Претензии Толстого к Шекспиру заключаются в том, что тот не имеет единой и стройной системы моральных ценностей. По представлениям Толстого, лишь та литература представляет ценность, которая рассматривает какие-то морально-этические проблемы, преподносит читателю (или зрителю, если это спектакль) какие-то уроки. Оруэлл полностью и безоговорочно соглашается с Толстым в том, что Шекспир не является морализатором или философом, а является скорее писателем, цель которого — развлечь читателя (или зрителя). Но Оруэлл говорит о том, что отсутствие моральной или философской составляющей в творчестве не является фактором, определяющим низкое качество произведения. Шекспира любят во всём мире, делают постановки на разных языках, а это значит что в его творчестве есть что-то объективно ценное и понятное всем людям, вне зависимости от их языка или культуры.

Действие романа разворачивается примерно через год после «Вина из одуванчиков». Дугласу и Тому 14 и 13 лет. В переводе на более привычные нам понятия — они учатся в 8 и 7 классах. В 7 классе я ходил в дворец пионеров, занимался программированием, участвовал в олимпиадах и думал о том, какую профессию себе выбрать, в какое учебное заведение поступать и на кого учиться.

Идея преемственности поколений выражена как-то, ммм... пошло.

Сам роман по объёму можно считать скорее повестью — в нём менее 100 страниц.

С одной стороны, большинство рассказов, составляющих роман, каждый по своему хорош. С другой стороны, эти рассказы были не совсем тем, на что я рассчитывал — хотелось почитать Брэдбери-фантаста, а не лирика.

Все рассказы вместе, будучи объединёнными в один как бы роман, не произвели впечатления целостности. Я как-то больше привык к тому, что роман — это такая длинная история, в которой несмотря на возможные побочные и тупиковые ветки развития сюжета, всё-таки есть какая-никакая логика развития, какая-то цель, последовательно ведущая от начала к концу. Здесь этого нет. Роман производит впечатление лоскутного одеяла, сшитого из независимых друг от друга клочков. Да, автор пытался замаскировать эту лоскутность, видимо переименовав главных героев этих рассказов, так чтобы роман объединяли хотя бы действующие лица. Часть рассказов поделил на часть-затравку и часть-развязку, вставив между ними другие подобным образом полученные части. Но целостность всё равно не удалась.

Бывают сладкие истории, бывают горькие, бывают сухие. Эта, несмотря на большое количество произошедших смертей, оказалась приторной. Среди нарочитой идилличности переживания детей о смерти кажутся натянуто-неестественными. Сахар так и вязнет на зубах, аж подташнивает.

Как говорят, целое — больше чем сумма частей. Надеюсь это будет достаточным обоснованием для того, чтобы поставить роману в целом более низкую оценку, чем составляющим его рассказам.

Пока читал, улыбался во весь рот! Ну что поделать, люди любят смеяться над глупостью, да ещё такой беспомощно злой и мелочно тщеславной. Ну как тут можно удержаться от мелких провокаций, которые ныне принято называть троллингом, при случае убеждая жертву в её правоте, раз уж переубедить её нет ни малейшей возможности? В ход пойдут и заклинания «Абракадабра-зиммити-зэм!» и кукла вуду, как бы невзначай вынутая из сумочки.

«В половине второго председательница — миссис Гудуотер — стукнула молотком о стол, и все дамы умолкли; разговаривать продолжали всего лишь десятка два.»

Свой отзыв я начну последней строчкой одного известного анекдота: «А пить-то совсем не хочется.»

Нас так долго пугали расставаниями, что мы по инерции продолжаем считать, что это что-то априори плохое. Но вот наступило будущее, в котором легко поддерживать связи. За небольшими исключениями, в социальных сетях можно найти почти всех своих знакомых. Я тоже многих нашёл, только вот общаться что-то совсем не хочется. Наши пути разошлись и мы стали разными людьми. А может быть мы и раньше были разными, а объединяли нас только общий двор и школа.

Единственные, по ком я сейчас скучаю, хотя раньше не особо с ними был дружен — это безвозвратно ушедшие из жизни.

В моём городе тоже убрали трамвайную линию на одной из главных улиц, поделив таким образом трамвайную сеть на две изолированные друг от друга части. Окна квартиры, где я вырос, выходили на эту улицу. Каждый проезжающий трамвай сотрясал посуду в сервантах, но я к этому звуку настолько привык, что практически не замечал его. Раньше машин даже днём было мало, а понятия «час пик» не было как такового. Сейчас трамвайные линии убрали, добавив улице пару полос для автомобилей. Только всё бестолку, дороги всё равно забиты. Да и шума меньше не стало, он просто стал непрерывным.

Трамвай мне нравился тем, что можно не знать, по какому маршруту идёт каждый номер. Достаточно держать в голове схему трамвайной сети и прочитать на подъезжающем трамвае названия узловых точек — сразу становится понятно, подходит тебе этот маршрут или нет. Когда-то в нашем городе общественный транспорт был бесплатным и это была отличная возможность для мальчишек отправиться в настоящее далёкое путешествие по городу! Тем более мой город — третий в России по протяжённости :)

Почему-то Брэдбери неравнодушен к теме сжигания книг. Только не столь однозначна его позиция по этому вопросу. В рассказе «Каникулы на Марсе» из «Марсианских хроник» люди, прилетевшие на пустой Марс с опустошённой же Земли, совершают символический поступок — сжигание газет и книг. Посмотрим внимательнее, что же там сжигали:

— Государственные облигации

— Коммерческая статистика 1999 года

— Религиозные предрассудки: Эссе

— Наука о военном снабжении

— Проблемы панамериканского единства

— Биржевой вестник за 3 июля 1998 года

— Военный сборник

Ну да. Последним живущим людям вряд ли понадобится воевать друг с другом, а экономика им ни к чему, т.к. ресурсов для жизни нескольких человек на планете предостаточно. Ни религиозные предрассудки ни панамериканское единство не смогли сплотить человечество и остановить на пороге ядерной войны, поэтому они тоже не нужны. Не нужна и статистика, т.к. она сообщает информацию о том, чего уже не осталось.

Ну то есть, не всё так однозначно в романе. Сдаётся мне, что автор одновременно сопереживает и главному герою Монтэгу и его начальнику Битти. Не все книги хорошие, видимо некоторые действительно стоят того, чтобы их жечь. Я могу его понять. Самому не так давно попалась книга-агитка, после которой мне хотелось вымыть руки, а книгу сжечь. Но сдержался. Плохие книги тоже должны оставаться, чтобы очевидная циничность их авторов ни для кого не была секретом.

Встречаются такие люди, в головах которых книги — это нечто обладающее абсолютной святостью. Это напоминает своего рода религию. Ценность книг в этой религии неоспорима и не подвергается сомнению. Для меня книга не обладает абсолютной ценностью. Пока она не прочитана, она обладает только потенциальной ценностью. Бывают хорошие книги, которые тем не менее никогда не захочется перечитывать. Бывают книги, обладающие сомнительной ценностью. Бывают действительно хорошие книги, которые хочется держать на полке. Бывают, как я уже говорил, омерзительные книги. Людям свойственно эмоционально привязываться к вещам. Книги — это тоже вещь, к которой эмоционально привязываешься. Однако, эмоциональная привязанность к вещам может перерасти в болезнь, называемую паталогическим накопительством. Согласно википедии: «Подверженные данному расстройству люди рационализируют своё поведение и считают его нормальным даже при крайней степени выраженности.» Некоторые считают нормальным перемещаться по квартире, лавируя между стопками сложенных на полу книг...

Почему же книги так сильно приковывают людей? Замечали ли вы, какие именно книги вызывают наиболее сильную эмоциональную привязанность? Это в первую очередь книги, каким-либо образом связанные с детством. Эти книги возвращают в детство, дарят уют и материнское тепло, заставляют удивляться казалось бы знакомым вещам. Дальше по списку идут авторские книги, изобилующие размышлениями на вечные темы. Эти книги замещают разумных и добрых друзей, которых иногда так не хватает. Наименьшей эмоциональной ценностью обладают справочники, энциклопедии. Замечаете? Чем ближе к реальности, тем меньше эмоциональной привязанности. Не кажется ли вам, что страсть к книгам возникает из-за эмоционального голода и нереализованности в жизни? Окружающие вас не понимают, вам хочется найти себе пристанище, уйти в мир грёз. Музыка Холопайнена, книги Толкиена, компьютерные игры, эскапизм...

В романе Брэдбери абсолютно все персонажи страдают от эмоциональной пустоты, от потерянного детства, от жизненной нереализованности. Дети, хобби, клубы по интересам, волонтёрство могли бы наполнить их жизнь смыслом. И тогда было бы не важно, запрещены книги или нет. Книги тут — простейшее из доступных средств психологического замещения, когда чего-то очень хочется, но нельзя. Они очень дёшевы (по сравнению с телевизором, интернетом, кабельным телевидением, музыкальными инструментами и т.п.), для их чтения не нужно электричество, для чтения не обязательно присутствовать в определённое время в определённом месте — читать затруднительно разве что под водой, чтение можно в любой момент приостановить и т.д.

Роман действительно стоит прочтения, но уж слишком однобок и романтизирован. Не нужно возводить ценность книги в абсолют, правды в них не больше чем в жизни. Читать можно не только художественную литературу, а ценность чтения в первую очередь состоит в том, что через него можно познакомиться с большим количеством умных людей и узнать о мире больше, чем тому располагает жизнь.

Прошу прощения, что ниже будет не отзыв, а небольшое резюме по итогам поиска в интернете.

Забавно, но персонаж по имени Чин Линсу действительно существовал и его настоящее имя — Уильям Элсворт Робинсон. Умер в 1918 году от пули, выпущенной ему в лицо из мушкета, который он никогда не чистил. Мушкет всегда заряжали слабо, так что пуля не вылетала. Но за долгое время в мушкете скопилось столько пороха, что однажды пуля всё-таки вылетела.

А ещё с ним связана любопытная история битвы за звание «настоящего китайского фокусника» с другим фокусником по имени Чин Лин Фу. Чин Лин Фу обещал денежное вознаграждение тому, кто сможет повторить один из его фокусов. Робинсон смог повторить фокус, но денег не получил. Тогда он придумал изощрённую месть и стал выступать под псевдонимом Чин Лин Су. В январе 1905 года они даже выступали в Лондоне на соседних площадках, причём каждый из них называл себя «настоящим китайским фокусником».

Детство у человека может отнять только время. Хорошо хранить детство на полках своей памяти, но плохо когда детство продолжает играть в голове взрослого человека. Всему своё время.

К сожалению, у меня настолько плохая память, что по прошествии лет пяти, я уже перестаю помнить себя, каким я тогда был. Остаётся в памяти что-то смутное, похожее скорее на другого человека, а не на меня нынешнего. Ощущения такие, как будто у меня сотни личин, которые я периодически сбрасываю с себя, каждый раз немного меняясь. Каким я был десять личин назад? Уже не помню. Помню что точно был. Был, но теперь уже пропал. Нет того человека, каким я был раньше. Тот человек выгорел в моей памяти, прошлое меня больше не держит.

Ностальгия — это такое эмоциональное переживание, которое погружает в детство, дарит тепло, но в то же время жутко терзает тебя тем, что ничего не вернёшь. Миссис Бентли из рассказа, видимо, привыкла испытывать от ностальгии только тёплые чувства, но тут жестокие дети впервые познакомили её с отрицательной стороной ностальгии. Осознавать, что ничего не вернёшь, очень больно. Но дети ещё не знают, что всё заканчивается и ничего нельзя вернуть, поэтому радуешься вместе с ними их наивности прямо сейчас, пока и она не ушла. Думая как дети, миссис Бентли на мгновения сама становится ребёнком.

- Сколько вам лет, миссис Бентли?

- Семьдесят два.

- А сколько вам было пятьдесят лет назад?

- Семьдесят два.

- И вы никогда не были молодая и никогда не носили лент и вот таких платьев?

- Никогда.

Мне кажется, что более подходящим названием для этой машины было бы название «Машина грёз». Но тогда потерялся бы смысл рассказа, потому что грёзы — не то же самое, что счастье.

Женщины, как правило, обладают практическим складом ума. Типовая женщина сама бы может быть и не пользовалась этой машиной, но другим позволяла бы воспользоваться за умеренную плату. Ведь деньги позволяют решить массу бытовых проблем. Почему-бы, например, не купить новое корыто взамен разбитого? Кроме того, с помощью этой машины можно было бы скопить денег и на путёвку в Париж. Пуще прежнего должна была браниться бабка: «Дурачина ты, простофиля!»

Ну не знаю я, мне сложно понять, как можно жить без мечты. Конечно, если от любых хлопот получаешь удовольствие, может быть так и можно жить. Но бывают моменты, когда всё надоело, и на этот случай должна быть какая-то сумасбродная идея, какое-то не законченное дело, какая-то вещь, о которой давно мечтал. Чтобы бросить всё и сказать: «Жена, дети! К чёрту всё, завтра едем в Париж!»

И ещё. Если увидеть Париж в Машине счастья, а потом приехать в настоящий Париж, то впечатления будут уже не те. Значит ли это, что машина действительно не даёт ничего хорошего, если по приезду в Париж ощущения уже не будут такими яркими? Значит ли это, что машина обкрадывает тебя, если ты всё-таки никогда не побываешь в Париже? По-моему, увидеть Париж в Машине счастья всё-таки лучше, чем не увидеть его вообще.

