Новый замок для принца Датского, или «Ах, мой милый «Алюмен»!..»
Генри Лайон Олди, Андрей Валентинов. Алюмен: книга первая: Механизм Времени. — М., ЭКСМО, 2009. — 448 стр. — серия «Стрела времени». — 12 000 экз.
Вымысел, помноженный на талант, — опасное оружие. Подчас — обоюдоострое. Мог ли себе представить бедняга Сальери — уважаемый и отнюдь не бесталанный композитор, — что некий российский поэт возьмёт да ославит его на весь мир? А датский принц Амлет? Чем он провинился перед Шекспиром? Да и самого Шекспира за последние пару веков в чём только не обвиняли: в безграмотности, в жадности, наконец, в том, что и вовсе его, Шекспира, не существовало, а был то ли один, то ли два, то ли с десяток шустрых виршеплётов, скрывавшихся под этим именем.
Нам проще: ни для кого не секрет, кому принадлежат псевдонимы «Генри Лайон Олди» и «Андрей Валентинов». Опять же: если пишут они — вместе или по-отдельности — романы, то честно сообщают, дескать, это всё фантастика. Крипто- или же альтернативная история.
В конце 2008-го года в свет вышел первый том их новой трилогии «Алюмен». Основные события «Механизма времени» происходят в 1832-м году, главные герои — французский математик [как верно подметил Pouce, не математик; mea culpa!] Огюст Шевалье и брат известного датского физика Андерс Эрстед, место действия — Париж, Копенгаген, Эльсинор, Китай.
Искушённый читатель, разумеется, тотчас вспомнит о тетралогии Грегори Киза «Век безумия» и «Барочном цикле» Нила Стивенсона. Определённое сходство действительно есть, однако лишь внешнее. Как ни странно, «Механизм времени» ближе к романам Киза, чем к трилогии Стивенсона. В этот раз фирменный многословный стиль последних романов Олди уступил место более лаконичному, хлёсткому ритму, который характерен для их ранних вещей и для книг Валентинова. При этом заметны «швы» между первой и второй частью и внутри третьей. Первая написана в «репортажном» стиле Валентинова, с характерными же для него внутренними монологами:
« «Анхольт» молотил по воде колесами. Дым из черной трубы рвался к небу. Палуба дрожала, как в пляске святого Витта. Нос пироскафа резал послушную воду. Ветер свистел в ушах.
Вал настигал добычу.
— Не успеем, — констатировал Зануда, обретя дар речи.
И прикусил язык. Приговор не обязательно произносить вслух. Да и куда нам, горемычным, успевать? К берегу? колесами по траве? К Северному полюсу, за льдами спрятаться? Карно, Карно, где же твои крылья?»
Во второй части узнаётся рука Олди:
«Возчик попался говорливый. Болтал он без умолку, с манчжурским акцентом, и не забывал дымить трубочкой, набитой ядреным табаком. У дедушки Ма сегодня был праздник. Богатые дураки-лаоваи, не торгуясь, согласились заплатить вдвое против обычной цены. И погода с утра хорошая — поясницу на дождь не ломит. И внучка замуж выходит. Жених — ученый сюцай, на службе; не рыбак, провонявший сардинами...
Отчего же не радоваться, да?»
А вот в третьей части, похоже, некоторые главы соавторы писали по-очереди. И если в первых двух разница в интонациях только играет на пользу: разные герои — разная ритмика, — то в финальной, посвящённой Огюсту Шевалье, разнобой ощутимо «режет ухо». Слишком резки перепады между цинизмом и меланхоличной поэтикой, слишком быстро меняется ритм.
Отдельная беда — лейтмотив в этой «земной опере». Фраза «Ах мой милый Андерсен» и песенка с припевом «В нашу компанию, в Маржолен» к концу романа кажутся неуклюжей версией двадцать пятого кадра. Бесконечное повторение буквально «втаптывает» эти слова в сознание читателя. Зачем?
Вообще же в первом томе «Алюмена» ощутимо больше «боевика», нежели «философии». Перед нами — приключенческий роман в экзотическом антураже. Увлекательный, динамичный, со множеством загадок и литературных аллюзий. Конечно, не обошлось без Дюма, Андерсена, Мэри Шелли — знаковая эпоха «притягивает» в роман знаковых персонажей. Впрочем, главные герои не так хорошо известны обычному читателю: он в лучшем случае что-то такое вспомнит об Эрстеде-старшем и уж вряд ли вообще слышал об Адольфе фон Книгге, члене братства алюмбрадов, писателе и моралисте. Не слышал? — и не страшно: авторы в свой срок всё расскажут.
