Впечатление. Безысходность. Бессмысленность. Веришь, что нет у нас будущего. Нормального, во всяком случае.

Долгая дорога сквозь метель и бездорожье в никуда.

Едут двое. Один по долгу службы, другой – по доброте души.

Первый – спасать кого-то от чёрной заразы, завезённой каким-то невообразимым способом из Боливии в глухую русскую деревню. Второй согласился везти доктора за много вёрст в метель в эту глухомань. Цель явно не достижимая в тех условиях. Но доктора гонит якобы долг, а второго сочувствие и бездумная доброта, хотя он и понимает всю бесполезность и даже опасность этого предприятия.

Тем более, что средство передвижения какое-то дурацкое. Так называемый самокат, который приводят в движение пятьдесят маленьких лошадок, каждая величиной в куропатку. Они перебирают своими ножками по ребристому перетягу внутри этого самоката, тем самым двигая его вперёд. Как это осуществляется технически, представить невозможно. Лошадки-то должны стоять тогда головой назад, толкая перетяг в другую сторону. Как на тренажёре для бега. Над ними перетяг не двигается, т.к. там капор, на который возница накидывает брезентовую рогожу для защиты лошадок от снега.

Так и бегут эти лошадки в темноте, ничего не видя, да ещё и задом наперёд. Этих бессловесных лошадок больше всех жалко.

Этот путь кажется бесконечным с постоянно повторяющимися ситуациями – то упадут в яму, то в сугробе застрянут, то потеряют дорогу, то наткнутся на странные препятствия – стеклянную пирамидку или замерзшего шестиметрового великана, из-за чего ломают полоз и чинят его с помощью эластичных бинтов и мази Вишневского.

Чувство долга доктора прерывается разными встречающимися на пути соблазнами, что приводит к полной недостижимости поставленной цели. Никого он не спасает, а даже губит доброго малого, который попадает полностью под его власть, выполняя все его приказы и даже разрешая стегать своих горячо любимых лошадок, чего он за всю свою жизнь никогда не делал.

В конце концов, полоз окончательно ломается, и они обречены на гибель от мороза на заснеженных просторах. И лошадки не спасают своего хозяина, стараясь согреть его своим теплом, т.к. впускает он под капор грузного доктора, который своей массой оттесняет его к прорехе в капоре. И не решается отодвинуться от дыры добрый возница, боясь потревожить доктора, и замерзает.

А доктора спасают невесть откуда появившиеся в глухой степи китайцы, гораздо лучше оснащённые технически, чем наши путники. Во всяком случае, мобильные телефоны у них уже были, да и средства передвижения помощнее. И покидали они бедных лошадок в мешок. Жалко всё-таки лошадок.

Весь этот абсурд сочетается с вполне реалистичным описанием окружающего путников пространства в духе лучших образцов русской классической литературы. Автор заставляет нас вернуться от беглого проглатывания современной литературы действий к неторопливому чтению подробного описания (я бы сказала, созерцания, — так действует слово Сорокина) всего, что окружает героев. Прежде всего, метели, дороги, изб, каких-то шатров посреди заснеженных полей, предметов быта, реальных и полуфантастических существ и т.д. И понимаешь, что пропускать эти описания нельзя, т.к. теряется весь смысл повествования и общее впечатление от прочитанного. А впечатление остаётся очень сильным.