Сказка предположительно не переводилась до этого на русский язык и исследователям фольклора (за пределами Киргизии) не была известна.
Источник:
Кыргыз эл жомоктору / Түз.: Б. Кебекова, А. Токомбаева. 3-бас. — Б.: Бийиктик, 2007 — 368 б.
Киргизские народные сказки / Сост. Б. Кебекова, А. Токомбаева, 3-е изд. — Бишкек: издательство «Бийиктик», 2007 — 368 с.
ISBN 978-9967-13-226-9
стр. 169-175
Сокурбай
В стародавние времена жил один богатый слепой бай тяжелого нрава, владел он огромным богатством, имея в достатке все четыре вида домашнего скота (1). Как-то Сокурбай (2) отправил своего сына на базар, выдав ему тысячу золотых. Сын бая по дороге на базар встретил людей, которые колотили какого-то мертвеца. «Зачем вы его бьете?» — спросил он у них. «Взял он у нас в долг двести золотых, да и умер, не рассчитавшись с нами, потому и колотим его» — ответили люди. «Давайте я выплачу вам ваши двести золотых», — предложил им юноша и освободил мертвеца.
Распорядился юноша, чтобы мертвеца завернули в саван и похоронили как подобает, потратив на это все свои оставшиеся деньги.
Вечером вернулся он домой, спросил его отец: «Сынок, что ты привез?».
Юноша рассказал с кем он повстречался на дороге и на что потратил все деньги. Сокурбай огорчился, не понравился ему поступок сына.
«Отправляйся в город, найди там себе хорошего джигита в спутники» — велел он.
Привел его сын с базара двенадцать джигитов, всем им Сокурбай ощупал руки и сказал: «Не годятся, сынок, они тебе в товарищи», — отправив всех восвояси.
В другой раз юноша по дороге в город встретил какого-то джигита. Ответил юноша на его приветствие, рассказал, что ищет себе товарища. «Пожалуй, стану я тебе товарищем» — сказал этот незнакомый джигит и последовал за юношей. Ощупал Сокурбай руки этого джигита и объявил: «Этот джигит подходит». Приняли джигита с почетом и уважением.
Через пять-шесть дней Сокурбай снарядил в дорогу караван из сорока верблюдов с поклажей, сделав этого джигита караван-вожатым. Отправил Сокурбай с ним своего сына и еще много других джигитов, чтобы съездили они с торговыми делами. Провожая их, Сокурбай крепко наказывал им: «Через несколько дней пути достигнете вы одной обширной пустыни, в ней есть единственный родник, хоть и будет вас мучить жажда, не задерживайтесь у этого родника, езжайте дальше».
Много дней провели джигиты в пути и добрались до пустыни, о которой говорил Сокурбай. Хотел юноша проехать мимо родника, но караван-вожатый воспротивился этому, решил остановиться у этого родника и переночевать. Когда караванщики снимали вьюки с верблюдов, к ним приковыляла какая-то старуха и обратилась жалобным голосом: «Есть на моем попечении сироты, а за мной присматривать и ухаживать некому, одна я. Живем мы за счет таких как вы господ, проезжающих мимо, кое-как кормимся их милостыней».
Сказала старуха и села — вот-вот расплачется. Караван-вожатый накормил старуху, дал ей для детей кураги, изюма и прочей еды, и проводил ее. Сам же незаметно последовал за ней. Старуха зашла в одну пещеру и говорит своим пяти детям: «Приехали сыновья того самого бая, которого я когда-то ослепила, устроились на ночлег у родника. Приготовлю-ка я им отравленного талкана (3), угощу их». Согласились ее дети с ней. В один миг приготовила старуха отравленный талкан, положила его в бурдюк из рыже-пегой шкуры и подвесила бурдюк к потолку пещеры. Караван-вожатый наполнил талканом другой точно такой же бурдюк и подменил тот, что висел в пещере. Старухин же бурдюк с отравленным талканом он унес с собой.
