Александр Ливергант «В пятый раз (От переводчика)»

Сразу можно констатировать, что Александр Ливергант был не в курсе о количестве переводов «Гордости и предубеждения». Он считал, что до него было всего четыре попытки, хотя даже из неполной базы Фантлаба следует, что к тому моменту, когда «Ладомир» напечатало книгу, роман был переведён на русский язык как минимум пять раз. А ведь есть ещё варианты В.Г. Литвинца (2014 год) и М. Нагорна (2016 год). Таким образом перевод Ливерганта в лучшем случае восьмой. Впрочем, это небольшая заметка на полях. Здесь же я хочу поговорить о другом.

В своей статье Ливергант пишет, что на работу его сподвигло желание сделать перевод романа «по возможности менее громоздким, менее архаичным, более живым и современным – более актуальным, если угодно. Особенно это касается диалогов, прямой речи. В переводе И. Маршака (этот перевод переиздаётся постоянно), тем более – И. Гуровой персонажи Остен говорят, да и думают, как-то натужно, искусственно, многословно… А между тем на изящном, остроумном диалоге построен весь роман, да и все, в сущности книги Остен, порой больше напоминающие пьесы» (с). Таким образом, имеет смысл сравнить его перевод с переводом Иммануэля Маршака. Кто же справился лучше: физик и лауреат сталинской премии, который занимался переводом в свободное от основной работы время или профессиональный переводчик и литературовед?

Не буду создавать интригу и сразу скажу, что классический перевод Маршака (далее – М.) мне понравился чуть больше. При этом, хотя я преимущественно буду говорить о недостатках перевода Ливерганта (далее – Л.), невозможно не отметить, что к своей работе он отнёсся ответственно и с текстом романа обошёлся бережно. Это вам не Владимир Муравьёв, который переводил «Властелин колец» полагая, что знает текст лучше какого-то там Толкина. Здесь если и есть нарушения авторского замысла, то только в расстановке отдельных акцентов в тех или иных эпизодах книги. О них и поговорим.

В своей борьбе с громоздкостью и архаичностью Л. сделал ставку на краткость. Стараясь достичь максимальной ёмкости текста, он старался переводить как можно короче, что, учитывая особенности русского и английского языка, не могло не остаться безнаказанным. «His character is thereby complete» – пишет Остин. «Благодаря этому характер его можно считать вполне совершенным» – переводит М. «Одним словом, образец – с головы до ног» – переводит Л. При том, что оба варианта имеют право на существование, ближе по смыслу, на мой взгляд, более словоохотливый перевод М. И таких случаев, когда смысл принесён в жертву краткости, в книге хватает. Например, в борьбе за краткость реплик ответ Джейн матери «I believe, ma'am, I may safely promise you never to dance with him» переведён как «Даю слово, маменька. Никогда в жизни» (у М. это «Думаю, что я могу обещать вам никогда с ним не танцевать»). Иногда Л. сокращает и авторский текст. «As for their mother, Mr. Collins's letter had done away much of her ill-will, and she was preparing to see him with a degree of composure which astonished her husband and daughters» переведено как «Что же до их матери, то письмо мистера Коллинза настолько её с ним примирило, что приезда пастора она ждала с несвойственным себе самообладанием». Перевод точный, однако при этом потерялось окончание предложения «which astonished her husband and daughters», звучащее у М. как «чем немало удивила мужа и детей». Таких примеров, когда Л. отбрасывает текст Джейн Остин как нечто ненужное, обнаружено мною не слишком много, но они есть.

