Грязная и скучноватая поэма о своеобразных наркоманах духа. И если первая часть книги ещё что-то может предложить в философском плане, то вторая написана совсем уж без вдохновения, банально. Автор нещадно сгущает краски, пестрит навороченными наречиями в худших традициях Платонова, беззастенчиво населяет выдуманный мир маньяками и безумцами, некоторые из которых, несомненно, списаны «с натуры». Местами, впрочем, проглядывает неплохой юмор, который однако трудно назвать даже «чёрным» — скорее потустороннемёртвым (если уж выражаться словами автора):

Дюже забавно, так ведь? От неожиданности подобных зарисовок иногда пробивает на смех, а точнее на хохот. Как вам история, к примеру, о набожном старичке, который после общения с «метафизическими» превратился в курицу? Нет, разумеется, не в прямом смысле; просто его благочестивое и абстрактное сознание погибло, не выдержав страха перед реальностью физической смерти, деформировалось в нечто по-звериному тупое. Несмотря на явный сарказм, этот момент, вероятно, является одним из самых удачных в книге. Отдельный разговор — персонажи. Герои романа — целый сонм юродствующих и безумствующих образов, каждый одержимый собственной манией: мальчик Петенька, отказавшийся от контакта с внешним миром и по этой же причине пожирающий сам себя; Фёдор — молчаливый убийца, стремящийся познать непознаваемое, заглядывая в глаза своих жертв в момент их гибели; общество «метафизиков» — отмороженных субъектов, рвущихся в потусторонние сферы, но не способных разобраться даже в самих себе.

говорит героиня романа, и, по сути, это объяснение подходит для каждого из общества «метафизиков». Их сознание одержимо идолом мистики, поэтому всё, что имеет логическую/эмпирическую формулу им не подходит по определению. И при этом они хотят быть выше общества, выше этики, морали и так далее. А на деле, получается следующим образом:

Надеюсь, этот роман действительно спас кому-то там жизнь.

Пытался перечитать на днях «Культовую Классику Русской (советской) Литературы», однако не нашёл в тексте ничего нового, по сравнению с давнишними, ещё школьными впечатлениями. Смешение стилей, эпох, символик — отнюдь не гармоничное и далеко не увлекательное. Сатира, ужасно сочетающаяся с романтизмом. «Евангельские» главы, вовсе выпадающие из общего повествования. В итоге получается некая литературная мозаика, или, если угодно, своеобразный гомункулус, сшитый писателем из разнородных, невероятно мутных сегментов. Жизнеспособно ли подобное существо? Время ответило на этот вопрос. Однако... Москва, Иерусалим, социальная сатира, шабаш ведьм... Но какая же между ними связь?.. И есть ли такая связь вообще? Может показаться, будто здесь нашлось место глубокому смыслу, недоступному для заурядного читателя. Думаю, этот эффект достигается благодаря большому количеству сюжетных линий и общей структурной/символической сложности романа. А вот единой нити я здесь, к сожалению, не обнаружил, сколько ни старался.

Очень странная книга, неоднозначная. С одной стороны — это, безусловно, эксперимент со стороны Джеймса, успешного писателя, интересующегося психологией и мистикой, многоплановое и сложное произведение с максимально открытым для восприятия сюжетом. А с другой стороны — однако это уже моё личное мнение — это эксперимент не вполне удачный. Начать следует с того, что я придерживаюсь версии с психологической болезнью главной героини. По сути, автор слишком усердствует, показывая нам её совершенно алогичные заключения из вполне себе логичных событий, реплик, интонаций. Единожды сделав вывод о мистической подоплёке событий (видимо, это и есть тот самый «поворот винта», событие, определяющее все последующие), гувернантка в каждом действии видит лишь подтверждение своей ложной теории. А миссис Гроуз, слабая личность, подпадает — хотя и не до конца — под влияние этой мании и тоже оказывается в паутине сомнений, опутавших усадьбу Блай. В неоднозначности трактовки и сложности замысла я вижу главные достоинства повести. Главным же минусом является, как ни странно, монотонность повествования и некая сумбурность в изложении авторских мыслей. Например вот этот диалог:

И так практически во всех диалогах, они просто наполнены бессмысленными вопросами и ещё более бессмысленными ответами. Иногда реплики вообще на первый взгляд кажутся несвязными, косноязычными, словно в стремлении всё ещё больше запутать автор решил исковеркать текст. Приходится напрягать серое вещество и перечитывать диалог заново, стараясь понять, что именно персонаж имел в виду. Быть может, дело в переводе? Не знаю. Как, впрочем, и того, стоит ли эта книга прочтения.

