13. Пропущенный материал – это небольшая статья Леха Енчмыка/Lech Jęczmyk,
которая называется:
БОГ В НАУЧНОЙ ФАНТАСТИКЕ
(Bóg w science fiction)
Сейчас все чаще говорят о том, что мы живем в эпоху великого культурного и цивилизационного перелома, смены парадигмы, то есть смены системы ценностей и стиля мышления. Поскольку лучшего термина нет, давайте вслед за российским философом Николаем Бердяевым назовем эту новую эпоху, которая уже началась, «Новым средневековьем». Бердяев писал (в 1923 году!): «По всем признакам мы выступили из дневной исторической эпохи и вступили в эпоху ночную. Это чувствуют наиболее чуткие люди… Плохо ли это, мрачно ли это, пессимистично ли это? Самая постановка такого рода вопросов совершенно неверна, глубоко антиисторична, слишком рационалистична. Падают ложные покровы, и обнажается добро и зло. Ночь не менее хороша, чем день, не менее божественна, в ночи ярко светят звезды, в ночи бывают откровения, которых не знает день».
И в другом месте: «Новым средневековьем я называю ритмическую смену эпох, переход от рационализма новой истории к иррационализму или сверхнационализму средневекового типа. Пусть просветителям новой истории это представляется мракобесием. Меня это мало беспокоит. Я думаю, что сами эти просветители -- люди в высшей степени «отсталые», что образ мыслей их совершенно «реакционный» и целиком принадлежит отживающей эпохе».
Литература НФ, о которой говорят, что она особенным образом контактирует с коллективным подсознательным, должна отражать это изменение в мышлении. И она отражает его в изменении отношения к жанру фэнтези (от неприятия к акцептации), к мистической и религиозной тематике, к теме Бога.
Разумеется, романтико-позитивистская оппозиция проявилась в НФ с самого ее начала, но примерно до семидесятых годов нашего века можно говорить о доминировании научной точки зрения, то есть такой, в которой наука становится новым идолом, а вера в науку вытесняет веру в Бога. Крайнее выражение такой позиции можно найти в «Вечерней молитве/Evensong» Лестера дель Рея/Lester del Rey (1967, ант. «Dangerous Vision»; 1982, “Fantastyka”, № 1) c ее образом затравленного, прячущегося от человека Бога.
А вот ответ другого писателя, выражающий более современное, а стало быть, более «средневековое» отношение к Богу (Йен Уотсон/Ian Watson, рассказ “Insight” -- 1980, ”Destinies”, Febr.-March):
«-- В мои времена многие люди веровали в Бога. А что сейчас?
-- Вселенная не открывает нам себя полностью, поэтому всегда должна существовать вера в нечто за известным или познаваемым миром. На каждом этапе должно оставаться нечто вне всякого возможного познания, нечто такое, что можно назвать “Богом”.
-- То есть это будет все уменьшающийся Бог! Чем больше мы познаем, тем меньше останется для него.
-- Напротив. Это будет увеличивающийся Бог. Ибо каждый новый этап познания открывает новые тайны. (…) Будущее, как Бог… нечто иное, что нужно принимать на веру. Теперь твое знание это маленькая комната с окном, выходящим в другое, побольше, помещение, а дальше… кто знает?»
Такой взгляд разделяет и молодая американская писательница Нэнси Кресс/Nancy Kress (рассказ “Trynity” – 1984, ”Isaac Asimov’s SF Magazine, Okt.):
«-- Что такое с вами, с такими, как ты, людьми, что человеческого мира вам недостаточно?
-- А что с такими, как ты, которым его хватает?»
Можно счесть, что одним из результатов этого Нового средневековья является прочное включение теологии в число тех наук, из которых научная фантастика черпает свои идеи и помыслы. Иногда это происходит в завуалированной форме, как, например, в повести Аркадия и Бориса Стругацких «Волны гасят ветер» (1986), в которой выслеживание действий таинственных Странников подобно выслеживанию деяний Бога в мире. «Человечество будет разделено на две неравные части по неизвестному нам параметру, причем меньшая часть форсированно и навсегда обгонит большую, и свершится это волею и искусством сверхцивилизации, решительно человечеству чуждой».
Сравним это с Евангелием (Матфей, 24-40,41):
«Тогда будут двое на поле: один берется, а другой оставляется;
Две мелющие в жерновах: одна берется, а другая оставляется».