На другой день, когда они навьючивали верблюдов, старуха принесла им бурдюк с талканом и говорит: «Да падут ваши беды на мою голову, ребята, как могла я забыть вашу вчерашнюю доброту. Это все, что в моих силах, отведайте, прежде чем пускаться в путь».
В ответ караван-вожатый, не подав вида, передал ей талкан, который вчера выкрал у нее самой, со словами: «Спасибо, матушка, а это вам и вашим детям, ешьте пожалуйста».
Старуха унесла талкан, съели она и ее дети этот талкан и тут же ослепли. Следивший за ней караван-вожатый убил их всех, затем обыскал пещеру сверху донизу, нашел добра столько, что пришлось бы его навьючить на двести двадцать верблюдов. Закрыл он крепко вход в пещеру и вернулся обратно к каравану.
Через пять дней пути караванщикам повстречался какой-то человек.
«Уходите отсюда подальше, иначе погибнете ни за что» — воскликнул он. «Уйдем отсюда» — взмолился сын Сокурбая караван-вожатому, но тот не послушался, велел разгружать верблюдов и становится на стоянку.
Осмотревшись по сторонам, караван-вожатый увидел, что неподалеку стоит ёргё (4). Зашел он в эту юрту, смотрит на одной ее половине привязаны сорок девушек, на другой половине сорок овец, а посередине, на почетном месте, сидит и плачет девушка невероятной красоты. Спросил у нее караван-вожатый: «Что вы тут делаете?». Еще горше заплакала девушка и сказала: «Город наш хотел поглотить один дракон. Посовещались горожане, договорились каждый год отдавать ему сорок девушек и сорок овец, чтобы уберечь город. Вот по этому уговору обрекли нас на съедение дракону, должен он завтра явиться и пожрать нас всех. Ты, парень молодой, как я смотрю, уходи немедля отсюда, иначе пропадешь зазря».
«Когда прибудет дракон, в каком он явится виде?».
«Прежде подует сильный ветер, затем пойдет град, после появится дракон. Брызгая ядом, со свистом высовывая язык, засосет он нас».
Затянул джигит караван-вожатый потуже пояс и проспал до рассвета, не чуя ног. Наутро он прождал дракона до полудня. В полдень, как и сказала девушка, брызгая ядом и издавая свист, появился дракон. Как только просунул он голову в юрту, джигит развалил ему своим мечом голову надвое, убив наповал. Освободил он сорок девушек и сорок овец. «Это тебе знак, понесешь его на себе» — сказал он и повязал вокруг талии девушки шкуру, снятую с дракона. Когда сорок девушек и сорок овец, целые и невредимые, вереницей вошли в город, поразились жители города, зашумели: «Как же вы уцелели?».
«Спас нас один джигит, убил он дракона» — сказали они и показали драконью шкуру. Как увидел драконью шкуру тамошний хан, велел найти где бы ни было этого джигита и доставить к нему. Дал он, оказывается, клятву, что выдаст свою дочь замуж за того, кто убьет дракона.
Джигит сказал: «Есть у нас дела в другом городе, заберу я вашу дочь на обратном пути», попрощался и уехал.
Проведя в пути столько-то дней, насилу они добрались до пределов одного города и остановились там на ночлег. Пришла из города одна женщина и говорит им: «Что вы за люди, видно не дорога вам ваша жизнь? Ночью вне города не остаются ни одна живая душа, ни одно животное. Есть тут семь разбойников, известных всему свету, разграбили они все окрестности этого большого города. Уходите, убьют они вас».
«А где находятся эти разбойники?» — спросил у нее джигит. «Вот здесь они ночуют, у семерых разбойников есть семь чубарых коней, не могут все жители города одолеть этих разбойников, как зайдет солнце, устраивают они в городе переполох» — сказала женщина.
Поехал джигит караван-вожатый в дом разбойников, привязал свою лошадь к столбу коновязи, сам зашел в дом и уселся там.
Через некоторое время появились разбойники. «Кто это, что за глупец, видно смерти своей захотел, раз привязал коня к нашей коновязи, а ну выходи из дома» — закричали обозленные разбойники, встав все семеро в ряд перед домом.
