Да, камерный фолк – это вам не нолики с единичками рифмовать! Это волшебство с первых нот. Впрочем, почему – «фолк»? Какой народности этот фолк?! Почему-то нынче принято всё, где звучат акустические инструменты называть «фолк». Наверное, фортепьянные концерты Рахманинова – тоже «фолк». Ну и пусть Рахманинов будет «фолком», а эта музыка ближе джазу, ближе неизвестным мне музыкальным направлениям первой половины ХХ века, ближе психоделике 60-70х.
Печаль? Нет; скорее, жизненный опыт, не тёмный и не светлый. Припорошенный любовью. Нежная меланхолия.
Музыка минималистична. Глухое пианино, потасканная гитара, какие-то духовые и прочие виолончели, притопленные ударные, ни то струны, ни то клавиши, теряющиеся в отдалении, – ткут узор, погружённые в полутьму второго плана. На первом плане голос. Даже так: Голос. Не холодный, но отстранённый. Что-то происходит глубоко в душе, рвётся наружу через какие-то фильтры и преграды, прорывается наконец… но мы слышим лишь отголоски. Вокал Алисы из Зазеркалья. Она поёт так, будто поёт колыбельную своему ребёнку. Звук инструментов отдалён, чуть смазан, превращён в… Вы слышали выражение «стена звука»? Так вот, здесь – «музыкальный туман». И он тоже – часть волшебства.
Вот только я уже не верю в волшебство. Мне не хватает детализации звучания, пусть я даже понимаю, что так и задумано. Мне хочется слышать каждый инструмент, каждую струну в отдельности, я так привык. За всеми вуалями и покровами я слышу, что песни, пусть каждая и индивидуальна, внутри себя монотонны, и ситуация поправляется лишь тем, что длительность треков – около 3 минут, а всего альбома – около 30 минут.
30 минут, которые завораживают.
Ах да, я забыл. Я же не верю в волшебство. Альбом прослушан многократно, но всё равно остаётся для меня… Нет, не безликим... Тусклым. Вот и сейчас вспоминаю его, и не помню музыки. Ни одной мелодии. Только визуальные образы: прокуренный полумрак ни то клуба, ни то кабака, тонкие пальцы на микрофонной стойке, женское лицо: гладкий лоб, полуприкрыте глаза, тень ресниц на матовой щеке, чуть заметные складки на переносице и в углу рта, непослушная тёмная прядь, — отблески света на полуоткрытых губах близко к вертикальному студийному микрофону. Где- то в стороне сквозь сигаретный дым – обводы потасканной гитары, что «имеет форму женщины и голос ангела, но шесть аккордов для нее написал Дьявол». В полутьме размыты контуры пианино. Отблески свечей тонут в изящных обводах скрипки и контрабаса с одной стороны и стекают по меди трубы, завихряясь вокруг заусенцев кнопок, с другой. И где-то совсем в глубине скособоченной тенью – ударная установка. Сигаретный дым, складываясь в тающие слова, пишет в темноте «мескалин», пишет «псилобицин», пишет что-то латиницей, заканчивающееся на 32.
Потрескивание старой пластинки намекает на иллюзорность музыки как таковой.[/i][/b]