Евгения Мелемина «Последний И.Н.Ж.Е.Н.Е.Р.»

Сегодня на книжном рынке появляется огромное количество новых книг в фантастическом жанре. Выбрать что-то стоящее из этого моря книг, бывает очень сложно, зачастую это похожие друг на друга истории про «попаданцев» в другие миры. К сожалению, неплохие произведения, к разряду которых можно отнести и этот роман, остаются без внимания широкого круга читателей. Конечно, этот процесс в ближайшее время будет исправляться, количество откровенного «мусора» на книжных прилавках должно уменьшиться. Но станет ли от этого больше неординарных книг? Скорее всего, нет.

Все мы по-разному представляем себе в каком мире будут жить наши дети или внуки. Кто-то надеется, что это будет общество, в котором не будет болезней, исчезнет классовое неравенство, будет соблюдаться в полной мере право человека на личную жизнь. Кому-то все видится только в черном цвете, без всяких надежд на улучшение жизни. И те, и другие, во многом правы. За всю историю человечества не было создано идеальное общество, которое могло бы удовлетворить всех без исключения людей. Но те, кто думают больше о плохом, имеют больше шансов угадать возможный сценарий будущего на планете.

Евгения Мелемина расскажет читателям свой вариант возможного будущего. Это общество тотального контроля, полицейское государство в самых худших его проявлениях, полное отсутствие каких-либо прав или свобод граждан. Жители делятся на несколько категорий: те у кого есть какие-то права, те у кого есть какие-либо механические изменения в организме, и те кому не удалось найти себя в новом мире. Первые живут в стандартных квартирах, напоминающие клетку небольшого размера, ходят на работу и делают вид, что у них все в порядке. Вторым необходимо тщательно скрывать свои особенности, чтобы никто не узнал и не донес. А третьим открыта только одна дорога, это голодная жизнь и возможность закончить свое существование на столе у врача-живодера.

В какой-то мере, автор показывает сегодняшнюю жизнь. Полную безнаказанность и вседозволенность одних, и попытки выжить у всех остальных. Кастовое разделение происходит на наших глазах и буквально через несколько десятков лет все будет оформлено какими-нибудь безумными законами, которые будут регламентировать жизнь одних и указывать другим. Любители повспоминать «крепкую руку» и поговорить о том, что раньше все было по-другому, наверное, забывают или не хотят помнить, что это тянет за собой репрессии несогласных и казни неугодных.

Можно отметить определенную схожесть этого романа с книгами Глуховского «Будущее» и Оруэлла «1984». Мелемина показывает свой вариант общества, в котором не существует даже намека на такое понятие, как свобода. В конце автор дает надежду на изменения к лучшему, но на крови построить новое общество, как показывает опыт истории, очень сложно. В конце концов, все вернется к тому же самому, но в еще более извращенном виде, как мы можем видеть в наших сегодняшних реалиях.

Действие книги разворачивается в мире, пережившем последовательно эпохи Мертвых, Конструкта и Биоинженерии. Однако, несмотря на фантастический по меркам выходцев из века двадцатого прорыв технологий, люди нового мира не столь уж сильно отличаются от наших современников. Человечество может приручить атом, гармонично сплавить слабую плоть с износостойким металлом, положить начало межпланетной экспансии – но не убежать от себя; не изобретен пока разгоняющий скопившуюся в душе тьму светильник, не найдена чудесная панацея, способная вылечить от страха, ненависти, слепой злобы, жестокого равнодушия.

Переселившись из ветхих деревянных лачуг в безликие комнатушки насчитывающих тысячи квартир жилых ульев-многоэтажек, сменив шерстяные лохмотья на синтетику, пересев с телеги за руль комфортных автомобилей, люди не изжили свой самый главный страх, упрямо ведущий расу вперед, подталкивая к воспеваемым подвигам или низкому предательству – страх перед смертью. Речь не только об индивидуальном ужасе сгинуть навек, не оставшись в памяти грядущих поколений, не передав свои гены многочисленным потомкам, но и о присущем народам коллективном страхе исчезнуть с лица земли, уступив жизненное пространство более плодовитым и агрессивным. И потому – выживание любой ценой, отказываясь поочередно от души, чувств, слабого тела. Каждая эпоха приносила в дар собственный, особенный вид бессмертия, требуя в оплату отказаться от части себя.

Казалось бы, замена подверженной старению и болезням плоти на отлитые из пластика и биоинженерного металла импланты – наиболее безболезненный с точки зрения морали путь к обретению почти вечной жизни в пределах земной юдоли. Однако чужое бессмертие оказалось невыгодным, застилая глаза кровавой пеленой ненависти, погружая в пучину безумия, заставляя видеть угрозу в самом существовании отличных от остальных людей. Очень кстати отыскались те, кто озаботился вопросом вместилища души, поставив в вину меха то, что вместе с отторгнутым при модификации комком кровоточащей плоти те лишились и души. Ведь если пульсируюшее сердце заменил холодно поблескивающей металлом насос, что сталось с обитавшей в нем эфемерной субстанцией, бывшей сущностью отринувшего свою плоть? Нашлись не только готовые боязливо внимать и истово верить этому бреду, но и жаждущие очистить ряды нетронутых ржавчиной агнцев от впустивших в свое тело металл козлищ. И никому не кажется странным то, что слово «бездушный» появилось задолго до появления сложных механизмов, в те века, когда все люди были обличены в одинаково бренную плоть.

