Полная сюита иллюстраций к пушкинской «Русалке» из XIX века.
Первоисточник был издан в 1889 году в виде отдельных листов в папке (были ещё дореволюционные переиздания). Художник — К.Изенберг, из русских немцев. У меня современная (2007 года) книга от помпезного издательства «Пан-Пресс». В выходных данных почему-то указан «Илья Изенберг» (хорошо, что не «Изя»).
Библиографическое описание по образцу каталога-справочника:
Русалка. — М.: Пан-Пресс, 2007 — 56 с.; 29,5 см.
ИЗЕНБЕРГ К. — 9 страничных иллюстраций (ч/б силуэты).
«Русалка» продавалась в комплекте из трёх книг в коробе. Купил задорого — в 2009 году отдал 3.400 руб. (интернет-магазинами тогда ещё не пользовался, а там этот короб за 2 тысячи лежал). Издательство сообщает: «Флокированный переплет с золотым тиснением; трехсторонние золоченые обрезы».
На переплёте — бархатные аппликации, уже обсыпающиеся. Корешки книг, не спрятанные в короб, похабно пожелтели. Оформление страниц современным дизайнером — топорные фигурки, рамочки тоже не вдохновляет.
Два других тома из короба — «Борис Годунов» и «Руслан и Людмила» — с современными силуэтами вообще разочаровали. С тех пор «Пан-пресса» сторонюсь. Но «Русалка» всё искупила. К картинкам Изенберга претензий нет: очень чёткое воспроизведение каждой травинки.
До того только пара картинок приводилась в альбоме «Пушкин в русской и советской иллюстрации» (в Интернете побольше из первого издания). Можно сравнить. В новоделе фон силуэтов залит золотым. На фото бликует, но de visu хорошо смотрится, не вызывает отторжения.
Изенберг честно рисует начальную сцену: мельник попрекает свою дочь связью с князем, который её, конечно, бросит, а отец ведь предупреждал... У художника за кадром остаётся то, что Пушкин попозже вскрывает: отец выступает сводником, из трусости, скорее всего.
Князь извещает соблазнённую им простолюдинку о своей женитьбе. Дочь мельника в горе бросается в Днепр. Тут всё на поверхности — завязка у Пушкина предельно простая, театральные страсти в максимальной концентрации, чтоб ожидания публики не обмануть. Пушкин с возрастом стал хитрее...
Эта линия сюжета в предыдущих иллюстрациях не раскрывалась.
На первой иллюстрации — свадебный пир. Князь ещё не знает о смерти дочки мельника. А дурные предзнаменовая на этом пиру были. Но Изенберг их не рисует — это для следующих, современных, иллюстраторов...
На второй иллюстрации — княгиня спустя семь лет после свадьбы. Не понимает, отчего муж к ней охладел.
А мужа просто ностальгия заела. Поехал на мельницу, где в молодости был так беззаботно счастлив. Всё пришло в запустение, конечно (из текста, кстати, ясно, что князь знает о смерти своей первой любви).
Сошедший с ума мельник, воображающий себя вороном. Эффектная сцена, Изенберг не пропустил её. Тема с мельником-вороном не только эффектна, но и глубока (всё-таки «Русалка» — это произведение зрелого Пушкина). Но раскрытие этой темы не предполагается средствами красивых и вычурных силуэтов.
Интерпретация образа русалок вызывает интерес с учётом того, что они в русской мифологии предстают крайне неприятными существами. Но у Изенберга — это просто женщины, живущие под водой (это днепровские, украинские русалки).
Надо сказать, что и Пушкин не наделяет русалок какими-то абсолютно чужеродными чертами. Тут надо различать степени расчеловечивания. Есть «другие» существа, а есть «чужие». Вот собаки, например, — «свои», родные. Вороны — «другие», но способные вызвать человеческие чувства и горячо на них откликнуться. А ящерица или паук — «чужие». Сострадание к ним со стороны человека можно представить, но обратного отклика нет и быть не может. У Пушкина при первом взгляде русалки — «другие». То есть глубокие чувства человека и такой русалки вполне возможны (причём, с обеих сторон). А если ещё вспомнить повышенный интерес Пушкина к некрофилии (авторитетный пушкинист Д.Благой эту тему ещё в 1936 году поднимал в «Очерках социологии Пушкина» — потом, правда, на тему табу наложили)... Вот и у Изенберга ничего отталкивающего в русалке нет. Так, интриганка, манипулирующая бывшим через совместного ребёнка.
Сюита в книге приведена не вся. Одной картинки не хватает. В новой книге — 9 иллюстраций, а в первоисточнике — 10. Видимо, отсутствует картинка, которая имеется в альбоме иллюстрированной пушкинианы. Эта картинка без текста — что-то вроде фронтисписа. Видимо, иллюстрации делались под влиянием оперы: в круге показаны мёртвый князь, над ним — русалка с дочерью. Это концовка, которой нет у Пушкина.
Техника силуэтов — из манерного XVIII века. Этот век обожали «мирискусники». Изенберг предвосхитил русский модерн. Его силуэты сохранили всё своё обаяние. Силуэты требуют пышности, излишеств. Это так же, как архитектура какого-нибудь барокко: волнует, хотя, казалось бы, не отвечает требованиям хорошего вкуса. Сам модерн, отбросив всё старьё, силуэты себе оставил. Вот так и получилось, что Изенберг оказался на острие прогресса.