Felicitas 
|
 24 февраля 2011 г. 11:04
|
|
Вот мой перевод, на скорую руку. Пока только начало.
Я всегда думал, что являюсь фанатом жанра, известного сегодня как фэнтези, и особенно поджанров „высокое фэнтези“ и „меч-и-магия“. Виной тому несколько причин. „Dangeons&Dragons“, которые владели моим воображением в детстве. Замечательные фильмы вроде «Экскалибура», «Битвы титанов“, «Конана-варвара», а также их более скромные родственники восьмидесятых.
Но над всем этим возвышалась (и возвышается до сих пор) моя одержимость двумя титаническими литературными талантами, которые главным образом ответственны за рождение всего жанра: Дж.Р.Р. Толкин (1892-1973) и Роберт Говард (1906-1936). Я считаю, они равны друг другу — два равнозначных гения, которых будут помнить и перечитывать много лет после того, как будут забыты обладатели пулитцеровской премии, любимцы мэйнстримовых литературных критиков.
Но только недавно, после десятилетий растущего разочарования в прочитанном, я неохотно начал признавать правду: мне не особенно нравится фэнтези сама по себе. То, что я действительно ценю, встречается намного более редко: возвышенная поэзия в прозе, мифопоэтическое творение, тематическое богатство и отражение древних мифов. Только лучшая фэнтези достигает этого.
Это осознание одним ударом отсекает практически все, что называется фэнтези сегодня.
Меня не интересуют внешние признаки фэнтези, когда они вплетены в вездесущие, нескончаемые мыльнооперные сюжеты (один мой консервативный друг однажды точно обозвал фэнтези-многотомье вроде „Колеса времени“ Джордана „Властелин колец 90210“). Меня также совершенно не впечатляет, когда фэнтези оказывается в руках писателей, которым явно наскучил классический мифологический подтекст жанра, и они пытаются встряхнуть его при помощи того, что точнее всего можно назвать постмодернистским кошунством по отношению к мифологическому наследию.
Возьмем новый роман популярного британского автора Джо Аберкромби, регулярно попадавшего в списки бестселлеров с книгами, корорые он сам называет „провокативной и в то же время ироничной не-героической фэнтези“. Роман называется „Герои“ и, учитывая предыдущие работы автора, наверняка содержит полную противоположность тому, что написаноо на обложке. „Аберкромби берет великую традицию Высокого фэнтези и бросает ее в сточную канаву, и делает это наилучшим образом“ восторгается журнал „Тайм“ его предыдущей книгой „Best Served Cold”.
Увы, я его не читал — мне более чем хватило внушительной дебютной трилогии „Первый закон“. Бесконечные сцены пыток, предательства и кровопролития, пропитанные сортирной порнографией и профанацией, а финал достоин Найта Шьямалана в его худшем проявлении. Финал, который делает все, чтобы уязвить, разочаровать и привести в уныние любого любителя мифов с их вечными истинами.
Остальное позже.
|
 свернуть ветку | |
Felicitas
|
| 25 февраля 2011 г. 13:17
|
|
Окончание первой статьи.
Поройтесь в амазоновских отзывах на новые книги из тех, которые расхваливают как лучшее новаторское фэнтези последних десятилетий, и вы увидите, что постоянно вылезают одни и те же мотивы. Один фан в своем отзыве на в остальном прекрасные книги Мэтью Стовера о Кэйне жалуется (как и я, когда продирался через них) на нескончаемый «горький, циничный, наполненный почти ненавистью к себе» монолог главного героя. Большую часть второй книги Кэйн парализован и радует читателя подробными описаниями вроде «и вот я лежал голый в куче дерьма мертвой женщины, прикованный к камню, и гангрена разьедала мои мертвые ноги...»
Один изнуренный фан описывает новую запись в десятитомной «Малазанской книге павших» Стивена Эриксона, цикле длиной в много тысяч страниц, как «бессмысленно депрессивно... умирают все без разбора и смерти не служат никакой цели». «Господствует отчаяние и фатализм», — соглашается другой читатель. (Для тех, кому все еще мало, Эриксон обьявил недавно, что с помощью другого писателя он собиратеся продлить свой опус с десяти томов до двадцати двух — если, конечно, и он, и читатели проживут так долго).
