Николай Чернышевский «Что делать?»

Первое, ещё поверхностное знакомство с романом Н. Чернышевского произошло у меня в детские годы, во время перехода из класса 7 в 8. Помнится, я был на каникулах у бабушки и, страдая от отсутствия чтения, стал штудировать хрестоматию для старших классов. Там были избранные главы романа «Что делать?». Начало книги меня заинтересовало загадочным, почти детективным сюжетом, а также необычным языком , которым никто в мои годы не говорил, но которым писали в те давние времена Толстой, Достоевский, Гоголь, — какие-то странные обороты речи, дивные слова: «нумер» ,«послали за полицией» (вместо «вызвали полицию»), «притащили через несколько времени багры» тому подобное, таких словечек и выражений по книге рассыпано море!

А вот как описываются действия посетителя гостиницы:

«Накануне, в девятом часу вечера, приехал господин с чемоданом, занял нумер, отдал для прописки свой паспорт, спросил себе чаю и котлетку, сказал, чтоб его не тревожили вечером, потому что он устал и хочет спать, но чтобы завтра непременно разбудили в восемь часов, потому что у него есть спешные дела, запер дверь нумера и, пошумев ножом и вилкою, пошумев чайным прибором, скоро притих, — видно, заснул».

Такой ароматный, необычный, ломаный, странно звучащий язык книги был мне по вкусу, но, признаюсь, в последующих главах я почти ничего не понял. Какие-то сны Веры Павловны, её первое замужество, второе замужество... Мне это показалось скучным.

Возвращаться к роману Чернышевского мне пришлось в жизни ещё пару раз, и для себя я решил, что книга достаточно интересная, необычная, герои симпатичные и довольно странные.

Чем же привлекает этот роман?

Но, прежде всего тем, что это немногая из книг, которая показывает относительно счастливую супружескую жизнь. Обычно романы о любви героя и героини заканчивались признанием в любви или свадьбой. Здесь же показана жизнь уже после свадьбы (ситуации Вера Павловна — Лопухов, Вера Павловна — Кирсанов).

Интересны герои, которые готовы жертвовать собой, хотя бы в какой-то пусть небольшой мере, для другого человека.

Один из героев книги Лопухов, пытаясь вырвать красивую страдающую девушку Веру из патриархальной отсталой семьи, соглашается на побег девушки («из подвала» как говорится в книге), а затем женится на ней, зная, что Вера его не любит, а просто уважает, как умного и благородного человека. Живут они без намёка на какие-то интимные отношения, она в своей комнате, он в своей, встречаясь только лишь в гостиной для разговоров и трапез, чем вызывают удивление хозяев квартиры. А когда сближение всё же происходит по обоюдному согласию, Чернышевский описывает это тонко, полунамёками, показывая изумительное мастерство.

Да и сама Вера Павловна не похожа на традиционную вздыхающую несчастную леди. Это деятельная и предприимчивая женщина, создающая своё предприятие (швейную мастерскую) и имеющая в деле бизнеса немалый успех...

Чернышевскому удалось создать новаторский роман, книгу, соединяющую в себе разные жанры (уголовный роман, жизненную историю под Диккенса, утопическую фантастику, философскую повесть), книгу с необычным языком и стилем, книгу, где автор напрямую обращается к читателю с вопросами и подсказывает ответы. Книгу, где показаны новые люди того времени (Вера Павловна, Лопухов, Кирсанов, Рахметов), противостоящие загнивающему старому миру.

И поэтому этот роман стоит читать, он во многом предсказал тот тип людей, который будет характерен уже для ХХ века, показал лучшие черты человека, к которым нужно стремиться.

Первые сто страниц — любовный роман, интриги, кто в кого влюблен, кто за кого замуж пойдет и т.п. бульварное женское чтиво и немного детектив.

До трехсотой страницы — немного интересно про быт швейной мастерской и нравы, но как началось про Кирсанова — снова туфта, любовные тревожности, переживания, банальная нудистика.

Потом вообще тягомотина — занудно про Рахметова, ужасно занудно про сны Веры Павловны, письма, совсем пропал интерес к чтению в этот момент.

Но ближе к концу снова немного интересно стало, когда появились персонажи Полозовы и снова про бизнес пошло, про дела.

