Лена Элтанг «Каменные клёны»

Честно скажу — одна из самых скучных книг, которую я когда-либо читал. Мучил ее несколько дней, но таки дочитал, не раз по ходу процесса перебарывая в себе желание бросить все это дело. Ощущение потом было, будто марафон пробежал, по пути поедая тонны фастфуда. То есть и устать устал, но и пользы не получил.

Так к чему это я все. Складывать красивые предложения автор, безусловно, умеет. А вот предложения в абзацы и абзацы в главы — уже нет. Текст невероятно перегружен многочисленными метафорами, сравнениями и отсылками ко всему, чему только возможно. Да книга на 80% состоит из всевозможных украшательств и отсыслочек. Доходило до того, что после прочтения целой главы у меня в голове не оставалось ничего. Вообще. То есть в главе автор могла долго и нудно расписывать как, например, цветочки цветут в саду, но никакого важного смыслового наполнения в этом нет. И зачем нужны эти эпиграфы в виде нечитаемых выдержек из травника? Зачем они нужны? Смысла их понять невозможно, но эпиграфов этих много, что еще больше усиливает ощущение перегруженности и трудночитаемости текста.

Отсылки — это вообще отдельный разговор. Это нормально, когда автор оставляет в своем тексте такие вот «пасхальные яица». Но не в таком количестве! Здесь есть отсылки практически в каждом предложении, даже там, где они вообще не нужны. Да, большую часть я не понял бы без пояснений в конце книги. Хорошо, можно сказать, что это моя проблема. Но уверен, что хотя бы процентов 60 отсылок «Каменных кленов» поймут единицы. Так зачем это? Показать свою невероятную эрудированность? Ну, это у автора получилось. А книги писать — нет.

Главные герои (а их два) рефлексируют на каждой странице, по миллионному разу вспоминая одни и те же события из жизни и в стотысячный раз переживая по одному и тому же поводу. Иногда просто хотелось сказать: «Да понял я, автор, понял! Ну сколько можно уже?»

Была надежда, что все это хотя бы как-то интересно закончится. Но нет, тут тоже ничего дельного. Ничем книга не заканчивается.

Итого: автор умеет придумать красивости и словом владеет, но сложить это во что-то большее — совершенно нет. Книга написана скорее для себя, чем для читателя.

Когда-то давно я бралась читать «Побег куманики». Не дочитав наверное и до половины, я вдруг осознала, что уже не понимаю что и о чем я собственно читаю. Бросила и осторожненько начала выказывать свое разочарование окружающим. На что моя подруга резонно заявила: «Ну не знаю, «Клены» мне очень понравились!». Да, подумала я, видимо что-то пошло не так, а может то сумбурное время не дало мне насладиться книгой, когда я могла читать только 15-20 минут в толкучке в метро и, соответственно, не особо пристально следила за мозаикой сюжет (если он там есть). Книга недочитанной отправилась обратно на полку ждать более спокойного и вдумчивого чтения.

И вот волею судеб я взялась читать «Клены» и опять что-то в этой вселенной не так.

- Есть трава измодник, ростет при пальниках или старых межах, А на ту траву сама мать выходит. Да та ж трава угодна, которого человека окормят, дай пить с медом теплым, ино вынесет верхом и низом. — говорит мне Лена

- Что? — вопрошаю я недоуменно

- Ну как же! Есть трава перевяска, цвет на ней походил, что на маку шапочкам, а как она отцветет, ино станут на верху, что иголки. Давать женам, коя не может родить — дай в вине или в теплой воде, тотъчас Бог помилует, родитса и будет здрава.

- What??? — сдерживаю я раздражение

- Ну ты и тугодум! — Лена тоже на грани, — Есть трава земезея, собою она тонка и востра, как игла. А кто ея возьмет не ведаючи, ино руку порушит, до самыя кости все рознесет, а после станет садеть и долгое время не заживет, и кто ногою ступит не ведаючи — и ногу подрушит.

- What the fuck???

Как говорится, я кололась, но упорно грызла этот кактус со слабой надеждой на эффектный финал. Вдруг что-то в конце будет такое, что просто Вау!, что придаст этой книги смысл и содержание, но увы и ах. Ничего...

