Светлана Алексиевич «У войны — не женское лицо»

… и получила «великая писательница» Алексиевич Нобелевскую премию, и все мы понимаем, за что: за правду о СССР. И все мы понимаем, что правда об СССР тем считается правдивей, чем большей в ней грязи. А что, грудью на ДОТы не бросались, своим телом раненых от обстрела не прикрывали? Упирает, много-много раз повторяясь, Алексиевич, что пишет про другую войну, не про ту, про которую до неё книги писали и кино снимали. Только ведь война всё-таки одна. Просто она из разного состоит. И из воспетого в советском искусстве подвига за Родину, и из «очеловеченных» российским искусством любовных историй, и из вшей, грязи и насилия, столь милых Алексиевич. Всё было: и то, и то, и то было. Но если раньше только с одной стороны войну преподносили – с геройской, старательно умалчивая про ужасы, то здесь «великая писательница» наоборот старательно умалчивает геройскую, фокусируясь только на грязи и страхе. Весь вопрос в фокусе и балансе.

Нет, спасибо, конечно, «великой писательнице», что она собрала и записала все эти воспоминания, но тоже не без оговорок. Уж слишком любовно она из всего рассказанного выделяла только самое-самое пикантное. А ведь во всех рассказах, которым она уделила больше пары абзацев, чётко мелькает, что девушки сами шли на эту войну, сами счастливы были быть нужными своей Родине, и все тяготы, которые пришлось пережить, были для них второстепенны, а главное — их вера и их цель — то, что сама Алексиевич упорно отодвигает на десятый план. И даже не стесняется высказываться в том духе, мол, не ужасно ли это, что девушки сами добровольно хотят на войну за Родину идти? Родину, которая их даже женским нательным бельём обеспечить не может...

И всё-таки, я рада, что прочитала. Очень рада. Зацепило. Многое запомнилось и очень глубоко запало в душу. И, как не ужасны некоторые эпизоды, всему написанному я верю. Только надо чётко отгораживать чистые воспоминания фронтовичек от позиции «великой писательницы», неизменно окрашивающей в свою собственную мутную эмоциональную окраску чужие прожитые жизни. И чётко понимать, что эта книга – тоже не есть правда в последней инстанции, мол, всё было так, только так, и ничего кроме этого не было. Было! Всё остальное: и подвиг, и вера, и молодость — тоже были!

Есть замечательная повесть Героя Советского Союза Наталии Федоровны Кравцовой «Госпитальная палата». Вот в ней нет проблем с балансом. Там есть и страшные увечия, и домогательства; и, вместе с тем, женщины остаются женщинами, и не сомневаются в том, за что воюют.

Так в чём же заслуга «великой писательницы» Алексиевич? В том, что она записала чужие воспоминания? Причём, настолько выборочно, что кроме грязи ничего не осталось? Ну да, Нобелевка обеспечена.

Документальное произведение. В смысле, не художественное, ибо документов здесь нет. Есть только интервью воевавших женщин. С акцентом на грязи, крови, бесчеловечности.С каждой из женщин, с которыми встречалась Светлана Алексиевич, она беседовала явно не один час. А в книге один-два эпизода, а то и вовсе абзаца. Разумеется, шокирующие. Нормальному человеку трудно читать, как ребенок обещает хорошо себя вести, только бы его накормили картофельными очистками. Как умирали, умирали, умирали.

Правду ли говорили женщины? В целом да, с поправкой на индивидуальные свойства памяти. Открылась ли неведомая читателю ранее картина? Да, в-общем, нет. Какой адекватный человек не знал, что на войне умирают, калечатся физически и психологически, погружаются в грязь, совершают бытовые подвиги и предательства, мучаются и мучают. И, тем не менее, многие «нехорошие вопросы» Алексиевич раскрыть не смогла. Например, почему советский народ враждебно относился к боевым наградам женщин. Хоть одна женщина призналась, что была «Белоснежкой из Девятой роты»? Разумеется, нет. Так что народ термин ппж взял с потолка?