Вообще, при параллельном чтении двух переводов бросается в глаза, что перевод М. – более живой и эмоциональный, а перевод Л. – более гладкий, но и более обезличенный. Если в переводе М. Элизабет в семейном кругу скажет про стиль мистера Коллинза «Что за напыщенных слог!», то в переводе Л. она будет изъясняться как на светском рауте: «Выражается очень уж высокопарно». В другом случае у М. Элизабет произнесёт в отношении Уикхема и Мэри Кинг «… он стяжатель, а она – дура». У Л. эта же реплика будет звучать как «… он будет корыстен, а она – глупа». При этом, как мы помним, Л. поставил для себя задачу сделать перевод романа «более живым и современным – более актуальным, если угодно» (с). Стильно, модно, молодёжно, но при этом ещё и коротко! В результате там, где М. подбирает цветастые обороты и сочные эпитеты (порой даже впадая в вульгарщину вроде «братец», «дура», «мамаша» и т.д.), Л. давит на эмоции героев. Например, он постоянно использует слово «воскликнул». Там, где герои Остин в переводе М. говорят, у Л. они кричат: «с некоторым волнением проговорила Элизабет» / «запальчиво вскричала Элизабет»; «заметил мистер Коллинз» / «вскрикнул мистер Коллинз», «прежде чем он привёл мысли в порядок, чтобы что-то сказать, Элизабет … поспешно проговорила» / «она же, прежде чем он нашёл силы заговорить, воскликнула».

В переводе Л. Элизабет, присутствовавшая первой встречи мистера Дарси и Уикхема, «ужаснулась» из-за взглядов, которыми обменяли мужчины. Очень странный выбор слова, ведь ничего по-настоящему страшного не произошло (один покраснел, другой – побледнел). В оригинале использовано слово «astonishment» (удивление, изумление) и М. был здесь гораздо точнее со своим «была поражена». «Поражена» и «ужаснулась» – очень разные эмоции, однако, на что только не пойдёшь, если хочешь сделать текст романа «более живым»!

… Элизабет прочитала письмо мистера Дарси, в котором тот раскрыл истинное лицо Уикхема. Героиня шокирована. «How despicably I have acted!» – восклицает она. «Как позорно я поступила!» – звучит это в переводе М. «Какое же я ничтожество!» – написано у Л. Перевод М. здесь не только точнее, но и логичнее, ведь здесь речь идёт о поступке (неверном суждении о другом человеке), а не о личных качествах самой Элизабет. Зато, конечно, в эмоциональности перевод Л. в этом фрагменте более силён.

Если герои в переводе Л. не кричат, то они бегут.

Лидия проговаривается Элизабет, что на её с Уикхемом свадьбе присутствовал мистер Дарси. «On such encouragement to ask, Elizabeth was forced to put it out of her power, by running away» – пишет далее автор. «Чтобы не искушать судьбу, Элизабет сочла за лучшее не рисковать и убежала» – переводит эту фразу Л. И это при том, что Элизабет на протяжении всего романа бежит ровно ОДИН раз – когда в Лонгборн приходит письмо о том, что Лидия найдена, причём эта пробежка подаётся автором как нечто исключительное. А тут, значит, Л. предлагает читателям предположить, что Элизабет выбегает из помещения, только чтобы не выпытывать у младшей сестры обстоятельства заключения её брака. И вроде бы он прав, ведь Остин написала «running away», однако, как мне кажется, «running» здесь применён в переносном смысле и вариант М. «Чтобы избавить себя от столь сильного соблазна, Элизабет сочла за лучшее немедленно удалиться» выглядит куда как достовернее и с точки зрения характера героини, и с точки зрения здравого смысла.

Ещё смешнее получилось с Бингли, который сделал предложение Джейн и пошёл в кабинет её отца за благословением. «… when Bingley, who as well as the other had sat down, suddenly rose, and whispering a few words to her sister, ran out of the room» переведено Л. как «… но тут Бингли – он вслед за Джейн опустился было на диван – вдруг вскочил и, прошептав несколько слов её сестре, выбежал из комнаты». Я так и вижу, как мистер Бингли ВЫБЕГАЕТ из гостиной. И ведь, формально, не придерёшься, слово «ran» в тексте есть, но вариант М. «вышел из комнаты» лично мне кажется куда более правильным.

В общем, во всех перечисленных мною эпизодах герои романа в переводе М. ведут себя более сдержанно, чем в переводе Л. Хорошо это или плохо – пусть каждый решит сам. На мой взгляд, в те моменты, когда Л. пытается превзойти по эмоциональности М. чаще получается скорее нелепо, чем удачно.

С концептуальными ошибками закончили, идём далее.

