Альфред Бестер «Упрямец»

The Die-Hard — такое оригинальное название рассказа. Это и не Старик, и не Упрямец. Можно перевести как «трудный жребий», что более соответствует сюжету.

Рассказ из разряда — прочитал и сиди — думай, о чём же он.

Люди преобразованы в почти бессмертие. Замена органов и живи сколько пожелаешь. Вытравлено из мозгов зло.Но....

Люди потеряли приключения, историю войн, мифы о героях и многое ещё.Вспомнить им нечего.Нет мотива для покорения, завоевания, приключений.

В итоге не мы посылаем послов на звёзды, а к нам прилетают послы.

С другой стороны — хамский поступок Старика, ударившего без причин посла палкой по лицу — проявление звериной жестокости человечества.

Так что лучше? Вот и «Трудный жребий».

Рассказ ни о чем: легко причитать на текущее поколение, что все они делают не так, а вот раньше... компы были ламповыми, а кефир — вчерашний. Однако... если открутить человеческую историю назад, то каждое поколение может высказать поколению следующему, что «не так» — мы мясо сырым ели, а вы его жарите. Топоры каменные были, а вы медные делаете... рисовали в пещерах, а вы на папирусе... Прогресс это не хорошо и не плохо, он есть. Что бывает, если застыть во времени... описано у Гарри Гаррисона в «Специалисте по этике», например.

Как далеко пойдет человек на пути к улучшению качества своей жизни? Сегодня никто этого сказать не может, ибо не появились еще на свет подобные технологии. Самое время включиться фантастам и напрогнозировать нам что-нибудь поразительное в своей невозможности. Например, замену больных органов механическими имплантами. Сегодня эти импланты весьма примитивны и, скорее, выглядят заплатками на человеческом теле: искусственные кости, суставы, сердечные клапаны и стимуляторы. Правда, кое-кто уже может похвастаться механической рукой или ногой (вспомним южноафриканского бегуна Оскара Писториуса, шестикратного чемпиона Паралимпиад). Больше ничего заменить пока не удается: слишком сложна и ранима человеческая физиология, не очень-то жалует она самые передовые импланты. Но если допустить, что проблема иммунного отторжения будет успешно решена, возникает другой вопрос: а будет ли такое «улучшенное» существо человеком? Сохранит ли оно разум или будет руководствоваться иными алгоритмами? Будет ли сострадать другим живым существам или будет заботиться только о себе? Останется ли у него душа,в конце концов? Где та грань, которая отделяет живое от неживого? Сложные вопросы, на которые пока нет ответов. Впрочем, главный герой рассказа уверен, что он последний человек на Земле, а все остальные «Томы Дейзи» — биологические роботы, на две трети состоящие из имплантов. Мораль писателя ясна: заботясь о своем здоровье, ты можешь потерять куда большее — собственную душу. И никакой имплант заменить ее уже не сможет.

---------------------

РЕЗЮМЕ: ироничное эссе о пределах допустимого в имплантировании. Если у вас имеется только металлическая зубная коронка — вы еще человек. Но если вы поставили себе зубной имплант, то ваше естество сразу уменьшилось на полпроцента. А это уже первый шаг ко всеобъемлющей киборгизации...

Рассказ, как обычно у Альфреда Бестера, очень двусмысленный, непрерывно выворачивающийся наизнанку. Казалось бы, прав Старик, осколок старого мира, воспевающий страсти, агрессию, витальную силу на фоне безликого стерильного мира без злобы, зависти, эксцессов. Но дальше оказывается, что Старик просто слеп. Он не видит реального, яркого, переливающегося красками мира тонких различий, где Том вовсе не Том, Том или Том, а Том — единственный и неповторимый. Для него все окружающие одинаковы просто в силу его ограниченности, грубости восприятия. Ну, это как античные греки не видели разницы между синим и зелёным, для них эти цвета были одним цветом, с одним именем. Мы восхищаемся эпичностью античных греков, да? Но нам было бы с ними скучно, уж очень они были просты и незамысловаты в сравнении с самым тупымм нашими современниками.

