Перечитывая эту книгу 50 лет спустя, понимаешь, что жанр сместился: она писалась как фантастика ближнего будущего, сейчас ее по всем приметам можно отнести к историям альтернативного прошлого — что только подчеркивает вневременную универсальную актуальность. Описанный мир мог бы находиться где-то за Карибским кризисом — который, впрочем, случился через 6 лет после выхода романа. К счастью для всех, ничего подобного не случилось — в противном случае затруднительно было бы сопереживать «вражеским» героям, которые, по сути дела, таскают топливо у «наших».

А героям совершенно невозможно не сопереживать: роман очень многослоен — это и психологический триллер, и философское произведение, и шпионский боевик, но и — едва ли не в первую очередь, — образец отличной военной прозы. Автор без надрыва, очень уверенно и умело рисует картины настоящего мужества, дружбы, взаимовыручки и верности. Подвиг эпизодического героя задает тон всей книги и развивается дальше.

Четверо совершенно разных по характеру героев превращается слаженный экипаж «под давлением» самых разнообразных обстоятельств — от самих условий, до взаимных подозрений. Преодоление — мнительности и предвзятости, толщи вод и разрыва связей, — один из лейтмотивов. Один из — потому что роман на удивление полифоничен и разнопланов, трудно даже вычленить и перечислить все грани: религия и психология, проблемы адаптации, военные синдромы и экзистенциальные вопросы...

«Под давлением» — многослойная и многогранная книга, подлежащая многократному, по мере развития и набора нового жизненного опыта, перечитыванию каждый раз с новым удовольствием, и несомненный must read.

Огорчительно бессюжетная вещь, на мой взгляд. В тексте есть фабула, в тексте есть персонажи, множество метких умных наблюдений, ситуаций, но нет движения-сюжета: следом за завязкой не обнаруживаются ни развитие, ни финал. Монолитно-неизменный герой проходит сквозь гротескную кафкианскую ситуацию... как нож сквозь масло. В результате «Списанные» воспринимаются как череда интересных репортажей о современной России, энергетически не связанных между собой. Возможно, трилогия целиком даст другое ощущение, но тогда уж не стоило акцентировать внимание на том, что тексты могут читаться по отдельности.

Автор берет едва ли не самую болезненную для современной российской истории тему — историю сталинского периода, — и с присущим ему изяществом заворачивает вокруг поговорки «кто все поймет, тот все простит», в общем-то, выворачивая формулу наизнанку. Оправдания ведь не ищут там, где нет вины — но упрямая, фанатичная потребность вроде бы довольно вялого и невыразительного героя найти рациональные обоснования, необходимость, высокий смысл репрессий заставляет подозревать, что он не только пытается утвердить и оправдать, но и сакрализовать саму идею. Цепочка подмен понятий, психологических игр с самим собой — и вот из нескольких фактов создается реконструкция Оправдания. Логическая и эмоциональная последовательность так хорошо построена, что до самого конца — довольно неожиданного, — подозреваешь в авторе единомыслие с героем. Концовка все расставляет по местам.

Крайне рекомендуется читать начинающим оправдателям всего и вся. Матерым, боюсь, не поможет...

«И вот он едет...»

Говорить, о чем именно этот роман — как и со всякой хорошей книгой, — довольно бессмысленно; он о многом, и многие найдут здесь что-то свое, личное. Может быть, это роман о любви — а, может быть, и об ответственности? А, может быть, о невозможности любви и счастья в безответственности, в попытке сбежать, «эвакуироваться» от всего того и всех тех, за кого ты в ответе. Недаром ведь распадается, расползается, как ни сшивай, полусказка-полуигра героев. Тщательно простроенная попытка к бегству внутрь сказки самой своей логикой показывает всю бессмысленность такой затеи — но в самой игре, которая за единственную ночь заставляет героиню сделать шаг от незрелой взрослости к зрелости, есть высший смысл. Так от чего эвакуирует эвакуатор? От нестерпимой реальности — или от вечного ожидания, что кто-то другой спасет, починит, расставит по местам?..