Аркадий Рух «К вопросу об определении понятия «фантастика»»

Никто не спорит, что жанр фантастики весьма специфичен для мировой литературы. Недаром так сложно определить, кто же был самым первым фантастом в истории. Большинство читателей считает, что это Жюль Верн или Герберт Уэллс, критики назовут вам имя немецкого астронома Иоганна Кеплера, а наиболее смелые и дерзкие сочтут за первый фантастический роман саму Библию. Автор статьи попытался выявить наиболее характерные черты фантастического произведения, исходя из описанных в нем реалий. В итоге он пришел к неожиданному выводу: жанр фантастики (как и фэнтези) формирует ... книгоиздатель. Именно знаменитые в прошлом книжные серии «Библиотека приключений и научной фантастики» (рамка) и «Шедевры фантастики» во многом определили мнение литературных критиков в этом вопросе. Хотя полной ясности автор в эту дискуссию всё же не вносит, и определенные сомнения по-прежнему остаются. Как, к примеру, быть с «симбиотическими» произведениями, где пересекается и нормально уживается несколько разных канонов? Если «Властелин Колец» — это «чистое» фэнтези (сказка), то как оценить дилогию Сташеффа «Скорость убегания» / «Чародей поневоле»? Это научная фантастика, современная сказка или технофэнтези? Думаю, слишком просто на этот вопрос не ответить.

Если говорить откровенно, то фантастикой можно считать абсолютно все литературные произведения, независимо от жанра. Потому как они описывают идеальную ситуацию, никогда не реализовывавшуюся в мировой истории. Например, в толстовской «Войне и мире» описаны реальные события Отечественной войны 1812 года, а вот ее герои, в основном, явно вымышленные (Безухов, Болконский, Ростов и проч.). Кроме того, диалоги всех действующих лиц — стопроцентная выдумка автора, ибо не осталось ровно никаких документальных свидетельств, что думал Кутузов во время совещания в Филях, или о чем со своими офицерами болтал Наполеон, ожидая, пока ему принесут символические ключи от Москвы. По правде говоря, чисто документальных произведений в литературе почти что нет. Хорошо известно, к примеру, что каждую из глав «Молодой гвардии» Фадеев переписывал по 20 раз, т.к. партийную верхушку совсем не устраивала аполитичность боровшихся в тылу немцев юношей и девушек. Можно ли после этого считать такой роман историческим?

Что касается лично меня, то я считаю фантастикой все произведения, где описываются несуществующие в реальном мире ситуации или технологии. К ним можно отнести не только телепатию, ясновидение и волшебство, но и телепортацию, космические полеты и даже грядущую ядерную войну. Потому что НИЧЕГО из этого в современном мире нет (а, может, и не будет вообще никогда). Термин «фантастика» происходит от греческого слова φανταστική — искусство воображения, фантазия. Поэтому не нужно делить ее на научную и воображаемую (т.е. сказку, сказание). Ведь, фантазия, какую бы форму она ни принимала, остается красивой выдумкой человеческого разума.

Причисление какого-либо конкретного автора к столь же конкретному жанру или направлению — дело неблагодарное. Особенно если речь идет о таком многоплановом явлении как фантастика. Но такой проблемой мучаются лишь теоретики-литературоведы, да особо дотошные читатели: чтобы все было верно, стараются учесть малейшие нюансы произведений. И даже в этом случае классифицирование литературных произведений — вещь довольно условная.

Интересен взгляд автора на связь литературной классификации с массовой культурой и созданием брендов. В наш век поголовной коммерции и вездесущей рекламы и саморекламы подобная связь закономерна и нормальна. Но главное, чтобы эта связь не стала односторонним влиянием масс на качество литературы. Ведь писатель, ориентированный не на массового читателя, а только на толпу, перестает писать (а некоторые и не начинают) литературу, и создает макулатурное чтиво. Больше того, сам при этом опускается до уровня толпы. Как одна довольно популярная ведущая, общаясь в студии с «быдлом» и создавая передачи для «быдла», сама становится тем самым, для кого работает. Тех, для кого работаешь, надо хотя бы оценивать адекватно, то есть не всех под одну гребенку. А еще лучше уважать.