В этом отзыве нет никакой конструктивной критики. Текст сам по себе очень интересен: обильно приправленный мифологией различных этносов и отсылками к разнообразным произведениям литературы, как русской так и зарубежной. Разгадывать загадки интересно, не спорю, но в чем суть, уважаемая? С какой целью написана эта книга? О чем она вообще?

«Книги пишутся для тех, кто их пишет, они заменяют им жизнь, как ячмень заменяет кофе, сказала ты однажды, а те, кто читает, все равно не смогут отхлебнуть чужой жизни, как бы ни старались» (с)

Вот уж что верно, то верно.

Очень обаятельная женская проза, автор которой по оснащению стилистическим инструментом точно в одном ряду с Толстой, Славниковой и Палей ( с последней сходство особенно сильно). По существу — дневниковые дзуйхицу, для удобства восприятия организованные в дневники разных персонажей. Как по мне, детективные мотивы не удались напрочь и вся интрига с существующей — несуществующей сестрой, такой же мачехой, безмолвной рассказчицы — совершенно лишняя. Тщательное описание прелестей одиночества в ирландском поместье, как верно отметил один из рецензентов, « сентиментальный роман о праве человека на странные чувства». Работа вышла тщательной и рукодельной, с обилием цитат из древних авторов ( чуть ли не как у Шмаракова). Что здесь скажешь? Отдельные фрагменты чудо как хороши, красот и виньеток стиля много. Мягко говоря, в постнабоковской традиции Соколова, Шишкина и иных умельцев навести языковые тени на плетени вопрос о направленности таланта встает на повестку дня. Роман Элтанг можно назвать обаятельным, музыкальным ( а можно вычурным и манерным), но он уж точно не из запоминающихся и прямо уж амбициозный. Так, милая вышивка. Планки таким стилем написать фантасмагорию о ненависти сросшихся в совок дочери-матери на или анти-Лолиты с яростными инвективами в адрес социума автор и не ставила. Коль скоро используется псевдодетективные мотивы и фоном избрана заграница, роман можно сравнить с отдельными вещицами Платовой навроде «Марии в поисках кита». Несопоставимы в плане одаренности и инструментария, а направленность в общем та же. Непременно прочитаю еще роман, чтобы понять потенциал развития автора.

Ведьмы немы

Ведьмы не мы

Ведь мы не мы

© Лена Элтанг

Когда-то давным-давно мне по почте пришла посылка. В ней лежала оказавшаяся ненужной книга, на обложке которой было написано «Лена Элтанг Каменные Клены», а на форзаце карандашом — «Приятного чтения!». Кажется, сразу же, а может быть, и через несколько дней, я стал эту книгу читать. Долго вникал в неё, входил во вкус, откладывал и с каждой страницей, с каждым абзацем, с каждым предложением, с каждым словом, с каждой каплей текста понимал, что книга написана не для меня. Мы были из разных миров. Я и книга были друг другу не интересны. Я отложил её, предусмотрительно не став вынимать закладку, отложил надолго, практически навсегда, и уже было хотел признать, что на моей книжной полке она тоже окажется неуместной. Как вдруг, в конце прошлого года, я понял, что соскучился. Что книга меня ждёт. Что она решила дать мне второй шанс, вторую попытку заинтересовать себя. И я не стал сопротивляться.

Как можно было сопротивляться этому плотному, медленно текучему, витому, притягательному своей избыточностью, своей метафоричностью, своей старомодностью языку? Как можно было сражаться с этим туманным, вязким, густым, обволакивающим, оплетающим побегами convolvulus arvensis, вьюнка обыкновенного, слогом? Как можно было не утонуть в этом болоте чужого стиля, болоте с застоявшейся торфяной водой, где на кочках отливает чищенным столовым серебром мох сфагнум, а по зыбким, скользким, неверным берегам капельками крови разбрызгана клюква? Как можно было это сделать в прошлый — первый — раз? Как?

Всё случилось в Британии, в Уэльсе, на берегу Ирландского моря, на улочках Вишгарда, внутри пансиона «Каменные клены». «Клены» принадлежат главной героине и её сводной сестре, которую никто не видел уже четыре года. Саше и Эдне Сонли. Только вслушайтесь в это — Сонли. Сон-ли. Сон ли? Половина города подозревает Александру, странную полукровку, дочку чудной русской и уверенного в себе валлийца, в убийстве своей сестры. Другой половине города нет до этого совершенно, абсолютно никакого дела. И никто, совсем никто, не знает, что же случилось на самом деле. Настолько совсем никто, что, кажется, даже сама Саша представляет это весьма смутно...