У всех героинь Алексиевич каждый миг на войне — бытовой и военный подвиг. Хотя, конечно, были и предательство, и трусость, и доносы, и зверство. Все было, война. Алексиевич об этом молчит. Но ведь у автора цель — показать несовместимость женщины и войны, поэтому она подгоняет материал в одну генеральную линию. Чем это, по сути, отличается от официоза? Только вектор другой.

При кажущей неприязни власти к Алексиевич за эту книгу она получила множество премий и наград. Тираж превысил 2 млн. Были поставлены спектакли, например, в Театре на Таганке, снят цикл документальных фильмов. Орден «Знак Почета». То есть, Светлана достучалась до всех? И результат? Стали меньше воевать? Стали ценить женщин-ветеранов? Общество стало гуманнее? Уж, извините, один фильм «А зори здесь тихие» гораздо больше раскрывает женщину на войне, нежели постоянный шоковый нажим «У войны».

Но, тем не менее, проект выполнен по-журналистски профессионально. Именно как журналистский проект. А не документальное литературное исследование.

Вот и прочитан роман. Прошел уже день, прошел второй, вот уже третий… а никак не могу написать отзыв. Не хватает сил. Не хватает слов. И это ощущение: чтобы ты не сказал, оно будет хуже, чем то, что ты на самом деле хотел сказать. Слова – ими ведь сложно передать чувства. А чувств было много – сильных и подчас густых, сложных. И я знаю, чтобы я не написал ниже, пройдет совсем немного времени, жалкий час или получаса, и я вспомню: а, вот об этом забыл сказать, и об этом… Так что пишу с четким ощущением: отзыв в любом случае будет неполным.

Начать с того, что я запланировал прочтение этого труда давно, потом была история с Нобелевской премией, и вновь я вернулся к идее его прочитать, но всё тянул. У меня были опасения. Я боялся увидеть либо пафос, либо чернуху. Это сейчас я вижу, что опасения были напрасны. Да, здесь есть определенный пафос, но он казался живым как кровь, естественным как жизнь, и, казалось даже, не автор и не переданные им (ею) голоса создают его, а он вырастает сам, внутри тебя – и в том его неподдельность, в том его живая рвущаяся наружу энергия и боль. Это не может быть искусственным, это не может быть наигранным, потому что это в каждом из нас, так эта война вросла в нашу душу и нашу кровь.

Чернуха? Да, здесь были моменты страшные, потому что их просто не могло не быть, но это не были моменты типа «на, гляди и ужасайся» – они были как-то даже иногда вскользь и от того ещё страшнее, как обыденность, чудовищная обыденность. Не то было страшно для меня в книге (а это страшная книга!), меня пугал быт, осязаемость этого быта и его четырехлетний (а для кого-то и больше) натянутый как струна нерв, от которого задаешься одним и тем же вопросом вмести со многими из рассказчиков: как вытерпели? как пережили и не сошли с ума от увиденного, от пережитого? Добавляя к этому и свой личный вопрос: как остались Людьми – не потерявшими себя, свою душу, любящими и сострадающими? Есть в этом что-то непостижимое. Непостижимое, но вместе с тем, наверное, и составляющее то, чем является Русский Человек.

