Марина Степнова «Хирург»

Комплекс Творца

Красота — страшная сила.

Аркадий Хрипунов пластический хирург экстра-класса, селфмейдмен, преодолевший путь от убожества барачного детства с вечно пьяным отцом в провинции до клиники имени себя и столичной роскоши. Дизайнерская квартира, «Ягуар» и прочее в том же духе прилагается. Одинокий, он не подпускает к себе достаточно близко никого, кто мог бы распознать одержимость в этом успешном человеке с привычками анахорета. Хрипунов грезит мировой гармонией, которая, будучи воплощена в образ женщины, станет той красотой, что спасет мир.

Род мономании с этим нелюдимым мальчиком с рождения, и если вы верите в переселение душ, то согласитесь, что его тело стало вместилищем для мятежного духа Хасана ибн Саббаха, религиозного фанатика, прославленного беспримерной жестокостью, и основателя одной из средневековых исламских еретических сект. Вернее не вселился, а подселился в несчастного мальчишку, подавив и запугав его собственную измученную этим соседством живую душу, но взамен наделив тело лазерной точностью в манипуляциях с колюще-режущими приборами. Собственный талант такого рода Саббах использовал для устрашения и подчинения, герой создает его посредством красоту.

Он видит в своих снах лицо, которое должен создать. Проблема в том, что пластическая хирургия не всесильна,и не может сделать кого угодно из любого человека, вопреки тому, что показывают нам в кино. Коррекция возможна лишь до определенного предела. И вот, стечением обстоятельств, он встречает ее, молодую провинциалку, которая живет в замызганной общаге, где-то там учится, чем-то увлекается, о чем-то мечтает. Имея при этом идеальную линию скул и носо-лицевой угол. Ну, положим, о чем мечтает секрет полишинеля, как всякая девочка, о прекрасном принце. Что ж, он станет ее принцем.

В «Хирурге» можно увидеть очередную, довольно печальную интерпретацию мифа о Пигмалионе. Можно — легенды о Люцифере, который вознамерился сравняться с Творцом, восстал и был повержен. И наверняка, если покопаться в мифологии, можно привязать еще к каким-нибудь архетипическим сюжетам. Но если честно, не понимаю, каким боком сюда пристегнут ибн Саббах. То есть, абсолютно. Такое ощущение, что для объема, к основному повествованию приметана история демонического сектанта, никак сюжетно не оправданная и не несущая никакой смысловой нагрузки, кроме той, что вот бывают такие злодеи.

Марина Степнова немыслимо хороша как стилист, уровень удовольствия от ее словесной вязи сопоставим с радостью от набоковской затейливой прозы, и если бы я читала только ради эстетических восторгов, оценила бы этот роман выше.

Не люблю, когда мной пытаются манипулировать. И по части действий, и по части мыслей, стараясь аккуратно впихнуть в голову чуждое мне отношение к людям, к жизни, к Богу, к бытию. Автор — пытается, применяя для этого примерно тот же прием, что и Зюскинд в «Парфюмере». (Вторичность по отношению к которому чувствуется — и это тоже раздражает.) Вот только Зюскинд, вызывая чувство отвращения, цеплял читателя тем, что отвращение читатель бессознательно испытывал к себе самому. А здесь его легко отделить от себя, а кому трудно — тот и книжек не читает, ни таких, ни вообще. Прием не срабатывает.

И потом — одно дело средневековая Франция, другое — современная Россия, которую я видел и всё же немного знаю. Вызвать у меня негатив по отношению к ней весьма сложно, во всяком случае не такими мерзенькими методами. Лично у меня при описании российской глубинки омерзение вызывает не глубинка, а как раз описание. Не любить провинциальную Россию — греха нет, бывает. Но кажется, будто автор с этого тащится, будто бы упивается он своей нелюбовью. Да-да, такое претенциозное, полное снобизьма восприятие — авторское, ГГ подхватил его уже потом, заматерев в Москве.

Стиль хорош, хотя местами и избыточен, спору нет, язык романа успешно работает на требуемое общее впечатление. Но если впечатление не принялось — то и стиль начинает раздражать. Бессмысленные описания хирургических инструментов я (как, думаю, и любой нормальный человек) начал пролистывать почти с самого начала. К концу пролистывал уже и сам текст. Муторно и вторично.

Ну а последним словом романа автор поднял градус претенциозности на такую высоту, что Зюскинду и не снилось. Минимум балл с оценки можно снять за одно только это слово. Схожий финт у Радзинского в «Агафонкине» мне куда ближе и понятнее.

Ну что ж. Один хороший, пусть и не без заскоков, роман («Женщины Лазаря»), один — никакой, сплошной заскок. На этом знакомство с творчеством автора можно завершить. Видимо, навсегда.

История двух героев развивающаяся параллельно. При этом один живет в наше время, а другой почти за 1000 лет до него. Первый – простой медицинский работник по фамилии Хрипунов, а второй – легендарный Хасан ибн Ас-Саббах (создатель не менее легендарных ассасинов). Степнова объединяет их истории в одну, потому что оба они одержимы стремлением к идеалу. Оба они вступают в конфликт с окружающим миром и либо мир их сломает, либо они переделают мир.

Роман мистический. Хасан слышит голоса, рассказывающие ему о будущем, и строит на полученных от голосов сведениях свою империю. Хрипунов видит некую сущность с безупречным лицом и становится одержим этим, стремясь материализовать однажды увиденную мечту. Оба случая – стремление гармонизировать мир. Создать их хаоса что-то прекрасное. Слиться с Богом. Стать им. И не случайно профессия Хрипунова именно пластический хирург – почти бог-творец.

Стремление к идеалу оборачивается разными финалами. А разные финалы следствие произошедших с человечеством изменений. Средневековый человек одержим духом. Жизнь земная для него лишь небольшая прелюдия к жизни вечной. Вступительный экзамен. Материальный мир для него совсем не важен. Мир современного человека наоборот завязан на все материальное, а о духе он начинает думать, зачастую, лишь на пороге смерти.

Демонстрация этого контраста и является главной «изюминкой» романа. Для ассасинов аскеза – путь к совершенству. Для жителей российской глубинки окружающая их вынужденная «аскеза» -- путь к циррозу печени. Образ рая Хасана ибн Ас-Саббаха порождает желание поскорее закончить с земными делами и отправится на небеса, а описание коммунистического рая в отдельно взятом городе из детства Хрипунова порождает обратное желание – бежать отсюда куда угодно. Такой вот прогресс.