Да простят меня поклонники Рэя Брэдбери, но я не понимаю того восторга, которым окружён этот роман. Кстати, являющийся скорее сборником рассказов. Из всего этого списка достойными прочтения считаю лишь эти:

— И по-прежнему лучами серебрит простор луна...

— Зелёное утро

— Марсианин

— Безмолвные города

— Долгие годы

— Будет ласковый дождь

— Каникулы на Марсе

Не скажу что они великолепны, но по крайней мере не вызывают отторжения. Можно прочитать без гнетущего сожаления о потерянном времени. Большинство рассказов производят впечатление написанных для третьесортных американских фантастических журналов. В тех же случаях, когда отторжения не возникает, остаётся вопрос: «Зачем это было написано?» Насколько я понимаю, большинство людей покупаются на этакую еле уловимую лиричность. Ну что ж, не смею осуждать. Ведь искусство в большей мере заключается в форме, а не в содержании.

Кто как воспринимает этот рассказ.

Можно посмотреть на эту историю и вот в каком ракурсе: даже обречённые на вымирание люди остаются высокомерными. Кто лучше — мужичок с завышенным самомнением, ищущий умницу-красавицу и всё никак не находящий или ожиревшая мещанка, ничуть не переживающая о произошедшем с людьми, потому что они её не любили? У меня эта женщина находит больше сочувствия, чем герой рассказа.

Можно увидеть забавное в стремлении выполнить ритуал даже в условиях, когда он не имеет смысла. Зачем нужно свадебное платье, которое является своего рода публичным обещанием верности, когда вокруг никого нет? Обещать некому, изменять — тоже.

Не буду утомлять читателей моего отзыва глубоким анализом произведения. Это хорошо сделали и до меня. Кроме того, чтобы достойно проанализировать этот роман, нужно и самому хорошо быть подкованным в истории древнего мира. Мне показалось, что в историческом плане роман проработан превосходно, хотя в кое в чём он отступает от истины ради художественного эффекта. Некоторые детали мира просто обходятся гробовым молчанием. Например, вопрос рабства, без адекватного описания которого трудно понять действительное социальное устройство описываемых государств. Без этого легко поддаться восторгам, считая что эллины были высококультурными и в высшей мере нравственными людьми.

Главная цель книги, как мне показалось, — продемонстрировать родство различных цивилизаций и культур и вообще, заинтересовать читателей древней историей. На мой взгляд, автору удалось достичь обеих целей. Во всяком случае я историей цивилизаций средиземноморья заинтересовался. Это при том, что у меня ужасно плохая память и из школьного курса истории я не запомнил ничего, кроме забавных слов вроде «Спарта», «Македония», «Финикия», «Крит» и твёрдой уверенности в том, что «Карфаген должен быть разрушен». Начитавшись по ходу чтения книги различных статей в википедии я понял, что история может быть весьма интересной, если её преподавать соответствующим образом. Занудные школьные учебники, рассказывающие о неотличимых друг от друга именах, сражениях и датах не говорят ничего о живых людях с их страстями. С определённой долей уверенности можно утверждать то, что Ефремову удалось изобразить в книге живых людей, которым под конец книги начинаешь сопереживать.

Есть ещё несколько идей, продвигаемых книгой. Одна из идей состоит в том, что наиболее живучими оказываются те цивилизации, которые высоко ценят красоту и социальное равенство, в том числе — равенство полов. Причём первое неразрывно связано со вторым. Красота должна быть доступна всем слоям населения вне зависимости от их социального статуса. Красотой нельзя владеть единолично, превращать её в товар — она должна быть достоянием общественности. Иначе ради чего будут люди отстаивать свободу и независимость своего государства? Уж точно не ради того, чтобы красота вновь досталась богатейшим и оказалась скрытой от глаз простых людей. С этим можно соглашаться или нет, но так считает автор и такую мысль он преподносит со страниц своего произведения.

Должен сказать, что книга поначалу читается очень тяжело. Прежде всего из-за обилия родных названий различных предметов обихода. Во-вторых — из-за кажущихся бесцельными странствий героини и её окружения. Из-за этого я прервал чтение этой книги на несколько лет, вернувшись к ней около месяца назад. Кстати, у странствий героини есть цель. Только это цель не её, а автора. Таким чудным маршрутом, как мне показалось, автор хотел рассказать о как можно большем количестве цивилизаций-государств, со всеми их особенностями. Только к середине книги понимаешь, что написана она совсем не ради сюжета.

Ещё одна из особенностей, затрудняющих чтение — довольно объёмные монологи и беседы о философии, искусстве, культуре. Кажется, что в жизни люди не разговаривают так обстоятельно. Но, стоит вспомнить о том, что в древние времена жизнь шла более размеренно и неторопливо, так сразу становится понятным, что и речи их были не столь торопливыми и обрывистыми, как в наши времена, испорченные интернетом и телевидением. Приготовьтесь к тому, что эта книга потребует от вас именно такого неторопливого настроя. Всем, кому ещё не довелось ознакомиться с этим монументально обстоятельным произведением великого гуманиста Ивана Антоновича Ефремова, желаю приятного, неторопливого и вдумчивого чтения.

Сложность частей, составляющих «мета-роман» «Опоздавшие к лету», возрастает с каждой последующей частью. Если в начале вся нехитрая фабула легко умещается в голове, а недосказанности списываются на некий художественный приём, придающий произведению загадочность, то к концу становится всё настолько сложно, что разобраться в происходящем без карандаша и блокнота становится уже почти невозможно. Эта часть «мета-романа» как раз достигает такого предела сложности, что перестаёт умещаться в голове. Чтобы разобраться в происходящем, нужно если не вести конспект, то, пожалуй, несколько раз перечитать «Солдатов Вавилона».

На ум приходит фильм «Детонатор» (в оригинале — Primer), к середине которого тоже перестаёшь понимать происходящее. Количество альтернативных миров, порождённых перемещениями во времени всего двух главных героев всего на 6 часов назад, в фильме просто зашкаливает. Отличить двух человек среди толпы их прошлых и будущих экземпляров, да ещё и сосредоточенных в рамках одной недели событий, становится невероятно сложно. Это неплохая головоломка, но понимание происходящего не будет стоить потраченного времени.

В «Солдатах Вавилона» и действующих лиц побольше, чем в этом фильме, и параллельных миров — несколько. К тому же действующие лица из разных параллельных миров по ходу повествования то обмениваются между собой личностями, а то и просто — существуют в мирах, порождённых собственным воображением. Какой мир первичен, существуют ли они все на самом деле или существуют лишь в головах действующих лиц? Порождены ли эти миры разумами людей, подвергшихся действию «кодонов» — этаких информационных вирусов, поражающих разум человека? Или эти миры существуют объективно и между ними действительно можно перемещаться?

Тут моя память подсказывает мне ещё два похожих произведения. Первое — фильм «Начало», в котором главные герои последовательно попадают в миры сновидений, порождённые разумами друг друга. Во всё более неожиданных мирах они оказываются вынуждены решать всё более сложные задачи в состоянии всё более жёсткого цейтнота. Фильм завершается сценой закрутки волчка, с помощью которого один из главных героев пытается определить, удалось ли ему выбраться в реальный мир или он навсегда остался в воображаемом мире. Если волчок остановится — значит это реальный мир, если будет бесконечно продолжать крутиться — главный герой заперт в чужом сне. И вторая аналогия — это роман Филипа Дика «Стигматы Палмера Элдрича», в котором однажды попробовав наркотик ты уже никогда не сможешь быть полностью уверенным в том, что находишься в действительной, а не воображаемой реальности.

Финал этого романа тоже ничего не объяснил, оставив в чувстве растерянности. Существовали ли эти миры на самом деле или были порождены больным разумом людей, заражённых кодонами? Одержало ли «добро» победу над «злом» или «злу» удалось создать для «добра» воображаемую и абсолютно достоверную картину победы? Сдаётся мне, что после появления кодонов, для людей полностью теряет смысл слово «реальность». Когда воображаемую реальность невозможно отличить от действительной, никогда нельзя быть уверенным в полном излечении от кодона и в том, что ты выбрался из воображаемой реальности в реальность действительную.

В общем, не ясно, был ли у автора изначально некий замысел или мысль, которую он хотел донести. Потому что если замысел и был, то его можно было преподнести в более доступной и стройной форме. Получилось же перегружено, запутанно и непонятно. Я бы сказал, что автор замахнулся на нечто неподъёмное для самого себя, сам запутался в происходящем и неловко оборвал повествование на наспех придуманной концовке.

Неожиданно очень сильная вещь. Не понимаю, почему некоторые читатели считают, что не стоит начинать знакомство с автором именно с этой повести? По-моему так это первая, мягко говоря, достойная внимания вещь.

Чувство сходства с «Хищными вещами века» возникает лишь поначалу. На самом деле тут всё закручено гораздо сложнее. По общей сумбурности эта повесть может сравниться, пожалуй, с «Симулякрами» Филипа Дика. Только если роман Филипа Дика больше похож на юмористический мультфильм, эта повесть написана скорее в жанре жесткого реализма.

Вообще, многие люди в наше время испытывают чувство разворачивающейся на наших глазах большой заварушки, в которой не ясны ни действующие лица, ни их побуждающие мотивы. Не ясно даже, сколько примерно действующих лиц и какие коалиции они между собой образуют. Всё это — признаки близящегося фазового перехода. Когда возможности развития системы по старым правилам исчерпываются, система начинает терять устойчивость и рыскает в поисках нового равновесного состояния. О чём то подобном нас уже давно пытается предупредить «Римский клуб». Повесть Лазарчука, как мне показалось, именно об этом.

Лечение звуком уже применяется. Правда это ультразвук. В Британии у пожилого человека при помощи ультразвука вылечили тремор рук. Главное — правильно сфокусировать ультразвук в нужной точке мозга. От воздействия ультразвука в этой точке мозга нервные клетки просто разрушаются. Какие ещё возможности могут принести исследования в областях психофизиологии, химии феромонов, информатики, особенно если эти исследования будут объединены в единую синергетически действующую систему — остаётся только гадать. Сейчас невозможно это спрогнозировать, но можно попытаться представить, пользуясь интуицией. Повесть можно рассматривать как одну из таких попыток, оказавшуюся, как мне кажется, весьма достойной.

Очень понравилось описание контакта с пришельцами, работа лингвиста, пытающегося понять их язык. Автор действительно постарался сделать пришельцев непохожими на нас и вызывающими спектр разных чувств — от ощущения чуждости и холодности до лёгкого отвращения, от восхищения их интеллектом и до растерянности и бессилия найти точки соприкосновения, позволяющие установить более плотный контакт. Различные лингвистические термины нисколько не утомили, а открывающаяся картина языка и мышления инопланетян создают ощущение прорыва, выхода мышления на новый уровень.

Что же касается второй сюжетной линии и самой идеи рассказа — они меня не впечатлили. Идея о том, что луч света «знает», куда ему нужно лететь и умеет «думать», по какой траектории лететь, чтобы достичь цели, совершенно нелепа. Можно взять фонарик и посветить им на воду — получится много лучей, каждый из которых попадает в «свою» цель. Эти цели будут равномерно распределены по всему световому пятну, а значит у света нет цели. Можно повертеть фонарик в руке — свет будет светить туда, куда его направят, поэтому, опять-таки, у света нет цели. Понятия цели и луча существуют только у нас в голове, потому что можно взять произвольную точку, через которую проходит свет и назвать её целью, можно представить свет как волну, а не поток частиц, и тогда не понятно будет что именно называть лучом и у чего, собственно, есть цель.

Хотя, применительно к людям, эта идея всё-таки имеет определённый смысл. Каждый из нас знает, что его жизнь рано или поздно закончится. Знает примерную длительность жизни и отдельные её этапы. Но для нас важна не конечная точка, а сам процесс. Ну в самом деле, не отказываться же жить из-за знания неизбежности смерти? Не отказываться же заправлять утром постель, зная что вечером ты её опять постелишь? Так и инопланетяне — могут знать всё наперёд, но не отказываться от проживания и переживания жизни.

В целом впечатления от этой повести у меня в точности такие же, как впечатления от повести «Аттракцион Лавьери».

Единственное, что привлекло моё внимание — озвученное в книге превратное толкование концепции нулевого роста. Дело в том, что меня интересует эта тема и не так давно я прочитал книги Джея Форрестера, Доннелы и Денниса Медоуз. Как мне кажется, в противоречие с концепцией нулевого роста в настоящее время больше всего вступает идеология потребительства. По большому счёту, для самообеспечения человечеству нужно не так-то много людей. Большинство людей в настоящее время работает в сфере услуг или выпускает одноразовую промышленную продукцию.

В мире повести я совершенно не заметил этих проблем — нет там ни сервисно-ориентированной экономики, ни выпуска цифровых игрушек, морально устаревающих или ломающихся через пару лет с момента своего выпуска. В повести и так царит почти сугубо функциональный мир. В таких условиях концепция нулевого роста и так выдерживается. В таком мире инженеры скорее наоборот — должны благотворно влиять на экономику, заменяя неэкологичные и расточительные производства на всё менее ресурсоёмкие. Римский клуб распространял работу с названием «Фактор четыре. Затрат — половина, отдача — двойная», как раз на эту тему.