Роман подчёркнуто, выверенно европейский — не британский, не английский, не валлийский, а именно унифицированно европейский — и парадоксальным образом русский. В нём чувствуется тот неуловимый привкус эмигрантской, нероссийской, прозы, какой встречается у поздних Бунина и Набокова и, пожалуй, больше ни у кого. Русским этот роман делают Саша и Лиза Сонли, туго закалывающие шпильками свои каштановые косы, пишущие в четвертинках непонятной никому на острове кириллицей, создающие какую-то особую, непостижимо знакомую атмосферу русской усадьбы в современном валлийском доме. Европейским же этот роман делают не только обстоятельства места и образа действия, но и многочисленнейшие отсылки к Мабиногиону, классическим трудам греков и римлян, Библии на английском и русском языках, средневековым трактатам, авантюрной прозе, валлийским поэтам. Вообще, отсылки, аллюзии, скрытые цитаты и нарочитые реминисценции в «Каменных кленах» не столько стилистический приём, заигрывание с читателем, проверка эрудированности, сколько самоцель, необходимое и достаточное в решении художественной задачи, базис прозаического пространства. Поэтому-то от Саши отдаёт античной драмой в первом дневнике, дневнике о себе настоящей, и русским романтизмом во втором, дневнике о себе прошедшей, от Табиты — повестью в рамках неореализма, от Хедды — колониальной, индийской, киплинговской лирикой, от учителя Монмута — шекспировской трагедией и викторианским романом, а от Луэллина Элдербери — валлийскими легендами, китайскими гуши и немецкоязычной психологической прозой. Поэтому-то персонажи в своих дневниках и письмах, выдуманных, неотправленных, спрятанных, цитируют Аристотеля и Геродота, сыплют библеизмами, словно переспелыми сливами с продавленной лопнувшей кожей, и намекают на местного поэта Дилана Томаса. И да, Элтанг свой второй роман (как, собственно, и первый — «Побег куманики») написала в подзабытом уже, старомодном эпистолярном жанре, и эта старомодность, с ароматом церковного воска, с запахом вековой пыли на отсыревшем собрании сочинений какого-нибудь эллина с правильным лицом, с чеховским духом уходящей, ломающейся эпохи, как нельзя данной книге к лицу. К лицу, покрытому оспинками запятых.

Роман прельщает именно изяществом исполнения, формой, перешедшей на тот уровень эстетического влияния, когда не важно — или почти не важно! — содержание. Эта история замкнута сама на себя, и форма плавно перетекает в содержание, а содержание мягко смыкается с формой, они не существуют друг без друга, как друг без друга не могли Мастер и Маргарита, как друг без друга не могут Инь и Ян, как друг без друга не смогут Лу и Саша. Здесь гораздо важнее именно то, как именно рассказывают, нежели то, что именно рассказывают. Потому что таким слогом можно рассказывать всё — или почти всё! — что угодно.

Текст сложный, намеренно, на показ, до вычурности пресыщенный Sprachspiel, игрою слов, аллитерациями и ассонансами, речевыми украшениями и языковыми узорами. В нём надо путаться и блуждать, гадая о значении накрученных, словно скальдические кённинги, метафор и краснея от внезапного укола понимания какого-нибудь из частых équivoques. А в романе есть от чего стыдливо заливаться краской и читателю, и персонажам, и автору. Книга взрослая, восемнадцатьплюс, поэтому, наверное, никогда не войдёт в школьную программу, несмотря на всю ажурность словесной вязи. И в то же время такую целомудренность, такие красочные и красивые эвфемизмы я видел только у одного автора — у Веры Камши, но это, боюсь, только от скудности моих читательских интересов.

Из главного достоинства романа очень легко выводится и его недостаток: стилистическое единообразие практически всех персонажей — они всего говорят на один красивый голос. И голос этот — Лены Элтанг. Ещё, к сожалению, отсутствуют хоть сколько-нибудь ощутимые личностные подвижки у героев на протяжение всего романах. Пожалуй, здесь следует отметить пронзительно-глупую линию Табиты и горячую, несчастно-счастливую линию Хедды, как наиболее изолированные и независимые и от слога других действующих лиц, и с точки зрения развития мироощущения.

