Друзья, продолжая разговор о положении сегодняшней русской литературы в странах Балтии, предлагаем вашему вниманию интервью с рижанином, поэтом и прозаиком, главным редактором журнала Шпиль Николаем Гуданцом.

ЛАРИСА ВОЛОДИМЕРОВА: Коля, в предыдущих интервью я сделала ошибку, искусственно перейдя на вы с теми гостями, с которыми на самом деле на ты. В результате мы не то, чтоб надулись, — но в разговоре пропали доверительность и сердечность, свойственные нашим отношениям, читатели получили сухую газетную информацию. Давай постараемся этого избежать. Как ты, человек, столько лет преследовавшийся КГБ и наконец получивший свободу, к ней относишься?

НИКОЛАЙ ГУДАНЕЦ: Я уверен, что нет ничего дороже свободы. Применительно к моему ремеслу это свобода творчества. Тот «ворованный воздух», о котором говорил Мандельштам. Увы, несмотря на все перемены, русский литератор продолжает дышать уворованным воздухом. Если он писатель, конечно, а не ловкий ремесленник.

ЛАРИСА: Ты — русский писатель в Латвии, что не мешало еще и 10 лет назад твоим книгам продаваться из-под полы на черном рынке Москвы или Питера, — твоя фантастическая проза уже тогда стала бестселлером. Как складывались отношения с литературным официозом?

Н.ГУДАНЕЦ: У советской цензуры было забавное свойство: она выискивала прямую крамолу, но замечала далеко не все. У Главлита отсутствовали регистры слуха, которые ловят ультразвук. Или, осмелюсь предположить, иные цензоры смотрели на тексты сквозь пальцы. Тоже ведь люди, вдобавок грамоте разумели.

Теперь мы имеем гнет цензуры экономической. Рынок диктует свои законы, комментарии излишни.

Есть и менее явная, но не менее жесткая цензура -- вкусовая. По сию пору в литературных редакциях тон задают, как правило, люди, сформировавшиеся в 60-е годы. И они зачастую отвергают непонятные им новации. Скажем, лучшее из того, что написано русскими поэтами в Риге, ничуть не похоже ни на московскую, ни на петербургскую манеру. Как следствие, они оказались не ко двору в центральных журналах. Могу и должен назвать имена: Олег Золотов, Алексей Ивлев, Сергей Пичугин, Инара Озерская. Меня вовсе не утешает сентенция д'Аламбера о том, что в храме славы есть немного живых, которых там не будет после смерти, и множество мертвецов, которые не были там при жизни. Это столь же верно, сколь несправедливо.

ЛАРИСА: В конце 70-х приезжал на питерские совещания молодых писателей Севера-Запада рижский мальчик, выглядевший отличником, филологом; захлебываясь, читал стихи и другой жизни для себя не мыслил.Чем аукнулась цензура в твоей судьбе?

Н.ГУДАНЕЦ: Естественно, хлебнул лиха. Мои первые книги выходили в урезанном виде. 16 лет назад появился мой сборник рассказов, удостоенный своеобразной награды. Меня внесли в «черный список» Госкомиздата за мистицизм и пессимизм, как выразился с трибуны тогдашний глава этой конторы. Тогда же мной вплотную занялось 5-е управление КГБ, где я числился антикоммунистом и оккультистом. У меня тогда дома имелись опусы Блаватской, переснятые на фотопленку. А это считалось криминалом похлеще «Архипелага ГУЛАГ», как довелось выяснить впоследствии.

ЛАРИСА: Расскажи немного подробней: новому пишущему поколению, к счастью, пока невдомек, что за книгу могут сажать.

Н.ГУДАНЕЦ: Теперь стало общеизвестно, что руководство нацистского рейха всерьез занималось оккультизмом. Штудировали пресловутую «Тайную доктрину», изучали буддистские практики и тому подобное. Тем самым они создали весьма убедительный прецедент, доказали, что есть нетривиальные и мощные методы воздействия на людские массы, да и вообще на мир Божий. Опыт гитлеровских бонз стал в СССР объектом самого пристального изучения. При всем внешнем атеизме и материализме, вопреки официальной доктрине, у КГБ были специальные лаборатории для изучения паранормальных явлений. А если кто-то самочинно лез в эту область, то автоматически становился опасен.

