Евгений Водолазкин «Брисбен»

Наверное стиль автора не мой... Бесконечные переходы а-ля «загорелся жёлтый сигнал светофора, лицо Веры тоже отдаёт желтизной»... Перебор. Впечатление, что автор постоянно хочет «приукрасить» свое произведение.

Догадывался каким будет конец. Зачем?

Понравилось описание детства, чем-то мысли схожи о прожитом).

Наверное, к автору больше не вернусь.

https://kobold-wizard.livejournal.com/875671.html

Это было первое знакомство с творчеством Евгения Водолазкина, дважды лаурета «Большой книги». «Брисбен» был прослушан в исполнении Игоря Князева.

Главный герой — известный русский гитарист, эмигрировавший в начале 90х в Германию. Его приглашают главные концертные залы мира, чтобы выступать вместе с Маккартни, Элтоном Джоном, Миком Джаггером и Шинейд О’Коннор. В самолете он знакомится с писателем, который предлагает написать его биографию. Так начинается погодичное жизнеописание Глеба Яновского, уроженца Киева, затем ленинградского студента, а потом и мировой музыкальной звезды. Начало работы над книгой совпадает с переломным моментом в жизни музыканта — ему ставят диагноз болезнь Паркинсона. Тремор и прочие неврологические проблемы будут постепенно усиливаться, исключая игру на гитаре и мешая жить.

История развивается в двух временных последовательностях: одна — становление героя, а вторая — его нынешняя жизнь в период с 2012 по 2018 с семейными неурядицами, развитием болезни и размышлениями о том, как жить дальше. Из глобальных событий в роман попали два переворота — ленинградская версия событий 1991-ого года, когда герой отправился на Исаакиевскую площадь, чтобы защищать новую власть, и киевские события 2014-ого, когда Глеб Яновский, имеющий немецкий и российский паспорта, отстраненно наблюдает революцию гидности, которая имела мало общего с той Украиной, на которой он вырос.

» – Скажи, братику: ти Україну хоч трохи жалiєш? Ти ж народився тут, вирiс. В тебе серце не болить?

– Болит. Россия и Украина для меня – одна земля.

– Для нас – не одна.

– Пореже говори мы. Я значит гораздо больше.

Не отрываясь от дороги, он качает головой.

– Це, братику, вибач, твоя фантазiя. Коли воюють тисячi, я не значить нi-чо-го.

– Стяжи мир, и тысячи вокруг тебя спасутся.

– Це ти… сам таке вигадав?

– Это Серафим Саровский. В нашем случае: мир между людьми начинается с мира в человеке.

– Серафим – росiянин, – смеется Олесь. – Не знаю, чи можна йому вiрити.»

Книга включает достаточно длинный временной интервал, и отдельные события размываются. Вместе с этим смягчаются и эмоции. Ведь половина книги — это память о событиях 20,30,40-летней давности. Украина да и Союз в целом вспоминаются главному герою в атмосфере детства с заботливой бабушкой, суровым отцом-украинцем и легкомысленной матерью, а также многочисленными лиричными типажами той поры. Постсоветская Россия возникает быстрым проблеском пары глав с наивным и полукриминальным бизнесом первых ельцинских лет. Все это собирается в памяти одного человека, но лишено на мой взгляд драматичности. Один из персонажей дарит ему максиму: «Жизнь – это долгое привыкание к смерти». Эти слова хорошо описывают роман, в котором нет страсти. Есть долгое, смиренное привыкание к происходящему распаду. Сама успешная карьера музыканта, на мой взгляд, выглядела в этой судьбе как-то неуместно. Годы триумфа с 1999 по 2012 выпали из книги, словно они неинтересны самому герою.

"– ...Обо мне есть уже несколько книг. По-своему неплохие, но все как-то мимо. Понимания нет.

– Музыкального?

– Скорее, человеческого… Я бы сказал так: нет понимания того, что музыкальное проистекает из человеческого».

Итого: Героиня, преподавательница русского языка, рассказывает об изменении смысла слова «успех». Первым из древних определений была «польза духовная». Наверно, герой достиг успеха именно в этом смысле. Беда в том, что его нечем смерить, а потому судьба человеческая в романе видится слишком... обыкновенной. «Иммануил Кант. Родился. Жил. Умер.»