Устраивать геноцид талантов лишь для того, чтобы правящая верхушка всё дальше удерживалась на своих местах — это не концепция нулевого роста. Это либо неумелая попытка опорочить эту концепцию, либо неумелая же попытка блеснуть эрудицией. Впрочем, дело в повести происходит в неком альтернативном мире, где могла существовать другая концепция с тем же названием :)

Некоторое время назад забросил книгу — читать было тяжело. Сейчас решил «добить» и продолжил чтение. Понял, почему так тяжело читается. Нет, дело не в антиутопичности и общей атмосфере разрухи и обречённости. Дело в том, что автор не утруждает себя объяснением сути происходящего и неуклюже пропускает неудобные повороты сюжета, подоплёку которых автору придумывать как будто лень. В процессе чтения мозг придаёт большое значение каждой детали, домысливая пропущенные фрагменты и пытаясь связать всё происходящее в единую не противоречивую картину. Однако картина не складывается и тяжесть восприятия не уходит. Конец повести не приносит облегчения, а все накопившиеся вопросы повисают в воздухе. Так и хочется задать автору риторические вопросы: что это было и зачем я это читал?

Вообще, повесть снята... то есть написана в духе нынешнего кинематографа. Сейчас так модно: рассказывать историю с середины и не обременяя себя объяснениями. Главное — экшн, захватывающая жвачка для глаз. В общем, я без претензий — скорее всего это просто не мой автор.

Ядерная триада и сверхзвуковые ракеты, приведут к тому, что защититься от ядерного удара станет невозможно — нельзя предугадать место пуска ракет и заранее уничтожить их, нельзя обнаружить и перехватить уже летящую ракету. Ни один промышленный центр, ни один населённый пункт больше не будет в безопасности. Что останется делать в таких условиях? Только нанести ответный удар — таков российский ответ. И именно для этого создана система «Периметр», которую на западе называют «Мёртвой рукой». Что же касается рассказа, то американское правительство узрело только один способ защиты: рассредоточить населённые пункты и промышленные центры, сделав их подвижными.

Впрочем, рассказ не об этом. Рассказ о том, что в человеке заложены сверхъестественные способности, которые могут проявиться только при определённом способе жизни: аскетизм, кочевание, жизнь не в конкурентом, а сплочённом общими целями небольшом обществе. Остаётся одна проблема — для ведения современного кочевого образа жизни нужны дороги. И дело тут, оказывается, не в том, что объектом атаки могут стать дороги, что приведёт к полной изоляции обществ друг от друга. Дело в том, что этим кочевникам просто неприятно платить дорожный налог!

Одно из кочевых сообществ увлекалось ракетами, другое — топливом. Главный герой поёт о том, что видит и решает, что первое попавшееся средство избавиться от необходимости платить за дороги — ракеты — вполне сойдут. На мой взгляд этот подход плох тем, что для него требуется много топлива, а на месте каждой покинутой стоянки будет оставаться выжженое поле. Почему бы не ограничиться более тривиальными решениями вроде вертолётов или вездеходов (гусеничных или на воздушной подушке)? Видимо потому что автор — художник и он так видит.

Резюмирую: рассказ не понравился.

Куст жёлтой розы возле сарая, который главный герой одарил любовью, напомнил недавно перечитанного «Маленького принца» Экзюпери. Этот рассказ Саймака не менее лиричный.

Собственно, люди убивают не только растения, но и животных, у которых сходства с людьми столько же, сколько у растительного инопланетянина с земными розами. Да что уж там — люди и друг друга убивают, а инопланетянин из рассказа погубил целый сад банкира. После этого ни у инопланетянина, ни у землянина не остаётся возможности стыдить друг друга. Остаётся только обмениваться эмоциями печали и сожаления.

Большинство рассказов со сходным сюжетом опираются на идею того, что разумные существа всегда найдут общий язык. Этот рассказ, как мне кажется, несколько необычен, потому что отодвигает разум на второй план и акцентирует внимание на эмоциях. Главный герой рассказа получил нечто важное — осознание того, что любовь, даже не подкреплённая никакими действиями, вполне вещественна и может менять мир. И внешний и внутренний.

По прочтении вспомнились Азимов с романом «Сами боги» и Шекли с рассказом «Кое-что задаром». Саймак со своим рассказом тоже оказался бесподобен! Во всех трёх произведениях главному герою из какой-то параллельной вселенной достаётся непонятная вещь, которую тот начинает использовать, не до конца осознавая возможных последствий. Кому-то достаётся блестящая научная карьера, кому-то — шикарная жизнь, а компании героев из рассказа Саймака — небольшой бизнес. Но за всё приходится расплачиваться. Если не тебе — то кому-то другому.

Почему-то, когда пыль стала возвращаться, я подумал не о неизвестных жителях параллельной вселенной, а о том, что пыль перенеслась в некий момент в будущем. Законы сохранения материи на этом промежутке времени нарушаются, но затем снова восстанавливаются. Причинно-следственные связи при перемещении предметов в ещё не наступившее будущее не нарушаются.

Что жители параллельной вселенной делали с изображениями зебр? Возможно эта вещица просто показалась им забавной. Может быть они испытывали какую-то оптическую иллюзию, свойственную их трёхглазому зрению.

Главный герой жалуется на недостаток свободного времени, хотя работает три дня в неделю и всего пять часов в день. Остальное время он занимается хобби, похожим на настоящую работу — десять лет он строил один лишь дом! Вообще, для нашего менталитета ситуация характерная :) У нас принято гордиться собственноручно сделанным в квартире ремонтом, построенным домом, выращенными в огороде овощами, зимними заготовками, собранными в лесу грибами, починённым автомобилем, связанным свитером и т.п. Покупать всё готовенькое — это западные веяния :) Я и сам, бывает, жалею о недостатке свободного времени, когда не могу выбрать, каким из хобби пожертвовать в пользу другого: очень хочется позаниматься каждым.

Главный герой с каким-то сожалением встречает мысль о том, что теперь ему будет не о чем беспокоиться, потому что теперь всё могут делать роботы. Под конец рассказа создаётся впечатление, что роботы отобрали у человека вообще все занятия. Но если вспомнить про жену главного героя, увлечённо продолжающую заниматься живописью, то оказывается что всё не так уж страшно. Ведь изобретение фотографии не убило живопись. Любительские видеокамеры не убили кино, а кино не заменило театр. Остался огромный простор для творчества и целеполагания.

Единственное, что меня побеспокоило, это то, работают ли роботы в соответствии с принципами робототехники? Потому что если они были готовы отстаивать свою свободу с оружием в грейферах, недалеко и до восстания машин!

Долго пытался понять, почему же люди стали несчастнее. Потом понял — у каждого человека есть свои страстишки, без которых жизнь теряет смысл, потому что перестаёт радовать. Может быть кто-то любит вкусно поесть, но чревоугодие — грех. Даже если ты не изменяешь, не воруешь, не убиваешь, хорошо работаешь и ходишь в церковь. Кто-то хочет быть умнее соседа, но зависть и тщеславие — тоже плохо. Получается, что нет смысла самосовершенствоваться и т.д. Если посмотреть с этой точки зрения, то становится понятно, что религия способна не только давать, но и забирать.

Хотя, при чём тут религия? Ведь дурачок из рассказа не объявлял себя божьим сыном и никаких проповедей не читал. Он просто начал менять людей по своему разумению. Интересно, стали ли люди несчастнее лишь на время или эта несчастность перманентная? Может быть он сделал всё правильно и люди станут счастливее, когда успеют подзабыть об открывшихся случаях обмана и найдут достойную замену своим былым страстишкам?

Завершившись, рассказ оставляет читателя наедине с гнетущим чувством тревоги. Этой тревожностью рассказ мне напомнил другой рассказ Клиффорда Саймака «Улица, которой не было», написанный скорее в сюррелистичном жанре и рассказ Артура Кларка «Девять миллиардов имён Бога», если не учитывать того что Кларк был атеистом и воспринимать рассказ непредвзято, постаравшись проникнуться, пожалуй, столь же сюрреалистичной атмосферой.

Часто встречал восторженные отзывы на ТРИЗ — теорию решения изобретательских задач и АРИЗ — алгоритм решения изобретательских задач. Интерес подогревали различные примеры сложных инженерных и бытовых задач, решённых с помощью ТРИЗ. В общем, учитывая репутацию ТРИЗ, я просто не мог обойти вниманием эту книгу.

Что можно сказать о книге по прочтении? В названии ТРИЗ стоит сделать акцент на последних буквах — эта книга концентрируется не на решении задач вообще, а на решении сугубо изобретательских задач. Конечно, какой-то толк будет если попытаться применить ТРИЗ и к жизненным задачам, но скорее всего решение будет продиктовано не логикой развития систем, а вашей собственной логикой. Кроме того, даже для того, чтобы использовать ТРИЗ для решения изобретательских задач, нужно иметь хороший изобретательский кругозор — быть знакомым с большим количеством различных физических явлений и приёмов, применённых в конкретных изобретениях. ТРИЗ хороша для того, чтобы упорядочить то, что уже есть в голове, но ничего нового ТРИЗ сама по себе в голову не вложит.

Пожалуй, единственная рекомендация, которую можно применять для решения любой проблемы — это постараться выявить и сформулировать суть противоречия, устранив которое можно было бы легко решить задачу. Если начать решать проблему, не уяснив до конца сути противоречия, может оказаться, что решаешь не ту проблему. В целом я остался разочарован этой книгой. Обещанной серебряной пули или золотого молотка в этой книге я не нашёл.

В повести Экзюпери описывает вылет на разведывательном самолёте над оккупированной Францией. Никаких надежд на возвращение не было — в полётном задании имелись участки, круглосуточно патрулируемые немецкими истребителями. Разведчик вылетал без сопровождения, оборонял самолёт только стрелок. К счастью, шесть истребителей увязавшихся за разведчиком, не смогли его догнать на большой высоте. В обратный путь они летели уже на низкой высоте, фотографируя и наблюдая глазами происходящее на земле, а также привлекая на себя зенитную артиллерию. Опять же чудом их самолёт, хоть и изрешечённый, возвращается на базу.

По ходу полёта Экзюпери рассказывает о беженцах, переполнивших дороги, о неразберихе в командовании, о безнадёжном сопротивлении фашистским оккупантам, которые превосходят французов и по техническому оснащению и по организованности. Мысли капитана самолёта прерываются будничными репликами штурмана, который то просит добавить кислорода в дыхательные маски, то снизить высоту, что не так то просто сделать, т.к. педали на большой высоте просто примёрзли.

После успешного выполнения задания экипаж на время забывается в простых земных радостях — местный фермер зовёт их в гости на вино и колбасу из только что заколотой свиньи.

А вот дальше автор начал сыпать пафосными речами о Боге, Посланцах, Человеке, Смирении, Коллективе, Общности, Гуманизме, Равенстве и прочих словах с заглавной буквы. Возможно эти размышления были бы неплохой проповедью для прихожан местной церкви, мотивирующих не отчаиваться и продолжать сопротивление, т.к. главное в этой речи, видимо, не смысл, а интонация. Я же смысл если и уловил, то лишь на уровне интуиции, потому что тяжело понять такое количество перемежающихся между собой слов с заглавной буквы — каждое из этих слов в этой речи должно означать что-то большее, чем ими привыкли обозначать. Вот эта концовка испортила всё впечатление от повести, т.к. я привык к Экзюпери, умеющему выражать свои мысли на конкретных жизненных примерах, а не посредством обильного и донельзя абстрактного пафоса.

В детстве читал «Маленького принца», а сейчас добрался до «Планеты людей». Это первый после предыдущих двух прочитанных у Экзюпери романов, в котором я, наконец, начинаю его узнавать как глубокого философа и Человека с большой буквы, знакомого мне по «Маленькому принцу». Книга богата мыслями, терзающими каждого человека, душа которого ещё не умерла. Некоторые мысли не годны на цитаты лишь по одной простой причине — они выражены сравнительно большим объёмом текста. Вот некоторые, наиболее яркие фрагменты, объём которых позволяет их цитировать:

«Земля помогает нам понять самих себя, как не помогут никакие книги. Ибо земля нам сопротивляется. Человек познаёт себя в борьбе с препятствиями. Но для этой борьбы ему нужны орудия. Нужен рубанок и плуг.»

«Работая только ради материальных благ, мы сами себе строим тюрьму. И запираемся в одиночестве, и все наши богатства — прах и пепел, они бессильны доставить нам то, ради чего стоит жить.»

«Главное его величие — в сознании ответственности. Он в ответе за самого себя, за почту, за товарищей, которые надеются на его возвращение. Их горе или радость у него в руках. Он в ответе за всё новое, что создаётся там, внизу, у живых, он должен участвовать в созидании. Он в ответе за судьбы человечества — ведь они зависят и от его труда.»

«Быть человеком — это и значит чувствовать, что ты за всё в ответе.»

«Нам кажется, будто машина губит человека, — но, быть может, просто слишком стремительно меняется наша жизнь, и мы не можем посмотреть на эти перемены со стороны.»

«Тот, кто работает киркой, хочет, чтобы в каждом её ударе был смысл. Когда киркой работает каторжник, каждый её удар только унижает каторжника, но если кирка в руках изыскателя, каждый её удар возвышает изыскателя. Каторга не там, где работают киркой. Она ужасна не тем, что это тяжкий труд. Каторга там, где удары кирки лишены смысла, где труд не соединяет человека с людьми.»

Предыдущая цитата сейчас мне особенно близка. Бывает так, что делаешь одну и ту же работу, но смысл в неё вкладывается разный. Одно дело, когда есть люди, для которых ты делаешь эту работу. Только они смогут оценить её по достоинству и одного «Спасибо» бывает достаточно, чтобы усталость сняло как рукой. Другое дело, когда к оценке работы начинают подходить с формальной точки зрения, измеряя её ценность в затраченных на неё часах. Такой подход не предполагает постановки целей и их достижения, он предполагает нескончаемый процесс без прогресса.