Концовка смазанная и невнятная, нет сюжетной выразительности. Можно было закончить словами «и жили они все долго и сячастливо»...

Постоянные примечания советского издания, которому везде мерещатся отсылки к революции вызывали только улыбку.

Налево пойдёшь... направо пойдёшь... прямо пойдёшь...

Нужно ли говорить, что мне, человеку, учившемуся в советской школе в 60–70-е годы, уже довелось не только читать этот роман (правда, не целиком, а только то, что было в хрестоматии — если я не ошибаюсь и на самом деле этого романа в хрестоматии не было...), но ещё и выучивать какие-то отрывки наизусть и читать его на уроках литературы ролевым способом (кажется я читал за Кирсанова, а вот что именно, уже не помню). В общем, помню, проходили, сны Веры Павловны вслух читали и что-то там обсуждали.

И хотя в памяти с тех времён мало что от этой книги осталось, однако общее впечатление сохранилось. И нынешнее восприятие книги мало отличается от отношения подростка к ней. Книга написана тяжеловесным и напрочь лишённым литературности языком. Впрочем, сам автор в тексте своего романа об этом говорит, т. е. это не случайная ошибка Чернышевского, а намеренно выбранный им литературный приём. Ну и, поскольку литературная форма книги не слишком привлекательна, то продираться к содержанию, к мыслям и идеям приходится уже старательно, с использованием собственных волевых качеств.

В первой трети своего объёма мы в общем-то имеем книгу бытовую и прозаическую — молодая девушка испытывает страдания от гнёта матери в родительской семье и стремится выйти из-под этого давления. А вот дальше наш роман превращается в книгу коммунарскую, ибо ничем иным, кроме как коммуной швейная мастерская Веры Павловны быть не может — девушки и живут вместе, и их быт совместный, и доходы распределяются по-коммунарски — всем поровну. А затем Чернышевский просто продолжает раскручивать вот эту коммунарскую линию, показывая читателям дальнейшие варианты развития отношений между близкими людьми для решения вопросов личной любви и семейной жизни.

Понятно, что раз в названии книги стоит знак вопроса, то автор старается дать ответы на этот заголовный вопрос — что делать? Т.е. подсказать молодому читателю-современнику возможные варианты поведения и приложения своих сил.

Образ революционного аскета и фанатика Рахметова понадобился в романе скорее всего как раз в качестве намёка, что такого рода люди тоже в будущем могут понадобиться и потому их появление желательно. Хотя сам Рахметов у меня особой симпатии не вызывает — фанатик любой идеи является фанатиком и стоит всегда особняком.

Не скажу, что получил большое удовольствие от нынешнего прочтения книги. Однако удовлетворение типа «Я сделал это!» всё-таки было. И считаю, что книга эта для восприятия её смыслов в подростковом возрасте мало пригодна. А вот взрослый читатель вполне может и прочитать, даже и в наше время — вдруг пригодится.

Не была уверена, читала я или нет «Что делать?» в школе, оказалось — нет. Такое я бы запомнила. Понятно, почему в советское время это было программное произведение. Очень плохая литература, но очень интересная публицистика.

Сюжет укладывается в пару предложений, персонажи даже не картонные, а каменные, а отступления порой так многословны и отвлечённы, что вообще непонятно, осилил ли их хоть кто-нибудь хоть когда-нибудь (я нет). Но мысль, свежая, яркая и дерзкая, сияет через эти унылые страницы.

На самом деле автор честно отвечает на вопрос, вынесенный в заглавие. Делай вот так — и приблизишь наступление лучшего мира. Мира, в котором никто не наживается на чужом труде, люди не ограничивают свободу других, говорят прямо и живут сообразно своим убеждениям.

На мой взгляд, роман безнадёжно устарел. Революционный для своего времени, сейчас он выглядит архаичным, ведь литературу ценят за характеры, а не за идеи.