Отдельного упоминания стоит и нелитературная сторона книги. Плотная белая бумага, «удобный» для глаз размер шрифта, замечательные иллюстрации Андрея Фереза на задней и передней обложках. В таких книгах нужно хранить кленовые листья между страниц, им это очень пойдёт.

А ещё в конце романа есть примечания и комментарии Владимира Коробова, позволяющие насладиться постмодернистскими пассажами даже таким неначитанным читателям (простите за непреднамеренный каламбур), вроде меня. Ведь я, вопреки тому, что очень полюбил это произведение, вовсе не его целевая аудитория. Более того, я теряюсь в предположениях, кому книгу можно порекомендовать. Филолог-античник? Студент-латинист? Любитель изящной словесности? Художник-эстет? Я не знаю. Не знаю.

Эта книга о молчании, исходящем криком. Эта книга о безумии, одевающем две деревянные, раскрашенные дешёвой краской личины, суконщика и плотника. Эта книга о смене масок и выдуманной жизни в вымышленном мире. Эта книга об иронии судьбы. Эта книга о книге, которая ищет читателя, и о читателе, который ищет книгу. Она заканчивается совершенно некнижной — и от того гораздо более жизненной, чем весь роман, — концовкой. По правде-то, у книги нет конца, как нет и начала: она — Уроборос, мировой змей, пожирающий свой хвост, она — сама жизнь, в её лоскутной бессюжетности. Она не детектив, не семейная сага, не мистический триллер, не роман в письмах и дневниках, хотя, скорее, и это тоже. В первую же очередь она стихотворение в прозе, большое, почти четырёхсотстраничное, стихотворение.

И если её хорошенько потрясти, то со страниц — я уверен! — посыпятся алые сморщенные ягоды шиповника, похожие на бусины разорвавшихся чёток, можжевеловые иголки, пергаментно-сухие осенние листья, вкусно хрустящая морская галька, поблескивающие перламутром хрупкие рáкушки и несколько аккуратно сложенных писем, исписанных прижимистым летящим почерком. Нужно только хорошенько потрясти...

Очень неоднозначное и спорное произведение.

Написано оно просто превосходно. Сложнейшие метафоры и образные сравнения, множество отсылок к мифологии и классической литературе, вычурный, причудливый язык, выверенный до мелочей. Так писать сложно, и, наверное, интересно. А вот читать сложновато. Поскольку за всей этой вычурностью…

А за ней – банальный психологический романчик. С намеками на мистику и триллер, но на поверку – обычная бытовая история про людей с перееханой судьбою и гигантскими тараканами в голове. Без жести, чертовщины и теорем нравственности. Жила-была девушка, лишилась сначала матери, потом отца; мачеха, к её радости, съехала в Индию на ПМЖ; сводная сестра, в конце концов, тоже куда-то делась… впрочем, с ней сложнее. Собственно, именно возвращение сестры подвигло главную героиню на единственный в книге (да и за всю ее жизнь) экстраординарный поступок.

Герои книги… Действует печальное правило – чем важнее герой для сюжета, тем менее он правдоподобен и хуже выписан. Второстепенные персонажи (Хедда, Табита, Младшая) –весьма достоверны психологически и убедительны. Саша Сонли преподносится нам в качестве необычной и исключительной личности, но чего в ней необычного, кроме патологического стремления фальсифицировать собственные дневники? При всей своей начитанности, единственное, чем она занимается в жизни (кроме не слишком успешного гостиничного бизнеса) – это лелеет свою злость на мачеху и сводную сестру, да ностальгирует по детству. Она далеко не глупа и тонко чувствует мир, но ее непомерная гордыня и злоба вызывает отторжение.

Луэллин – это вообще нечто. Он мог бы выиграть конкурс «самый неправдоподобный мужской персонаж, созданный женщиной». Со своим Офигенно Богатым Внутренним Миром он представляет собой идеальную самопародию. А если учитывать, что примерно треть книги – это его поток сознания, то есть мешанина из цитат, метафор, галлюцинаций и бесконечного самолюбования – становится совсем печально.