Но дальше оказывается, что совершенная цивилизация «новых людей» так и не вышла за пределы Солнечной Системы. Не они нашли Иных, а Иные пришли к ним. Так, значит, прав Старик? И опять в финальном жесте Старик оказывается неправ — лучше вообще не идти к звёздам, чем идти к ним, размахивая дубинкой, как взбесившаяся обезьяна...

Бестер умный. Он предоставил обеим сторонам равное количество аргументов, чтобы каждый читатель сам ответил на заявленный в новелле вопрос. Однако никакой «средней линии» в этом ответе быть не может. Нельзя быть немножко Стариком и немножко Томом.

Антураж несколько затуманивает суть для некоорых читателей.

Ничего плохого в мире будущего я не увидел. Мир как мир. Может, мне перевод попался хороший.

— Посмотрите на них. — Старый угрожающе потряс своей палкой. — Все до одного Томы. Все Дейзи.

— Нет, Старый, — улыбнулся Том. — У нас есть и другие имена.

— Со мной сидела сотня Томов, — прорычал Старый.

— Мы часто используем одно имя, Старый, но по-разному произносим его.

Откуда следует, что они все одинаковые??? Ну, пользуются именами, понятными деду. Как «доктор» и «медсестра» сегодня. Может, на ультразвук перешли, а дед не может те имена услышать.

Наоборот, есть и дети, и развитие медицины. Психология продвинулась.

А фразу «Мы уничтожили в себе только зло» скорее надо понимать именно в лемовском, бетризованном смысле, чем в отсутствии эмоций.

Главный персонаж, вообще-то, Старый. Вполне типичный, кстати. «Вот в наше время...»

И рассказ-то о нём. Об осколке прошлой эпохи. Который ничего в новом мире не понимает. Который грезит войнами и прочими «поиграть мускулами». Наслушался за свою жизнь про «героическую поступь человечества по другим планетам» и совершает нелепый поступок. Единственный поступок, который, по его мнению, должен продемонстрировать «мачизм» (от мачо) людей. Последний ковбой, он же последний рыцарь.

А мир-то вполне хорош. Нет государств, войн. Что плохого? Что не мы первые прилетели на Сириус? Что не прошлись огнём и мечом по Галактике, порабощая отсталых туземцев и включая из в сферу Человеческой Империи? Ведь именно об этом грезит старикан.

И такие старики всегда были и будут. И в портовых пивных, жалующиеся, что ушли времена героических мореходов, которые с пиратами дрались (или сами были пиратами), и что Дикого Запада уже нет. И так далее.

Жалко их, конечно. Но что поделать.

У нас-то всё наоборот. Раньше представить себе не мог, что незнакомый человек может подойти и ударить, если что-то ему скажешь. А теперь это достоинство — умение бить морду за пару слов. «Чё? Да ты как меня назвал?!» По телевизору уже дубасят друг друга. В прямом эфире. Это прогресс? Это достижение цивилизации?

Я — с Томами и Дейзи. А кому не нравится, пусть ноют в музее паталогии.

Действительно классная зарисовка от Бестера. На ум приходит фильм «Остров» с Юэном МакГрегором. Это из ассоциаций. А вообще в принципе, рассказ хорош именно тем, насколько безболезненно машины могут заменить людей при полном согласии последних. И в этом скрыта такая жуть, что и Стивену Кингу не снилось.

Рассказ потешный. И неоднозначный. Кто плохой: Старик или Томы? И один и другие изображены одинаково смешно. Не думаю, что цель рассказа в том, чтоб читатель занял одну из сторон. Автор просто ехидно высмеял извечное человеческое стремление разделить всех на плохих и хороших, на чёрненьких и беленьких. Вот поэтому люди либо палкой по мордочкам себе подобных, либо своим лбом об пол в религиозном экстазе. Конечно, правильная линия где-то в середине. Но где она? Как не остаться на уровне палкомахателя Старика и при этом не скатиться до безликой сахарности Томов? А ответика-то нет...