Написано абсолютно бесцветно, словно человек, перу которого это принадлежит, выгорел изнутри дотла — и ничего не осталось, даже пепла.

Это уже не рассказ, это настоящая предсмертная записка. К сожалению, существуют такие обстоятельства, при которых литература теряет свою развлекательную функцию.

«Проходил» это произведение ещё в школе, однако, как нетрудно догадаться, в тот жизненный период не оценил повесть по достоинству (как и Платонова, Андреева, и прочих). Давеча решил перечитать и, знаете, неожиданно впечатлило, в первую очередь благодаря масштабности поставленной проблемы.

Два основных персонажа — Рагин и Громов — намеренно нарисованы автором в конфронтации, конфронтации идей и взглядов на жизнь. Кто из них прав? Конечно же, никто. Хотя признаюсь: мне ближе Громов, так как его позиция не ищет мнимых утешений, она лишь подчёркивает жестокую правду — жизнь есть страдание, а оно до поры до времени неизбежно. Рагин, проживая безбедной — поначалу — жизнью, утверждает, будто страдания нужно преодолеть, причём преодоление их, по разумению доктора, не составляет большого труда. Страдать необходимо — вот окончательный диагноз доктора. Почти что христианская идея! Разумеется, всё это глупости и досужие мысли. А если подумать, размышления Рагина и Громова — не более, чем закономерные отражения их жизненного уклада: Рагин, привыкший к сытому существованию, утверждает, что боль и унижение можно легко перенести; Громов, оказавшийся на самом дне социальной ямы, говорит, что страдание — единственное, что есть в жизни, однако его всеми путями необходимо избегать.

Эта сентенция — лучшее, на мой взгляд, что содержит в себе текст. Остаётся добавить, что философствование этой самой «мелюзги» чаще всего и ведёт её к погибели. Неудивительно, что в кульминации истории, зло, безвольно посеянное Рагиным, становится изощрённым орудием мести, направленным против него же самого. Таким образом повесть жестоко высмеивает бесцельную рефлексию подобных интеллектуалов-одиночек, как Рагин, рассматривая последнюю как зло отказа от ответственности, попытку убежать от проблем за счёт их отрицания (не это ли — самый пагубный нигилизм из всех возможных?). Нельзя не подчеркнуть очевидного: так же и мы, когда создаём общество (а создаёт его любой из нас), частенько отказываемся принимать во внимание последствия того, какими методами мы для этого пользуемся. Выражаясь иными словами, незнание не освобождает от ответственности. И даже не в юридическом понимании, а скорее в общечеловеческом.

Ещё одно: не сказал бы, будто язык произведения прямо таки превосходен, если только в том смысле, что тут абсолютно не к чему придраться: автор избегает красивостей, но также избегает и сухости в повествовании, перегруженных образами и описаниями предложений. В итоге получается несколько отстранённая, безэкспрессивная картина, однако довольно-таки живая, обладающая собственным стилем.

В общем, читайте. В романе много идей, я затронул лишь малую часть. Но это не для школьной программы, очевидно.

Андерсен, честно говоря, частенько напоминает мне одержимого в своём навязчивом стремлении всё привести к некоему моральному стандарту. Нет, морализаторство само по себе отнюдь не плохо (тем более, в детской сказке), но не таким ведь образом! Судите сами.

Жуть. И это — детская сказка? Больше похоже на религиозный бред. Идём дальше:

Ещё бы, неприятно. Но в целом картина в полной мере впечатляющая — сон отбивает.

И так далее и тому подобное. Фантазия, надо признать, у автора шикарная: даже перечитываю сейчас — и то жутковато. Но вопрос-то состоит немного в другом: правильный ли подход выбрал Андерсен, чтобы наставлять детей на путь истинный? Все эти пытки, ужасы, «мухи без крылышек»... В конце концов, каждый человек делает наиболее продуктивные выводы на основе своего личного опыта, а то, что описывает автор, согласитесь, весьма маловероятно в реальной жизни. Да и вообще, подобное гипотетическое наказание мало кого может по-серьёзному страшить, кроме совсем уж богобоязненных людей. По крайней мере в наши-то дни.