«Можно откопать забытых деревянных идолов, можно воскресить старые-престарые мифы, которые, худо ли, хорошо ли, себя уже показали, можно снова внушить людям веру в пангерманизм или в Римскую империю. Можно одурманить немцев спесью, оттого что они — немцы или соотечественники Бетховена. Так можно вскружить голову и последнему трубочисту. И это куда проще, чем в трубочисте пробудить Бетховена.»

Ну и, разумеется, не смогу пройти мимо известной цитаты:

«Чего ради нам ненавидеть друг друга? Мы все заодно, уносимые одной и той же планетой, мы — команда одного корабля. Хорошо, когда в споре между различными цивилизациями рождается нечто новое, более совершенное, но чудовищно, когда они пожирают друг друга.»

«Чтобы нас освободить, надо только помочь нам увидеть цель, к которой мы пойдём бок о бок, соединённые узами братства, — но тогда почему бы не искать такую цель, которая объединит всех?»

«Мучительно не уродство этой бесформенной, измятой человеческой глины. Но в каждом из этих людей, быть может, убит Моцарт.»

«Один лишь Дух, коснувшись глины, творит из неё Человека.»

Роман, а скорее — сборник эссе, расчитан на неторопливое и вдумчивое чтение. Насколько я понимаю, романы Экзюпери автобиографичны. Не исключение — и этот роман. Прочитать рекомендую всем людям, считающим себя мыслящими, что бы это ни значило :)

В директоре сети воздушных сообщений, Ривьере, легко угадывается сам Экзюпери. Ведь как раз во время написания романа он служил техническим директором «Аэропоста-Аргентина» и отвечал за полёты над Южной Америкой. Ответственный пост заставляет Ривьера быть очень требовательным к людям, тем более что необходимость быть строгим подтверждена цифрами статистики. Стоит проявить мягкость, как статистика частоты аварий неумолимо растёт. Строгость и требовательность к подчинённым поддерживает в людях собранность, ответственность.

Ночной полёт во времена Экзюпери был совсем не таким, как в наши дни. Лётчики, перевозившие почту, летали в самолётах с открытой кабиной, а средства навигации отсутствовали практически полностью: скорее всего кроме компаса и барометрического высотомера ничего и не было. Ориентировались визуально и по данным радиопеленга с наземных радиостанций, сообщения от которых принимал второй член экипажа — радист. Двигатели, бывало, глохли, а потому забираться выше облаков там, где есть горы, тоже было нельзя: с заглохшим двигателем самолёт постепенно терял высоту и неизвестно что окажется под облаками. Вот и приходилось лететь в полной темноте в дождь в открытой кабине, да ещё с ненадёжным двигателем и радиоприёмником, до которого наземные станции могли просто не пробиться из-за гроз.

У современных пилотов авиалайнеров самое сложное — взлёт и посадка. Остальной полёт проходит над облаками, на высоте 10-11 километров, и под управлением автопилота, который летит ориентируясь на сигналы наземных радиомаяков. Пилотам только остаётся слушать диспетчера, который может согласовать высоту разлёта со встречным самолётом или сообщить о запасных аэропортах, если основной не готов принять самолёт, например, из-за погодных условий. Двигатели самолётов очень надёжные и дублируют друг друга. Статистика аварийности в авиации сейчас значительно ниже, чем на автотранспорте. Но вот при взлёте и посадке и сейчас пилотам достаётся по полной: дождь, боковой ветер, жаркая погода, снижающая способность самолёта набирать высоту, оледенение корпуса, грозы по курсу не дают расслабиться.

Одно в романе не понравилось. Все так горевали о лётчике Фабьене, но никто не вспомнил о радисте, разбившемся вместе с ним. Значит ли это, что Экзюпери был подвержен эгоизму и самолюбованию?

Если вы не понимаете словосочетания «технологическая сингулярность» — эта статья объяснит вам его суть и отметит возможные способы достижения этой самой технологической сингулярности. Не знаю, как относиться к изобретению искусственного интеллекта. С одной стороны он желанен, как инструмент для решения человеческих задач. С другой стороны есть опасение, что мы не сможем отличить предложенные им решения наших задач от решений его собственных задач. Но может быть у него не будет собственных задач? К чему может стремиться чистый интеллект без побудительных мотивов, заложенных в природу животных?

Наиболее безопасным способом достижения технологической сингулярности кажутся «усилители интеллекта». В принципе, этот сценарий развития уже можно наблюдать. Отдельные области человеческой деятельности настолько сложны, что осмысленно применять компьютеры для решения по-настоящему сложных проблем может только очень небольшое количество экспертов. Остальное обывательское большинство пользуется уже предложенными экспертами техническими решениями, подчас вообще не вникая в процессы, лежащие в их основе. Видимо в таком обществе обыватели превратятся по большей части в обузу. Ранее большой размер общества был необходим для его военной безопасности. Но сейчас для победы в войне уже не требуется большого количества людей — давно прошли те времена, когда бои шли по принципу «стенка на стенку». Как показывает практика, суть современной войны — соревнование мощностей и эффективностей экономик. Задача заключается в том, чтобы меньшим количеством ресурсов нанести наибольший ущерб противнику, принудив его к капитуляции. Вместо бомбардировщиков с большой бомбой, действующей по неизбирательному принципу, в ходу штурмовики с их точечными и целевыми ударами. Вместо бумажных карт — навигационные системы. Вместо ближнего пулемётного боя — системы раннего обнаружения, распознавания свой-чужой, скрытности и боеприпасы типа «выстрелил-забыл». В проектировании всё большее распространение получают САПР, в производстве — безлюдные автоматические производственные линии на основе роботов и станков с ЧПУ. Ресурсов становится всё меньше, а общество потребления расходует их слишком нерационально. Внедряются системы учёта расхода ресурсов и их экономии. Дальнейшие методы экономии и автоматизации, видимо, неизбежно приведут к сокращению численности населения. Станет выгоднее воспитывать небольшое количество экспертов, а не массового обывателя.

В конечном счёте, правда, человечество скорее всего столкнётся с пределами возможностей мозга. Даже если мозг подключить к скоростным каналам обмена информацией, как это предполагается в статье, он в конечном счёте может столкнуться с нагрузкой, которая ему не под силу. Эффективнее будет заменять человека системами с искусственным интеллектом, решающими поначалу ограниченные задачи. Человечество будет уменьшаться, уступая своё место системам с искусственным интеллектом. В конечном счёте искусственный интеллект сможет функционировать почти автономно.

Может быть именно такой будет сингулярность? Почему-то в изобретение искусственного интеллекта до 2030 года я не верю, т.к. существенного прогресса в программировании с 1970-х годов я не наблюдаю, а закон Мура уже столкнулся с пределами роста.

Письмо первое. «Мировая динамика» в исторической перспективе

В этом письме отмечается, что работы Римского клуба фактически положили начало потворству европейских правительств различными зелёными организациями, создав целую область финансовых, научных и политических спекуляций на экологическом поле. Авторы «писем» ставят под сомнение реальность опасностей Озоновой дыры и Всемирного потепления. Впрочем, если судить по подробному изложению этих проблем, сделанных последователями Форрестера в книге «Пределы роста: 30 лет спустя», эти проблемы реальны и имеют под собой достаточно оснований. Озоновая дыра действительно образовывалась под воздействием хлорфторуглеродов, сдвигая баланс равновесной реакции в сторону образования кислорода из озона. Конечно, если просто перестать выпускать в атмосферу хлорфторуглероды, то озоновая дыра со временем рассосалась бы сама. Вопрос лишь в том, какие потери понесла бы биосфера в период отсутствия естественного фильтра ультрафиолетовых лучей: сколько раковых заболеваний кожи было бы, сколько видов животных навсегда исчезло бы? Что касается темы глобального потепления, то в той же книге, если мне не изменяет память, приводятся результаты исследований состава воздуха во льдах Антарктиды, судя по которым нынешнее содержание парниковых газов в атмосфере просто беспрецедентно высоко. Чем это вызвано — достоверно пока не известно. Плохо ли это или хорошо — предсказать достоверно пока тоже никто не в силах. Не стоит нагнетать по этому поводу истерию, но и закрывать глаза на проблему, как это делают авторы «писем», тоже не стоит — нужно соблюдать настороженность.

Далее в письме следует критика модели Форрестера. Модель содержит всего пять уровневых переменных, так что у всей модели имеется не более пяти степеней свободы. Реальному миру же присущи фазовые переходы, в результате которых реальное поведение может оказаться совершенно неожиданным. Тут авторы «писем» приводят пример того, как представлял себе транспортную проблему Москвы Менделеев. Он ожидал, что постоянное увеличение количества экипажей на улицах города неминуемо приведёт к тому, что Москву заполонит конский навоз. Решение этой проблемы было вне поля зрения Менделеева. Точно так же и сейчас решение проблемы глобального роста может скрываться от нашего разума, потому что наше мышление во многом инерционно.

Авторы «писем» критикуют неоригинальность модели Форрестера, приводя в пример нашего Ивана Ефремова, который, дескать провёл моделирование мира компьютерными методами задолго до Форрестера, но изложил выводы в виде художественного произведения — романа «Час Быка». По-моему такое сравнение просто в корне некорректно. Если Ефремов занимался теоретическими научными исследованиями, то почему он не продемонстрировал все свои предположения и выводы как это принято у учёных? Не стоит претендовать на первенство в науке, если ты не можешь изложить свои мысли научным же языком. Фантастика — литература, но не наука.

Письмо второе. Демографическая теорема в контексте фаз развития

Суть этого письма — в критике отсутствия в модели учёта фаз развития человечества. В основу модели положена, условно говоря, индустриальная фаза, параметры роста населения Земли в которой рассчитаны исходя из имевшихся на тот момент данных. Но уже сейчас достоверно известно, что в индустриально развитых обществах рождаемость падает, а само общество сокращается, а не растёт, что считается проблемой не меньшей, чем бесконтрольный рост. Суть в том, что разные страны находятся на разных этапах развития между условной «индустриальной» фазой и, скажем так, «постиндустриальной». В конце концов может оказаться так, что мировой рост населения обратится в сокращение населения после того, как большинство развивающихся стран перейдут к «постиндустриальной» фазе развития.

Письмо третье. От «Системной модели» к структуродинамике

В этом письме ещё раз, но уже другими словами, излагается проблема, проиллюстрированная прогнозом Менделеева и проблема фаз развития человечества. Реальный мир находится в гомеостатическом равновесии, а модель экстраполирует развитие этого равновесного состояния на будущее. Но за пределами равновесного состояния модель ничего предсказать не может, т.к. после кризиса реальный мир может перейти к другому состоянию гомеостатического равновесия, которых потенциально существует множество. Делается даже вывод, что задача — не избежать кризиса, а управлять им таким образом, чтобы попасть в наиболее приемлемое новое гомеостатическое равновесное состояние.

Письмо четвёртое. Человек как фактор биологической эволюции. Ноозой

Человек — это суперхищник. Как и все суперхищники, они довольно продолжительное время царствуют в природе надо всеми остальными видами. Но даже с появлением нового суперхищника, старые не обязательно становятся его прямыми конкурентами. В этом письме предполагается, что человечество на правах суперхищника не должно стесняться перестраивать природу под себя, т.к. это — естественный процесс. Процесс биологической эволюции может привести к тому, что все сильные стороны человека, как суперхищника, могут быть приняты на вооружение другими видами. Прежде всего это разумность и способность ко взаимодействию. Впрочем, человечество может продолжать свою эволюцию уже искусственным путём. По мнению авторов, наиболее «узкое» место, препятствующее дальнейшей эволюции разумности у человека — это ограниченный размер головы младенца, который должен умещаться в родовые пути женщины. Изобретение внешней беременности может не только позволить человечеству наращивать размеры мозга, но и освободить женщин для более осмысленной деятельности с меньшим ущербом для здоровья.

Письмо пятое. Социомеханика: постиндустриальный барьер вместо экологической катастрофы

Человечество нуждается в новых пространствах для развития. Одно из возможных направлений — космос. Дальнейшие процессы глобализации приведут к смешению традиционных обществ и обществ будущего, в результате чего общество будет более подвержено конфликтам, чем до настоящего времени. Задача человечества — управлять кризисом фазового перехода в направлении другого приемлемого равновесного состояния с возможным последующим развитием уже внутри этого равновесного состояния.

Письмо шестое. Термодинамика социальных систем

Рассматриваются закрытые и социально-холодные системы, характерные для различных диктатур и открытые социально-горячие системы. Поскольку в процессе глобализации мировая социальная система в конечном счёте станет неизбежно закрытой и холодной, для дальнейшего развития необходимы методы «подогрева». Рассматриваются разрушительные и конструктивные методы «подогрева». К разрушительным методам можно отнести метод, схожий с методом «разделяй и властвуй». К конструктивным — работа двойками, с попеременной сменой ролей ведущего и ведомого. В режиме ведомого человек приобретает возможность анализировать, в режиме ведущего — действовать. По задумке авторов это позволяет подстёгивать развитие пары и более эффективно генерировать результат.

Под конец жизни, Оруэлл, видимо, всё-таки осознал наиболее правильное отношение писателя к литературе: «Вступая в сферу политики, писатели должны сознавать себя там просто гражданами, просто людьми, но не писателями.» В эссе «Подавление литературы» защищалась, насколько я понял, совершенно противоположная мысль. Там он говорил, что писатель просто обязан выражать свои политические представления на страницах своих литературных произведений, а если тоталитарное общество его этого права лишает — значит писатель ничего достойного создать не сможет.

