Удивительно короткий для Джордж Элиот роман также отличается от остальных своей моралистичностью. Вторая часть особенно уныла в этом плане, нам суют под нос Прелестную Юную Чистую Деву, в лучших традициях викторианской литературы воспевают её нежную любовь к старику-отцу, при этом в ней совершенно не видно человека. Впрочем, это можно сказать про многих персонажей — они только наброски, функции, в них нет жизни. Вот человек А поступил плохо и был наказан, а вот человек Б поступил хорошо и судьба его вознаградила.

С другой стороны, в этом есть и своя прелесть, потому что ритм повествования погружает тебя в такое же отупение, в котором жили люди в ту эпоху — мало событий, медленное течение жизни, знакомый предсказуемый мир. Современному человеку полезно иногда вспомнить, что жить можно и так.

Да это не один роман, а три или четыре, чьи герои почти не общаются друг с другом (хотя Лидгейт оказывается лечащим врачом Кейсобона), но в чьих историях очень много параллелей (Кейcобон работает над «ключом ко всей мифологии», а Лидгейт ищет «первоначальную ткань» в анатомии)! Это история двух несчастных браков и одного счастливого. Эта книга о том, как важно выбирать себе призвание (

Это история людей, которые опоздали с выбором дела жизни или (как это понимает нынешний читатель) родились слишком рано.

Фамилия «Casaubon» — это фамилия Исаака Казобона, крупного историка религии в XVII веке. Но Кейсобон в своей сфере деятельности безнадежно опоздал, так как он не читает по-немецки, он безнадежно отстал от последних достижений в истории древности и истории религии. И книга, материалы к которой он собирал всю жизнь,

, оказалась бы безнадежно устаревшей.

А вот Доротея (как понимает нынешний читатель) родилась или слишком поздно (чтобы основать монашеский орден) или слишком рано. В наше время она не стала бы всего лишь личным секретарем своего ученого супруга, она сама стала бы ученым. А может быть, она стала бы женщиной-священником. Сейчас англиканская церковь признает женское священство, в 1830 году оно было немыслимо. Впрочем, у сектантов женщины-проповедницы уже были, этот путь был для Доротеи открыт уже тогда.

Как мало тогда было у женщин возможностей для заработка (Мэри не хочет быть учительницей, но других возможностей для заработка у нее еще нет, «Королева Виктория пришла к власти в стране, где женщинам было запрещено служить даже почтальонами» (с)). Эти размышления об участи женщин, слишком талантливых для того, чтобы просто быть хранительницами очага, парадоксально сближают роман с «Что делать» Чернышевского. Другое соприкосновение — Джордж Элиот тоже восхищалась философией Фейербаха.

.

Брак Лидгейта и Розамонд несчастлив по-своему. Как Кейсобону нужна была не жена, а секретарь со знанием арамейского, так Лидгейту нужна была не жена, а канареечка, чьим пением он бы наслаждался после трудового дня.

Калеба Гарта Элиот писала со своего отца и ее любящее описание читателю кажется слишком неправдоподобным. А его пафос трудовой этики и

бывшему советскому читателю слишком напоминает о соцреалистических романах.

Роман еще одна страничка «энциклопедии английской жизни». Мы можем много узнать о быте и нравах английской провинции в бурную эпоху перед парламентской реформой (эпоху крестьянских беспорядков, между прочим).

В книге много комических персонажей, описанных то с доброй улыбкой (дядюшка Брук, миссис Кадвалладер, родственницы Фейрбратера, аукционщик), то с ядовитой усмешкой (Фезерстоун и его родственники). А вот Булстрод персонаж уже трагический, он не лицемер, он искренне верит в то, что говорит, тем хуже для него, что он когда-то поддался искушению.

«Роман классический старинный,

Отменно длинный, длинный, длинный,

Нравоучительный и чинный,

Без романтических затей»...

Лучшей характеристики для «Мидлмарча» можно и не искать. Меня поразило, кстати, что сама Элиот считает свою немаленькую книгу динамичной, под стать динамичному XIX веку — не то, что Филдинг в его неторопливом XVIII столетии!

И еще — с какой последовательностью она разбивает романтические штампы. Скажем, есть юный красавец с загадочным происхождением (привет Вальтеру Скотту!) — но он не оказывается ни принцем, ни лордом. Есть кроткая белокурая дева, но она не будет скромно опускать глаза и безмолвно обожать своего супруга и повелителя.

«Миддлмарч» — мое первое знакомство с Джордж Элиот. И сразу на память пришла Джейн Остин — те же ирония, афористичность, меткие психологические характеристики. И не только это. Кто-то сказал, что Остин выдумывает своих героев для того, чтобы с удовольствием рубить им головы. На самом деле о мисс Джейн я бы такого не сказала, но вот Элиот, похоже, именно такова. Почти все ее герои честны, добропорядочны и полны наилучших намерений. И всем автор задает прежестокую таску, просто чтоб проверить, много ли в процессе останется от их благих помыслов и высоких идеалов? Да как изящно она это делает! Всех героев Элиот старается описать с их собственной точки зрения — казалось бы, более всепонимающего автора не найти. Но как же она при этом умеет подчеркнуть непоследовательность благородной Доротеи, бездушие ученого Кейсобона, эгоизм безупречной Розамонды!

