девочка подобрала, спит с ней тайком от мамы. С мальчиками уже дружит, но ещё слабо представляет, что с ними делать и, тем более, как их использовать. Ходит в школу, выполняет домашние задания, получает высокие оценки. Папа с мамой, младший братик. Своя комнатка, куклы, хобби, подарок от папы. Ты – центр мироздания, ты и смерть несовместимы, твои друзья и близкие не могут умереть. Всё вертится вокруг тебя, всё ждёт, пока ты станешь готова. Можно валяться под тёплым одеялом в обнимку с любимой кошкой, пить на кухне горячий чай с домашним печеньем. Без тебя не произойдёт ничего важного, ничего не случится. Молли Блэкуотер всё ещё ребёнок, и читатель также должен хотя бы попытаться вернуться в детство.

Что получается? «Перумов-лайт», чуточку страшная современная сказка вместо привычного «пикирующего истребителя», спевшего напоследок «ми-и-и-ир вашему дому!..» Насколько она хороша или плоха – не мне судить. Я бы спросил у девочек подходящего возраста. Более того, с превеликим интересом узнал бы их мнение. Будет ли им интересна эта «Маленькая Баба-яга против вампиров»? Тот ещё вопрос. По-моему, «Приключения Молли Блэкуотер» – это такой же эксперимент Ника Перумова, как и его «Сказки Упорядоченного», а также детская вариация на тему «Семи Зверей Райлега».

*** Метаморфозы плоти

Вызванный необратимыми изменениями собственного тела страх не исчезнет до того фантастического будущего, когда медицина в своём развитии превзойдёт природу. Увы, сейчас всех равно пугают старость, болезни и травмы. Любое нарушение нормы и целостности ужасает не столько болью, сколько невозможностью его отмены. Вероятно, некоторые из нас регулярно щекотали бы себе нервы, записываясь на приём к пыточных дел мастерам, а Всемирная организация здравоохранения доказала бы полезность этой процедуры – при условии, что после всё можно легко исправить. Напротив, необходимость посещения парикмахера при допущении, что волосы есть только «молочные» и «постоянные», как зубы, станет весьма неприятной.

Обычно авторы ужасов эксплуатируют этот страх, банально насыщая свои произведения расчленёнкой, подробно описывая стадии неведомых хворей и переселяя героев в дряхлые или монструозные тела (недалеко ушли от этого вампиры, оборотни и зомби). Да, страшно – вернее, было страшно, но уже надоело. Разные авторы решают проблему пресыщенной публики по-разному. Одни могут позволить себе тактику боксёров-свормеров, втираясь в доверие и нокаутируя читателя несколькими сериями взрывных и мощных «ударов» на ближней дистанции. Другие, как бодипанчеры, долбят и долбят тяжело и однообразно по «корпусу», изматывая глава за главой, и не факт, что к финалу пробьют «печень» – возможно, читатель просто упадёт от изнеможения. Лично мне кажутся интересными современные писатели, способные нарушить правила и выйти на «ринг» со шпагой или пистолетом. Позвольте представить: «убийца» Вадим Громов («Лепила») и «матадор» Оксана Ветловская («Моя вторая половина») – и да простят они меня за эти странные сравнения.