Jennifer Grotz
The Needle
Houghton Mifflin Harcourt, 2011
В своем втором сборнике стихов Дженнифер Гроц смотрит на людей и урбанистический пейзаж современного города. В одном из интервью Гроц отметила, что старалась в этой книге быть более объективной. И действительно, поэт здесь почти сливается с миром. В первой части книги большая часть стихов о городе, и в них почти нет авторского «я». Город в поэзии Гроц не мифологизируется, он остается тем, что он есть в предельно материальном смысле: стены, дороги, запахи, цвета, конечно, люди.
The city would begin as slowly as the old man in a brown fedora
making his way down the street, a walking stick in one hand
and the arm of the elderly woman beside him in the other.
Автор много путешествует, и это отражается в стихах Гроц. Иконы, Таун-Сквер, монашка, брейк-дансеры, уличный театр – все это привозит с собой автор из путешествий, помещая в стихи.
I can’t make out their words, but I’m thinking about an actor
who bequeathed his own skull to the Royal Shakespeare Company
to serve as Yorik’s in the graveyard scene,
wanting perhaps to serve later Hamlets in this modest way,
having spent many nights holding up a plaster copy
and looking deep into the empty eye sockets, open jaw.
Вторая часть книги составлена из стихов об умершем брате. Гроц пишет о нем без надрыва, с любовью порой даже не сестринской, а материнской: «I mothered you, I protected you, you were my baby, my toy». Вместе с братом приходят и воспоминания о детстве. Спокойствие (но не холодность) стихов Гроц еще и в выбранном ритме. Почти все стихи написаны длинной строкой, правильными, полными предложениями. Мир Гроц не нарушен, он слишком красив, хотя порой приносит боль, чтобы ему ломаться, дробясь на отдельные слова.
Поэзия Гроц – натуральная поэзия, поэзия жизни и процветания. Но стихи в этой книге написаны еще и с той степенью разумности, когда смотришь на облака и видишь морду кошки, однако понимаешь, что это в первую очередь просто облако.