Дмитрий Мамин-Сибиряк «Именинник»

Небольшой уральский городок. С вяло текущей неспешной и малоинтересной пустой обывательской жизнью. Конец шестидесятых XIX столетия. Реформы. И провинциальные люди, которые вяло и неохотно, в силу распоряжений и требований нового закона, или наоборот с желанием и охотой, сформировавшие первое местное земское собрание. И сразу пришли в голову времена горбачёвской перестройки. Потому что аналогия почти что полная. Ведь и в середине 80-х века XX происходило почти то же самое, что и за 120 лет до того. Кто-то старался приспособиться и пристроиться к новым веяниям, другие поверили в ветер перемен и азартно с горящими глазами ринулись строить новую жизнь, а многие попросту затихли, затаились и затихарились, выжидая и потихоньку бурча на кухнях и на лавочках.

Очень похожие дела и в уральском городишке Мохове. На земские собрания стали с интересом ходить разные свободные граждане и даже некоторые (неслыханное дело!) женщины. Тем более, что и было на что и на кого ходить. Ибо простой гласный земского собрания Павел Васильевич Сажин буквально за две недели стал поистине светочем нового и прогрессивного; умело владея ораторским искусством он стал буквально потрясателем, почти что трибуном. И конечно же стал местной знаменитостью и гордостью. На выступления которого валом валила местная публика.

И тут мы встречаемся с другими основными действующими лицами романа. Часть из которых тоже ходит на эти земские собрания и тоже слушает Павла Васильевича. Точнее ходит в земские собрания на Павла Васильевича. И другие горожане и горожанки. И понятно, что неизбежно возникают эмоции и чувства, возникают отношения. Ибо есть опытные и вдовствующие, да ещё и в немалых чинах, а есть и молоденькие, малоопытные и потому эмоционально податливые.

Всё. Интрига задана. Герой налицо, почитатели и почитательницы тоже на сцене. А всё остальное уже только у Мамина-Сибиряка. Потому что нужен его талант, чтобы рассказать эту историю взлёта и падения, историю счастливой и несчастной любви, историю драмы и трагедии, историю жизни.

А наша перестроечная аналогия, кстати говоря, так и дожила до самого конца романа, ибо сколько их было, говорливых и велеречивых, поначалу потрясавших основы, а затем превратившихся в сотрясателей воздуха, да и из тех тоже сдувшихся в конце-концов в нечто вялое и дряблое. Помните, у довольно раннего Кинчева в песне «Новый метод» («Шестой лесничий») — «Перестройка — дело умных мужчин». И там же «Ты — работать, я — руководить». И у Шевчука «Перестроище — сходи-ка на рынок...» и далее «Перестройка – нервная вещь: Кому – галстук, кому – петля».

Вот и у Мамина-Сибиряка всё это довольно точно ухвачено и показано. Пусть не так пронзительно, как у Кинчева с Шевчуком, но вполне точно. Значит ухватил суть явлений.