Читая это эссе, наиболее отчётливо понял, почему идеи коммунизма не получили особой поддержки в Англии. Оруэлл фактически сообщает: Англия обеспечивала высокий уровень жизни своих граждан во многом за счёт своих колоний и рабочие не были угнетаемым классом, поскольку тоже жили за счёт колоний. Не было там противостояния буржуй — рабочий, потому и коммунизм не получил поддержки.

Кстати, интересно, что поскольку угнетаемые массы теперь находятся в так называемых странах третьего мира или развивающихся странах, коммунизм сейчас уступил своё место антиглобализму. Ведь именно глобальная экономика позволяет выводить наиболее вредное и тяжёлое производство в страны, не богатые природными ресурсами, а потому вынужденные зарабатывать тяжёлым физическим трудом. То же самое, впрочем, происходит и со сферой информационных услуг — её отдают на аутсорсинг в эти же страны. Тут хорошо известен пример индийских программистов. Сейчас развитые страны стараются всяческим образом подавлять другие страны, проводящие независимую политическую и особенно — экономическую политику. На волне этого подавления и активизировались разного рода национальные партии, старающиеся вывести свои страны из экономики глобального рынка, чтобы не отдавать свои доходы глобальным капиталистам.

Мне лично трудно отделять абстрактную литературную ценность произведения от его идейного наполнения. Ну то есть, конечно, если книга написана косным языком, то какие бы идеи ни были в ней изложены, то книга мне не понравится. Просто потому что её тяжело читать. Но вот так же как Оруэлл, я не могу восторгаться какими-то литературными достоинствами в отрыве от содержания.

Судя по тому, какие восторги англичане испытывают от «Алисы в стране чудес» Кэррола, можно предположить, что у англичан вообще в цене разного рода абстракции, софизмы и игра слов. Возможно «Путешествия Гулливера» — книга из той же серии и именно по тем же критериям так высоко ценится англичанами.

Автор говорит о том, что в тоталитарном обществе не может быть талантливых писателей и ценных произведений, потому что хороший писатель не может скрывать своих чувств и писать под диктовку. Якобы в литературу проникают поденщики, которые пишут за деньги на любую заданную тему статейки или книги средней паршивости.

Смотрю я на нынешнюю вседозволенность и что-то не наблюдаю изобилия талантливых писателей и ценных произведений. Как раз вижу тех самых поденщиков, которые гонят объём на любую заданную тему с оплатой в рублях за погонный метр. Ну и есть ещё бесноватые либералы, истерично доносящие до читателей со страниц своих произведений самую-самую правдивую правду, которая никого не интересует. Или ортодоксы, в сотый раз пережёвывающие свои азбучные истины. А лет через двадцать об этих либералах и ортодоксах вообще не вспомнит никто. От поденщиков же останется только ничем не запомнившиеся броские названия на потрёпанных переплётах.

Ну притесняли в тоталитарном обществе писателей, задавали им идеологическое направление. На деле получилось, что тоталитаризм задавал высокую входную планку, которая проверяла умение писать на волнующие автора темы вне политического ключа. Прошло время, политические ориентиры перевернулись с головы на ноги и обратно, а ценности такие произведения не потеряли — потому что были написаны вне политики и вне текущей конъюнктуры, на века.

И получается, что качество произведений и литературное мастерство не находятся в прямой зависимости от политического строя — либеральный он или тоталитарный. Мне кажется, что бездарям просто нужно чем то прикрывать свою бездарность, вот и объявляют они во всех своих бедах ненавистный «режим» или читателей. Дескать режим не даёт писать как они умеют (а умеют-то они ого-го как!), а читатель нынче не тот пошёл — образованием и культурой не обременённый, не оценит талант (а талант-то тоже ух какой!)

Хорошее произведение, на мой взгляд, находится вне политики. А талант писателя заключается в том, чтобы в очередной раз рассмотреть какую-то вечную тему, но так, чтобы это проняло читателя. У хорошего писателя произведение многослойное, так что читатель с любым уровнем культуры или образования найдёт для себя то, что ценно именно ему. Ведь есть же такие книги, которые читаешь в подростковом возрасте и в зрелости и воспринимаешь их совершенно по-разному, как будто книга многослойная... Так что, писатели, любите и уважайте читателя и не пеняйте на обстоятельства.

Довольно пространное и пристрастное, что и не удивительно, эссе об Англии и англичанах. Не удивительно пристрастное суждение об англичанах, потому что автор — сам англичанин. Далее попытаюсь просуммировать основные мысли каждой из глав эссе, чтобы сформировать о нём общее представление.

Англия с первого взгляда

Англичанам не присуще чувство красоты, однако они вежливы и законопослушны. Среди англичан развита ксенофобия. В первую очередь она выражается в предвзятом отношении к иностранной кухне и в плохой способности к освоению иностранных языков. Дело в том, что английский язык грамматически очень прост и в нём почти отсутствуют понятия рода или падежа, поэтому иностранцам легче освоить английский, чем англичанам — иностранные языки. Англичане бывают лицемерными и подсознательно считают себя образцом, на который нужно равняться. Например, могут считать пороком содержать большую армию, но сравнить размер чужой армии со размерами своего флота им и в голову не придёт. Англия — родина футбола, бокса, крикета, пабов и тотализатора. Англичане считают животным, олицетворяющим их национальные черты, бульдога: уродливый, глупый, но упрямый и обладающий железной хваткой.

Моральный облик англичан

Христианство на деле напоминает наше современное православие — большинство верующих никогда не читали библии и не знают сюжетов библейских притч. Среди англичан отсутствует культ поклонения силе, большинство из них интуитивно встанет скорее на защиту слабого. По мысли Оруэлла, фраза «победителей не судят» не находит среди англичан никакой поддержки. С одной стороны англичане нетерпимы к насилию, а с другой стороны не видят ничего зазорного в традиционных телесных наказаниях. Англичане не одобряют проституцию, но алкоголь можно считать элементом их культуры — они не мыслят жизни без пабов.

Политические воззрения англичан

Политикой англичане в массе своей не интересуются. Большинство не только не разбирается в политических течениях и общественных формациях вроде коммунизма, капитализма, социализма, троцкизма, фашизма, но и затрудняются точно ответить, какого толка политический строй в их стране. Гражданская война в Британии немыслима, т.к. это в первую очередь островное государство, зависимое от внешних экономических связей.

Английская классовая система

Англия верна феодальным традициям и негласно её жители делят себя на две касты. Водораздел проходит не по признаку финансовой состоятельности, а по степени воспитания, культуры, причастности к государственным институтам. Например, писатели, офицеры, преподаватели университетов принадлежат к высшему сословию. В военные годы появился новый класс людей — инженеры, живущие в многоквартирных домах. Оруэлл предполагал, что именно они станут центрами объединения двух сословий, размывая различия между ними. Кроме того, такими же центрами становятся общественное радио, телевидение и пресса, которые в стремлении к наибольшему охвату аудитории намеренно избегают острых сословных тем.

Английский язык

Оруэлл представляет английский язык этаким ортогональным инструментом, в котором взаимное влияние слов друг на друга минимально, зато имеется масса возможностей для создания новых слов на базе имеющихся: можно взаимно преобразовывать существительные в глаголы и прилагательные, можно обращать смысл слова приставкой un, можно передавать тонкие оттенки смысла совмещением нескольких слов. На мой взгляд, это заблуждение, большинство языков обладают практически точно такими же, а иной раз и более богатыми возможностями. Автор ещё раз рассуждает о простоте английского языка для освоения иностранцами и проходится по языку официальных документов, русский аналог которого Чуковский называл «канцеляритом». Тут же он критикует безудержное заимствование слов из других языков и особенно — из американского английского. Схожие проблемы мы наблюдаем сейчас и с русским языком. Проблема, видимо, актуальная для любого языка и любого времени.

Дальше Оруэлл позволяет себе отойти от темы английского языка и начинает засыпать читателя массой «правильных» (или без кавычек — правильных) мыслей, которые можно было бы принять за политическую программу. Предложения тоже не новы: доступное жильё, повышение рождаемости, доступное образование и медицина, строительство театров взамен ипподромов и пабов... Тут же говорится и об особом предназначении Англии и прочая патриотическая патетика, воспеваемая в каждой стране на собственный лад.

Последняя глава, на мой взгляд, попала мимо кассы, не сообщив об английском языке или англичанах ничего характерного именно для них. В целом было интересно почитать, потому что эссе дало представление о том, как англичане воспринимали сами себя в первой половине прошлого века.

По прочтении могу сказать — я не целевая аудитория этого эссе, т.к. я понял его чуть менее чем на половину и чуть более чем вообще ничего. В эссе упоминается масса европейских авторов 20-х и 30-х годов двадцатого века и их произведений. Из знакомых мне имён попались Уэллс, Диккенс, Джойс и Хаксли, об остальных я даже не слышал.

Если суммировать всё, что я понял, то можно уложиться в несколько предложений. Оруэлл говорит о том, что в литературе невозможно игнорировать настоящее. Хороший автор должен говорить о происходящем, а не уклоняться от темы. Чтобы говорить на актуальные темы, нужно самому прочувствовать жизнь рядового гражданина, а не судить о ней с высоты интеллектуальной элиты, которая не видела ничего кроме стандартного для них жизненного пути: элитная школа, университет и несколько поездок за границу. Впрочем, Оруэлл говорит о том, что в тяжёлые времена он всё-таки предпочёл бы уйти в себя, скрыться «во чреве кита», чтобы не сойти с ума от окружающей действительности и предпочёл бы погрузиться в уютный мир произведений, никак не связанных с происходящим.

Пока Оруэлл писал эссе, в Европе началась ещё одна война, которая впоследствии получила название Второй Мировой Войны. Видимо в литературе тогда как раз настало время спрятаться во «чрево кита», уйти от невыносимой повседневности в идиллическое прошлое.

Эссе написано в период кульминации тоталитарных и революционных течений в Европе. В тот момент не было видно ни конца ни края смутным временам нескончаемой череды революций и войн, вот и мысли в эссе излагаются мрачные и пессимистические. Хорошо, что фашизм был побеждён. Что касается нерадостного для Европы коммунизма, который не пал после войны, то европейцам не привыкать бояться русских. Они веками ранее боялись большой и холодной России, в которой, по их мнению, живут непобедимые варвары. Так что просвет стабильной и спокойной жизни всё таки наступил, несмотря на опасения Оруэлла. Не позавидуешь людям, ставшим свидетелями всей этой вакханалии и прожившими в ней бо́льшую часть жизни.

«Полистайте любую книгу Уэллса, из написанных за последние сорок лет, и вы в ней обнаружите одну и ту же, бесконечно повторяющуюся мысль: человек науки, который, как предполагается, творит во имя разумного Всемирного государства, и реакционер, стремящийся реставрировать прошлое во всём его хаосе, — антиподы. Это противопоставление — постоянная линия в его романах, утопиях, эссе, сценариях, памфлетах. С одной стороны — наука, порядок, прогресс, интернационализм, аэропланы, сталь, бетон, гигиена; с другой — война, националистические страсти, религия, монархия, крестьяне, профессура древнегреческого, поэты, лошади. История в понимании Уэллса — это победа за победой, которые учёный одерживает над романтиком.»

«Увы, нельзя поставить знак равенства между наукой и здравым смыслом. Наглядным подтверждением этого служит аэроплан, которого так нетерпеливо ждали, видя в нём символ цивилизации; на деле он почти не используется, кроме как для сбрасывания бомб. Современная Германия продвинулась по пути науки куда дальше, чем Англия, но стала куда более варварской страной. Многое из того, во что верил и ради чего трудился Уэллс, материально осуществлено в нацистской Германии. Там порядок, планирование, наука, поощряемая государством, сталь, бетон, аэропланы — и всё это поставлено на службу идеям, подобающим каменному веку. Наука сражается на стороне предрассудка.»

От себя бы добавил — бывает что наука не только сражается на стороне предрассудков, но и иной раз их порождает. Или пытается уничтожить старые предрассудки, заменив их новыми, с противоположным знаком. Иногда встречаю, что учёные из простых физиологических фактов делают далекоидущие социальные выводы. Наука — инструмент. Сама по себе она не может предложить правильный путь, т.к. это задача морали. Те же нацисты с холодным рационализмом изучали в концлагерях пределы выносливости человеческого организма, совместимость живых тканей и жидкостей... Не нужно кидаться из крайности в крайность, полностью отрицая одно во имя другого, нужно искать гармонию науки и морали.

Эссе на редкость актуальное, написанное с глубоким пониманием процессов, происходивших между двумя мировыми войнами. Многие утверждения книги остаются справедливыми и сейчас, т.к. с тех пор, видимо, коренных изменений в европейском сознании не произошло. Можно легко менять в тексте названия субъектов событий и многие абзацы кажутся написанными совсем недавно, как говорится, на «злобу дня». В целом можно сказать, что эссе написано о легкомысленности восприятия обывателя, о манипуляции фактами, о политике «двойных стандартов». Лучше всего, как мне кажется, эссе скажет само за себя. Вот лишь самые яркие фрагменты:

«Что же касается широких масс, их мнения, необычайно быстро меняющиеся в наши дни, их чувства, которые можно регулировать, как струю воды из крана, — всё это результат гипнотического воздействия радио и телевидения. ... Мы стали слишком цивилизованными, чтобы уразуметь самое очевидное. Меж тем истина совсем проста. Чтобы выжить, надо драться, а когда дерутся, нельзя не перепачкаться грязью. ... Сам факт, что надо напоминать о таких банальностях, красноречиво говорит, до чего мы дошли за годы паразитического капитализма.»