Итог. Прочитав сказку, вы никогда её не забудете. Сделает ли она вас лучше, чем вы есть? Сомневаюсь.

Нечто безумно красивое. Как свет миллиардов далёких звёзд, на одной из которых обязательно существует твой двойник. Не ожидал такого от Лавкрафта, настоящие стихи в прозе.

Тяжёлое произведение. И грустное.

Первым делом, хотелось бы отметить, что «Сирены Титана» мне пришлись по душе больше, но отзыв я всё-таки делаю на «Бойню». Почему на неё? Как непременно ответил бы Билли Пилигрим: «Не знаю».

Представим себе отрезок времени. На нём расположены точки и области. Под каждой из них надпись. Вот под этой точкой написано: «РОЖДЕНИЕ». Вот здесь: «СВАДЬБА». А вот тут, большими чёрными буквами: «ВОЙНА». Весь отрезок времени в совокупности — не что иное, как человеческая жизнь, представленная набором абстрактных фактов — символов, лишённых смысла и значения. Это наша с вами реальность, какой её видит высшее существо (бог или житель планеты Тральфамадор, неважно), с высоты той точки, на которой оно пребывает. Для высшего существа нет ни морали, ни этичности, оно не задаёт бесконечных вопросов, в полной мере свойственных человечеству. Такое существо никогда не стремится понять, почему происходит так, а не иначе, оно наблюдает только финальную картину – конечный итог любого действия.

Мы ищем ответ и не находим, потому что жизнь всегда оставляет место для абсурда, над которым можно либо плакать, либо смеяться. Такие дела.

Ну а если смешать все эти области и точки? Поменять местами «ВОЙНУ», «РОЖДЕНИЕ», «СВАДЬБУ» и «СМЕРТЬ»? Если закинуть индивидуума из одного временного пласта в другой, не дав ему ни опомниться, ни обдумать дальнейшие действия? Если расплавить тот янтарь, в котором, по словам автора, застывает текущее мгновение и человек внутри него? Тогда неизбежно возникает растерянность. И Билли, подобно истинному пилигриму, странствует во времени, утратив, видимо, надежду понять главное, обрести самого себя… Роман «Бойня номер пять» — это трезвый, но вместе с тем и циничный взгляд на человеческую жизнь. Взгляд мужчины, прошедшего сквозь ужасы войны и воспитавшего сына, который станет солдатом. Взгляд того, чья растерянность — суть растерянность любого здравомыслящего, столкнувшегося с неподвластной пониманию «логикой» исторического процесса — процесса, лишённого и намёка на гуманность или мораль. В конечном счёте, это взгляд человека, который уже не задаёт вопросов и плывёт по жизни, подобно паруснику без экипажа, подгоняемому лишь ветром и волнами – волнами истории в данном случае.

Где-то к середине повести в сознании читателя начинает вырисовываться образ Красного смеха — нечто глубокое, фундаментальное, не поддающееся никакой классификации. В моём понимании, Красный смех — это всё то, что находится за чертой здравомыслия, всё то, что люди стремятся вычеркнуть из своих душ и из своей памяти — картины ужаса и печали, меняющие человека раз и навсегда (особенно если пытаешься жить, смирившись с ними). И, вместе с тем, Красный смех — это нечто неотъемлемое от общей картины, последний, ужасный штрих Творца.

Читая рассказ, начинаешь подозревать, что чем старше становится Маэстро, тем сильнее становится его страх перед смертью. Смертью не от рук какого-нибудь дурацкого Пеннивайза, а вполне конкретной — в автокатастрофе, по вине естественных причин и так далее. Ну, предположим, чем это вызвано — вполне понятно. Тут другое дело: преобладание подобных сюжетов над старым-добрым королём страха меня лично не воодушевляет.

Насчёт самого рассказа: произведение глубокое. Идея противопоставить лирическое восприятие действительности тем ужасам социальной жизни, которые изо дня в день нас окружают — заслуживает самого пристального внимания. Особенно запоминается концовка:

«Был у меня товарищ,

Вернейший друг в беде».

Произведение Людвига Уланда, некогда служившее темой для траурного марша, лейтмотивом проходит через этот классический рассказ, оставляя после себя прямо-таки мрачный осадок. И не только оно. Отрезанные головы, близнецы (не сиамские, но связанные между собой куда более крепко), индийские ритуалы... европейский рационализм героев (а вместе с тем и читателей), столкнувшись со всей этой Mortis Saltatio, попросту не выдерживает. Что примечательно — один из тех немногих рассказов, которые смогли меня по-настоящему напугать.