Тихим голосом ответил им джигит: «Я — одинокий разбойник, пришел, чтобы стать вам товарищем. Слышал я, что вы всемером не можете разграбить один город. Не вынес я такого позора и пришел к вам. Сам я перед этим разграбил в других краях тридцать два города».
Ответили ему семь разбойников: «Почти весь город мы уже разграбили, осталась только ханская сокровищница».
Сели все, завели беседу. Договорились они, что сегодня взломают ханскую сокровищницу. Как стемнело, вскрыли они вход в ханскую сокровищницу. Взял джигит с собой одного разбойника, сказав остальным: «Мы вдвоем все вынесем». Зашли они внутрь, там джигит убил разбойника. Затем он позвал другого: «Не хватает у нас сил, пусть кто-нибудь из вас быстрее идет сюда, только не издавайте ни звука, иначе нас схватят».
Так, вызывая по одному, перебил он всех разбойников, потом отрезал семерым мертвым разбойникам уши. Вывел он их чубарых коней из города и отпустил на волю.
На другой день дошли до хана вести о случившемся. Объявил хан: «Кто бы это ни был, пусть явится ко мне тот, кто убил семерых разбойников, устраивавших смуту и переполох, выдам я за него свою дочь». Стали жители города приходить к хану, каждый заявляет: «Это я убил». Требует хан: «Покажите доказательства» — не смогли пришедшие предъявить доказательства, ушли с позором. После всех пришел и джигит караван-вожатый. «Мой хан, это я убил семерых разбойников» — сказал он и показал отрезанные уши. Поверил ему хан, предложил: «Выбери себе по нраву любую из моих дочерей». Ответил ему джигит, что надо ему уехать по делам, пообещал, что выберет себе ханскую дочь на обратном пути и покинул этот город.
Добрались караванщики до города, что был целью их путешествия, открыли там торговлю. Как распродали они свои товары, караван-вожатый вручил сыну Сокурбая в руки четыре золотых и говорит: «Иди в такое-то место, там найдешь мастера-седельщика, отдай ему эти четыре золотых и закажи себе седло». Сын Сокурбая пошел к седельщику, вручил ему четыре золотых и велел сделать седло. На другой день караван-вожатый дал сыну Сокурбая еще четыре золотых и сказал: «Иди к мастеру, пощупай сделанное им седло, затем скажи ему сделать седло еще лучше этого и отдай ему эти четыре золотых». Сын Сокурбая пришел к седельщику, осмотрел сделанное им седло и со словами: «Сделайте седло лучше этого» — отдал ему четыре золотых. Так он делал каждый день — отдавал мастеру четыре золотых и просил сделать седло еще лучше, чем это. На двенадцатый день караван-вожатый дал сыну Сокурбая четыре золотых и сказал: «Сегодня исчерпает седельщик свое мастерство, когда ты осмотришь и ощупаешь изготовленное им седло, а потом отдашь ему четыре золотых, сказав, чтобы он сделал еще лучше, то седельщик воскликнет — Пропади пропадом и это седло и эти деньги! — бросит седло на землю, сядет на коня, переедет вброд через большую реку, затем подъедет к одному большому дому и спешится возле него. После того, как бросит мастер седло, ты неотступно следуй за ним, будь начеку и смотри в оба».
На другой день сын бая взял четыре золотых и поехал к седельщику. Осмотрев изготовленное седло, он вручил мастеру четыре золотых и сказал: «Сделай мне седло, еще лучше чем это». Мастер воскликнул: «Пропади пропадом и это седло, и эти золотые!» — бросил наземь седло и деньги, сел, огорченный, на коня и поехал прочь. Сын Сокурбая последовал за ним. Седельщик переправился вброд через большую реку и спешился у ёргё. Сын Сокурбая, прибывший за ним следом, просидел, не смыкая глаз, до полуночи, а в полночь не выдержал и задремал. Оказывается, эта юрта служила для ханских дочерей местом для игр и забав. Увидела ханская дочь спящего сына Сокурбая, подумала: «Может убить его?» — вытащила меч из ножен, но потом передумала: «Нет, не буду убивать, есть у него, оказывается, золотой чуб» — лишь поставила ему метку на одной щеке. Как рассвело, уехали они прочь. Проснулся сын Сокурбая, а день уже близится к полудню. Вскочил юноша, а вокруг никого нет. Разозлился он, подумал: «Караван-вожатый прислал меня сюда обманом, видно хочет он завладеть всем моим скотом» — и вернулся обратно.