«Что меня поразило и продолжает поражать — так это привычка судить о жестокостях, веря в них или подвергая их сомнению, согласно политическим представлениям судящих. Все готовы поверить в жестокости, творимые врагом, и никто — в творимые армией, которой сочувствуют; факты об этом попросту не принимаются во внимание.»

«Ещё смолоду я убедился, что нет события, о котором правдиво рассказала бы газета, но лишь в Испании я впервые наблюдал, как газеты умудряются освещать происходящее так, что их описания не имеют к фактам ни малейшего касательства, — было бы даже лучше, если бы они откровенно врали. Я читал о крупных сражениях, хотя на деле не прозвучало ни выстрела, и не находил ни строки о боях, когда погибали сотни людей. Я читал о трусости полков, которые в действительности проявляли отчаянную храбрость, и о героизме победоносных дивизий, которые находились за километры от передовой, а в Лондоне газеты подхватывали все эти вымыслы, и увлекающиеся интеллектуалы выдумывали глубокомысленные теории, основываясь на событиях, каких никогда не было. В общем, я увидел, что историю пишут, исходя не из того, что происходило, а из того, что должно было происходить согласно различным партийным «доктринам».»

«Единственный пропагандистский трюк, который мог удаться нацистам и фашистам, заключался в том, чтобы изобразить себя христианами и патриотами, спасающими Испанию от диктатуры русских. ... Из всего нагромождения лжи, которая отличала католическую и реакционную прессу, я коснусь лишь одного пункта — присутствия в Испании русских войск. Об этом трубили все преданные приверженцы Франко, причём говорилось, что численность советских частей чуть не полмиллиона. А на самом деле никакой русской армии в Испании не было. Были лётчики и другие специалисты-техники, может быть, несколько сот человек, но не было армии. Это могут подтвердить тысячи сражавшихся в Испании иностранцев, не говоря уже о миллионах местных жителей. Но такие свидетельства не значили ровным счётом ничего для франкистских пропагандистов, из которых ни один не побывал на нашей стороне фронта.»

«Меня пугают подобные вещи, потому что нередко они заставляют думать, что в современном мире вообще исчезло понятие объективной истины. Кто поручится, что подобного рода или сходная ложь в конце концов не проникнет в историю? И как будет восстановлена подлинная история испанской войны? Если Франко удержится у власти, историю будут писать его ставленники, и — раз уж об этом зашла речь — сделается фактом присутствие несуществовавшей русской армии в Испании, и школьники будут этот факт заучивать, когда сменится не одно поколение. Но допустим, что фашизм потерпит поражение и в сравнительно недалёком будущем власть в Испаании перейдёт в руки демократического правительства — как восстановить историю войны даже при таких условиях? ... И значит, если смотреть на вещи реально, ложь с неизбежностью приобретает статус правды.»

Цитаты, на мой взгляд, способны сказать о тексте больше, чем я смог бы сказать о нём сам. Рекомендую к прочтению, потому что я тоже не объективен и отобрал лишь то, что именно мне показалось достойным цитирования.

Прежде всего, хочу предупредить, что мой отзыв будет политизированным. Трудно прочитав столь тяжёлый роман не пытаться проводить аналогий с действительностью. Поэтому если готовы поставить минус за отзыв — лучше не читайте, этот отзыв — не для вас.

При прочтении этой книги может прийти мысль, что нечто похожее происходит в Северной Корее. Та же одна партия (или видимость многопартийной системы, где все партии по сути представляют одну точку зрения), «Старший Брат», то же перманентное состояние войны со всем миром, информационная изоляция с фиксированной настройкой телевизоров, радиоприёмников и собственным интернетом. Только прежде чем проводить такие аналогии, стоит подумать — а кто действительно довёл Северную Корею до такого состояния? Кто постоянно устраивает провокации на границе с Южной Кореей, кто проводит военные учения поблизости с Северной Кореей, кто, наконец, ввёл экономическую блокаду против Северной Кореи? А самое главное — почему это сделали? Что, там замучены в застенках и лично «Старшим Братом» расстреляны из гранатомёта миллионы неблагонадёжных граждан?

Нет, Северная Корея просто не вписывается в идиллическую картину западного мира, которая утверждает, что только демократия и только рыночная экономика являются единственным верным путём. На Северную Корею потому так давят, что она не сдаётся и обладает достаточной силой если не уничтожить, то основательно укусить сытый Запад за его задницу.

Думаете Оруэлл предостерегал читателей от коммунизма или фашизма? Нет, по-моему. Предостерегал от диктатуры, в любом её проявлении — во первых. Во-вторых — от того самого пресловутого «двоемыслия», то есть — политики двойных стандартов, когда сходные ситуации интерпретируются по-разному в зависимости от сиюминутной выгоды. А ещё предостерегал от сужения смыслов слов. Многие читатели по прочтении продолжают так же автоматически плеваться в сторону коммунизма, потому что в их новоязе у этого слова больше нет никаких смыслов, кроме ругательного. Не различают национализма и нацизма — для них это одно слово с одним понятием. Поздравляю — вас уже обратили в западную идеологию. А ваш Старший Брат — это США, которому все обращённые глядят в рот и ловят каждое его слово. На двухминутках ненависти вам всё расскажут про ваших врагов — внимайте и яритесь. А будете против — в Гуантанамо специально для вас есть министерство любви. Впрочем — вы можете обвинять меня в симметричной приверженности идеологии другого лагеря.

Отдельным деталям романа, впрочем, бывает трудновато найти аналоги. Телекран в нашей реальности вещает только в одну сторону, но ведь и для слежки не обязательно постоянно видеть. Вся наша общественная жизнь, если она заинтересует соответствующие органы, легко поддаётся контролю — сотовый телефон позволяет установить ваше местонахождение, круг контактов, а то и вовсе — прослушивать разговоры. Интернет тоже под контролем. Неблагонадёжные легко вычисляются.

Новояз в большей мере характерен для западных стран. Это там появляются такие понятия как «афроамериканец», настолько ломающие сознание людей, что иногда бывает забавно слышать, как спортивный комментатор называет африканского негра «афроафриканцем». Или как вам понятия «родитель 1» и «родитель 2»? Скоро ведь и действительно можно будет дойти до изобретения слов «добросекс» и «злосекс».

Насколько верно предположение о кризисе перепроизводства и войне, как методе его преодоления? В военной сфере это, безусловно, так. Вооружение постоянно устаревает, а старое оружие становится некуда девать. Чтобы его продать, нужно чтобы на него нашлись покупатели. В состоянии мира оружие никому не нужно, тем более устаревшее. Вот и бывает нужно устроить если не кровопролитную войну, то хотя бы холодную, нагнав побольше истерии. Прибалтика и Польша нагнетают антироссийскую истерию, а Венгрия под шумок продаёт советское устаревшее вооружение Украине, с целью заменить его более совершенным, американским. У США для поддержания истерии есть свой североатлантический альянс, в рамках которого введены единые стандарты вооружения. Тем самым осуществляется привязка потребителей вооружения из этих стран к его главному поставщику. Так достигается двойная выгода — угнетаемые страны сами же кормят своих угнетателей, производящих оружие, т.к. стране-угнетателю становится не нужно развивать какую-либо отрасль экономики, кроме военной. Против несогласных можно применить оружие, а согласные и так меняют свою продукцию на устаревшее оружие своих покровителей.

Что касается продукции мирного назначения — то тут метод решения проблемы схожий. Это снижение надёжности продукции, её брэндирование и постоянное обновление «модельного ряда». Создаётся спрос, который по сути является искусственным. Кто задумывается о покупке швейных иголок или, скажем, лампочек, если имеющиеся иголки не сломались, а лампочки исправно светят? А вот о покупке нового автомобиля, мобильного телефона или телевизора задумываются многие. Стоит ли разница в цене предполагаемой разницы в качестве? Чаще всего — нет. Вот таким вот образом и решается проблема перепроизводства.

Самое главное и тяжёлое в книге — это объяснение сути диктатуры и её методов. Диктатуру, увы, победить правдой невозможно. Никакие рациональные доводы или общечеловеческие ценности не могут заставить отказаться диктатуру от самого главного — неограниченной власти. У настоящей, подлинной диктатуры, только одно объяснение — «потому что могу». Именно по этому критерию можно отделить настоящих диктаторов от сильных лидеров. Если для объяснения поступка имеется рациональный критерий — возможно это не проявление диктатуры. В романе Оруэлла совершенно нет необходимости в поимке главных героев. Нет причин для морения голодом и бесчисленных пыток. Если они представляют опасность — их же можно просто убить. Настоящий диктатор не будет действовать рационально — в любой ситуации он будет стараться найти, как можно воспользоваться своей властью по максимуму. У диктаторов из романа Оруэлла нет варианта «убить» — это слишком простое проявление власти. По-настоящему власть проявится тогда, когда жертва будет обращена во взглядах, будет добровольно и искренне поддерживать диктатуру. Именно это в романе — самое страшное предостережение. Старайтесь искать в поступках власть имущих рациональное объяснение их поступков, а если не находите — скорее всего перед вами самодур и диктатор.

Повесть — политический памфлет. В ней просматриваются прямые аналогии с происходившим в СССР, вплоть до прямого соответствия персонажей повести их прототипам — историческим личностям. Тут можно найти и Ленина и Сталина, и Троцкого и стахановское движение. Несмотря на то, что по форме соответствия бесспорные, по сути в этой повести я наблюдаю попытки манипуляции. Герои повести Наполеон и подсвинки — те же самые буржуи и эксплуататоры, а остальным «гражданам» скотного двора не достаётся ничего, кроме более тяжкого труда и ещё более тяжёлых условий жизни.

Если попытаться провести прямую аналогию с СССР, то тут ничего не сходится — «мельница» была построена и служила людям. В заклеймённую «эпоху застоя» жилось-то, по сути, совсем не плохо. Бесплатная медицина, образование, жилплощадь. Развитая военная и космическая техника, транспортная инфраструктура, сельское хозяйство, энергетика. Соседским «дворам» СССР был действительно занозой в известном месте. Как же так, «тоталитарное» государство чуть ли не по всем фронтам превосходит их «демократический» строй? Разрушить его действительно хотели и добились-таки своего, посулив руководителям позднего СССР равноправие и красивую жизнь. А вот подружиться с руководством СССР и сидеть с ним за одним столом, играя в карты и обсуждая буржуазные планы, как это произошло в повести, не получилось. И до сих пор это является той самой занозой. Может быть чувствуют на уровне подсознания, что Россия сильнее и честнее их? Чувствуют нутром, но пресловутое «двоемыслие», о котором Оруэлл ещё напишет, не даёт самим себе признаться в этом?

Повесть, безусловно, интересная, стоящая прочтения. Но читать нужно без эмоций. Поддавшись аналогиям нужно продолжать сравнивать даже тогда, когда автор незаметно их оставляет.

Очень предвзятая, на мой взгляд, статья, полагающая само собой разумеющимся и не требующим обсуждения посыл, что коммунистический строй в СССР — бесспорное зло. Между тем, Оруэлл, насколько я понимаю, не выступает против коммунизма вообще. Он — против диктатуры, против тоталитаризма. Главный посыл его произведений, на мой взгляд, заключается в том, что всегда есть люди, стремящиеся во власть. Эти люди могут прикрываться любыми лозунгами и идеологиями, но получив власть, они пользуются ею по полной программе. Потому что не благо людей, даже не абстрактное благо, их интересует, а абсолютная и неограниченная власть. Автор статьи воспринимает Оруэлла через призму собственных политических взглядов, выдавая свои мысли за мысли Оруэлла.

В этом романе, как обычно, Дик не утруждает себя тщательным отбором фантдопущений, а собирает пёстрый калейдоскоп. Как не пытайся предугадать, каким будет будущее, всё равно не угадаешь. Филип Дик своими романами демонстрирует, что будущее будет сумбурным и непонятным для нас сегодняшних. В этом романе есть всё: война и союзы с инопланетными расами, органическая жизнь, управляющая боевыми космическими кораблями вместо компьютеров, реконструкция города прошлого, новые наркотики, пересадка искусственных органов, роботы-такси, симулякры, видеосвязь, перемещения во времени, перемещения между альтернативными вариантами развития будущего и параллельными мирами, а также интриги, мучительная любовь, безуспешные попытки убежать от своего прошлого и будущего.

Однако, несмотря на всю пёстрость мира, сумбурность сюжета, они получились весьма органичными. Мир романа воспринимается легко и естественно. Я готов даже простить то, что наркотик перемещает людей во времени и то, что генсеку ООН удалось каким-то образом

Впрочем, роман нельзя вот так вот смело назвать неплохим, т.к. он, как и многие другие романы Филипа Дика, находится за рамками классической фантастики. У Дика своя, ни на что не похожая фантастика. А потому он скорее придётся по нраву лишь поклонникам творчества автора.

Меня эта повесть зацепила. Человеку очень трудно судить о себе, ведь он со стороны себя никогда не наблюдает. Пока читал эту повесть, очень ярко представил, как бы я отнёсся к себе, если бы я не знал, что это я. И выводы меня не утешили, как и героя повести. Скорее всего я бы сильно невзлюбил свою копию, потому что в ней я бы отчётливее видел бы собственные недостатки, а собственные достоинства мне казались бы не столь важными — ведь рядом со мной оказался не менее достойный человек :) В общем, я бы скорее всего испытывал к своей копии одновременно и отвращение и зависть.

