Георг Борн «Гулливер у арийцев»

Конечно, произведение политическое, конечно, агитационное, ибо 1936 год время расцвета фашизма, конечно, с этим надо было бороться любыми способами. Даже такими книжными вариантами. Что касается повести, с сегодняшней точки зрения, наивно, мало реалистично, с психологической точки зрения недостоверно. Один пример, профессор дитя будущего, где не видели крови и не знают жестокости, берет «тесак» и рубит людей направо и налево, что-то мне не верится. Сходите на обычную охоту на кабана или оленя и попробуйте ножом добить животное?.. Но не к этому. Суть понятна, а потому читать всем, кто мечтает возродить чистокровную расу, защитить отдельный особый мир, а все другие малые народы загнать в империю.

Главный герой, от лица которого ведётся повествование, является, как и положено Гулливеру, уроженцем Британии, однако- нашей, коммунистической Британии: действие разворачивается в светлом будущем, точнее, в 541-м году «нашей эры, датирующейся Октябрьской революцией в России». Профессор Эдинбургского университета Гулливер отправляется на стратоплане в Мельбурн, чтобы принять участие в конгрессе историков, посвящённом «великой эпохе войн и революций» (вполне очевидно, что обращение к этим славным временам является главным развлечением в мирные дни всеобщего благоденствия).

Несмотря на своё солидное название, чудо инженерной мысли наших потомков терпит аварию над Индийским океаном. Гулливер, оказавшийся, очевидно, единственным выжившим, приходит в себя на острове, ставшем заповедником фашизма- в своё время ковчег с нацистами, спасшимися бегством после краха режима, нашёл пристанище на этом неведомом географам уголке планеты. Нужно заметить, что в ретроспективном описании рассказчика гибель гитлеровской империи (что вполне естественно для представлений советского автора из 1936-го) оказывается следствием не понесённого в результате войны разгрома, а восстания пролетарских масс Германии, поддержанных правительством СССР.

Так вот, пятисотлетний рейх на острове Арии, каким его застаёт Гулливер, пребывает в самом жалком состоянии, деградировавший в своеобразный вариант первобытно-общинного строя из-за наложенного отцами-основателями запрета на научные изобретения, призванного помешать арийцам с помощью какой-либо машины покинуть остров, за пределами которого они могут стать жертвами низших рас. Гость из свободного мира, спасённый от расправы одним из местных вождей для неясных поначалу целей, с ужасом и недоумением исследует обычаи, нравы и социально-политическое устройство острова.

Откровенно говоря, описание местных порядков не слишком напоминает идеологию национал-социализма. По сути, всё сводится к классовой борьбе, угнетению тружеников правящими кругами, расистский же антураж введён, нужно признать, довольно бестолково.

Островным государством правит пара дюжин арийских вождей с вождём вождей во главе. Когда кто-то из них уходит в Вальгаллу (на острове исповедуют религию древних германцев, о которой писатель имеет довольно смутное представление, о чём можно судить хотя бы по тому, что Одина и Вотана он считает двумя разными божествами), на его место берут представителя младших вождей, которых в свою очередь набирают из числа испытуемых- детей, воспитывающихся, при отсутствии института семьи, в военизированном поселении-коммуне. Большую часть испытуемых, признающуюся недостойной пополнить касту вождей, превращают в рабов, для чего юношей и девушек, достигших 17-летнего возраста, подвергают кастрации. В результате наиболее многочисленный на острове класс рабов, единственных, кто занят сельским хозяйством и охотой, превращён в этаких зомби- не в ромеровском, а в первоначальном, гаитянском понимании, покорный, безвольный рабочий скот. «Кто работает, должен быть обеспложен; кто обеспложен, должен работать»- претворяя в жизнь эту формулу (во «Владениях доктора Гальванеску» Смолича представлен более изощрённый её вариант), вожди добиваются полной покорности пролетариата, хотя и ценой существенного понижения его работоспособности.

На острове есть ещё одна группа, производители, самки и самцы- по сути, отдельное племя, являющееся наиболее непродуманным элементом произведения. В общественной структуре острова эта группа оказывается чем-то абсолютно лишним- её единственной функцией является, как можно догадаться из наименования, размножение, при этом самки и самцы представляют собой дегенеративных существ, развитых физически, но при этом умственно отсталых, фактически являющихся микроцефалами. Получается, что правители острова Арии проявляют похвальную и весьма неожиданную для нацистов терпимость к альтернативно одарённым поданным- эти горе-производители не заняты ничем, кроме спаривания и деторождения, притом, что эти их занятия, как следует из текста, совершенно бесполезны для арийской расы: вожди набираются не из их злополучных отпрысков, а из детей, родившихся от обычных девушек из числа испытуемых, которых выбирают для себя вожди перед их «обеспложиванием» (кстати сказать, судя по книге, этой операции в конечном счёте подвергают вообще всех девушек- кроме беспечных «самок», разумеется, -поскольку вождей-женщин не существует).

Вместе с тем, в подходе автора к теме есть и несомненные достоинства. К примеру, мне кажется довольно остроумным решение показать современную политическую доктрину- пускай и изображённую довольно поверхностно и искажённо, -с точки зрения гостя из будущего, для которого расистские теории, классовое угнетение и подавление инакомыслия являются не просто жестоким варварством, но и чем-то попросту нелепым, непонятным, непостижимым (хоть как-то разобраться в происходящем Гулливеру помогает его специализация историка). Настоящее нацистской Германии (а по сути, и Советского Союза, к которому в той же мере можно отнести описанные в романе уловки пропаганды, уничтожение оппозиции и междоусобные интриги вождей) предстаёт здесь смутным, зыбким, сюрреалистическим кошмаром прошлого.

Разве и нам подчас иные подробности повседневной жизни Третьего рейха или сталинского СССР не кажутся чем-то почти неправдоподобно чудовищным, будто только приснившимся человечеству? Хотя практика современных диктатур и экстремистских формирований (об отечественной ситуации умолчим) подтверждает, что в них нет ничего нереалистичного.

К достоинствам романа я бы отнёс и заключительную часть, в которой

P.S. Мне показалось любопытным, что Штерн предугадал, что формат чтения, увы, претерпит в будущем изменения, описывая своеобразные кинокниги. Собственно и рассказ его Гулливера является- не улавливаемый техникой 1936-го и потому по старинке изложенный на бумаге, -документальным фильмом, смонтированным из записей, заключённых в его сознании:

«Мой рассказ был конечно сфотографирован, и мне почти не пришлось его отшлифовывать. (...) ...я слушал собственный рассказ и видел на матовом экране идеовизора все образы, запечатлевшиеся в моём мозгу».

А эти строки дают некоторое представление об историческом нон-фикшне будущего:

«Я думал о своем докладе, посвященном великой германской революции, и вспоминал сцены, запечатленные на экране нашими лучшими писателями-мыслителями, тщательно изучавшими все документы, сохранившиеся от этой эпохи. Особенно сильное впечатление произвел на меня Риолан, могущественное воображение которого дало нам ряд ярких картин кровавой гражданской войны и победоносной революции. Образы, возникшие в мозгу Риолана, с поразительной четкостью воспроизводились на экране идеовизора».

Добротная старая ламповая фантастика довоенных годов. Сюжет не особо оригинален, но почитать стоит.