Или далее (Матфей, 25-32):
«…отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов».
Стругацкие отказываются от аллюзий и очертя голову бросаются в религиозную тематику, сочиняя роман о повторном пришествии Христа. Впрочем, это достаточно популярная тема, весьма даже своевременная в апокалиптической эпохе конца тысячелетия (у нас – Рафал Земкевич/Rafal A. Ziemkiewicz, Марек Орамус/Marek Oramus, Адам Висьневский-Снерг/Adam Wiśniewski-Snerg и другие).
Сочетание теологии с литературой может принести весьма разные результаты, тем более что творцы НФ блистают в этой области скорее отвагой, чем знаниями. И хорошо, если писатель не изобретает колеса, а черпает идеи из сокровищницы прошлого.
К.С. Льюис/C.S.Lewis в своей трилогии (1938 – 1954) реализует средневековую идею о том, что у каждого мира есть собственный Мессия.
В романе Виктора Комана/Victor Koman «The Jehovah Contract» (1987) калифорнийский гангстер принимает заказ на убийство Бога у колдуний-феминисток, которые считают источником всякого зла то, что Бог – не самка (хотят заменить Его Богиней).
В романе Дина Кунца/Dean R. Koontz «The Haunted Earth» (1973) печатается интервью, взятое у Господа Бога.
Приведение примеров можно продолжить, система Бог-человек-мир предоставляет возможность создания великого множества увлекательных моделей – умещающихся в рамках католической ортодоксии, явно еретических или опирающихся на другие религии. Выдумать новую модель вряд ли удастся, потому что люди ломают над этим головы с тех пор, как начали мыслить.
Остановимся для примера на одной лишь проблеме – поисках Бога. Наиболее плодотворно занимается такими поисками Филип Дик/Philip K. Dick в последних своих романах, которые называют иногда трилогией «Valis» (1981 – 1982).
Дик, неплохо начитанный в раннехристианской литературе, друживший с почти столь же безумным, как он, архиепископом Пиком (погиб от истощения в израильской пустыне, разыскивая ему лишь известные следы Бога), сотворил метафору Бога-зебры, маскирующегося в мире и дающего себя увидеть лишь избранным адептам в проблеске теофании – явления в облике чего-то совершенно нежданного (например, лежащей на улице банки из-под кока-колы).
Проблемы неуловимости Бога с помощью инструментов разума касается также американец Джон Апдайк в романе «Roger’s Version» (1986).
(Интересно, что когда писатели-нефантасты, такие как Пинчон, Апдайк или Тендряков, берутся за метафизические темы, их заносит в научную фантастику. Наверное она предоставляет им наилучшие возможности развернуться в этой области). Апдайк показывает молодого ученого, который хочет с помощью компьютеров доказать существование Бога. Вот что говорит ему старший коллега, преподаватель теологии:
«Должен сказать, что я весь этот замысел считаю эстетически и этически отталкивающим. Эстетически – потому что он подразумевает Бога, который позволяет поймать себя в ловушку, этически – потому что он вытесняет из религии веру, отбирает у нас свободу выбора между верой и сомнением».
Весьма похожий замысел реализовал русский писатель Владимир Тендряков в повести «Покушение на миражи». В ней молодой ученый пытается проследить с помощью компьютера такие версии истории, в которых Христос не рождался, а компьютер упорно вставляет в них Христа, не принимая во внимание ничего иного.
Интересным высказыванием на тему попытки поимки Бога в ловушку техники и логики является также опубликованный у нас в журнале рассказ Гарри Килуорта/Garry Kilworth «Белый шум/White Noise» (1989, ант. «Zenith: The Best in New British Science Fiction»; 1990, ”Nowa Fantastyka”, № 3).
Как это ни парадоксально, Божьим знамением оказывается Его вмешательство для защиты Cвоей неуловимости. Опять же знамением, а не доказательством существования. Это так, как если бы человек, бродя по лабиринту, наткнулся бы на табличку «Сюда хода нет». А ведь научная фантастика десятилетиями приучала нас к мысли о том, что нас ожидают совершенно новые проблемы, требующие совершенно новых решений. Только в фантастике разрешалось на вопрос: «Налево, направо или прямо?» дать ответ: «Вверх».
Метафизическая (а то и вовсе теологическая) тематика может стать таким ответом для современной научной фантастики, которая обнаруживает признаки истощения, все чаще бредет по своим же следам и ищет путь в XXI век.
цитировать