Перед тем как читать могло показаться: ну в чем тут труд автора? Собрать и записать воспоминания женщин-участниц Великой Отечественной (хотя за одно это автора можно как минимум уважать, это уже как минимум большое дело)? Но прочитав всего-то чуть-чуть становиться понятно, ЧТО это за труд! Колоссальный труд! И видно, что автор действительно пропустил всё это через себя. И, сдаётся мне, после всего этого ему пришлось долго отходить, и не известно, отошла ли она до сих пор? И вышло – это не просто сборник воспоминаний, а действительно роман, книга. Так много здесь. Такие пласты открывает она. Женщина на войне? Только прочитав эту книгу, понимаешь, что это! Как это страшно! Так это чудовищно, неестественно, так от этого щемит сердце! Такое шокирующее открытие – понятие самого этого факта. Памятник автору за всю ширь открытия – женщина на войне! И как же это страшно, что сделано оно в 80-м году, так поздно, так незаслуженно, так несправедливо поздно. Памятник автору за ту сторону войны, о которой, кажется, и не говорил никто раньше, будто её не было, за тему, затертую киношной и книжной мужской героикой шпионов, атак и боёв. Это будто мир какими-то другими глазами. И то, что он вот так оказался спрятан за спинами, от глаз поколения послевоенного, для которого война это отраженная в фильмах и книгах передовая – просто преступление. Вслед за одной из героинь меня поразило, какая это огромная машина, война, и без нее, без женщины, что бы было? Кто бы стирал на армию, готовил, лечил солдат? И все это, казалось бы, такое ничтожное – как это было, как это было невыносимо тяжело, за гранью сил человеческих, чего это стоило, каких жертв, стирающее даже все самое главное, женское; сколько женских судеб загубило. Вот он, неоцененный подвиг. Оплеванный подвиг, так как задвинут за угол истории. А ведь, положа руку на сердце, не тяжелее ли этот подвига боевого, овеянного славой и почестями? И разве не ужасно, что они, эти герои остались на тот момент (в 80-м году) без своих заслуженных наград? И получили ли они их вообще? Сейчас-то, увы, уже поздно… И это только прачки, медсестры… А снайперы, летчицы, саперы? И тут уже другая грань, и тоже – страшная в этом противоположном – «женщина и война». Да, женщина видела войну по-другому, по-другому её чувствовала и запомнила что-то своё. И без этого взгляда представление о войне было бы поистине неполным. И ещё раз поклон автору, за то, что дала возможность увидеть её такой, эту войну. Меня больше всего поразили, шокировали даже мелочи, мелочи которые могла запомнить только женщина – и мне от них было как-то до щемящего больно, будто душу ножом кололи. А ещё было страшно от того столкновения этого мирного домашнего сострадательного «женщина» с гранью, жестокостью и болью, те психологические муки от увиденных зверств, от увиденной крови; а ведь многим девочкам было по шестнадцать-семнадцать лет, были домашними хрупкими девчонками. Страшно, очень страшно. И есть что-то такое, и восхищение какое-то и даже какая-то трогательная, до облитого кровью сердца, печаль – не могу объяснить это чувство. Здесь много чувств, которые я не могу объяснить. И все они сильные. И за всех них спасибо автору. Здесь много всего – и чувств и мыслей, возникающих попутно. И горько то, что пишу это и чувствую, что все это сумбурно, не хватает слов, чтобы передать всё…

И ещё раз о том, что этот роман – огромный труд (да и разве те небольшие авторские вставки – не высокое художественное слово?), как это должно быть невыносимо сложно, отобрать из множества то, что войдёт в книгу. Как оставишь столько боли и душевных сил, столько живой трепещущей памяти за бортом её? И то, что все эти истории сложились вдруг в одно большое полотно, в одну огромную картину. Признаться, именно здесь я увидел Великую Отечественную во всем её чудовищном размахе, во всей противоестественной кровавой силе – и тем сильнее высветился мне Подвиг. В том числе этот – подвиг девочек на войне, подвиг Женщины, сделавшей то, что под час не под силу мужчине, и сделавшей это так, не считая что это Подвиг, иногда даже стесняясь этого (вспомнились женщины, что стеснялись носить награды, а сколько было тех что их и не получили просто). И в этом тоже свидетельство не только колоссального труда автора, но и свидетельство его (её) недюжинного мастерства.