Пожалуй, самым грубым примером вмешательства Л. в текст романа является эпизод, в котором рассказывается о двадцати тысячах фунтов, которыми владели сёстры Бингли. Автор здесь (как и всегда, когда дело касается денег) максимально точна: «had a fortune of twenty thousand pounds». Точен здесь и М.: «владели двадцатью тысячами фунтов». Так почему же Л. перевёл этот фрагмент как «располагали годовым доходом не меньше тысячи фунтов»? При этом, в комментариях к роману эти двадцать тысяч снова всплывают и читателю рассказывают, что действительно, сёстры Бингли владели двадцать тысячами, которые лежали в банке и давали ежегодные дивиденды по тысячу фунтов! Непонятно, зачем нужно было пороть отсебятину и выдумывать какой-то годовой доход? Кстати, это уже второй раз, когда я сталкиваюсь, что Л. чересчур вольно обращается с деньгами героев произведений, которые он перевёл. В своём отзыве на «Дневники» Самюэля Пипса я отмечал, о грубой ошибке Л. из-за которой состояние Пипса оказалось завышено раз в десять или пятнадцать.

Л. перепутал «country» и «county» в результате чего мистер Беннет сообщает дочерям «… во всём графстве не найдётся девушек глупее вас», хотя речь здесь явно идёт о всей стране (у М. такой ошибки нет).

Во время чтения романа я аж споткнулся на фрагменте, в котором гости Незерфилда обсуждают женское образование. «I scarcely know anyone who cannot do all this, and I am sure I never heard a young lady spoken of for the first time, without being informed that she was very accomplished» — говорит Бингли. У М. это переведено как «И мне ещё, пожалуй, не приходилось слышать, чтобы о молодой леди в первый раз не сказали, будто она прекрасно образована». И дальше идёт речь о женском образовании и что в него должно входить. У Л. в этом же фрагменте речь идёт не об образовании, а воспитании, при этом процитированная фраза переведена как «Ни разу не слышал, чтобы про безупречно воспитанную юную даму, о которой говорится в первый, не сказали, что она – мастерица на все руки». Эта самая «мастерица на все руки», на мой взгляд, решительно выпадает из контекста беседы, потому что подобная характеристика соответствует умениям человека, но не его знаниям и кругозору, о которых говорят герои романа.

Позабавило «Министерство обороны», которое внезапно появилось в тексте. Прелестный анахронизм, ведь для текста начала XIX века «военное министерство» (как это было у М.) куда уместнее.

Вот ещё один пример «креатива» Л.: в какой-то момент Элизабет узнаёт, что поездка в Озёрный край отменяется и что она с тётей и дядей едет в Дербишир, в котором расположено имение мистера Дарси. «I may enter his country with impunity, and rob it of a few petrified spars without his perceiving me» – решает для себя Элизабет. Как следует из комментариев к переводу Л. под «petrified spars» понимается минерал плавиковый шпат, он же – флюроит. Название этого минерала не говорит ничего 99% читателям книги, поэтому Маршак предпочёл перевести непонятный фрагмент как «несколько красивых камней». Но Л. пожелал написать КРАСИВО и в результате в тексте возникли сталагмиты. Отломать несколько сталагмитов – это вовсе не тоже самое, что подобрать несколько камней, так что из-за желания Л. сделать КРАСИВО и сам эпизод выглядит странно (пещеры? какие пещеры?), и шутка героини выглядит неприятной.

Весёлые и беспечные Лидия и Уикхем после свадьбы приезжают в Лонгборн, мистер Беннет встречает их максимально сухо и формально. Далее у Л. следует фраза «Элизабет не скрывала своего раздражения, шокирована поведением отца была даже Джейн». Минуточку, а откуда Л. взял, что Элизабет и Джейн были разражены поведением отца, а не своей сестры, которая навлекла позор на всю семью и чуть было не поломала жизнь лично им? По-моему М., который перевёл этот фрагмент как «Легкомысленная беспечность молодой четы в самом деле могла только ещё больше его рассердить. Элизабет пришла от неё в крайнее негодование, и даже Джейн была возмущена», был абсолютно прав, поскольку из всей сцены очевидно, что старшие сёстры Беннет неприятно удивлены отсутствием даже малейших следов раскаяния со стороны Лидии. С чего бы им переносить своё раздражение от поведения сестры на отца – решительно непонятно.