Как и многие мои сверстники читал «Что делать?» в 8-м, кажется, классе. Конечно, я тогда был не слишком литературно подкован, но уже тогда книга произвела на меня впечатление гнетущее. Это не литература, думал я (однако же про себя), это агитка, беллетристика, вообще не пойми что. Даже «Мать» Горького понравилась мне больше. Признаюсь, был очень удивлен, что на Фантлабе этот «роман» получил столь высокие оценки 7, 8 и даже 10. Еще больше меня удивило, что он, оказывается снова входит в школьную программу. Я, правда, я в этом не совсем уверен, но если это действительно так, то... изучение «Что делать?», на мой взгляд -- лучший способ отбить школьникам охоту к чтению и к литературе вообще. Сам я, признаюсь, испытал глубокое моральное удовлетворение, когда В. Набоков в «Даре» размазал роман и его автора буквально в блин. После этого, думал я, «Что делать?» уже не воскреснет, но... Видно, я все-таки плохо разбираюсь в литературе.

Перечитывал роман в то время, когда выкладывал у себя книжку Скиннера. Поэтому в этот раз заметил необычайную дидактичность Чернышевского. Так он аккуратно разложил учебный материал по полочкам бытовой сказочки. Прямо-таки готовые блоки линейной программы. Если такое с чем и можно сравнить, так с Кэрролловской «Алисой».

P.S. Недостаток произведения, очевидно, состоит в том, что оно написано порядочным человеком для не совсем безнадежно непорядочных, что в наше время отдает некоторым снобизмом.

P.P.S. И да, если вы веруете в материализм, то для этой книги самое время, как-то, мы сейчас примерно этот период переживаем. До Циолкоского и Ефремого нам еще рановато.

«Я не знаю, что мне делать с этою бедой...»

В школе я, кажется, касался только четвёртого сна Веры Павловны, ещё слышал про человека, спавшего на гвоздях, и, возможно, про организацию швейной мастерской. Теперь же прочитал «Что делать?» и растерян. И на этот счёт у меня около трёх предположений. Во-первых, я всё ещё не дорос до этой книги. Во-вторых, возможно, я слишком привык к произведениям, в которых всё разжёвывают. В-третьих, роман действительно мог в значительной мере устареть.

Так что коснусь только внешней стороны книги, ибо я даже не был достаточно проницателен, чтобы самостоятельно раскрыть формальную загадку романа. Разумеется, читал я не в дореволюционной орфографии, но почему все эти «ростут» и «успокоиваться»? А чем вообще вызвана форма книги? Необходимостью пройти цензуру? Тут стоит отметить, что сначала это получилось, но вскоре книга была запрещена. И это, заметьте, при «либеральном» царе-освободителе! Сначала автор заманивает потенциального читателя детективным флешфорвардом из середины романа. Дальше до конца книги идёт в значительной мере семейно-бытовой сюжет, иногда как будто случайно скачущий от персонажа к персонажу. Что касается разговоров рассказчика с «проницательным читателем», то тут я недостаточно знаком с литературой середины девятнадцатого века. Это обычный тогдашний приём или пародия на него со стороны автора? Спасения героинь занимательны. И всё вроде бы хорошо, но и повествование кажется фрагментарным, и сюжет будто бы обрывается. Воистину, «Из рассказов...»

Так что оценку я ставлю не столько книге, сколько степени своего восприятия её.

Я очень люблю эту книгу. Прогрессивно для того времени, автором восхищаюсь. Был удивлен историей создания и в принципе судьбой Чернышевского. Язык ужасный, повествование со сломом 4х стен заставляло, честно говоря, смеяться: «Ну, думает проницательный читатель, теперь главным лицом будет Рахметов и заткнет за пояс всех, и Вера Павловна в него влюбится, и вот скоро начнется с Кирсановым та же история, какая была с Лопуховым». Ничего этого не будет, проницательный читатель.

Но «Что делать» всё таки не про то, как она написана, а про то, что собственно делать.

Читал два раза и так и не смог понять, что делать? В голове чистый лист. Запомнился только Рахметов и ужасные сны Веры Павловны. В том, что Рахметов так хорош, каким его рекламируют большие сомнения. Не верю, что вот из чистого благородства он уступает свою девушку другу и абсолютно спокоен по этому поводу. Сны Веры Павловны вообще какая-то психоделика. Пока ставлю 7 баллов, может еще вернусь к этому произведению.

«Нет, положительно роман «Что делать» нехорош» (с)»? Вот книга, которую наши пращуры переписывали от руки и дарили на свадьбу. (Интересно, МОИ пращуры — лавочники и огородники — «Что делать» читали? Или только книжку про Бову?). Вот книга, которую те, кому сейчас старше сорока, считали «великой тягомотиной». Вот книга, один из восторженных читателей которой разрушил прежнюю империю и стал строить новую на ее обломках.