ЛАРИСА: Не жди, пожалуйста, вопроса, перебивать не хочу, интересно послушать.

Н.ГУДАНЕЦ: Теперь о психотронных методах пишут и рассуждают много, но это лишь верхушка айсберга. Однако главного пока не говорят. На подходе к фундаменту мироздания выставлена своего рода «защита от дурака». И опыт того же Гитлера наглядно свидетельствует, что бодливой корове бог рог не дает. Хотя в данной области есть очень серьезные наработки, о которых в газетах, разумеется, не сообщают.

ЛАРИСА: Ну, а Блаватская, с твоей точки зрения?..

Н.ГУДАНЕЦ: По-моему, Блаватская просто шарлатанка. И ее бредовые тома я штудировал исключительно для общего развития, ну, и потому, что они давали какие-то импульсы моей фантазии. Но по советской-то логике выходило иначе. Если читаешь труды Ленина -- молодец. Троцкого читаешь -- троцкист. Есть у тебя дома Ницше -- ты ницшеанец. Ведь человек, согласно коммунистической идеологии, это tabula rasa, чистый продукт воспитания и пропаганды. Так что мне досталось на орехи в силу специфической большевистской антропологии.

ЛАРИСА: Вот теперь обратимся к щекотливой теме. Как же обошлось с тобой КГБ?

Н.ГУДАНЕЦ: В 1984-м году меня удостоили принудительного лечения в психиатрической клинике. Что такое карательная медицина, знаю не понаслышке. Чтобы выдержать ломку препаратами, надо иметь железную психику. Мне вкалывали препараты по искаженной схеме, что вызывало тяжелую бессонницу. В ответ на просьбу о снотворном я получил лошадиную дозу галоперидола, который в цивилизованных странах давно запрещен. Впечатления незабываемые.

Потом, по ходу либерализации советского режима, врачи предлагали мне обследоваться в институте Сербского, чтобы снять навешенный диагноз. Но мне было недосуг. А закончилось тем, что попросту досрочно сняли с учета, и тяжелый диагноз сняли безо всякого обследования.

ЛАРИСА: Не хотелось бы спрашивать о зависимости таланта от сумасшествия, но ты скажешь наверняка...

Н.ГУДАНЕЦ: Думаю, что так называемый «нормальный человек» -- это фикция. Нечто вроде абсолютно упругого тела или идеального газа. Однако современное общество ради самосохранения насаждает «норму», в самом что ни на есть филистерском ее понимании. Психиатрия -- лишь один из инструментов этого тоталитарного механизма, применяемый в крайних случаях. Ну, а писатель никак не может быть нормальным в обывательском понимании этого эпитета. Ночь напролет просидеть над стихотворением или рассказом -- это же маниакальное состояние в чистом виде.

ЛАРИСА: Вернемся-таки к литературе, цензуре и интернету.

Н.ГУДАНЕЦ: Сейчас на наших глазах набирает силу небывалый феномен -- литература бесцензурная и внерыночная, существующая в Интернете. Подозреваю, это лишь цветочки, ягодки будут впереди. Лидер американского киберпанка Брюс Стерлинг вообще видит в Интернете спасение для русской литературы. С его однобокой точкой зрения я полемизировал на страницах журнала «Шпиль», который сейчас издаю и в бумажном, и в электронном виде. Он доступен на сайте www.wess.lv/shpilj. Упомянутая статья, «После бума», опубликована в первом номере, ноябрь прошлого года. Теперь я был бы непрочь эту статью дополнить.

ЛАРИСА: Думаю, мыслями о самиздате? Сеть вернула диссидентские времена. Это скоро ох как пригодится... Ведь китайцам не удалось обеспечить сетевую цензуру, а в России недостаточно будет просто повысить плату за телефон, пользование интернетом, регистрировать электронный адрес, ну и так далее.

Н.ГУДАНЕЦ: Интернетовский самиздат гораздо мощнее традиционного, бумажного. Как пел Галич, ««Эрика» берет четыре копии...», но теперь этого уже не достаточно. По счастью, проблемы копирования и распространения электронной литературы не существует. Остается проблема ориентации и поиска, но тут должны со временем выкристаллизоваться сайты, которые будут безупречными экспертами и путеводителями в виртуальной литературе.