Или — не всё?.. Вот тут-то и кроется ловушка, расставленная для доверчивого читателя.
Короля творит его свита. Писателя — наработанный годами авторитет. Мы априори убеждены, что Нил Стивенсон знает своё дело, верно? И только благодаря внимательности переводчицы Екатерины Доброхотовой-Майковой узнаём, что на самом-то деле автор не раз и не два позволил себе погрешить против исторической правды. Иногда — вполне сознательно. Во всяком случае, так он утверждает.
Читая фантастику, мы нередко забываем, что художественный текст отличается от научной книги прежде всего тем, что он — художественный. Вымышленный. Дофантазированный ровно так, как это требовалось автору. Но где граница между «необходимостью» и «небрежностью»? Кто её определит? Раньше всякое уважающее себя издательство снабжало исторический роман преди- либо же послесловием. Ну, хотя бы комментариями. Чтобы в голове у читателя-непрофессионала всё-таки вымысел и правда не перемешались. Чтобы школьник твёрдо знал: никем не доказано, что Сальери убил Моцарта. Это не делает трагедию Пушкина ни на йоту менее гениальной, однако, повторимся, художественный текст — одно, а жизнь — совершенно другое. В конце концов, Сальери ничем не заслужил такой посмертной славы.
«Алюмен» традиционно вышел в авторской редакции. (Что не всегда положительно сказывается на качестве текста. Может, внимательный редактор избавил бы текст от таких фраз, как: «первые дни плавания едва не погубили девушку, расслабив безопасностью», «здесь не крылось тайного мастерства» или «тёмные окуляры Волмонтовича хорошо играли роль зеркала»). Авторские комментарии в романе есть, но — достаточно ли их?
К примеру, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого РАН, синолог Игорь Алимов уже перечислил целый ряд ошибок, допущенных в романе. Авторы утверждают, что некоторые из претензий учёного безосновательны. К сожалению, тон и формат дискуссии в интернете не позволяют разобраться во всём этом тому, кто сам не является синологом. За плечами у Алимова, безусловно, богатый профессиональный и личный опыт; Олди ссылаются на китайские первоисточники.
Но Конфуций с ним, с Китаем. Различия между нашей реальностью и миром «Алюмена» можно найти поближе. И они наводят на мысль, что этот самый «алюменовый» мир — скорее даже не крипто- и не альтернативная, а «литературная история». Реальность, воссозданная именно на основе книг о той эпохе. Проросшая из этих книг.
Взять, скажем, тот же Эльсинор. Ведь он, по сути, — исключительно плод авторского воображения. Читаем: «замок – квадрат на холме. Три его стороны стоят над обрывом – цирковой акробат не залезет, сорвется». И дальше — донжон, галерея, которую «в случае штурма можно обрушить в один момент»... Всё это — фикция (или, если угодно, расхожие шаблоны о том, каким должен быть «настоящий» замок принца Датского).
Более того, Эльсинор и Кронборг, по «Алюмену», два разных замка. А в действительности — один и тот же. И в нём нет и никогда не было ни донжона, ни галереи: совершенно другой тип фортификации, совершенно другие задачи — достаточно взглянуть на любую, самую плохонькую карту. И над обрывом он никогда не стоял.
Откуда об этом знать обычному читателю? А откуда читатель узнает, что в нашей, невыдуманной действительности музей в Эльсиноре/Кронборге был открыт не в начале 19-го века, а в 1924-м году? Ведь с 1785 года он перестал быть королевской резиденций и был передан для армейских нужд. Попросту говоря, его использовали в качестве казарм.
Дальше — больше. Читаем в «Алюмене»: «Вон, отец и мать бедняги Эвариста — с серыми лицами. Окаменел от горя Альфред, младший брат. Родители не успели к смертному одру, успел он», — и удивляемся. Как бы мог успеть к смертному одру сына отец Эвариста Галуа, который умер 2 июля 1829 года?
Впрочем, если мраморная статуя Холгерда-Датчанина, установленная у входа (sic!) в замок, могла встать и штурмовать замок — о чём разговор?! Фантастика на то и фантастика, верно? Внимательный читатель, впрочем, разглядит во всём этом зацепку, намёк. Ведь наверняка авторам зачем-то понадобилось устраивать Эльсинору/Кронборгу «раздвоение личности», выгонять из него солдат, открывать там почти на столетие раньше музей, наконец, оставлять в живых отца Эвариста Галуа...
Остаётся лишь ожидать следующих томов, чтобы убедиться: всё это — действительно часть авторского замысла. Ну а пока — «дальнейшее — молчанье»...
Владимир Пузий
цитировать
свернуть ветку