Многие страницы в романе физически трудно читать (как и «Дневник писателя» Достоевского) — читаешь, будто идешь по песку, увязая по колено. Но до чего же отрадно читать книгу про эмоционально и нравственно здоровых людей, про людей, которым совершенно не нужны чужие слезы, чужие страдания. «Любовь — это когда любимому человеку не хочется малейшего неудобства причинять». В стране, где говорят «Бьет — значит, любит», эта книга должна выглядеть совершенно революционной. Первая глава книги и сейчас для многих девушек актуальна. И сейчас достаточно мамаш, которые хотят дочек выгодно пристроить, не понимая, что брак без любви — легальная проституция (а заниматься проституцией очень вредно для здоровья). Первые критики нашли в романе много цинизма. Где ж там цинизм, там, наоборот, великое прекраснодушие и наивность. Чернышевский, похоже, был так чист и невинен, что многих неприличных мест просто не замечал (поцелуи Верочки и Жюли, «парочки, исчезающие в отдельные помещения, как в гигантском борделе» (с) и т.п.). Чернышевский, похоже, ничего не понимал в свойствах страсти (которая предмет «не этики, а эндокринологии»). Он искренне думал, что достаточно умной девушке приглядеться к плохому человеку, как вся ее страсть пройдет.

Поколения смеялись над фразой: «Умри, но не отдавай поцелуя без любви». В романе эту фразу говорит, опьянев, куртизанка, то есть проститутка высшей категории. Женщина, годами отдающая поцелуи без любви, наверное, понимает, о чем говорит.

«В этой книге нет ни слова о Боге». Да, мы ничего не знаем об отношении героев к религии, скорее всего, они уже мысленно отказались от христианства. Тогда «клятва у алтаря» для них — пустое суеверие, а разумный человек не станет ломать жизнь свою и близких ради суеверия, только ради истины.Но для людей, для которых «клятва у алтаря» не суеверие, выход, найденный Лопуховым, неприемлем. Есть в книге и священник, который с удовольствием читает Фейербаха (и не с целью написать опровергающий его трактат).

С каким восторгом Чернышевский писал об Америке, в советское время эта хвала «потенциальному противнику» выглядела странно.

Бежит-бежит времечко. Вот уже Чернышевского обвиняют в недостатке феминизма. Но для своего времени он был величайшим феминистом («Каким верным, сильным, проницательным умом одарена женщина от природы! И этот ум остается без пользы для общества»). Для многих юных читательниц Вера Павловна (организовавшая швейные мастерские, а потом сдавшая экзамен на врача) стала образцом для подражания. Сколько первых русских женщин-врачей и первых русских женщин-ученых посмели учиться, потому что поверили Чернышевскому.

Вообще, считается, что Чернышевский первым писал о личном пространстве, личных границах. При этом швеи в мастерской живут по две в комнате, меня эта деталька изрядно царапнула.

Есть там и эпизод, от которого у нынешнего читателя пробегает мороз по коже. Умирающей от туберкулеза разрешают сидеть с детьми, никому не приходит в голову, что она источник заразы. Эта умирающая (Настя Крюкова), кстати, говорит слишком красиво для полуграмотной, эта ее речь подходит для героини сказки, а не реалистического романа. (Так же и Лиззи Гексам у Диккенса говорит слишком красиво для неграмотной).

Тема отпуска по беременности и родам в романе почти не раскрыта. А ведь это главная проблема с женским трудом.

Как и во многих утопиях, в романе есть коллективное воспитание детей. Но (в отличие от «Государства» Платона) родители знают своих детей.

Мастерские в романе вызвали множество подражаний в действительности. Увы, эти коммуны очень скоро разваливались. Выходит, Чернышевский описал неработающую модель. При этом артели на Святой Руси известны с XIV века. Значит, у русских нет врожденного отвращения к коллективному труду!

«Прекратить страдания больной смертельной дозой опиума»? Интересно, насколько это было законно в Российской Империи? Неужели в ней дозволялась эвтаназия?