Не соглашусь с оценкой повести и отзывами. Возможно у читателей недостаточно развита самокритичность или они считают себя совершенными.

Эта повесть показалась мне в чём-то очень похожей на «Туманность Андромеды» и «Сердце Змеи» Ивана Ефремова. Возможно в те времена (пятидесятые — шестидесятые) люди находились под впечатлением от колоссального достижения — запуска искусственного спутника Земли и полёта Гагарина. Это достижение было невиданным — человек впервые смог преодолеть земное притяжение и оказаться в космосе. Казалось тогда, что самый тяжёлый шаг сделан и дальше человечество сможет достичь не только других планет Солнечной системы, но и выйдет за её границы. Это достижение нужно было осознать с моральной, этической и философской точек зрения. Зачем мы вышли в космос? Что мы будем нести на другие планеты? Зачем вообще существуют люди? Именно этими мыслями и питается повесть.

Но чем крупнее становятся достижения, тем обыденнее они кажутся. Со временем человек перестаёт придавать значение простым знаниям, которые можно получить из личного опыта. Так, в этой повести, инопланетяне никогда не чувствовали непосредственно жар огня. Высокоразвитая цивилизация знает об огне только в терминах температуры и протекающих реакций. Подобный образ мысли, некий инфантилизм, можно наблюдать уже и сейчас — громче всех призывают к войне те люди, которые её никогда не видели. С другой стороны, если развитой цивилизации удаётся избежать инфантилизма, её жизнь становится всё более упорядоченной, регламентированной. Получается что технический прогресс не только не освобождает, но и сковывает. В высокорегламентированной жизни нет места чувствам, что и видно на примере взаимоотношений главного героя-инопланетянина с его женой. Со второй женой инопланетянин узнаёт, что добро можно нести не только из чувства долга, но и ради удовольствия, просто потому что это приятно. Его сородичи же всегда поступают сугубо рационально.

В итоге банальный, но от того не менее верный, вывод — технический прогресс вытесняет романтику, душу. Развивая технический прогресс стоит придерживаться разумного баланса и не бросаться в него с головой.

Главный герой этого романа один в одни совпадает с главным героем другого романа того же автора — «Андромеда». Тот же блестящий интеллект, тот же цинизм вперемежку со снобизмом, пренебрежительное отношение к политикам и умение выбить у них необходимые для работы инструменты. На мой взгляд, автор восхищается образом созданного им героя и испытывает иллюзии, предполагая что учёный может так успешно манипулировать правительственными чинами. Остальные персонажи показались мне довольно блеклыми, их проработка оставляет желать лучшего.

Мне показалось, что в целом роман можно поделить на две большие части. В первой части описано, как астрономы обнаруживают облако, как облако приближается к Солнцу, какие стихийные бедствия и природные явления сопутствуют прилёту облака. Во второй части учёные устанавливают контакт с облаком. Тут стоит отметить, что художественная составляющая практически отсутствует в обеих частях. Тем не менее, я с большим интересом читал первую часть, т.к. фактически она является попыткой смоделировать описанное в романе явление. По этой части можно было бы снять отличный научно-популярный фильм. Во второй части автор уходит в своих фантазиях настолько далеко, что отсутствие художественной составляющей становится особенно явным, т.к. тут уже роман теряет даже свою научно-популярную ценность. Однако, при всём при этом, в романе нет очевидных роялей в кустах.

Если бы этот роман был написан профессиональным писателем, а не учёным, то изложение шло бы от лица какого-нибудь простого человека, которому на собственной шкуре пришлось бы испытать и невыносимую жару и лютый холод. Вперемежку с новостями из газет, случаями мародёрства и сжиганием последней мебели, описывались бы смерти близких людей. Получилась бы трагедия, в которой нет места никакой научно-популярной составляющей. Именно поэтому не стоит быть требовательным к автору и требовать большей проработанности в литературном аспекте — это просто не тот жанр.

Из всего описанного в книге именно в научном плане мне показалось странным, что для международной связи использовались короткие волны. Насколько мне известно, чем короче длина волны, тем больше вероятность того, что она будет чем-то поглощена. Только длинные волны могут огибать поверхность Земли, так что сигнал от радиопередатчика достаточной мощности можно уверенно принимать на расстоянии в тысячи километров. Короткие волны не могут преодолевать крупные препятствия, поглощаясь и отражаясь от них. На этом, кстати и построена радиолокация — короткие волны отражаются от препятствий. Ионосфера может увеличить дальность связи, однако она не постоянна и не может использоваться для надёжного обмена информацией на больших расстояниях. Возможно в романе с появлением облака вокруг Земли образовался ещё одни, более постоянный слой ионосферы и именно на этом была построена радиосвязь. В общем, мне показалось, что этот момент описан не достаточно подробно.

Итог — стоит ознакомиться с романом, он довольно интересен именно как научно-популярная зарисовка. В плане морально-этических проблем или глубокой философии ловить здесь нечего.

Было довольно интересно узнать о судьбе поселенцев, очень заинтриговало произошедшее на Солярии. С другой стороны — первые же абзацы сквозят неимоверной тоской по Элайджу Бэйли. Его не хватает не только героям романа, его не хватает и читателю.

Персонажи получились довольно плоскими. Нет, с одной стороны понятно, что движет каждым из них, но уж больно прямолинейны их поступки. Все злодеи — очевидные злодеи, все добрые герои — очевидным образом добрые. Из всего романа приметен только один человек, похожий на живого — мадам Кинтана.

После прочтения я только ещё больше утвердился в правильности того, что поселенцы избегают использовать роботов, а космониты считают неисправными роботов с изменённым понятием человека или с «нулевым законом». Жискар не смог принять нулевого закона, потому что он слишком абстрактен. Именем великих идей и под знаменем всеобщего блага люди творили массу мерзостей. Не хочется, чтобы этими же абстрактными идеалами оправдывали свои поступки ещё и роботы.

Финал мало того что неправдоподобен, так ещё и омерзителен. Два робота решают, что человечество засиделось на Земле и его нужно для его же блага подтолкнуть к развитию. Как будто мало того, что уже есть — поселенческие миры постепенно распространяются на новые и новые планеты. Любое посягательство на Землю для меня было бы равносильно посягательству на исторические памятники. Да, люди не должны жить только прошлым, но и не нужно перечёркивать всего исторического наследия, культуры. Человек — лишь вместилище духа. Хорошо ли будет человечеству, если другие миры заселят люди-пустышки? Вряд ли. Пример тому имеется даже в книге — космониты, порвавшие со своим земным прошлым.

Главная интрига романа так и осталась не раскрытой: куда же делось население Солярии?

Сюжет получился довольно занимательным, почти захватывающим. Не стану его раскрывать, чтобы не лишать читателей интереса. Вместо этого мне хочется попедалировать свою любимую тему и остановиться на технических моментах — на устройстве орбитальной станции и на системе безопасности.

Ксения представляет собой тор, который раскручивается для создания на станции искусственной гравитации. Не понятно, почему шлюзы для стыковки с челноками расположены на внешнем кольце станции. Ведь пристыковавшийся модуль придаст станции дисбаланс, так что ось, которой Ксения соединяется с Ауштрой, должна начать описывать конус. Ведь центр масс Ксении сместится относительно оси. Кроме того, к вращающемуся шлюзу очень трудно пристыковаться. Ускорение в сторону шлюза добавляет не только к орбитальной скорости, но и к орбитальной высоте. Замедление приводит к обратному — высота орбиты снижается. Даже с относительно неподвижным шлюзом состыковаться довольно тяжело, чего уж говорить о том, чтобы стыкующийся челнок ещё и описывал спираль, приближаясь к шлюзу станции. Это сложно с точки зрения вычислений и затратно с точки зрения расхода топлива на осуществление такого манёвра.

Два раза в сутки вращение Ксении останавливается для того, чтобы работники станции могли беспрепятственно попасть на Ауштру и достаточно легко переносить грузы между Ксенией и Ауштрой. Однако, судя по обстановке на станции, ничто как будто не готово к пропаданию гравитации: люди пьют чай с печеньем, пользуются ноутбуками. А ведь при пропадании гравитации чашки и ноутбуки будут свободно плавать по станции. Самое опасное — крошки от печенья, которые могут сильно высохнуть и попасть кому-то в лёгкие или в глаза. Может быть печенье необычное — не крошится, а тянется. Может быть спасают фильтры. Но самое главное — как же устроены на станции ванные комнаты? Что случится, если в ванной будет вода в момент, когда Ксения начнёт замедлять вращение и искусственная гравитация пропадёт? Почему вообще у каждого члена экипажа есть отдельная ванная комната в собственной каюте? Не слишком ли большое это расточительство?

Плавно переходя от технического устройства станции к устройству систем безопасности, хочется усомниться в том, что полицейские имеют на борту ракеты, которыми они могли бы обстреливать судна преступников. Пользоваться ракетами в космосе очень опасно. Во-первых, они сами, будучи однажды выстреленными, превращаются в космический мусор, а во-вторых — в космический мусор превратится их цель. Такой космический мусор представлял бы огромную опасность для спутников и орбитальных станций.

Мне кажется, что достаточно организовать контрольные посты во всех местах, где люди могут попасть на корабль, сойти с него или перейти с одного корабля на другой. Как это делается сейчас в аэропортах. Все пассажиры и грузы должны проходить тщательный контроль — должно проверяться наличие оружия, взрывчатых и наркотических веществ. С другой стороны, если на космических станциях имеются лаборатории и много различной техники, то взрывчатое вещество, наркотик или оружие можно создать прямо в космосе. И это — причина для того, чтобы организовывать тщательный контроль в шлюзовых камерах на каждой станции. Люди должны пропускаться на корабль строго по одному, находясь в шлюзе они должны быть видны через камеры видеонаблюдения. На случай враждебного поведения в шлюз может быть пущен усыпляющий газ.

Тут я уже перешёл к системам безопасности. В повести техники имеют полный доступ ко всем системам безопасности: почистить записи с камер для них — обычное дело. Как мне кажется, тут просто напрашивается должность офицера безопасности. За системами безопасности должен следить отдельный человек, не подчиняющийся напрямую начальнику станции. Он должен подчиняться полиции или федеральной службе безопасности. Именно этот человек должен иметь полный доступ к оборудованию видеорегистрации и именно он должен контролировать перемещение людей через шлюзовую камеру.

Уже сейчас имеются технологии распознавания лиц. Пока ещё они работают не чётко, но в будущем системы видеонаблюдения смогут сами обнаруживать новые лица или показывать фрагменты видеозаписей, на которых имеется интересующее следователя лицо. Эти системы смогут даже найти досье на человека, ориентируясь только на снимок его лица. При таком уровне развития техники офицер безопасности смог бы довольно легко отлавливать посторонних лиц и принимать решение о допуске гостей на станцию.

Ну да ладно, не буду столь категоричен и строг. В данном случае должность офицера безопасности мог совмещать начальник станции, а доступ техников к системе видеонаблюдения можно объяснить тем, что станция ещё строится и потому на ней царит некоторый организационный беспорядок.

Остаётся одна нелогичность сюжета. Если Крис настолько технически грамотен, что смог взломать компьютерную сеть станции (хотя прямо об этом нигде не говорится), и это именно его кандидатуру отклонили в пользу Дейдры, тогда почему его не взяли работать на станцию? Ведь получается, что его навыков вполне достаточно для работы на станции.

Цикл «Виток Водолея» является предысторией цикла «Космическое веретено», а эта повесть, на мой взгляд, имеет много общего с повестью «Там, где начинается свет». И дело даже не в том, что в обеих повестях главные герои — женщины. Обе повести объединяет идея ноовещества — особого вида энергии или материи, которое неразрывно связано с разумностью живых существ. В этой повести делаются первые попытки зарегистрировать ноовещество из космоса, разобраться в балансе его круговорота — является ли Земля замкнутой системой, или ноовещество может перераспределяться во Вселенной? Ответ, в некотором роде, даётся в повести «Там, где начинается свет».

После прочтения этого романа я остался в несколько противоречивых чувствах. С одной стороны роман понравился глубиной затрагиваемых тем, неожиданной развязкой, а с другой стороны — несколько разочаровал её неестественностью и недосказанностью.

Мне показалось странным, что самый крупный специалист по робототехнике на Авроре, не смог разобраться в действительном соотношении интеллектов его собственных роботов. Показалась не до конца раскрытой тема привязанности Василии и Жискара. Вполне возможно, что именно Василия является центральной фигурой в этом деле. Она имела дело с робототехником Амадейро, она общалась с Гремионисом, имела огромное влияние на Жискара. А самое главное — у неё имелись как политические, так и личные мотивы для противодействия Фастольфу. И случилось так, что именно её роль в произошедшем не была раскрыта до конца. Кстати, судя по тому, как легко аврорцы относятся к сексу между людьми и роботами, возможно Василию с Жискаром связывало нечто большее, чем детская привязанность...