Переживший массовое клонирование, эпоху старательного вытравливания эмоций, годы сроднения живой плоти с пластиком и металлами мир отныне населяют люди, меха, чудом пережившие ставший закатом эпохи Биоинженерии геноцид, и бездомные. С людьми, думаю, все предельно понятно: из инородных включений в тело – только микрочип, открывающий двери магазинов, больниц и банков, делающий в глазах соотечественников значимей пыли под ногами. С меха тоже определиться нетрудно: это те, кто допустил скверну перекраивающих плоть рук и заменяющих органы и сосуды имплантов в храм собственного тела, не погнушавшись отторгнуть лучшую часть себя в погоне за призрачным бессмертием. Именно так считают те, кто в надежде спасти свою душу спешит освободить чужую из плена искусственно усовершенствованной оболочки путем массовых расстрелов, замуровывания в цементе, слива, сдавливания под прессом, разбора на запчасти.

Помимо людей и переставших таковыми быть в глазах первых, есть еще и низшая каста – бездомные. Поначалу применявшийся к несчастным, утратившим кров во времена жилищного кризиса, термин позднее перешел на обозначение всех отверженных обществом, обретающихся на дне жизни: преступников, наркоманов, маргиналов всех мастей, не поверивших в сладостные басни властей имплантированных, брошенных и «потерянных» детей. Всех тех, от кого общество с готовностью отворачивается, брезгливо не замечая прежних своих членов и отрицая их право на существование. Именно затравленным, низведенным до уровня бесконтрольно размножающейся угрозы иллюзорному всеобщему благополучию, разносчика инфекций и источника постоянной напряженности бездомным отведена безрадостная участь становиться аккумуляторами для подзарядки меха, кошмарный удел превратиться в исходное сырье для штамповки новой армии меха или предназначенную для хобби игрушку.

«Последний Инженер» не станет бездумно-развлекательным чтивом, скрашивающим ленивый вечер. Не следует ожидать стремительно превращающихся в секрет Полишинеля могущественных тайн, головокружительных погонь под ослепительные вспышки бластерных зарядов и надсадный вой турбин разрезающего атмосферу летательного аппарата. На страницах книги не поджидает сверкающий белозубой улыбкой герой без страха и упрека, отягощенный повисшим на шее очаровательно-безмозглым доказательством собственной крутости в лице возлюбленной с желательно пятым размером груди.

Сомнительно, что симпатии раз и навсегда окажутся отданными кому-то из персонажей – независимо от того, как глубоко проникла в их плоть искусственная составляющая, все они остаются людьми в привычном нам понимании, с данным каждому от рождения внутренним светом и тьмой, с хорошо понятными или причудливыми страхами, сиюминутными или грандиозными мечтами; с желанием выстроить лучший мир, изменив или разрушив до основания доставшийся им в наследство от неразумных предков несовершенный. Не единожды предстоит в антураже мира, агонизирующего на стыке уходящей в небытие и появляющейся в родовых муках эпох, как в кривом зеркале, увидеть гротескное отражение нашей современности. Услышать в доведенных до абсурда лозунгах отголоски более чем спорных высказываний одиозных или слабоумных личностей. Задуматься о чудовищных плодах противоестественной связи зомбирующей пропаганды и укоренившихся в подкорке социальных страхов.

Читателю следует подготовиться к отсутствию долгой прелюдии, к невозможности неспешного, а потому чуть отстраненного знакомства с реалиями переживающего очередной Конец Света мира; необходимо настроиться на быструю смену декораций и действующих лиц, на сменяющие друг друга ярким калейдоскопом эмоции. С первых строк читатель резко выныривает из-под сени разросшегося на развалинах покинутых городов леса к месту унесшей десятки жизней рукотворной катастрофы, и в дальнейшем не стоит ожидать плавности и предсказуемости сюжетных поворотов. Из-под обломков превратившейся в братскую могилу отряда «Шершней» Вертикали действие перемещается в сюрреалистический, отдающий благостным, а оттого еще более пугающим, безумием мирок Ковчега. Из клоаки пропитавшегося различными миазмами подземного прибежища курьезной секты – транзитом через неуютные, дающие иллюзию убежища квартирки человеческих ульев – в сверкающие лаборатории, сокрытые в безжизненных недрах навсегда остановившихся заводов.

За нейтральными на первый взгляд терминами «хобби» и «бездомные» стоит ожидать открывшуюся бездну чудовищного расслоения общества, а традиционный метод избавление от покойных – так называемый «слив» – заставит некоторое время строить догадки, в итоге явив пугающую, позабытую потомками историю происхождения. В тексте отыскивается множество фраз, шипами и крючочками впивающихся в сердце, заставляя болезненно морщиться в признании их жестокой правдивости во все времена. Взять хотя бы вынесенные из опыта службы в полиции рассуждения Дюка: «Делится общество на дураков и дураков, дорвавшихся до власти. Первым ничего не объяснишь, со вторыми не поспоришь».

Вдохновенный монолог Джона Доу, по сути описывающий становление современного ему общества сквозь призму растянувшейся на века «охоты на ведьм», заставляет задуматься о природе ненависти. Инстинктивной, рвущейся из темных глубин древних заблуждений, подпитываемой иррациональным страхом – сродни животной жестокости к альбиносам – к отличающимся от большинства. И ненависти выстраданной, обдуманной, с осознанием собственного превосходства и права на ответный удар тем, кто поспешил вычеркнуть из рядов «правильного» человечества.

Перелистнув последнюю страницу, ловлю себя на том, что уже ожидаю продолжения, надеясь увидеть возродившегося из праха эпохи Мертвых Кенни. Относительно стабильное десятилетие, начало которому положили встряхнувшие обывателей кровавые теракты, повернуло развитие пережившего стремительную войну общества в иное русло, выстроив полицейское государство с нулевым уровнем преступности. Однако ничто не длится вечно, и мир находится на грани нового катаклизма.