В «Четвертом сне Веры Павловны» еще не летают в космос! А идея озеленения пустынь сейчас вызывает много вопросов. Не приведет ли это к экологической катастрофе, как освоение целины и вспашка прерий в США?

Тогдашнюю Российскую Империю очень характеризует тот факт, что роман государственного преступника, заключенного в крепость, социалистическую пропаганду, замаскированную под семейный роман, спокойно напечатали.

При этом Рахметов ни разу не назван прямо революционером, о его деятельности мы может только догадываться. Сходство истории Рахметова с житиями святых (возможно, сознательно проведенное бывшим семинаристом Чернышевским) тема для отдельной статьи. Рахметов спал на гвоздях не из пустой страсти к аскетизму. Он хотел испытать себя — может ли он терпеть боль, выдержит ли он пытки. Тот, кто боль терпеть не может, не имеет права идти в подпольщики и заговорщики — через три минуты допроса он погубит не только себя, но и своих товарищей.

Позволю себе немного «пройтись» по роману. Один из главных посылов, заложенных в нем — идея равенства людей. Причем, следуя канонам классического романа, Чернышевский начинает с вечно актуального «женского вопроса». Недаром Вера Павловна осознает унизительность зависимости от мужа, неравности даже в самых невинных своих проявлениях. Следующее важное, что есть в романе — облагораживающая роль общественно-полезного труда, ведь она придает смысл человеческой жизни, делает оправданным существование человека, который вносит вклад в общее дело. Именно поэтому Вера Павловна становится первой русской женщиной-медиком, овладевает деятельностью, утверждающей ее бытие. Труд предоставляет осмысленность и нужность через восприятие не только себя, но и других, лишает иррациональной кары скукой и необязательностью.

Конечно, роман написан в жанре реализма. Но разговор о нем был бы не полным без упоминания о снах Веры Павловны, главной героини. В четырех снах девушке являются все те премудрости человеческого существования, которые не могли прийти к ней в реальной жизни. Причины и следствия, наконец, связываются в единый круговорот. Отношения имеющиеся и долженствующие предстают в этих снах. Почти прозрачные ответы на еще не заданные вопросы ...

Для нас, наверное, интереснейшим является четвертый сон, где обрисована впечатляющая картина будущей жизни. Почти никто не обитает в городах. Небольшими группами люди живут в отдельных дворцах. Подавляющее большинство людей занято общим трудом на лоне природы, рутину выполняют машины. Под натиском упорного труда отступает пустыня, уступая место цветущим садам. Царит взаимопонимание и радость жизни. В будущем так будут жить все люди...

А пока Вера Павловна обустроила, как могла в условиях крепостной России, настоящий фаланстер — швейные мастерские с нетипичной организацией труда, распределением прибыли, организовала образование работниц.

Конечно же, читал в школе. Но было это — ещё в стародавние советские времена, по обязанности, то бишь — «из под палки». Потом, прямо на первой же лекции в универе — была фраза препода: «Стойкое отвращение, привитое школой к классической литературе, будет постепенно сходить на нет, так что — через год-два — можно начинать читать классику».

Но конкретно «Что делать» в «ближний круг» как-то не входило, представлялось чем-то ненужным и — по определению — абсурдно-абстрактным. Но где-то в начале века (21-го) один хороший знакомец, бизнесмен, из тех, про которых говорят «человек, сделавший себя сам» — удивил. Жутко удивил тем, что заявил, будто всем своим успехам «по жизни» — обязан именно этой книге. Нет, я, конечно книжку читал давно, но не настолько давно, чтобы ВСЕ забыть. Знакомец не швейным делом занимался, и вообще — ничего близкого или хоть чем-то схожего. Чего он там нашёл ТАКОГО, чего я — по первости — не заметил?

Чтобы, так сказать, совместить приятное с полезным, стал читать КАК ФАНТАСТИКУ — в предположении, что книжку сваял мой современник, для меня, а весь антураж — это такая хитрая форма подачи материала, что-то вроде «злотниковских империй», только как бы «изнутри». Вот это — оказалась какая классная книжка! И оная «форма подачи» — прямо-таки нечто революционное (в пределах жанра).