Есть и еще одно, пока неочевидное соображение. Информационное пространство диктует другие отношения собственности, авторских прав и так далее. Скажем, мои романы доступны во многих интернетовских библиотеках. На сайте есть уведомление, что тексты там размещены с ведома и согласия автора, хотя лично у меня никто разрешения не спрашивал. На всякий случай сообщаю, что не имею никаких претензий и вряд ли буду их иметь впредь. Более того, чрезвычайно рад, что написанное мной востребовано.

Информация и материя существуют по разным законам. Если я с тобой обменяюсь яблоками, у нас будет все так же по одному яблоку. А если обменяюсь текстами, у каждого будет по два текста. Если поставить на информационных потоках заслонки, начнется загнивание социума. Если сделать доступ к информации дороже, кто-то выиграет грош, а ущерб составит миллионы. Это совершенно другая идеология, которая рано или поздно начнет просачиваться из виртуального мира в материальный. Да она уже кое-где срабатывает, по моим наблюдениям. Уже дают бесплатно home page и ящики для e-mail, а кое-где в мире провайдеры не прочь сделать доступ в Интернет бесплатным.

ЛАРИСА: Голландцы в этом смысле очень продвинуты. Если услуги провайдера не бесплатны, он присылает домой и торты: конкуренция. То есть, если плата ежемесячна, подразумевается комплекс услуг, составляющий целую книжку... Продолжи, пожалуйста, об издании. Сейчас мы поймем, для чего существуют Тенета, в чем их преимущество.

Н.ГУДАНЕЦ: В нынешнем издательском мире сложился порочный круг. Так называемые солидные издательства вроде «Вагриуса» публикуют лишь тех, у кого есть имя. Причем неважно, какое. Политик или киноактер имеют изрядную фору перед талантливым литератором-дебютантом. Безымянному писателю, чтобы снискать известность, надо напечататься. Но его не опубликуют, поскольку он безвестен. По нынешним откровенным временам такие вещи говорят в лицо, не чинясь.

Помнится, Кабаниха у Островского беспокоилась, что будет, когда старики перемрут. Этих фобий безграмотной купчихи лишены нынешние издатели. Они не задаются мыслью, что будет, когда А. умрет, Б. умрет, В. впадет в окончательный маразм, а П. напрочь испишется. Дай Бог здоровья упомянутым писателям, я их очень уважаю, особенно двух первых. И не они загораживают путь дебютантам, в литературе места хватит всем. Беда в том, что нынешние издатели взросли на буме и сверхприбылях, поэтому заинтересованы лишь в стабильном лихом обороте своих вложений.

Вспоминаю, как однажды я был в Копенгагене, встречался с главой крупнейшего датского издательства «Гилдендаль». Он с гордостью поведал, как начинался путь писательницы Карин Бликсен. Первые две книги оказались убыточны, но его издательство решило все-таки издать третью, будучи уверенным в таланте автора. И третья книга стала бестселлером, после чего читатели раскупили обе предыдущие. А дальше все своим чередом: переводы на другие языки, слава и почет. Боюсь, до такого цивилизованного отношения к писателю российским издателям покамест далеко. Но предвижу, что рано или поздно у них начнется очередной бум -- новые имена. Вроде того, как десять лет назад все дружно печатали серию про Анжелику. И будут хвастаться, кто сколько новых имен открыл, и на обложке крупно печатать: «НОВОЕ ИМЯ». Когда почувствуют, что старые имена приелись хуже горькой редьки.

ЛАРИСА: Насчет продажи — нескромно замечу, 19-го у меня в Амстердаме вечер, а 30-го там же — у Марининой (не спрашивай, у одной — или всего коллектива). Так вот хозяин салона, с надеждой заглядывая в глаза, заметил, что одна дама издается миллионными тиражами, — не зря ж ему тратиться на банкет, — а когда я принесу ощутимую прибыль?..

Коля, живет в Риге великолепный прозаик, поэт, по совместительству твоя жена — Инара Озерская. Поговорим об Инаре.