Что есть реальность и является ли единственной реальностью совокупность наших мыслей и чувств, создающих в сознании образ окружающего мира и нас самих? Что есть действительность в последней инстанции, уже не требующая у человеческого ума доказательства своей истинности, не вызывающая в этой истинности сомнений? Существует ли вообще такая действительность? По Камю, единственным философски значимым вопросом является вопрос: «Стоит ли жизнь труда быть прожитой?». Таким образом, экзистенциализм конечно обращает внимание на обозначенные (и несомненно любопытные) вопросы, но, по большему счёту, ищет ответа только на последний. «Я есть», провозглашает Сартр в своей «Тошноте». Путём мучительных размышлений его герои приходят к выводу о неизбежности экзистенции... и это всё. Главные вопросы остаются без решения, более того, они объявляются малозначимыми. С другой стороны, кто вообще может на них ответить? Кто? Многие пытались, но мало кто приблизился к ответу ближе чем на шаг.

К чему бишь такое отвлечённое вступление? Трудно сказать. Скорее всего — к тому, что книга Филипа К. Дика повествует как раз об этом.

«Убик» увидел свет в 1969 году и с тех пор оказал настолько обширное влияние на массовую культуру, что вряд ли вообще в наших силах теперь оценить весь масштаб этого влияния. Основываясь на сюжете «Убика» были сняты десятки фильмов (взять хотя бы «Тёмный город» и «Начало», не говоря уже о «Матрице»), написаны сотни литературных произведений и т.д. и т.п. Чем же объясняется столь высокая популярность романа? Прежде всего — тем, насколько ловко Дик манипулирует сознанием читателя. Воображение автора — совершеннейший инструмент для подобных манипуляций (чем не Убик?), оно позволяет создавать фикционные, выдуманные миры — тоже своего рода искуственную реальность.

Фантазия Дика рождает блистательные идеи, настоящие литературные бриллианты, прекрасные в своей абсурдности. Мы поражены созданной ситуацией... но вынуждены поверить. И если даже не в достоверность описанных персонажей, то в искренность посыла автора — это уж точно.

Тут стоит упомянуть, что многие считают Дика психом. Да-да, пусть и гениальным, но всё-таки психом. Сказать по правде, я бы не хотел обсуждать в рецензии пресловутые странности Дика как личности. Мне он по душе именно как писатель. К тому же, достаточно прочитать несколько интервью, чтобы убедиться в том, насколько он сам был уверен в реальности «откровений», снизошедших на его голову.

Подводя итог сей довольно путаной (впечатления от книги ещё свежи) рецензии, хочется отметить, что лучше один раз прочитать «Убика», чем лишний раз его обсуждать. Книга не даёт ответов на вопросы, заведомо ответов не имеющие, но заставляет крепко задуматься. И по-моему одного этого вполне достаточно.

Вот я, честно говоря, не понимаю, почему все рецензенты относят к негативным сторонам повести то, что якобы в реальных условиях людям не свойственны такое отчаянное самопожертвование и гуманизм. Господа, это ведь фантастика. Вспомните того же Брэдбери, у него половина персонажей поступает схожим образом. И вообще: почему фантастика обязательно должна отражать психологию современного Homo Sapiens? Неужели за пару веков люди не станут хоть чуть-чуть лучше? Я лично воспринимаю повесть (да и многие другие произведения Рассела) именно как призыв к этому.

Из достоинств книги, как тут уже упоминалось, можно выделить напряжённый приключенческий сюжет (почти как в «Льде и Пламени» Брэдбери), глубокий психологизм героев и фирменный расселовский стиль, придающий содержанию форму и превращающий далеко не оригинальную идею в по-настоящему захватывающий рассказ.

Из недостатков (но это уже моё большое имхо) отмечу местами абсолютно ненужную кровожадность истории (герои теряют ноги и головы совсем как в фильмах Пола Верховена :)).

Стандартный такой рассказ в жанре «рашн хоррор». Написан без претензий на оригинальность, с ожидаемым сюжетом и предсказуемой концовкой. Историй с аналогичной фабулой тьма тьмущая, и среди них этот ничем особенным не отличается. Характер главного героя проработан плохо, следовательно большого сочувствия вызвать не может)

Заинтересовала посмертная трансформация Вадима, но эту тему автор тоже похоже решил не развивать)

Новый сборник вышел, на мой взгляд, несколько хуже предыдущего. Мистики меньше не стало, зато динамизма заметно поубавилось. Всё чаще Кинг обращается к своим старым темам.