Караван-вожатый, видя его состояние, сказал ему: «Не нужен мне твой скот, а в эту юрту приезжает после полуночи ханская дочь, чтобы играть и веселиться. Поэтому я и отправил тебя туда, но ты, оказывается, уснул и ничего не заметил. Посмотри в зеркало, поставила тебе ханская дочь метку на щеку. Отправляйся туда снова, а под утро попроси у девушки перед отъездом шубу, не откажет она тебе».
На другой день поехал сын Сокурбая в ту юрту, явилась после полуночи ханская дочь и до самого утра играла и веселилась с юношей, а под утро собралась уезжать. Попросил у нее юноша ее шубу. Девушка, в одну сторону повернувшись, плача, в другую сторону повернувшись, смеясь, нехотя отдала ему шубу. Привез эту шубу сын Сокурбая караван-вожатому. Надел караван-вожатый шубу ханской дочери и поехал к хану в гости.
Ханша, увидев его, сказала хану: «А ведь шуба, что надета на этом госте, принадлежит нашей дочери». Хан долго рассматривал шубу, затем сказал джигиту: «Это же шуба моей дочери, откуда она у вас?». Джигит ответил: «Нет, это не шуба вашей дочери». Хан настаивал: «Нет, моей дочери шуба!». Джигит сказал: «Если вы правы, то заберете шубу, а если окажется, что это другая шуба, что дадите?». Поклялся хан: «Если я ошибся, отдам вам свою дочь». Джигит из того добра, что было в пещере старухи, привез сорок красных шуб, похожих на шубу ханской дочери. Вместе с шубой ханской дочери показал он хану сорок одну шубу и спросил: «Какая из этих шуб принадлежит вашей дочери?». Не смог хан распознать шубу своей дочери и, как было уговорено, отдал дочь джигиту. Взял с собой ханскую дочь караван-вожатый и приехал к своему каравану.
Таким образом, сын Сокурбая и караван-вожатый взяли все то, что наторговали с караваном, взяли ханскую дочь, которую отец проспорил из-за шубы, по дороге забрали двух других ханских дочерей, забрали весь скот старухи с родника, и со всем грузом двухсот двадцати верблюдов вернулись домой к Сокурбаю.
Прозрел Сокурбай. Увидел он трех девушек, двести двадцать верблюдов с поклажей и весь приобретенный скот — обрадовался безмерно. Тут джигит сказал ему: «Ну теперь разрешите мне уйти, исполнил я все, что вы поручили мне перед отъездом. Я тот самый мертвец, которого ваш сын спас от долга и достойно похоронил» — попрощался и исчез с глаз, словно дымка.
1. Прежде киргизы весь домашний скот делили на четыре вида (төрт түлүк): лошади, верблюды, крупный рогатый скот и мелкий рогатый скот. Человек только тогда считался богатым, если в его хозяйстве было достаточно скота всех четырех видов.
2. Сокурбай — букв. слепой бай.
3. Талкан — толокно; поджаренные и размолотые затем в муку зерна различных злаков — ячменя, пшеницы, кукурузы. Здесь имеется в виду угощение, приготовленное из такого продукта, когда талкан замешивают на подслащенной медом воде, с добавлением сливок или масла, а также толченых орехов и кусочков сухофруктов. В русской кухне было схожее блюдо — дежень.
4. Ёргё — праздничная, покрытая белым войлоком, юрта. Обычно ее ставили для новобрачных.