Возможность познакомиться с творчеством Водолазкина мне предоставилась совершенно случайно. Просто случайно оказалась под рукой эта книга и было свободное время. Случайны ли случайности? Читать Водолазкина я не планировал, а если бы планировал, то начал бы, наверное, как и многие, с более известного «Лавра». Но разочарования автор не принёс. Оказалось, что он действительно настоящий писатель, из тех, что пишут так, что закрыв последнюю страницу, продолжаешь ещё долго обдумывать прочитанное.

«Брисбен» рассказывает о жизни всемирно известного гитариста-классика. Прочитав роман, я вдруг понял, что практически не знаком с такого рода музыкой — классической (академической) гитарой, и появилось желание восполнить этот пробел.

Только прочитав книгу я понял, что в ней много смертей и вообще тема смерти — основная тема книги. С одной стороны это и естественно — сюжет охватывает пятьдесят лет жизни главного героя, а к этому возрасту каждый человек, к сожалению, сталкивается с уходом из жизни многих родственников и знакомых. Да и сам главный герой испытывает страх смерти — сначала в раннем возрасте, впервые по настоящему осознав хрупкость жизни, а затем и в зрелости.

Хотя автор излагает религиозные идеи не назидательно, они в романе присутствуют значимо. Главный герой — верующий человек и его вера проистекает как раз из страха смерти — своей и своих близких. Он верит в то, что существует некая вечность, где все и всё пребывает вовеки, что существуют некие небеса или какая-то условная Австралия, где пребывают те, кого уже нет рядом, но связь с ними сохраняется. Герой отказывается принимать обратное и из этого исходит его религиозность. Да наверное и религиозность всех людей исходит из этого.

При этом, несмотря на такую тяжёлую тему, роман не мрачный. Он оставляет ощущение света во тьме.

Затрагивает он и сложный российско-украинский вопрос.

» — Ещё недавно мне было страшно, что болезнь отняла у меня будущее. А теперь, знаешь, нет.

- Будущее легко отнять, потому что его не существует. Это всего лишь мечтание. Трудно отнять настоящее, ещё труднее — прошлое. И невозможно, доложу я вам, отнять вечность. — Он кладёт ладонь мне на голову. — Если в болезни сократятся дни твои, то знай, что в таком разе вместо долготы дней тебе будет дана их глубина. Но будем молиться, чтобы и долгота не убавилась.»

Главный лейтмотив романа «Брисбен» высказывает один из героев: «Жизнь это долгое привыкание к смерти».

Главный герой — стареющий музыкант-виртуоз Глеб Яновский проходит по жизни рядом со смертью регулярно. Здесь и его школьный товарищ, и случайная девушка на пляже, и сводный брат, бабушка, дедушка и в конечном итоге -... впрочем, это уже предмет важного спойлера. Смерть преследует и главного героя, потому что ему диагностируют болезнь Паркинсона. Смерти протагонист боится даже больше, чем постепенного отмирания. Потому что не выработал привыкания к смерти за свою яркую творческую жизнь.

Ещё один интересный момент романа — тот самый Брисбен. Из реального австралийского города он превращается в Парадиз, подлинный рай. Люди не умирают, они уезжают в Брисбен, чтобы жить там вечно.

Не нудя, не философствуя сверх меры, Водолазкин очень аккуратно, филигранно, как по учебнику рассказывает очень простую, но очень понятную историю. В этой академичности он и падает — ни сверхформы, ни сверхсюжета, ни сверххарактеров здесь нет. Глубокого психологизма тоже — он может быть в голове читателя. Или не быть. Тут как с абсолютным слухом.

Очень хорошая книга, которой до великой не хватило нескольких небольших шагов.

Евгений Водолазкин. «Брисбен»

(предупреждение о спойлерах)

Это уже третья книга Евгения, что попала мне в руки. В целом мне нравится, как он пишет. Просто, лаконично, психологично, с уклоном в историю. Все его романы – это взгляд в прошлое, и везде связь человека современного с человеком прошлого: в «Лавре» со средневековым, в «Авиаторе» — столетней давности, в «Брисбене» — с человеком, родившемся в позднесоветскую эпоху. В «Брисбене» две сюжетные линии параллельно повествуют о прошлом и настоящем одного и того же человека, музыканта Глеба Яновского. Фантастического элемента на этот раз у Евгения нет, зато автобиографичность очень чувствуется. Из-за этого книга получилась более откровенной и личной.