Книга почти бессюжетна. Кажется, вот сейчас, что-то произойдет, возникнет какая-то интрига, но каждый раз происходит ретроспективный скачок в глубины чьих-то воспоминаний, а когда читателю позволяется из этих глубин вынырнуть, оказывается, что ничего, в сущности, и не произошло. Например (спойлер!),

При всем этом текст настолько перегружен «красивостями», цитатами, отсылками, причудливыми описаниями, что иногда просто, читая, ощущаешь себя тонущим в липком кленовом сиропе. Или, ущипнув себя, долго смотришь на очередной отрывок и думаешь – а это здесь зачем?

Аллюзий множество – «пострадали» и Борхес, и Маркес, и Шекспир, и разнообразные мифы, и многое другое. Но, к сожалению, в «Каменных кленах» нет ни шекспировского сюжета, ни борхесовской философской глубины.

Достоинства книги:

стиль и язык;

множество культурных отсылок;

атмосфера;

местами – убедительный психологизм.

Недостатки:

невнятный сюжет;

перегруженный, трудночитаемый текст;

необходимость многих отсылок к мифологии и классике неочевидна;

местами – неубедительный психологизм.

Итог: роман о недолюбви недоинтеллигента к недоведьме. Скучный профессиональный текст.

Не понравилось.

Чувствуются способности. Раскрепощенная художественная проза. Эмоциональность. Перекличка недосказанностей, зловещие намеки на потустороннее. Внезапные бытовизмы и откровенности перемежают аллюзии и цитаты из того, что принято звать мировой культурой.

Высокий стиль: «Забвение — защитный механизм души, некоторые стекла должны покрываться копотью, чтобы можно было не ослепнуть, глядя на завтрашний день».

Но, как справиться со всем этим, если контуры сюжета смутно просвечивают через бесконечные пассажи типа:

« Разбудив сестру, я первым делом покажу ей калиновый куст, потом мак и фиалки у северной стены, а уж потом ее могилу за альпийской горкой.

Видишь, скажу я, сколько твоей смерти у меня в саду, а ты все еще жива».

А вместе с утомлением приходят вопросы. Похоже на имитацию Джойса — но зачем триллероподобные намеки на ведьм? Если пишешь поток сознания в котором имена людей и мест со строчной — почему текст расчленен на коротенькие абзацы?

Ассоциация: полный самосвал игрушек по литературным мотивам медленно сваливают в траншею, за несоответствие нормам. А они красивые... и их столько...

Рекомендации? Любителям медленного чтения и только если душа жаждет дневников мелким почерком.

Книга не понравилась, но «ценителям изящной словесности» самый раз.

Тот самый «словесный понос» или литературная энциклопедичность бывает весьма виртуозна и какое-то время доставляет удовольствие, пока не начинает утомлять из-за отсутствия хоть какого-то развития сюжета, появляется стойкое ощущение, что ты толчешь воду в ступе.

К слову, в конце книги у автора проскакивают интересные фразы, – «кто все эти люди?», «Ахтунг!», «Общепризнано», «унылый придурок» – которые вызывают резкий контраст в восприятии, что явно попахивает сильным влиянием «этих ваших интернетов». А последняя цитата из чата школьников, с обсуждением компьютерных игр, сливает все словесные изыски автора мощной струей.

Главные персонажи книги Саша и Лу совершенно не привлекательны. Зато второстепенные персонажи в отличие от первых более контрастные и яркие, однако, преподносятся якобы серыми и скучными. Также в отличие от главных героев, которые, судя по дневникам, совершенно не изменяются в своем мышлении и развитии личности с течением лет, второстепенные персонажи проходят различные этапы мировоззрения, чувствуется развитие внутренней сущности. Так, мачеха Хедда, для меня оказалась самым колоритным персонажем, за которым было интересно следить.

Почему-то главная героиня Саша выдвигалась как самая распрекрасная из всех распрекрасных, да только никто этого не замечает, и за что же ее бедную так преследуют. Хотя для меня этот персонаж нисколько не был привлекательным и, если к середине к ней испытывал хоть какую-то снисходительность, то к финалу она мне была просто откровенно противна своей озлобленностью, множеством комплексов неполноценности и бедностью личности (и это мягко сказано), которая скрывается за этой самой литературной энциклопедичностью. А вот персонаж Лу вообще прошел мимо меня.

Довольно колоритен финал книги, учитывая стиль повествования, конечно же.

В общем рецензия описывается одной строкой – самой первой.