Крайне неудачно подобран эпитет к фразе «violent young lovers», которым мистер Беннет награждает мистера Дарси в тот момент, когда узнаёт, что это именно он погасил все долги Уикхема и вынудил его жениться на Лидии. У М. это «неистовые влюблённые молодые люди». У Л. почему-то «беспутные юные влюблённые». Почему Дарси неистовый – понять можно. Почему он беспутный – совершенно неясно, ведь это слово имеет чётко негативный оттенок, а мистер Беннет радуется и за дочь, и за себя, ведь ему теперь не нужно возвращать сумму, равную его доходам как минимум за полтора года.

Есть ли примеры, когда перевод Л. лучше, чем у М.? Разумеется! Во-первых, Л. действительно достиг поставленной перед собой цели в лёгкости текста и живости реплик героев. Подобных примеров много, ограничусь лишь двумя.

… Лидия, уже после свадьбы с Уикхемом возвращается в Лонгборн и осматривая гостиную со смехом замечает, что она не была здесь «почитай, тысячу лет». Это гораздо лучше, чем у М., у которого довольно неуклюжая фраза про «прошло не такое уж короткое время».

… Уикхем вместе с Лидией покидают Лонгборн и мистер Беннет, глядя им в след, язвительно констатирует: «Даже зять сэра Уильма Лукаса в подмётки ему не годится». Здесь всё понятно – Уикхем ему неприятен даже больше, чем мистер Коллинз. При этом у М. эта фраза громоздка и непонятна: «Думается, что даже сам сэр Уильям Лукас не смог бы породить более достойного зятя». Тут ещё нужно подумать, чтобы догадаться, над чем шутит мистер Беннет.

Во-вторых, перевод Л. более точен к повседневным реалиям времён эпохи Регентства. И это естественно, ибо М. был физиком, а не историком, специализирующимся на Англии. К тому же он жил в эпоху, когда мир разделял железный занавес, а интернета не существовало. Отсюда и проистекают казусы, когда М. переводит «…and examine their own indifferent imitations of china on the mantelpiece…» как «…и рассматривать собственные посредственные имитации китайских рисунков на камине…», а Л. – как «…разглядывать свои собственные невыразительные поделки под фарфор на каминной полке». У М. никакого фарфора и в помине нет и лично я думал, что рисунке выполнены на бумажных листах, которые просто поставлены на каминную полку. Повторюсь, но только после прочтения в переводе Л. эпизода, в котором Китти и Лидия на постоялом дворе самостоятельно приготовили салат из огурцов я поверил в написанное. Когда о том же самом писал М. я предполагал здесь какую-то ошибку (тем более что он умудрился обозвать постоялый двор столовой, что было явной нелепицей), настолько действия младших сестёр Беннет выламывались из моих представлений о них.

Дополнительным и очень большим достоинством к переводу Л. выступают примечания к роману за авторством Зиновьевой А.Ю. Чувствуется, что их писал человек, которому нравится творчество Джейн Остин в целом и «Гордость и предубеждение» в частности. Так что сто пятьдесят страниц комментариев (на триста тридцать страниц романа) содержат не только массу информации о реалиях эпохи Регентства, но и обращают внимание на тонкости отношений героев романа друг к другу.

Итог: перевод Л. очень хорош. Его можно читать. Его приятно читать. В нём нет вульгарщины, нет анахронизмов (одно обнаруженное мною исключение погоды не делает) и нет духа архаики. А вот здесь каждый должен решить сам – хорошо это или плохо. Ведь читая перевод Л. у меня порой возникало ощущение, что я знакомлюсь не с романом 1813 года издания, а с очень искусной современной стилизацией под прозу XIX века.

В целом перевод Л. может претендовать на статус эталонного. Боюсь только, что он окажется погребённым в серии «Литературные памятники» и для большинства поклонников творчества Остин будет недоступен. А жаль, ибо перевод Л. достоин того, чтобы с ним, а также с комментариями Зиновьевой А.Ю., ознакомилось как можно больше людей.