Перед сном.

           Соплячка.

    -Соплячка! Что ты знаешь о войне! Что ты понимаешь о предательстве, о боли,  о дружбе мужской!

-Ты еще не родилась, когда я лежал и глотал пыль «Бешкунака», тебя еще не было, когда изморенные «ДЖУТОМ» и бесконечной войной пуштунки старались отправить своих дочерей с мужем — шурави, лишь бы в части оформили брак, а солдат-шурави получил отпуск. Прикоснулся к руке девчонки — все-насильник, или судить, или женись.

  Отпуск не давали, но мог сопроводить жену до «Тюльпана», и с запиской родителям: «Примите мою жену». Одно название жена, ей еще и 13-ти лет нет, а по пуштунам — перестарок, читать-писать не умеет, из документов лишь справка от командира части.

Это все ерунда, это лишь цветочки. Сколько по России ходят неприкаянных афганок? Что с ними стало, если парня потом привезли  со следующим «Тюльпаном»? Родители не смели даже самым близким шепотом говорить, что погиб сын в Афганистане, и сноха — пуштунка. Нет, она — узбечка, сестра друга по части, приехала учиться здесь.

  Что ты знаешь о горах? Это тебе не бегать с рюкзачком и кучей патлатых студентов с перевала на перевал по протоптанным тропинкам через альпийские луга, рвать цветочки.

Твои 35 кг рюкзака за спиной — это пух! Тащи на себе железа более  центнера, будь начеку, « ведь это наши горы» только для моджахедов!

Каждый прикрывал тебя, ты прикрываешь других. Только так могли остаться в живых. Глаза  впереди, глаза на затылке, глаза по бокам. Уши- антенны, центнеры железа не шелохнется.

Что ты знаешь об усталости? Это когда нет воздуха в легких, кровиночки в сердце, сухо как в пустыне во рту, когда готов утонуть, лишь бы в воде!, но даже думать об этом не смеешь.

Тебя нет, есть только слух, взор, железо, и «жить», и «надо».

Ну и что, что сегодня друзья напились. Помянуть всех надо.

Не смей судить их. Не дай бог тебе видеть и испытать то, через что они прошли.

    Ладно, не реви. Я не хотел тебя обидеть. Ты самая терпеливая и умная соплячка, за то и люблю тебя. Перестань, а то дочь проснется. Сашка взял в жены пуштунку, которой было столько же лет, сколько нашей маленькой фее! Командир части был в бешенстве, ему не раз уже вкатывали строгачей за женитьбу солдат в военных условиях. Я читал те приказы, я принимал те приказы. Но он был отцом дочерей тех же лет, и прекрасно понимал, что ждет этих соплюшек с приходом моджахедов. Видели мы, женщин, почти еще детей, изуродованных, изнасилованных, пристреленных, в глинобитных домах.

  О какой любви может идти речь, только долг!

Я долго боялся подойти к тебе.  Мама уговорила  привести  тебя знакомиться. Ты до сих пор такая же маленькая и хрупкая, как те пуштунки. Успокойся, я люблю вас обеих с дочкой до капель крови сердца, боюсь за вас, наверное, потому и кричу, ругаюсь, лишь бы не показать свой страх!

Девочка моя, прости меня, твоего старого и напуганного старика, я кричал только из-за страха за тебя, за дочь.