Арнон Грюнберг «Тирза»

Мильон тИрзаний

«Привет, это Тирза, меня сейчас нет. Пожалуйста, скажите мне что-нибудь хорошее»

Тирза — значит «кипарис» и, не знаю, как вам, а по мне на слух «з» здесь очень нехорошо. Не люблю народной забавы ругать переводчика, тем более, что эта непростая книга, со всеми ее психологическими нюансами, переведена эталонно, работа Ирины Лейк заслуживает всяческого уважения. Я все думаю, что имя Tirza можно ведь было транскрибировать как Тирца, что гармонирует с «царицей солнца» — определением, которое идеальный отец Хофмейстер часто добавляет к имени дочери. Но должно быть нужно было зачем-то это скрежещущее звукосочетание в имени, наводящее на мысли о ржавчине, раздоре, раздирании.

Собственно, такая она и есть, жизнь Йоргена Хофмейстера. Два года до пенсии, 64, про «пройдя до середины» уже слишком оптимистично» и 60 — это не новые 40, вопреки миллениальному рекламному слогану. Возраст уже очень дает себя знать, хотя мужчина он крепкий, жизнь ведет умеренную, организм не изношен тяжкими трудами, а на оставшееся до выхода на пенсию время даже освобожден от необходимости ходить на работу. Это как, работа на удаленке? Нет, хотя род занятий героя предполагает такую возможность, он редактор, видите ли.

Многообещающий в прошлом редактор, которому прочили карьеру издателя. Не сложилось, всю жизнь на одном месте проработал с переводной немецкой и восточноевропейской литературой. За все время не привел в издательство ни одного приличного автора. Теперь работодатель и рад бы его уволить, да не может, защищает гуманное голландское законодательство. И тогда ему предлагают сделку: мы тебе все выплаты, включая зарплату, отпускные и разные надбавки за следующие два года. а ты не появляешься здесь больше ни-ког-да!

Вы бы расстроились? Я точно нет, но Хофмейстер воспринимает как фиаско. Очередное, потому что прежде он уже потерпел поражение как сын (с родителями отношения сильно не сложились), муж (жена ушла три года назад, и прежде периодически уходила к разным мужчинам, хотя никогда так надолго), друг (друзей просто нет), и в целом, хватит обманывать себя — как отец.

Это самое обидное, потому что он жил для своих девочек. Ради того, чтобы обеспечить им финансовую независимость, которой сам был лишен, отказывал себе в удовольствиях и развлечениях, откладывал каждый гульден, сдавал внаем верхний этаж дома, чтобы квартплата увеличивала вклад в будущее дочерей. Кто ж виноват, что лопнул хедж-фонд, куда вложил сбережения? Высокая доходность — высокие риски, испарился целый миллион евро! Это случилось, и теперь Йорген остался как та старуха из сказки у разбитого корыта, ему нечего предложить детям.

Тоже мне проблемы, — скажете, и будете правы, — Живи и радуйся жизни. А помрешь, дочки унаследуют твой прекрасный дом и будет им счастье. Фу, как цинично. Да бросьте. Ну не понимаю я этих вульвостраданий, чес-слово. Все у тебя нормально, мужик, в хорошей стране, сам жив-здоров, дети тоже, чего тебе еще надо? Мечтал вырастить из младшенькой, сверхвысокоодаренной Тирзы нечто экстраординарное? Не вышло? Ну так это ее жизнь, так же, как жизнь старшей, Иби, не такой одаренной и не столь обожаемой — ее и только ее.

Арнон Грюнберг по праву в числе лучших современных голландских авторов, он может подробно и с большим чувством погрузить читателя в извилистый внутренний мир своего героя, вызывая поочередно жалость, досаду, злость, сочувствие, ненависть, нежность — такой коктейль чувств, какой пробуждает в нас живой, и к тому же близкий человек. До тех пор, пока не задашься вопросом: и чего ему не хватает? Какого, мать его, внутреннего зверя он все подавляет в себе, когда с него песок сыплется?

Ну сделай уже ремонт в этом своем престижном доме. Собственными руками сделай, коль скоро время у тебя появилось, силы еще есть, а супруга в очередной раз вернулась. Она к тому же художница, значит и малярную кисть держать сумеет. Займитесь делом, хватит херней страдать. Ну потерял деньги, жалко, ну так мы все их теряли, переживут твои девочки. Синдром опустевшего гнезда — тоже норм, все через это проходят. А прежде мы становимся ненужными нашим детям-подросткам. Это всегда и у всех так.

Но не думаю, что все европейцы такие полудурки, у меня сестра в Бельгии, ей за 60, они с другом колесят в трейлере по Европе. А конкретно с этим игрунчиком изначально что-то не в порядке. И стоило ли в таком случае?

«Мы больше не играем в то, что мы сломаны, потому что мы сломаны.»