Кажется, я нашёл для себя японского Достоевского! Заявление достаточно спорное. Что ж – спорным является и роман «Запретные цвета» (даже название его: ни этот вариант, ни «Запретные удовольствия» не передают всей палитры смыслов, вложенных в иероглифы «Киндзики» и на объяснения уйдёт добрая страница), и личность самого автора. Мне же показалось, что, будь у Фёдора Михайловича возможность затронуть в своих книгах тему однополой любви, он непременно описал бы треугольник Юити-супруги Кабураги.
Сюжет романа не нов, и уже встречался в мировой литературе. Престарелый известный писатель Сюнсукэ, разочаровавшийся в собственном творчестве, случайно сталкивается со студентом Юити. Юити безумно красив, и Сюнсукэ влюбляется в него (пожалуй, единственный из всех персонажей – отцовской любовью). Им овладевает идея «написать» лучшее своё произведение – жизнь этого молодого человека. Сюнсукэ берёт Юити под своё крыло, обеспечивает его в материальном плане и старается сделать то же в духовном, то есть становится учителем во всех сферах. Особенность в том, что Юити совершенно не влечёт к женщинам, он – гомосексуалист, но Сюнсукэ это не останавливает.
Таков стержень, на который нанизаны остальные события: женитьба Юити против собственной воли, его многочисленные похождения по любовникам и любовницам, запутанные отношения с семьей Кабураги, взросление и внутреннее преобразование Ясуко, жены Юити. Сюнсукэ хочет постичь Красоту, возведя её в абсолют, пытаясь отделить от тела Юити, и соединить с внутренней. Но красота у Мисимы разрушительна, у неё демоническая природа, и по сути она пуста. И Сюнсукэ в этой своей работе терпит поражение.
Постоянные аллюзии в романе Мисимы навели на следующую книгу...
Наконец и я добрался до этой всем известной «сказки ужасов». Как оказалось – не очень сказки и совсем не ужасов.
Ярчайшие представители этого жанра XIX века – По и Гофман – писали по-другому. Американец по-настоящему пугал, нагоняя ужас действием, большинство персонажей у него – статисты, наблюдающие страшные картины и рассказывающие о них. Немец же подходил с другого, «сказочного» конца, а сказочные герои вовсе не нуждаются в описании, являясь типажами – те злодеи, а эти богатыри.
А вот ирландец явно замахнулся на большее – на психологическую драму и хотел показать падение юноши в «бездну греха». На мой взгляд – не вышло. Банальные рассуждения об искусстве, жизнь высшего общества, мельком упомянутые искомые грехи, убийство и два-три раза занавешенный портрет. Дориан совершенно пустой, неживой. Понятно, что автор и хотел изобразить его «пустышкой», но человек-пустышка и непрописанный, картонный персонаж – разные вещи. Его рефлексии перед портретом не вызывают никаких чувств. Второстепенные участники такие же. Как бы можно было раскрыть, например, Джеймса Вэйна, брата Сибилы! Нет, внезапно возникший через восемнадцать лет моряк просто слит со всей своей местью за честь сестры. Пустопорожние великосветские беседы, занимающие значительное место в книге, явно высмеивают этот самый высший свет Лондона, но как-то недостаточно, незло. Моменты с портретом, которые, по идее, должны пугать – потому что это действительно интересная мистическая задумка – выглядят как-то блёкло и нестрашно. Нет ни одного досконально разобранного героя, ни одного тщательно прописанного явления, ни одной доведённой до конца мысли. Всё оборвано, будто автор куда-то торопился или застеснялся получающегося объёма книги. Жаль. Авансом было впечатление, что данный роман – шедевр, но увы… Оценка не совсем удручающая – за несомненно имеющийся (но почти неиспользованный) талант, за несколько ярких запоминающихся фраз, ну, и за «золотой фонд мировой литературы». 7 из 10.
Оскар Уайльд. Кентервильское привидение
Прелестная сказочка, знакомая многим по замечательному старому советскому мультфильму.
Американский посол с семейством заселяется в старинный английский замок с привидением, и своим безудержным прагматизмом доводит бедного духа до отчаяния…
Для чтения детям, пожалуй, не подойдёт – довольно тяжеловесный язык и «взрослый» юмор, а вот подросткам и нам, старикам, вполне можно на полчасика отвлечься и с улыбкой понаблюдать за злоключениями сэра Симона Кентервиля, умершего триста лет назад, но всё ещё неупокоенного.