Короче — НЕ ТАК читал, оказывается (раньше). По зрелому размышлению: если бы Чернышевскому сейчас рассказать как воспринимают его ОТКРОВЕНИЕ (а именно так он сам оценивал своё произведение), он бы в гробу перевернулся. А ежели правильно книжку читать, то ее — точно так же, как и почти все «стругацковское» — надо на цитаты растаскивать. Именно ТАК это все применимо к дню сегодняшнему. Книга более чем современна. БОЛЕЕ ЧЕМ

http://kobold-wizard.livejournal.com/809182.html

Эта книга в мои школьные годы уже не входила в программу по литературе, и я несколько раз сталкивался с позитивным отношением старших к этому факту. Мол, нет и не нужно. Вероятно, подача материала была слишком идеологизированной. Ведь сам Ленин был восхищен этой книгой, а потому, как писала Ниенна, «приказано забыть». Сравнение с «Черной книгой Арды» забавно и печально одновременно: и тот, и другой роман – это ныне мифы проигравших, написанные не самыми талантливыми, но воодушевленными, авторами. Хотя преимущество безусловно на стороне Чернышевского с его социальной оптимистичностью и отсутствием страдальческого пафоса.

Однако после прочтения могу признать, что роман – далеко не самое захватывающее произведение. История девушки и двух ее мужей на мой вкус оказалась суховатой и слишком «головниковой». Парни обозначены как очень умные и пытающиеся разыграть свои жизни как шахматную партию. Одной из фигур становится Вера Павловна, чье детство и юность проходит в строгости и несправедливости родительского дома. Замужество становится побегом в новую счастливую жизнь. Вот только очень скоро она узнает, что самый понимающий муж вовсе не гарантирует сочувствия. Это становится одной из причин, по которой начинается «политическая линия» сюжета. В стремлении найти свое предназначение Вера Павловна организует швейную мастерскую, в которой воплощаются новые общественные отношения…

На сегодняшний день организаторские способности Веры Павловны как женщины не кажутся чем-то из ряда вон выходящим, но на тот момент, вероятно, многие ее поступки были новаторскими. Однако в нынешнем контексте России после ХХ века воспринимать их как руководство к действию ИМХО крайне сложно. Горизонтальные организационные структуры слишком часто страдают от индивидуальности членов группы и потребности в иерархии. Для того, чтобы такая структура заработала нужны какие-то другие, «новые» люди. Именно их появление и является основным тезисом романа. Чернышевский описывает своих «эльфов тьмы», говоря что они уже среди нас. По его словам, новые люди обречены на успех… Печально, но обещания не сбылись полноценно.

Теперь следует признаться, что как политический текст «Что делать?» смотрится не совсем адекватно. Как мелодрама – уже интереснее. Как-никак, любовь чрезмерно думающих влюбленных – не слишком распространенный сюжет. Лет 10 назад он мог бы быть весьма интересен для меня в таком контексте.

Итого: Однако самое интересное в этом тексте, на мой взгляд, это подача. «Что делать?» – наверно, единственный в школьной русской классике роман, в котором главные герои приговорены к безусловному хеппи энду. Онегин, Печорин, Чичиков, Обломов, Вронский, Базаров, Безухов идут чередой житейских неурядиц к не особо счастливым финалам. Чернышевский на их фоне не постеснялся весь текст говорить с читателем напрямую и обещать счастье хотя бы для своих новых людей.

Крайне сложный роман для школьного внеклассного чтения, не только потому что в нем много хитросплетений и иллюзорно затяжные диалоги, а потому, что для него нужен не только читательский опыт, но и жизненный. В романе бытовой пласт очень плотно прилегает к социально-философскому, можно даже сказать, что один будто бы проникает в другой, видимо таким образом автор пытается найти ответ на свой вопрос, а ответ кроется в новых людях, которые своим появлением в произведении как-то разряжают обстановку, к примеру, течет обычная мещанская монологичная жизнь, а тут Рахметов спит на гвоздях. Когда этот герой начинает взаимодействовать с другими персонажами — картинка начинает оживать!

Ну, так в чём же утопия-то? В четвёртом сне Веры Павловны? Так всё это сбылось…

Может быть, в отношениях между людьми? Ну, так давайте теперь все книги, где главные герои – люди порядочные и не умирают называть утопиями.

Читается тяжело, а диалоги с «проницательным читателем» — вообще ......., мягко говоря…