Так что же мы имеем на этот раз?

«Уилла» — средненький, хотя и совершенно предсказуемый рассказ о приведениях и загробной жизни. И вообще, если искать наиболее затрагиваемую тему в сборнике, то это, несомненно, — жизнь после смерти. 6 баллов.

«Гретель». Рассказ мне совершенно не понравился. Дело тут даже не в очевидном самоповторении («Игра Джералда», «Роза Марена»), а в том, что действие разворачивается невероятно медленно, каждый поступок персонажа описан с какой-то прямо-таки болезненной (да и ненужной) скрупулёзностью. Карикатурный маньяк вызвал скорее недоумение, нежели страх или отвращение, в отличии от той же «Игры Джералда». 5 баллов.

«Сон Харви». Одна из лучших историй в сборнике. Что ж, краткость бывает сестрой таланта. 8 баллов.

«Стоянка». Реализм в чистом виде. Никакой мистики, только чувства и поступки главного героя. 7 баллов.

«Велотренажер». Не знаю, как вам, но мне идея рассказа показалась слегка надуманной:

«Вещи, которые остались после них» — неожиданно отличный рассказ. Опять же, убеждаюсь в том, что Кинг-реалист всё ещё способен на маленькое чудо, хотя бы в масштабах сборника. 8 баллов.

«После выпускного». Идея этого рассказа, честно говоря, остаётся мне непонятна. Посыл автора, вроде и очевиден, но ощущения целостного произведения от рассказа не остаётся. 4 балла.

«Н». И вновь унылые однообразные описания. Понятно конечно, что рассказ был задуман, как дань уважения Говарду Филлипсу (КТХУН!), но ведь вполне можно было обойтись и без страничных псевдо-лавкрафтианских пассажей, просто добавив здравую толику динамики. К плюсам можно отнести первую треть истории, а также достаточно проработанное описание невроза главного героя. 6 баллов.

«Кот из ада» — довольно слабый рассказ, написанный ещё в конце 80-х. Порадовал, конечно, только сам кот :) 6 баллов.

«Нью-Йорк таймс» по специальной цене». Опять же рассказ о жизни после смерти.

«Немой». Отличная история с неожиданным поворотом сюжета. Небольшая доля чёрного юмора. 8 баллов.

«Аяна» — средненький лирический рассказ, напоминающий Кинга времён «Всё предельно». Слишком много слёз и «мыла». 6 баллов.

И последний рассказ — «Взаперти» откровенно разочаровал. Вялое (опять же, как и в «Гретель» многостраничные унылые описания действий) повествование, плюс какая-то нарочито идиотская ситуация, вокруг которой крутится простой, словно две копейки сюжет:

Словом, Станиславский бы точно не поверил. Всё, чем рассказ запомнился — буквально парочка особо смачных туалетных цитат:

Браво! Но опять же это ничто, если сравнить, скажем, с «Я вижу: человек сидит на стуле» соавторства Шекли и Эллисона. Всего 6 баллов.

Ну и подведём итог. В целом, мне кажется, что сборник получился отнюдь не провальным, скорее неоднозначным. В любом случае, после цельного и взвешенного в идейном плане «Всё предельно» я ожидал от Кинга чего-то большего.

Отличный рассказ в духе старого-доброго Уэллса. Идея deux ex machina, бога из машины, раскрыта довольно оригинальным образом.

Я думаю, автор хотел показать, насколько опасен может быть тот пресловутый deux ex machina, ведь Уэллс сам жил в эпоху, когда индустриальное общество с готовностью создавало для себя именно таких богов. Но, в таком случае получается, что Холройд сам немногим отличался от своего убийцы, не так ли?

Мрачное впечатление произвёл на меня рассказ.

Начинается он, казалось бы, лирической историей главного героя о любви к «милой и святой» леди Синтии, но в конце делает неожиданный поворот и... впрочем, не буду раскрывать концовку этого странного и жутковатого рассказа.

Как я понял, «Казнью Дамьена» автор хотел показать какие ужасающие пороки могут скрываться под маской добродетели, если даже богомольная леди в душе может оказаться самым настоящим чудовищным Mantis Religiosa.