Юрий Коротков «Абрекъ»
На берегу Енисея, совсем рядом с Красноярском, высятся Столбы — исполинские глыбы, вкривь и вкось сложенные из тысячетонных голышей. Испокон веком были Столбы тем местом, где собирался вольный люд — уставший от городской жизни, жаждущий свободы и приключений, или просто тот, кому идти больше некуда. Законы просты: выбирай избу, живи. Не нравится ни одна — строй свою. Ходи на камень, ежесекундно рискуя сорваться с высоты. На занятый ход не лезь, пропусти, кто вниз — ему труднее. Если кто «поплыл» — помоги. Столбы — это больше, чем жизнь, это — как первая любовь. То — что навсегда останется с тобой, то, ради чего стоит жить. Кому, как не Хасану, десять лет не стоявшему на камне, это знать? Вот впереди замаячил Коммунар, и сердце словно кто-то сжал невидимой рукой. Наконец-то абрек вернулся домой. Но что ждет его впереди?
Входит в:
— журнал «Уральский следопыт 1993`3», 1993 г.
— журнал «Подвиг 1999'06», 1999 г.
1994 г.
1996 г.
Периодика:
1993 г.
1999 г.
Отзывы читателей
Рейтинг отзыва
[ 6 ]
white noise, 27 августа 2012 г.
«— Не был в Калифорнии, Хасан?
— Нет, я за Воркутой сидел.» (с)
«Абрекъ» читается целиком и сразу. Проглатывается взахлеб, словно глоток чистого горного воздуха, опьяняя, будоража душу, оставляя в ней неизгладимый след, задавая десяток вопросов, на которые ответа нет. Нет хотя бы потому, что для каждого читателя ответ будет свой, и в то же время ни один не будет абсолютно верным. Бытует мнение, что мелодрама — это столкновение правоты с неправотой, а столкновение правоты с правотой — это трагедия. Перед нами как раз трагедия, в центре которой — Хасан. Седой матерый волк в стаде шакалов. Мудрый, справедливый, принципиальный, но... абсолютно не понимающий, что все уже не такое, как было десять лет тому назад. Так уж вышло, что именно на десять лет, проведенных Хасаном в лагере, пришлись и развал Союза, и дележка имущества покойного гиганта, и приватизация — бессмысленная и беспощадная. Все изменилось — приоритеты, цели, методы, люди... В первую очередь люди. Речь не о волчатах-абреках, привыкших грызть всех и каждого по приказу Цыгана, и даже не о столбятниках, привыкших все — от пропавших калош до подожженной избы — валить на соседей, перегрызшихся друг с другом и сидящих каждый на своем камне в состоянии холодной войны. Речь — о таких, как Бурсак, шакалах, лучше всего приспособившихся к существующей реальности, тварей без совести и морали, продавшихся за бумажки с видами Родины и портретами американских президентов. Именно стараниями таких, как он, Столбы (читай: страну) заполонили ожиревшие, жаждущие острых ощущений, гадящие на каждом шагу и полностью уверенные в своей безнаказанности, турики, и торгаши-кавказцы, паразитирующие на них. Так и вышло, что общий для всех столбятников дом в один момент превратился в шумную коммуналку. Кто-то слишком хорошо приспособился к реалиям жизни, а кто-то не смог. Как Хасан. Он изо всех сил пытается вернуть все назад, очистить Столбы и вернуть старые порядки, но смысла в этом не больше, чем в борьбе одного известного испанского рыцаря с ветряными мельницами. И смотреть на это — даже со стороны — больно и грустно. Как писал в свое время Новиков:
«Эта истина очень проста,
И она, точно смерть, непреложна.
Можно в те же вернуться места,
Но вернуться назад
Невозможно… «
А значить — остается только
Спасибо, Автор.