Отчасти это прекрасно – но есть и печальная сторона. В «Брисбене» очень сильна депрессивность и ощущение бессилия перед трагической судьбой. Все три упомянутых романа объединены темой борьбы человека со смертью. В «Лавре» и «Авиаторе» чудесный (фантастический) элемент позволяет герою всемогущую смерть на время отогнать – от себя или от окружающих; в «Брисбене» героя ждет провал. Смерть начинает Глеба преследовать с юных лет: его сводный брат убивает у него на глазах человека, затем он становится свидетелем смерти на пляже прекрасной девушки, которая ему так понравилась. Умирают его дедушка и бабушка, затем отец, брат, и так далее. У него начинается болезнь Паркинсона, и Глеб больше не может играть на музыкальных инструментах. Под конец в его жизни вдруг появляется девочка, которую он считает своей дочерью, и это вдохновляет его – но чуда не происходит, и девочка тоже болеет и умирает. Глеб все время повторяет фразу, услышанную в сумасшедшем доме: «Жизнь — это долгая подготовка к смерти». Если бы таким танатологическим был только «Брисбен», но все три книги Евгения, что я прочел, в этом похожи. К сожалению, на современной русской литературе вообще лежит налет депрессивности и безысходности. В этом плане она проигрывает западному искусству, где герой чаще хоть и страдает, но прорывается к миру в душе.

Прекрасны женские образы в творчестве Водолазкина. Спутницами его героев становятся чистые, благородные, верные женщины. У меня ощущение, что и Катя здесь и Настя в «Авиаторе» написаны с одной и той же реальной женщины. Словно для контраста введены Ганна-феменка и Анна – первый сексуальный опыт Глеба, она же мать Веры. И носят одинаковые имена. Любопытна и русско-немецкая тема: отчего-то Евгения она занимает. И русско-украинская (тут все очевидно, позиция автора по отношению к украинскому национализму хорошо видна).

Идея о том, что нужно жить сегодняшним днем, ловить момент, а не гнаться за иллюзиями, не жить мыслями о прошлом или мечтами о будущем и дальних странах – не нова. Но лично мне для ее доказательства в «Брисбене» чего-то не хватило: наверное, ощущения вкуса жизни, этого самого реального момента. Наоборот, герой все время копается в прошлом, словно хочет отыскать там что-то, а что он берет от жизни для себя? Сам Глеб людям щедро дает свой талант, но взамен получает мало хорошего. Он несчастлив и ничего не предпринимает для того, чтобы это изменить. Он прекрасный человек, но пассивный созерцатель, как Иннокентий Платонов. Оба что-то недополучили от жизни в детстве – и, когда выросли, уже не знают, как это взять самостоятельно. И дома и в школе Глеб слышал вещи вроде «жутко жуку жить на суку», и это превратилось в негативную программу. В итоге музыка (в которой он достигает невиданных высот), как и литературный язык для Глеба — формы эскапизма: «Когда спать стало уже невозможно, он обратился к чтению. Оказалось, что книги, правильно подобранные, ограждали от действительности не хуже сна».

Вместе с тем, в романе много здоровых идей, особенно в социальном аспекте, нельзя это не отметить. «Не надо решать проблемы народа — ты же видишь, чем это обычно кончается. Реши свою. Пусть каждый решит свою, и все у народа будет в порядке». «В искусстве лучше недосказать, чем сказать слишком много. А зрители будут плакать о своем». «С точки зрения вечности нет ни времени, ни направления. Так что жизнь — это не момент настоящего, а все прожитые тобой моменты». «Пореже говори мы. Я значит гораздо больше». «Знаешь, в чем твоя ошибка? Ты считаешь, что ради хорошего стейка нужно сменить систему. Я же думаю, что нужно просто научиться хорошо готовить. А система — она подтянется».

Фрисбен или Платон мне друг, но

Уходя, сказал: Жизнь – это долгое привыкание к смерти.

Пластиковая тарелка фрисби – сорт пляжного развлечения: летает медленно и по предсказуемой траектории. Поймать несложно, хотя порой приходится пробегать по рыхлому песку пару метров, подпрыгивать, падать, плюхаться за ней в воду. В целом, удовольствие получаешь, хотя трудно бывает отделаться от ощущения, что мог бы провести время более осмысленно. Австралийский город Брисбен в названии романа никакого отношения к летающей с использованием принципа бумеранга тарелке, не имеет, это всего лишь ассоциация по смежности.