«Мидлмарч» заставил меня задуматься над удивительной конструкцией под названием «викторианский брак». Барышни попросту ждут прекрасного принца и в силу ограниченности жизненного опыта готовы признать за такового едва ли не любого претендента. У мужчин жизненный опыт есть; как же они выбирают подруг? Представьте: солидный мужчина, ученый или там врач, а не какой-нибудь восторженный юнец, ищет супругу. И ведь ни о какой задней мысли «не понравится — разведусь» не может быть и речи! Так что дело ответственное.

И что же? Достаточно джентльмену заметить белокурую наяду (или темнокудрую святую Терезу) да поймать нежный взгляд избранницы — и все! Он уже не сомневается, что в браке она будет настоящим ангелом. Он даже не задумывается, что там у барышни за душой. И как только выясняется, что даже у самой терпеливой Гризельды есть свои мнения, желания, воля... все, брак рушится моментально. Счастливые новобрачные превращаются в бедолаг, пожизненно приговоренных к обществу друг друга.

Закончила фразу и задумалась — законы о браке, конечно, стали снисходительнее к нашим ошибкам, но стали ли мы сами разумнее в выборе?

Как жаль, что произведения Джордж Элиот сейчас незаслуженно забыты.

Джордж Элиот — гениальная романистка Викторианской Англии, написавшая изумительные гармоничные романы – энциклопедии провинциальной жизни. Великолепная рассказчица, создавшая потрясающие образы героев, мастерские сцены их жизни, Элиот пишет беспристрастно и, вместе с тем, просто. В её произведениях сюжетная линия не является главенствующей, основное для Элиот — характеры героев, человеческие отношения. Простые люди у нее — эталон справедливости и нравственности, великодушия.

Роман «Сайлес Марнер» — это очень простая трогательная история, драма жизни маленького человека с большой душой.

История ткача Сайлеса,

Герой противопоставляется безнравственному помещику,

Но судьба уже распорядилась по-своему. Не все в жизни можно купить, а добрые дела всегда вознаграждаются.

Этот рассказ по тональности своей, атмосфере и антуражу больше напоминает дамские романы 19-го века, и, на мой взгляд, нисколько не вписывается в антологию, носящую название «Дом с призраками». Здесь есть все, кроме дома и призраков. Есть любовь, патологическая страсть, паранормальные способности, коварная женщина, страшная семейная тайна, но нет того, что оправдало бы наличие этого произведения в сборнике рассказов о привидениях.

Стоит отметить стиль и слог автора — они на высоте, и хотя бы ради них этот рассказ стоит прочтения. Если отвлечься от тематики антологии и воспринимать это произведение как самостоятельное, то оно вполне интересно, хотя сюжет и финал предсказуемы и ничего неожиданного не происходит. Рассказ лиричен, минорен и трагичен — это ощущается буквально с первых же строк. История незамысловата, а посему рассказ можно считать проходным.

Должно быть, я что-то не то читаю. Антология «Дом с призраками», одним названием своим сообщающая читателю, с чем и кем ему предстоит встретиться, пестрит рассказами, в которых ни домами, ни призраками не пахнет. Первая половина этой антологии — рассказы о патологических и паранормальных особенностях и способностях.

А «Приоткрытая дверь» ещё и о любви. Даже, можно сказать, о страсти, порождённой не столько дверью приоткрытой, сколько закрытой, уж простите за невнятность. Рассказ этот настолько же лиричен, насколько печален, тон его задан рассказчиком с первых же строк. Здесь мы встретимся с человеком, который знает, что будет, и слышит, что есть, и влюблён в девушку, с которой ему суждено провести худшие годы жизни, и это не просто печально — это угнетает. Несмотря на отсутствие динамики, рассказ читается споро — в основном благодаря неизвестности в состоянии главного героя, который то ли грезит наяву, то ли серьёзно болен. По стилю изложения это довольно пространное произведение напоминает романтичные истории 19-го века за авторством прекрасного пола (но мы то знаем, что автор и так дама).

Паранормальные способности — и никаких призраков.

+7

Это не один роман, а целых три. Можно читать отдельно историю Гвендолин и Грандкурта и отдельно еврейскую линию романа (некоторым читателям интересна или только линия Гвендолин или только еврейская линия). А можно попытаться понять, как перекликаются между собой две параллельные истории.

История Гвендолин — история женщины, вышедшей замуж без любви,

— очень хороший психологический роман, описывающий малейшие движения женской души, с тонкими наблюдениями над социальной жизнью Англии. Но ничего сенсационного в нем нет, сенсационной для тогдашнего читателя были еврейская линия. Роман появился в эпоху предсионизма (до Герцля, но после Мозеса Гесса), евреев в Англии или презирали или жалели, но равными себе не считали (как негров в Америке тогда не считали равными себе). Элиот не еврейка, но у нее были друзья-евреи, образованные и благородные люди, а ее собственное внутреннее благородство не позволяло ей опуститься до великодушного расизма (это когда низшую расу жалеют, но помнят, что это низшая раса).

Роман часто сравнивают с «Хижиной дяди Тома», но у Бичер-Стоу, увы, чувствуется небольшой великодушный расизм, а у Элиот, хотя и есть несколько комических лавочников, но евреи для нее вполне полноценные люди.

В еврейской линии, пожалуй, слишком много публицистики (например, сцена в еврейском клубе). Есть вещи, которые, по-моему, хороши для трактатов, исторических и политических, а не для художественной книги.

Читать — и как очень хороший психологический роман и как памятник истории идей.