Я непростительно мало как-то читала Булгакова, как выяснилось, а теперь у меня дома есть относительно неплохое собрание сочинений, и что-то внезапно просто накрыло. Том 3 из нового Азбучного издания.
«Роковые яйца» и, само собой, «Собачье сердце» читала раньше не раз, не буду про них ничего говорить, и так все ясно.
А вот сборник фельетонов «Москва краснокаменная» — совсем даже не сборник, во всяком случае, сам Булгаков никакой подборки не делал, но Азбука именно так его собирает уже в нескольких издания, не совсем ясно, почему. Вообще булгаковские фельетоны, статьи, небольшие рассказики 20-х годов — это такой совершенно особенный жанр, и, кажется, никому лучше не удавалось так блестяше написать про эту безумную действительность. Впрочем, я пребываю в искренней уверенности, что Булгаков — как раз тот вид таланта, который может абсолютно на пустом месте сочинить нечто блестящее, умное, язвительное, и при этом еще изумительным языком. И все это — за 22 минуты, включая перекур. Читать его невероятно забавно, несмотря на ужас, как ни крути, описываемого. Потому что это невероятный просто комический дар — делать из жуткого быта смешное. С жутким бытом все из нас сталкивались и еще будут, с бюрократией, человеческой тупостью и мерзостью, с плохим обслуживанием и жилищными проблемами. По большому счету, ничего смешного в этом нету. Увидеть это смешное, а точнее даже — создать его буквально из ничего — это признак гения, я считаю. Причем, что самому автору в подобных ситуациях, видимо, было не смешно ничуть. И в его фельетонах, яда побольше, чем в среднего размера кобре, но каким-то удивительным образом именно этот яд и придает дополнительный комизм.
Еще что прекрасно в булгаковских фельетонах — полное отсутствие политической ангажированности и предвзятости. Притом, что, ясно, от революции автор был не в восторге, но в его тоне совершенно нет этого бунинского, старушечьего «все пропало». Наоборот, местами какой-то даже непристойный оптимизм остап-бендеровского толка. Взгляд разумного, но симпатизирующего этому миру наблюдателя, в общем.
При этом Булгаков писал свои фельетоны не по порыву сердца и не ради высокого искусства, а банально потому, что их покупали советские газеты. Иногда, по крайней мере. Теперь для творческих людей такой вид работы называется «халтура», и сомнительно, чтобы автор особо вкладывал в нее душу, но все же они хороши и сами по себе, и особенно хороши на фоне всей унылой и безграмотной социалистической прозы того времени.
«Записки юного врача» я читала раньше, обожаю и считаю, что это идеальный пример короткого рассказа в мировой литературе вообще. А вот «Морфий» — нет, и он гораздо путанее и грустнее, чем записки, увы. Тем более впечатляет, что история с биографическим подтекстом: Булгаков страдал какое-то время морфинизмом, но, к счастью, сумел от этого избавиться. Если «Записки», несмотря на все — очень жизнеутверждающее произведение, то «Морфий» — ровно наоборот, да и написан он в совсем другом ключе: обрывочный дневник морфиниста. Не стоит, мне кажется, смешивать две эти вещи, хоть они проходили одним пунктом в авторской биографии, слишком разное впечатление оставляют.
«Театральный роман» — дважды прекрасная история, один раз — для неискушенного читателя типа меня, который в последний раз был в театре со школьной экскурсией и по своей воле туда не вернется. Второй раз — для читателя искушенного, который знаком и с историей МХАТа, и не по наслышке знает, что такое система Станиславского. Я лично тщательно прочитала комментарии и открыла для себя много нового, которое все нормальные образованные люди и так должны были знать, наверное.
В общем, как и многие булгаковские вещи (самые лучшие!) это трагифарс. C первой точки зрения — о том, как бедный ничего не подозревающий человек попадает в весьма специфичную среду со своими законами, понятиями, священными коровами, многолетними внутренними дрязгами и подковерными играми, и пытается хоть как-то во всем этом непонятном и безумном на вид хаосе не погибнуть. Со второй — не особо завуалированная история про МХАТ, его актеров и прочих работников и, наконец, двух много лет как не разговаривающих друг с другом священных коров — Станиславского и Немировича-Данченко. История, разумеется, во многом автобиографичная, учитывая многолетние булгаковские непростые отношения с этим театром, который то ставил, но снимал его пьесы. Немудрено, что множество ярких личностей, населяющих театр (и не в первую очередь — актеров) выведено в романе. Впрочем, удовольствие от чтения, что с комментариями, что без — примерно одно и то же, учитывая, что и не зная всей многострадальной подноготной, получаешь бездну удовольствия. Вообще это очень комическая тема — посторонний человек в «своей» среде, который пытается чего-то добиться, к тому же, но даже не понимает правильного жаргона, на котором все разговаривают. Чуть более трагичная — тема несчастного писателя, который пытается куда-то пропихнуть свое болезненное детище, и каждый раз, когда детище пытаются обижать, резать, сокращать или переделывать, воспринимает это, разумеется, как насилие над его собственной личностью. При этом, само собой, больший объем работы или, если хотите, издевательства над литературным произведением, чем при его постановке в театре, сложно представить. Честно скажу, я много смеялась, хотя не дай бог в реальности примерить на себя все переживания героя — даже с учетом того, что ничего плохого ни с ним, ни с его пьесой, собственно, не случилось. Так любому здоровому человеку недолго стать неврастеником, и только удивительная способность смеяться над собой и над своими обстоятельствами героя от этого удержала, по-моему.
Роман, конечно, о театре, но так же вполне применим к любой области, где сталкиваются персональное творчество и его его использование суровой реальностью, будь от книгоиздание, постановки, литературные премии, экранизации и тд. Жутко смешно до тех пор, пока в роли замордованного автора — не ты или твои близкие.
Кстати, оборотная сторона той же истории — более печальный расклад, и уже без юмора — в «МиМ», собственно.
В первый том также входят статьи и рассказы под общим заголовком «Путевые заметки» (разумеется, не булгаковский сборник) — по сути, те же небольшие истории фельетонного типа про Москву, Киев и Крым. Тоже из серии «все это было б так смешно, когда бы не было так грустно». Мучительные истории «квартирного вопроса» — годы прошли, а ничего особенно не изменилось, строго говоря. Довольно злобные, кстати говоря, замечания про украинский язык и новомодные (тогда) украинские надписи на вывесках в Киеве. Надо бы перечитать «Белую гвардию», а то я запомнила ее со школьной поры как исключительно трагический роман, но наверняка и там было достаточно юмора.