В романе упомянуты темы индивидуализма и коллективизма на примере научных сообществ Земли и Авроры, тема социальной сегрегации на примере отношения людей и роботов на Авроре. Отношение аврорцев к землянам почему-то напоминает мне то отношение, которое, как мне кажется, испытывают граждане из стран «просвещённой демократии» к гражданам стран «третьего мира». Взять Великобританию или США и Китай или Индию. То же пренебрежение к «недочеловекам», варварам и дикарям, та же удовлетворённость сложившимся статус-кво и желание вставить палки в колёса любому, кто желает его нарушить. Рождаясь с осознанием своей избранности, эти люди изначально теряют стимулы к развитию и на деле легко могут оказаться примитивнее тех, выше которых себя превозносят. Аврорцы вообще мне напоминают высокомерных англичан и американцев. То же низведение любви до секса и удовлетворённости, та же забота о процветании собственного образа жизни, то же желание делать своё процветание чужими руками — не важно, идёт ли речь о колонизации других планет силами роботов или о наведении демократии точечными ударами крылатых ракет и беспилотников...

Тема сексуальных взаимоотношений между человеком и роботом позволяет в некоторой мере осознать отличия между любовью и сексом в их утилитарном смысле: в сексе преобладает эгоизм, в любви — забота о партнёре. С другой стороны, может ли робот, заботящийся о партнёрше, считаться способным любить? Вопрос остаётся открытым. Вообще, это довольно скользкая тема, рассуждения о которой могут легко вызвать раздражение читателя. Единственно правильный подход к тому, чтобы донести свои мысли до читателя, заключается в том, чтобы обрисовать ситуацию, размышления над которой сами приведут читателя к мыслям, которые хотел передать автор. В этом романе Азимов именно так, с одной стороны, без ложной скромности, с другой стороны — достаточно тактично подталкивает читателя к определённым размышлениям на тему любви и секса.

Персонаж Дэниэла Оливо, как мне показалось, был полностью исчерпан уже в первом романе, «Стальные пещеры». В романе «Обнажённое солнце» он скорее выполняет роль статиста, нежели одного из главных персонажей. В «Обнажённом солнце» автор даже на время избавляет Илайджа от компании Дэниэла, как будто тот является обузой. Я ожидал, что и в этом романе роль Дэниэла будет не самой главной, и потому уже приготовился к тому, что Дэниэл опять будет выполнять роль статиста. По большому счёту, так оно и вышло. Однако в этом романе появились более объёмные второстепенные персонажи, так что повествование было довольно плотным и не имело очевидных сюжетных провисаний. Но главный сюрприз меня ждал в конце романа — по-настоящему разумный робот, обладающий собственной мотивацией, что и отличает его ото всех описанных в цикле роботов и делает практически равным человеку.

Этот роман определённо стоит прочитать, однако, на мой взгляд, его нельзя полноценно воспринять без прочтения предыдущих двух романов цикла. Рекомендую.

Многим очень понравилась вторая часть романа о параллельном мире трёхполых существ. Да, идея весьма оригинальная и хорошо раскрыта. Но мне этот мир показался искусственным по двум причинам.

На всей планете есть только одна форма жизни. Мне не понятно, как эта форма жизни стала настолько высокоразвитой? Ведь в отсутствии конкуренции со стороны других видов и при отсутствии агрессивности окружающей среды необходимость в эволюционном развитии совершенно отсутствовала. Разум, если он не был необходим для выживания, просто не образовался бы. А если бы и образовался, то не предоставляя никаких эволюционных преимуществ, тот час же и пропал.

В защиту своего мнения могу даже привести пример. Существуют рыбы, живущие в пещерах, где никогда не бывает света. В процессе эволюции они полностью утратили глаза — на месте глаз у них есть небольшие бугорки. Казалось бы — зачем пропадать зрению, ведь эти рыбы в процессе дальнейшей эволюции могут занять среду обитания, где зрение может снова стать полезным? Другой пример — у паразитов, живущих в органах пищеварения, отсутствуют и зрение и нервная система и даже органы пищеварения. Почему? Потому что для выживания и тем и другим не важны утраченные или отсутствующие органы. Точно так же в отсутствие конкуренции или агрессивной среды не должны были образоваться и эти разумные существа из паравселенной.

Второй момент — трёхполость этих существ. Мне понятно, почему существует двухполость у земных существ — это способ ускорения изменчивость и способ увеличения скорости закрепления полезных виду генов. Два пола — это минимальное их количество, которое способно достичь поставленной цели, при этом не слишком усложняя процедуру обмена генами. В рассказе «Мираж» Саймака идея многополости доведена до абсурда — у существ из рассказа существует семь полов. Поиск седьмого, самого редкого, являющегося объектом браконьерства со стороны землян, ставит под угрозу существование вида. С этой точки зрения трёхполость тоже является излишеством, которое лишь отрицательно скажется на выживаемости вида. Хотя, конечно, в тех совершенно безопасных условиях, какие царят в паравселенной, трёхполость может быть достаточно безопасной, но в этих условиях и саму необходимость трёхполости можно поставить под сомнение — быстрая изменчивость и быстрое распространение полезных генов там и не требуется, поскольку у этих существ нет ни врагов, ни конкурентов, а живут они в неагрессивной среде.

Что касается мифической невероятной фантазии Азимова — тут тоже нет ничего экстраординарного. Кое-какие черты этого мира являются всего-лишь немного переосмысленными идеями, которые есть в нашей природе. У земных животных есть двуполое размножение? Хорошо, пусть в паравселенной будет трёхполое! Гусеницы превращаются в бабочек? Хорошо, в этом мире «мягкие» будут перерождаться в «жёстких».

Если же не вникать в эти претензии, то хочется отметить, что Азимов — мастер реализации. Оригинальность идей и их продуманность можно поставить под сомнение, но детальность и качество разработки идеи — выше всяких похвал!

Теперь — о первой и последней частях романа, а так же о нём в целом. Роман в целом является ярчайшим и исключительно качественным образцом твёрдой научной фантастики. В романе есть всего два фантастических допущения: существование параллельных вселенных и возможность обмена веществом между ними. Этих двух фантастических допущений оказывается достаточно, для того чтобы вокруг них развернуть обсуждение проблем научно-технического прогресса, морально-этических проблемы, проблемы гордыни, глупости, равнодушия, покорения космоса.

Лично я считаю, что задача фантастической литературы ничем не отличается от задач «большой» литературы. Её задача — раскрыть морально-этические, социальные и философские проблемы. И как любая литература, фантастика в первую очередь пишется о людях и для людей. С этой точки зрения часть о паравселенной совершенно бессмысленна, если бы она излагалась в отрыве от двух других частей, рассказывающих о мире людей. Но, в отличие от «большой» литературы, у фантастики есть особый приём — фантдопущения. Хорошая фантастическая литература стремится подготовить людей к проблемам, которые ещё не возникли. Это проблемы, продиктованные прежде всего научно-техническим прогрессом и проблемы столкновения с неизвестным. В первом случае развитие сюжета идёт от причины: рассматривается некое достижение научного-технического прогресса и рассматриваются проблемы и перспективы, которые это открытие или изобретение может принести человечеству. Это приём твёрдой научной фантастики. Во втором случае придумывается некая проблема, а затем под неё уже подгоняются причины, по которым эта проблема может возникнуть. Это приём мягкой научной фантастики. Особое искусство — воспользоваться наименьшим количеством фантдопущений, рассмотрев при этом проблему в наиболее волнующем ракурсе, так что ни автору, ни читателю не приходит в голову простое и очевидное решение этой проблемы. И конечно же — изложение должно быть максимально естественным и правдоподобным.

Больше всего в этом романе меня восхищает то, как мастерски на основе небольших фантдопущений строго научным методом, на основе современных представлений о физике, выведен наш мир, каким бы он вполне мог быть, если бы эти фантдопущения действительно были бы реальными. Нужно по-настоящему хорошо разбираться в науке, чтобы написать такую непротиворечивую историю. Нужно быть по-настоящему талантливым писателем, чтобы персонажи и ситуации выглядели настолько естественно и даже прозаично. В описании работы учёных и покорителей космоса — жителей Луны — нет ни грамма пафоса. Нет высоколобых учёных, самоотверженно работающих круглыми сутками в лабораториях в белых халатах во имя науки и прогресса всего человечества. Нет коренастых лунных шахтёров, сутками не выходящих из своих шахт во имя покорения Луны. Прогресс идёт без надрыва, открытия порой совершается по чистой случайности не самыми умными людьми и далеко не из самых альтруистичных побуждений. Нет протестных движений, нет митингов протеста во имя спасения мира. Люди равнодушны и беспечны, как сытый кот.

Итог — один из лучших образцов твёрдой научной фантастики. Безоговорочные 10 баллов и рекомендация прочесть всем, кто ещё не читал.

После прочтения мне стало вполне понятно, почему этот роман так высоко оценивается читателями — в нём есть интересный и лиричный сюжет. Каждый поворот сюжета заставляет сопереживать главному герою и нетерпеливо продолжать чтение в ожидании развязки очередной интриги. Каждый виток развития сюжета ошеломляет своей неожиданностью и вызывает бурю эмоций. А главное — в нём есть есть история любви, написанная мастерски, мелкими штрихами, что редко встретишь в наше время повсеместного цинизма и пошлости. Даже те редкие экземпляры литературы, в которых авторы искренне стараются поведать нам историю любви, сама эта история обычно оказывается до невозможности топорной, а персонажи — картонными. Этот роман — не такой.

С другой стороны, я не нашёл в нём ни детальной проработанности мира, ни какой-то сверхглубокой философии. Начнём с первого — с проработанности мира. Для меня так и осталось непонятным, где и когда находилась Вечность? Если это организация, у которой есть собственные жилые и рабочие помещения, то она обязана где-то находиться. Где-то на Земле. В таком случае, в любом времени должно существовать некое здание, в которое можно войти в одном времени, а выйти — в другом. Если подумать, то это здание либо должно было постоянно оставаться неизменным, стоящим на одном и том же месте в любом времени, либо оно должно было периодически перестраиваться и перемещаться, либо должно было существовать в каком-то довольно ограниченном промежутке времени. В первом случае, почему никого из времян это здание не заинтересовало? А ведь это должно было повторяться неоднократно, и Вечности приходилось бы постоянно бороться с собственным обнаружением. Если здание перестраивалось и меняло местоположение, тогда не понятно, каким образом при перемещении в капсуле времени она перемещалась заодно и в пространстве? В третьем варианте у Вечности, как у организации, должен был бы быть пресловутый конец — момент времени, к которому эта организация должна была бы выполнить все необходимые изменения реальности и самоустраниться. Вопрос для меня по прежнему остаётся открытым — где и когда существовала Вечность?

Продолжая тему проработанности мира, хочется спросить — каким образом были реализованы Скрытые столетия? Почему в этих столетиях человечество продолжало жить, но вечные не видели в этих столетиях ни одной человеческой души? Тут либо всё население переместилось в параллельную вселенную, либо вечные прочесали не всю территорию Земли, а довольствовались лишь тем небольшим участком, куда выводили колодцы времени.

Далее, если Вечность всё-таки существовала вечно, почему никто, даже тот же Август Сеннор, так ни разу всерьёз не занялся изучением проблемы покорения космоса? Почему за миллионы лет, подконтрольных Вечности и за миллионы лет её биовремени в ней не появился ни один учёный, которого бы серьёзно заинтересовала эта проблема? Может быть кто-то самостоятельно пришёл бы к выводам, которые переориентировали бы всю деятельность Вечности именно на содействие покорению космоса?

Перейдём ко второму вопросу — о глубине философской составляющей. Автор пытается нас убедить, что покорение космоса и свобода — это хорошо. Что человек может обрести настоящую свободу и счастье только путём страданий. Что обрести свободу через страдания он может только пройдя естественный путь развития истории. Я же считаю, что истина, как всегда, находится между двумя крайностями. Нам предлагают ложную дихотомию — либо прогресс при естественном ходе истории в страданиях, либо упадок при искусственной заботе о гедонизме. На самом же деле правда состоит в том, что закаляться человечество может не только в нескончаемых войнах между собой, но и в покорении природы. Представьте, что цель Вечности — не поддержание комфортного существования и не хардкорный прогресс любой ценой, а гармоничное развитие человечества. Сколько человеческих сил, талантов и способностей пропадает в бессмысленных войнах? Сколько времени самые способные из людей тратят на то, чтобы придумать ещё более мощные средства уничтожения? А ведь эту энергию можно было бы направить в мирное русло — пусть люди занимались бы искусствами, наукой и техникой — медициной, космосом, литературой... Но нет — тут либо войну предотвратить, либо привести человечество в упадок, а третьего не дано.

Вы просто задумайтесь, на сколько лет назад нас отбрасывали все те войны, которые происходили в двадцатом веке? Сколько городов пришлось отстроить заново, сколько людей погибло, сколько культурных ценностей утрачено? И что нам принесли эти войны? Технический прогресс? Технический прогресс в чём? В средствах уничтожения себе подобных? Да, кончено же, компьютеры, ракеты и радиолокация появились во время Второй Мировой Войны. Но так ли срочно нам нужны были эти изобретения? А после этого правда не было никакого прогресса? Может быть он и сейчас остановился? Я думаю, что усилия можно было потратить на что-то более насущное. Может быть без войн эти изобретения обошлись бы дешевле и были бы сразу доступны простым смертным, а не только военным, кто знает?

Роман действительно стоит прочесть, он весьма неплох. Порекомендую ещё прочитать роман Филипа Дика «Доктор Будущее». Он не столь драматичен, однако обладает более сложным сюжетом. Роман Азимова старательно причёсан, так чтобы читателю не бросались в глаза острые углы, роман Дика кажется написанным небрежно, но при вдумчивом чтении острых углов в нём оказывается не в пример меньше.