Ниспровергательный роман Майкла Суэнвика «Дочь железного дракона» (1993) щеголяет названием, которое многих девушек ввело в заблуждение, что их ждет стандартное фэнтези для подростков. Согласно Publishers Weekly (и моим впечатлениям после мучительного марафона несколько лет назад), это «нигилистическая история о человеческом подменыше, который пытается найти свое место в жестоком обшестве, отражающем современную жизнь... Мощное, темное и безнадежное фэнтези, которое навсегда разрушит приятные иллюзии о Волшебной стране и ее жителях». Сцены подросткового секса и нюхания кокаина громоздятся одна на другую, пока книга не становится для фэнтези тем, чем стали фильмы Ларри Кларка (Kids, Bully) для кино.
Нет, конечно, люди имеют право издавать подобные книги и выражать тем самым свое неудовлетворение и скуку от того, что примерно можно назвать классический Толкиен/Говард-режим. Подобная отдача против мастеров фэнтези вовсе не нова — в 1934 году подросток Роберт Блох (который позже написал Psycho) написал в журнал Weird Tales письмо, в котором он говорит:
Я ужасно устал от бедного старого Конана-Дурака, который в последние 15 лет каждый месяц убивал нового волшебника, сражался с новым чудовищем, оказывался перед лицом ужасной и внезапной гибели, которую удавалось предотвратить (что уже невероятно) в последний момент, и получал новую подружку, которая благодаря своей склонности к нудизму занимала почетное место на обложке, или на внутренней иллюстрации. Такова история Конана и от империй кушитов до земель Аквилонии, от берегов шемитов до дворцов Болонии, я кричу: хватит, надоело это животное с его железными мышцами и размахиванием мечом — отправьте его в Валгаллу вырезать кукол из бумаги.
Но, цитируя знаменитый ответ Толкина критикам в предисловии к переработанному изданию Властелина колец, «Некоторые из тех, кто прочитал книгу, или так или иначе рецензировал ее, считают ее скучной, нелогичной, или ничтожной; и у меня нет причины жаловаться, поскольку у меня схожее мнение об их работах или о тех книгах, которые они очевидно предпочитают». Другая сторона считает, что их писанина в конечном счете превращает жанр в нечто оригинальное, интеллектуальное, и более аппетитное для умной взрослой аудитории. Они и их поклонники могут думать, как им хочется. Я со своей стороны — и я думаю, Толкин и Говард охотно согласились бы — я думаю, они не более чем дешевые поставщики цивилизационных графити.
Загаживание дорогих нам современных мифов ничем не отличается от работ “художников”, которые окунают распятие в мочу, покрывают его муравьями или пачкают фекалиями. К конце концов, всего лишь еще одна жалкая главка в растянувшемся на десятилетия сползании западной цивилизации к самоненависти. Это истоптанная дорожка: скучающие творческие люди из среднего класса (почти все – либералы, учившиеся в колледжах) живут без какой-либо большой цели и неминуемо добираются до вещей, священных для консерваторов, которых достаточно в любой художественной сфере деятельности. Они ассимилируют язык, сюжеты, персонажей, клише и разбирают это все на части подобно безумному врачу, проводящему вскрытие. Затем, при помощи цинизма, сквернословия, порнографии, темного юмора и нигилизма они собирают из этого чудовище Франкенштейна, созданного чтобы шокировать, возмущать, оскорблять и приводить в уныние.
В случае фэнтези в результате получается насмешка и осквернение мифопоэтического великолепия, в которое вдохнули жизнь такие истинные художники как Толкин и Говард. Вместо чести – унижение, вместо любви – грязь, вместо славы – поражение, вместо надежды – отчаяние. Провокативно? Не более, чем сопляки, пукающие в классе под хихиканье таких же идиотов.
Очень часто многих современных авторов фэнтези хвалят за (опять цитирую рецензию на Джо Аберкромби в Publisher’s Weekly) удачное изображение “безумия, азарта и ужаса войны“. Как же скоро мы забыли, что некоторые ранние работы Толкина – человека, бывшего основателем того самого Высокого фэнтези, которое сейчас „бросают в сточную канаву“, чтобы сделать надлежащим образом „провокативным“ – были написаны в окопах Первой мировой войны, в то время, когда гибли его ближайщие друзья. Большую часть „Властелина Колец“ Толкин написал во время Второй мировой войны, беспокоясь о своих сыновьях, находившихся на фронте.
Можете считать, что у меня нет чувства юмора, что я старомоден, но я осмелюсь сказать, что профессор знал войну лучше, чем нигилистические шутники, пишущие современную фэнтези.
|
| свернуть ветку | |
|
цитировать
В цитатник!!
, 
«размерам моих границ не будет никакой благдарности»(с)
?
!!