Н.ГУДАНЕЦ: Вот печальная иллюстрация к только что сказанному. Инара Озерская полтора года назад окончила роман «Ересиарх». Рукопись прочло множество народу, и все, начиная с редактора крупного издательства и кончая столяром-краснодеревщиком, в один голос говорят, что книга получилась блистательная. А издатели точно так же единогласно говорят, да, великолепный роман, но публиковать его мы не беремся, вряд ли он принесет прибыль... И выход тут напрашивается единственный: опубликоваться в Интернете. Что и было недавно сделано, тексты Инары Озерской можно прочесть по адресу: www.wess.lv/shpilj/ozerskaja.htm. Какой-никакой, а выход из заколдованного круга. Кстати, не сочти за рекламу, я считаю этот роман не только превосходным, но и обреченным на коммерческий успех. Если кто не верит, добро пожаловать на указанную страничку.

ЛАРИСА: А что тебе самому дал Интернет?

Н.ГУДАНЕЦ: Один полузнакомый литератор отозвался обо мне так: хороший писатель, но коммерческий. Сей отзыв рассмешил до слез, поскольку у меня скопилась куча неизданного-некоммерческого, около двухсот стихов и примерно мегабайт прозы. Думаю, когда выкрою несколько свободных дней, размещу эти тексты в Интернете. Своя страничка у меня есть, но там я поскромничал, выложил только самое существенное. Наверное, зря.

ЛАРИСА: Чем я сейчас и воспользуюсь — попрошу тебя познакомить читателей с твоими последними стихотворениями.

Н.ГУДАНЕЦ:

Ярко сверкает чужая звезда.

Глухо лепечет река.

Зыблет и нежит чужая вода

черную стать сосняка.

Неосязаемо вечер настал.

Над головой чужака

раннего месяца тонкая сталь

взрезывает облака.

Так, словно в небе, навеки чужом,

страшный себе самому,

бог полоумный кромсает ножом

неодолимую тьму.

Крымская ночь

Инаре

Давай пойдем гулять неторопливо

вдоль моря и шершавого обрыва,

рука в руке, куда глаза глядят.

Чернеют кипарисные оскалы,

лукавая волна щекочет скалы,

и вторит ей прилежный хор цикад.

Распахнуты небесные глубины.

У смерти вкус мороженой рябины.

Косит пугливо глазом голубиным

сквозь облака чеканная луна.

На острой кромке мира, на пределе

привычка жить еще гнездится в теле,

опять неутолимо солона.

У меня не раз допытывались, почему я так неодинаков в своих стихах и прозе, как будто два разных человека писали. Для меня самого, в глубине души, они тоже раздельны: стихи -- непредсказуемый взрыв воображения, проза -- кропотливое тяжкое ремесло. Но если бы пришлось поступиться одним ради другого, я бы чувствовал себя инвалидом. Слишком много еще хочется высказать, и в рифму, и без нее.

ЛАРИСА: Тобой спекулировали на черных рынках, то есть все же ты всегда был востребован, но чаще всего авторы строят из тиражей столы или возводят стены. Кстати, удобно хранить и на антресолях, не так заливает дождь.

Н.ГУДАНЕЦ: Ну, свою третью книжку стихов я издал сам и в продажу не отдавал, ее маленький тираж впрямь лежит на антресолях и расходится в виде подарков. Естественно, как бы пышно ни расцвел Интернет, традиционные бумажные книги останутся на своих позициях. Ведь театр не погиб из-за кинематографа, а тот, в свою очередь, не оказался угроблен телевидением и видеопрокатом. Но неизбежно и появление новой виртуальной литературы, ориентированной на гипертекст и возможной лишь в электронном виде. Как уже отмечено литературоведами, очень близки к этому романы Павича.

Помню, почти двадцать лет назад мы с Вадимом Рудневым обсуждали, не написать ли роман-алеаторику, который выглядел бы как колода тасуемых карт. Этот принцип успешно реализован в музыке ХХ века, но не в литературе. А в компьютерном варианте это можно сделать запросто, объединив текст и несложную программу, работающую с генератором случайных чисел.

Это покамест чисто умозрительные выкладки. Облечь их в литературную и компьютерную плоть способен лишь могучий талант. А талант непредсказуем, он всегда более ярок и щедр, чем априорные прогнозы. Думаю, все мы еще немного подождем и увидим... Увидим небывалое.

Интернет -- это свобода. Это преображение мира исподволь, перелицовка сознания и бытия по новым законам. И последствия будут гораздо шире и парадоксальнее, чем мы способны сегодня помыслить.