Не понимаю я людей, критикующих описанный автором мир (конечно, я предполагаю, что нет среди них технофобов). Впрочем, возможно, это все талант Бестера, передающего эмоции старика так ясно, что они становятся эмоциями читателя. А ведь старик-то — глубоко несчастный человек, фактически больной, искалеченный предыдущей эпохой. Человек, который не способен отличить Тома от Тома (вот вы видите сусли... простите, разницу? а она есть) и потому считающий их всех одинаковыми. А ведь они разные, только огонь на соседние планеты не несут, вот ведь. И мир интересный. Много чего в нем, мире, есть, кроме, разве что, блестящих касок. Очень хорошо, что старик способен только палкой махать, потому как тварь он для окружающих опасная. Видать, мало было рядом Томов, когда он рос.

У Бестера в рассказе угадывается чудесный мир. Процветающее, мирное общество, здоровые люди, чистые чувства и эмоции, «мы уничтожили в себе только зло». Пусть в их жилах не кровь — раствор, пусть они на 30-70% состоят из имплантантов, просто эволюция сделала очередной виток. Die-hard переводится еще и как «твердолобый». То-то и оно. Этот Старый Реликт, пережиток прошлого этапа эволюции, этапа, в котором мы живем, отвратителен. Все слова и действия этого маразматика могут вызвать разве что чувство стыда... Такое мое первое впечатление от рассказа.

Если же посмотреть шире... Упрямца можно понять. И сейчас есть такие старики, что не могут оторваться от прошлого, мыслят еще теми категориями, понятиями, к которым были приучены с детства. Принципиальны, не приемлют помощи в адаптации к настоящему, живут «по разуму и совести». И выглядят эти люди бакенами, омываемыми течением времени, неспособным сдвинуть их в будущее. И «порох в пороховницах» имеется, чтобы доказать молодому поколению «да, были люди в наше время!»

Прочитав отзывы на этот коротенький рассказ, остаётся лишь признать, что обе точки зрения практически равнозначны. Для кого-то Старик — упрямец, который лишь вспоминает о былом и ни в коей мере не принимает новое устройство общества. И это, несомненно, имеет место быть. Но ведь правы и те, для кого он — последний настоящий человек на Земле, с чувствами и эмоциями, которые, собственно, и делают человека человеком? Какую из точек зрения принять — личное дело каждого, но для меня рассказ этот ценен не этим. Возможно мне просто повезло, но в моей читательской биографии этот рассказ был первым, затронувшим тему человечества и того явления, которое через 20 лет киберпанки назовут постчеловечеством. И тема эта станет для этого литературного течения одной из сквозных. И вопрос этот очень неоднозначен — а когда человек перестаёт быть человеком? Когда в нём 20 % имплантов и протезов? Или когда 51%? А может, человек перестаёт быть человеком в тот момент, когда начинает вмешиваться в естественное развитие и начинает изменять и улучшать себя? Что бы там не писали некоторые, но для 1958 года эти вопросы никак не назовёшь вторичными...

Был бы рассказ чуть больше объёмом, была бы твёрдая 10.

Любопытная вещица. Всего несколько страниц и текст-то самый обыкновенный, а успевает озадачить человека ни много ни мало такой глобальной проблемой, как «в каком направлении человеку (человечеству) двигаться дальше в своем развитии».

Станиславу Лему в его «Возвращении со звезд», чтобы показать мир, схожий с этим и поразмыслить о нем, едва-едва хватило рамок романа. У Бестера задача попроще — просто заставить читателя задуматься о том, что мы получим и что потеряем, начав изменять свой организм и свою психику. Ну что ж, рассказ удался — очень кратко, очень емко и очень доходчиво. А что увлекательности, может быть, не хватает — так что же можно требовать от произведения на 3-4 страницах...

Старик прав. Люди должны быть сильными и отважными, они должны быть лидерами, а не какие-то галактические послы.

Люди вдохновляютя каким-то приезжим, нежели собой и своими собратьями.

С другой стороны, внутри человечества должно быть на первом месте дружелюбие и взаимопомощь, а не как у нас.

Поэтому, истина где-то посередине.

Будущее в рассказе Бестера вызывает стойкое неприятие. Мир Томов, где одного от другого можно отличить только по интонации голоса сер, скучен и однообразен. Однообразна радость, однообразно счастье. Отсутствие зла вообще превращает мир в одномерный. Но для Томов он ярок и многокрасочен. Каждый Том для другого Тома личность яркая и неповторимая.