Но такое уж у слов свойство, порождать ассоциативные связи. И кому, как не автору, который наделил своего героя способностью видеть

«полифонию не только в параллельных голосах героев, но и в противопоставленных сюжетах, в разновременных линиях повествования, точка соединения которых может находиться как в тексте произведения, так и вне его – в голове читателя».

Кому, как не писателю Водолазкину, знать об этом. Прошлогодний «Авиатор» стал моей книгой года. Идеальное сочетание «России, которую мы потеряли»; болезненной десталинизации; горькой нежности и высокой жертвенности. Забавного, печального, красивого, безобразного; блеска, убожества, вины, невиновности и наказания. Даже сонная болезнь, жертвой которой пал герой, поначалу казавшаяся плодом авторской фантазии, описана в клинически точной симптоматике.

«Авиатор» и куда меньше любимый мной «Лавр» являли собой пример единства из множеств. Целостной картины, гармонично соединяющей многие, на первый взгляд несовместимые, темы. В «Брисбене» полифонии не случается, он распадается на серию бросков, которые автор делает, а смышленый читатель исправно ловит, надеясь, что вот-вот ключ провернется, пазл сложится, многоголосие зазвучит – он, читатель, привык верить своему автору. Бросок: как тяжело нам, небожителям, под бременем всенародной любви – поймали. Бросок: папа украинец, не желающий говорить по-русски, мама русская, не принимающая украинской мовы, демаркационная линия пролегает через сердце сына – поймали. Бросок: неизлечимое заболевание, которое ставит крест на карьере гитариста-виртуоза – ловим.

Бросок: в налаженную мюнхенскую жизнь Глеба и его жены врываются две опереточные аферистки из Мелитополя – кхм, есть контакт. Бросок – этапы тернистого пути, первое жестокое любовное разочарование, первое столкновение подростка с экзистенциальным ужасом смерти – о, да, поймали. Бросок: а вот так непросто жилось в годы тотальной лжи совка – уже прониклись. Бросок: любовь с иностранкой. Советская школа и противостояние молодого учителя с неформальным лидером класса. Защита Белого Дома. Работа на одиозного Ивасика (местами отменно смешная часть книги) – ловим, ловим, ловим. Бросок: письмо от первой любви с просьбой помочь ее больной дочери (салют, «Апофегей» Полякова).

Далее следует серия бросков, призванная раскромсать беззащитное сердце читателя в кровавый мясной фарш, с каковой целью мягкий пластик фрисби сменяют заточенные до лазерной остроты края тарелок-орисс: Паркинсон феерически прогрессирует; первая любовь героя буйная сумасшедшая; ее умирающая от цирроза дочь ангел, да к тому же маленький гений-виртуоз и с пеленок боготворит Глеба Яновского. Па-растите, Евгений Германович. Но игра пианиста виртуоза по энергозатратам сопоставима с работой шахтера в забое. Вы уверены, раз за разом усаживая измотанную болезнью Верочку за инструмент, что она в состоянии справиться с подобной нагрузкой? Вы, профессор, воля ваша, что-то нескладное придумали. Пепел Станиславского бьется в мою грудь. Не верю.

А счастье было так возможно, так близко. К рассказу об Ивасике я почти уверилась, что удалось наконец прорвать неподатливую пленку поверхностного натяжения этой книги и погрузиться в ее воды. Но такая уж в дне сегодняшнем начинается клюква с «Утками», Полом Маккартни и Элтоном Джоном, которой ни Коллегия св.Фомы, ни Беата с ее рискованной многогранной одаренностью, ни даже дивный Франц-Петер с Маленькой Даниэлой спасти не смогут.И честному автору ничего не останется, кроме как учинить геноцид на страницах одной отдельно взятой книги. RIP

Аудиовариант книги в исполнении Игоря Князева безупречно хорош, как всегда у него.

Восторг. Полное погружение в душу, мысли и мироощущуние главного героя. Книга про интересню жизнь ГГ где, к сожалению, много места для смерти, но местами присутстует довольно таки умный юмор, что разбавляет драматическое восприятие сюжета. Я бы назвал главной мыслью книги высказываение одного второстепнного героя «Жизнь это долгое привыкание к смерти». Единственное, что не сочетается с реальным восприятием событий книги, это идеальное взаимопонимание персонажей, им достаточно простого, односложного диалога, чтобы передать свою мысль и, при этом быть понятым. Так не бывает :) Но, на удивление, читателю все понятно, что и нужно для хорошей книги.