Следующая полная сюита иллюстраций к сказке «Василиса Прекрасная» принадлежит П.Багину. Это замечательный художник детской книги. В советское время он воспринимался преимущественно как иллюстатор лиричных произведений, которому особенно удавались волшебные акварельно-гуашные пейзажи. Русские сказки он тоже немного иллюстрировал, но основной свод сказок сделал уже в начале XXI веке. От своей «волшебной» манеры он в сказках сильно отошёл (нужна была уже конкретика сюжета). Но всё равно, теперь его сказочные образы на обложку «Мурзилки» выносят: формирует представление о сказках будущих поколений.
Таким образом, главное в сегодняшней сюите — то, что она сделана подчёркнуто для детей. Пока что нам больше для взрослых эстетов иллюстрации попадались. «Специально для детей» в условиях массового коммерческого книгоиздания — не самая лучшая характеристика. Но здесь навыки художника старой школы спасают ситуацию.
У меня вот такое отдельное переиздание «Василисы Прекрасной» (М.: Омега, 2016). Обработка А.Афанасьева.
Забавный пример того, как обложка отрывается от содержания в коммерческом книгоиздании. На переплёт вынесена картинка из сюиты художника. Но череп в руках Василисы заменён на филина (внутри книги эта картинка нормальная — с черепом). Наверное, сказались опасения какого-нибудь отдела маркетинга, что с черепом придётся повышать возрастной ценз или что современные мамочки не купят детишкам кладбищенские истории.
Но книга имеет свой макет, с любовью сконструирована. Есть форзац и нахзац, причём несущие особую смысловую нагрузку (на них рисунки, которые не повторяют рисунки из книги). Форзац открывает книгу: там маленькая Василиса в начале сказки. Нахзац закрывает книгу: там Василиса взрослая, после всех испытаний. Приятно встретить такое понимание культуры современной книги.
Посмотрим иллюстрации по сюжету.
Багин первый из рассмотренных художников нарисовал Василису в детстве — маленькой девочкой. А это ведь с очевидностью следует из текста. Наверное, другие художники не хотели давать совсем уж жалостливых сцен издевательств над ребёнком. Багин излишнего пафоса избежал: сводные сестрички на его картинке дразнятся, высунув языки.
Выросли детки. Багин подчеркивает (опять-таки в соответствии с текстом) пригожесть Василисы по сравнению с мачехиными дочками.
Всадники у Багина необычные: пожилые и утомлённые. Тяжело Бабе-Яге служить.
Баба-Яга — самый необычный образ. Багин отказался от канонического билибинского облика суровой старушки с немытыми руками. Но и по пути превращения Яги в европейскую нежить тоже не пошёл. Эта Баба-Яга получила окарикатуренные черты неприятного персонажа (но не очень жуткого). Наверное, чтобы дети ясно видели: вот настоящие люди, а вот фантазийные персонажи.
Обращает на себя внимание кот Бабы-Яги. С большой любовью выписан. У Афанасьева в его обработке (а это канон) кота в этой сказке у Бабы-Яги нет. Он присутствует, начиная с пересказов советских времён (и Баба-Яга там в другой ипостаси). Наверное, у Багина, как и у многих других наших художников, представление об этой сказке сформировалось под влиянием позднейших пересказов, так что они рисуют свои воспоминания, а не иллюстрируют конкретный текст.
Отрешившись от напряжённого сюжета, можно полюбоваться фирменными приёмами Багина: прорисованными веточками и мышками на рамочке.
Наверное, дети спокойно воспринимают уничтожение злой семейки: возмездие (пусть и непропорциональное) кажется им справедливым. Вот и Багин не испытывает угрызений — его Василиса сжигает мачеху с дочками с безмятежным спокойствием.
Концовку Багин отражает достаточно подробно: вот и полотно, вот и бабушка-посредница, вот и царь. Странно, что он парадный портрет царя с Василисой не дал. Тоже, наверное, слащавости избегал