Мир не стал таким в одночасье. Он обесцвечивался медленно и незаметно. Мы тоже таких изменений не заметили бы, или не заметим, или не заметили… Может быть, для тихих незаметных сторонних наблюдателей со звезд, мы и есть цивилизация Томов.

Старик тоже почему-то не вызывает симпатии. Может потому, что он похож на стариков всех времён и народов, которые уверены, что «в наше-то время все девушки были молодыми и красивыми, а юноши все поголовно д'Артаньянами».

По ходу повествования, я, было, подумал, что и у посла Сириуса тоже будет имя Том, и в этом случае поступок Старика был бы логичен и как-то даже объясним. Надеялся он увидеть человеческое лицо с Сириуса, ан нет! Опять Том!

Ну, а так-то приходится сожалеть, что последний человек на Земле оказался не только старым маразматиком, но еще и геростратом.

Рассказ написан был в разгар «золотого века» фантастики и резкого послевоенного рывка научно-технического прогресса. Люди мечтали и верили, что уже их поколение «будет жить при коммунизме» и станут очевидцами полетов к звездам. Кому-то даже повезет первому ступить на поверхность Марса. Я, будучи мальчишкой, читал в каком-то серьезном научно-популярном журнале, что к 1980 году вполне ожидаем полет человека на Венеру. Роботы, мечталось, войдут во все сферы нашей жизни, освободят от физического труда и дадут возможность любоваться радугами и бабочками. С минуты на минуту ожидалось, что будет обнаружена внеземная цивилизация и человечество выльется на улицы и площади многоводной рекой, встречать и качать на руках таукитянского посла, как буквально вчера, в едином порыве, восторженно приветствовало Юрия Гагарина.

Совсем незаметно прошли годы, пролетело полвека. Коммунизм стало ругательным словом. Робототехника, образно говоря, так и осталась на уровне кружка юного техника и балаганных цирковых представлений. Уже часть человечества искренне сомневаться «а был ли мальчик… на Луне?», а другая вообще об этих полетах не слышала.

Возьму-ка я на себя смелость утверждать, что мир счастливых Томов человечеству не светит. Не той дорогой пойдет человечество.

Прорисовывается другое будущее, прямо противоположное. Такое будущее, как оно описывается сказками, мастерами фэнтези и врачами психбольниц. Будущее заполоненное сонмом чудовищ и монстров воспроизведенных необузданной фантазией человечества, где прародительницей всего сущего будет объявлена преподобная овечка Долли.

Да, так и будет! После вторжения человеко-обезьяны с гранатой в генетический код растений, животных и человека.

Последний настоящий человек на Земле.

Последний живой.

Из другой эпохи, из другого мира, который был вчера.

Все остальные — уже и не люди, а сращения с машинами, с механизмами, с иным.

У них и любовь не такая, не дикая, не страстная, а обузданная, любовь другая, логичная.

Но может ли быть логичной любовь?

Ведь тогда это и не любовь вовсе.

Новые люди стали слишком смиренными, слишком похожими, слишком едиными.

Это позволило достигнуть звёзд, но потерять индивидуальность.

Даже смеются они одинаково.

И одеваются.

Всё так запрограммировано, всё учтено.

Когда же была перепрыгнута та грань, что отделяет человека от машины, что лишает своего внутреннего?!

Незаметно, постепенно, но это свершилось.

Пути назад нет.

Слишком много изменено, нет больше крови вообще.

Растворы текут по жилам.

Люди выжили, но какой ценой.

Слишком скучная жизнь, но жизнь.

Оригинальное название Die-Hard невольно ассоциируется с Крепким орешком (тоже Die-Hard). :smile:

А старичок то — действительно Крепкий орешек.

Рассказ в какой-то степени реалистичный — ведь действительно так много серости и однообразности в мире, а хочется игры красок и эмоций.

Этот старичок живет во многих из нах — в части стремления нас не быть такими как все и хоть чем-то отличаться. А так образ этого старика, как «последнего» человека на Земле, не понравился.

Рассказ показывает: что слишком хорошо это не всегда хорошо.

С другой стороны, быть совсем не таким как все — тоже перебор.

Кстати искуственные органы уже существуют, заменители крови тоже, вроде уже и кожу научились вырашивать... — фантастика становится реальностью.