А ещё, к концу книги у меня вдруг возникла злость. Нет, не автор тому виной, а скорее реалии времени заставили родиться ЭТОЙ злости. И не к фашистам даже, не к тем, кто вспарывали животы раненым, сажали на кол женщин и разбивали младенцам головы, чтобы не тратить пули. Нет, возникла ненависть к тому мальчику, что недавно выступал в Рейхстаге (ну, вы помните, о ком я) и людям подобным ему (а я таких даже встречал). Покаяться, попросить прощенья за нашего солдата?! За того, кто лечил этого немца, что возможно сжег его дом со стариками и детьми? За того кто отдавал свою кашу пленному фрицу сам деревенея от голода и холода? За того солдата, что провоевал четыре года в невыносимых для тела и духа условиях, видел все зверства врага, но не упал до звериного «око за око», остался Человеком? За это нужно просить прощение?! Да, такие «дети мира» вызывают во мне сейчас больше ненависти, чем сами нацисты (вспомнилось: немецкая женщина, винящая за все Гитлера, а на резонный вопрос, разве не её сын, а не Гитлер взял оружие в руки и убивал? – да убивал не просто солдат противника, а детей, женщин, стариков – не смогла ничего ответить), так как они более мерзкие, чем сами нацисты. И как-то все эти попытки его оправдать, что, дескать, молод, читал по бумажке… Но те девочки, что лечили раненых, ампутировали и закрывали глаза умирающим, те, что стирали и готовили на фронт, так что слезала кожа и ногти, те, кто уходил в подполье и те, кого пытали немцы так, что не оставалось живого места – они-то были моложе его! Что сказали бы они ему – убитые, замученные растерзанные?.. Не тем ты кланяешься в ноги, молодой человек…

И вместе с тем, последним рефреном, красной нитью то, сказанное в конце романа – да все бы отдал, ничего не надо, лишь бы не повторилось такой чудовищной трагедии как война. И в ноги, просто в ноги упасть её участникам, особенно тем – женщинам, чей подвиг для них самих такой бытовой, и так чудовищно жестоко не замечен, не оценен. Тому поколению. Несчастному – это ведь мы счастливые, что они у нас были! Поколению, вынесшему то, что невозможно вынести. И той Женщине. Женщине на войне.

Книга белорусской писательницы Светланы Алексиевич «У войны не женское лицо» посвящена роли женщины в Великой Отечественной войне. Книга написана в жанре документальной повести и вобрала в себя воспоминания простых советских женщин, прошедших войну медицинскими сестрами, снайперами, саперами, артиллеристами, прачками. Война глазами женщины – вот главная тема книги.

Первое, что неизменно обращает на себя внимание, это тот сильнейший порыв, отмеченный почти каждой из героинь, с которым совсем еще юные семнадцати- и восемнадцатилетние девушки рвались на фронт, обивали пороги военкоматов с одной единственной целью – идти защищать Родину вместе с мужчинами. Конечно, сейчас, по прошествии семидесяти лет, подобная пассионарность выглядит удивительно, но думается мне, именно в этой идеологической заряженности, в тотальном пренебрежении собственной жизнью и заключалась единственная реальная возможность выстоять и одержать победу в той страшной войне.

Второй момент, уже менее вдохновляющий, кроется в основательной, глубокой пропитанности текста советской идеологией. Она там буквально во всем – и в рассуждениях женщин-ветеранов, и в голосе самого автора. Ни малейшего отхода от линии партии и советского дискурса не допущено. Как следствие – исключительно однобокий образ войны. Немцы здесь – сплошь дикие звери, заживо сжигающие мирное население целыми деревнями, давящие танками детей, убивающие собственных раненых; русские – всегда милосердные, всегда справедливые, самые честные, не допускающие ни зверств, ни агрессии, спасающие из огня и своих товарищей, и ошарашенных раненых немцев. Насколько подобное изложение соответствует реалиям подлинных боевых действий – решайте сами.

В книге немало драматических моментов, есть эпизоды, над моральной стороной которых стоит задуматься. Но для меня это произведение, в основном, представляет интерес как отправная точка карьеры писательницы С. Алексиевич, точка, с которой начался ее творческий и духовный путь.