Игорь Алимов «Лес записей. Китайские авторские сборники X-XIII вв. в очерках и переводах»

Непрерывность культуры впечатляет, о литераторах Азии X-XIII веков известно больше, чем о всех современных им европейцах. Горы записей, переработанных поколениями знатоков, делают мелкой пушкинистику.

Когда же дело доходит непосредственно до текстов, горы оказываются сложенны из желчного лёсса моралистов, черепков придворной жизни да песчаника конфуцианской учености. Толпы педантов-каламбурщиков и гадающих по «И-Цзин» юристов выводили кистью: г-н такой-то там-то сочинил стих... который постороннему не отличить от вдохновения г-н сякого парой столетий старше. Хотя судьба жевавших эту жвачку всякие виражи закладывала («Он преподнес эти стихи Ли Ча, а тот сослал Чжана в Биньчжоу заведовать сбором соляного налога»), на формалистскую чувствительность тона не повлиял ни экономический расцвет Южных Сун, ни бедствия и вторжения, раскрытые в биографиях авторов и комментариях к ним. Алимов показал ментальность, круг интересов образованного слоя, за который они редко выходили.

В общем-то, не сильно отличавшегося от наших («У Чжи-хэ, буддистского монаха из У, был цинь — лазоревый жемчуг колков на яшме, прожилками струн иссеченной, стенки изъеденному узорными трещинами камню подобны, лад и строй — волшебно-идеальны!» «А вскоре бронзовая утварь получила хождение, и денежное обращение пришло в упадок» «Су и Хуан — эти два господина были превосходные каллиграфы, но ни тот, ни другой руку на весу держать не умели.» «В Яньчэне одна простолюдинка родила двадцать одного ребенка, из них семь пар — двойня» «Обычно я писал здесь сэсэ, но потом приехал в Хайнань и там встретил одного клейменого солдата, который говорил, что был главой класса гуслей сээр в придворной школе актеров. С тех пор я знаю, что тут следует писать сээр, а не сэсэ.» «И теперь я уговариваю всех каждый день есть кашу, дабы заложить тем основы пестования жизни, — но они всегда смеются»)

... а иногда сильно:«Он погребен в Линдао, а родные переехали в Чжугун и там, на рынке, торговали морским жемчугом. Современники потешались над ними.» Таких приколов хватает.

Есть и места, толкающие к раздумью. Рассказ финансиста Су Че о том, что магическое искусство выплавления золота нельзя доверять людям, вызывает в памяти аналогичные анекдоты про Никола Фламеля. О том, как упразднили экзамен «ста стихов», отбили киданей и прижали даоса Линь Лин-су, а так же о соблюдении чистоты при работе с книгой — весьма недурно.

И, конечно, аутентичная повседневность. Летний гнус, из-за которого вместо коней повозки по срочной надобности тянут люди, замотанные в толстые зимние одежды. В ориентальной фэнтези Восток это флейты, яды и боевые искусства...

На фоне других сборников бицзи и дзуйхицу, «Лес записей» ценен заметками одного из титанов. Про поэтов и каллиграфов писали многие, но Шэнь Ко (1031-1096) — географ и министр, геолог и интендант, строитель и дипломат, часовщик и гидролог. Кульпин, Васильев и Бродель сходились на том, что оправдание китайской бюрократии в их занятиях ирригацией. Но как строили и проектировали, на русском можно узнать или у Сыма Цяня, или тут. Потому как делалось дело скорее прозорливостью подобных Шэню, чем расчетом. Через несколько столетий португальцы вздыхали, мол, для замены мандарина нужно человек двадцать, но для замены такой головы и энергии в любые времена потребовался бы институт приличных размеров.

Талант при деле — очень интересно. Правда, именно в этом месте Алимова подвела профессиональная аберрация китаиста. Объявил он его ровней открывателям электричества — нетушки, удивиться расплавленным молнией вещам это одно, а понять ее природу и поймать в лейденскую банку оказалось не по зубам всей мудрости Востока.

Полиграфия не оставляет желать лучшего. Справочный аппарат и ссылки тянут на отдельную книжку. Приятно, что выходят такие книги.

Рекомендую.