Васька Юдин закрыл глаза, но мысль, что он бездарность, нашла его и укусила за незаживающую саднящую рану.
Тысячи подписчиков ждали новых откровений в «Подслушано», и Васька старался, как мог. Писал с десяток историй в день, и каждая из них срывала овации в виде множества лайков.
Юдин мотнул головой и отправил в ленту: «В детстве меня ставили на горох. Я стоял на коленях, терпел и думал, что когда вырасту отомщу родителям. Вырос и всего достиг в жизни. Сделал карьеру, у меня несколько заводов и лимузин. Когда сын подрастет, буду проделывать с ним такую же штуку, потому что люблю его».
Господи, какая чушь! А лайки бегут…
Васька с ненавистью посмотрел в окно. Неужели кто-то верит, что люди — это сами пишут?
— Вась, чайник вскипел, — донеслось из кухни.
— Иду, — буркнул он.
Раздражало всё: вылинявший Люсин халат, щербатая чашка и дешевый вкус «Лисмы».
— Вась, ну не ходи. Только не злись.
— Ничего я не злюсь. Рубашку погладила?
Люся, отвернувшись к плите, закатила глаза.
— По спине вижу — обезьянничаешь. Так погладила?
— Погладила. Но это глупо, ты же не в театр — в кафе с одногруппниками идёшь.
— Там Филя будет.
Люся снова закатила глаза: «И что? Он – кто? Нобелевский лауреат? А, Вась? Обыкновенный писака».
Юдин взял жменю крекеров и отправил их в рот. Настроение немного улучшилось.
— Он же бездарь, Вась. И нос у него картошкой.
— Что одеть тогда? Батник?
Люся кивнула:
— И джинсы.
Напоследок она поцеловала его «на удачу». Такой был у них особый поцелуй-талисман. Для того Люсе понадобилось встать на цыпочки, дунуть ему в ухо и только потом дотронуться губами щеки. Именно так сделала первый раз в жизни Потапова, староста и отличница, провожая бессменного соседа по парте в армию.
— Ну будет, — пробурчал Юдин, — двери закрой. Продует.
В кафе Васька начал опять нервничать.
Пётр Филимонов – известный писатель. Его книги на уйму языков переведены. А он – кто? Стыдно выговорить новомодное слово – ко-пи-рай-тер. Вспомнив Люсины слова и её поцелуй, Васька стряхнул с себя смущение и прошептал, глядя на приближающегося к нему Петьку: «Беллетрист, не более».
— Васька! Дружище! — Литературный жупел обнял его и весь вечер не отлипал:
— Помнишь, как подрабатывали грузчиками после пар? – дышал клопами в лицо Филимонов. – Ты чего не ешь? Ты должен заказать рябчиков. Официант!
Юдин содрогнулся, представив сколько они стоят.
— Не ем после семи, — выдал первое, что пришло на ум, и брякнул вдогонку: «Гастрит».
Филимонов безжалостно гоготнул.
Как-то незаметно за столиком они остались вдвоем. Пётр, всё более пьяный, висел на нём и признавался в любви…к Люсе.
— И что она в тебе нашла? Я бы алмазами её засыпал. Ты же что можешь? Ландыши раз в год подарить?
— Ну ты козёл, — протянул Юдин.
— От неудачника слышу, — икнула мировая знаменитость. И виновато добавила: «Давай мириться».
Юдин мрачно молчал.
— Вась, я секретом поделюсь, как книги писать. Не меньше моего денег грести станешь.
Васька аж взмок. В голову, как бывает обычно от рюмки водки, ударила надежда.
Филимонов, поймав щенячий взгляд Юдина, ухмыльнулся и полез в карман.
— Договор с чёртом покажет, — пронеслось в опьяненном сознании, — как пить дать подпишу. Может, вторым Бродским стану. Да хотя бы Довлатовым!..
Филя достал телефон. Значит, сейчас так, по-современному, заключил Васька и начал лихорадочно искать на столе нож, чтобы оцарапать руку.
— Вот, смотри.
— Подожди, Петя. Острое надо. Дай свою вилку.
— Зачем? Погоди с едой. Смотри, тут приложение есть.
До чего дошли там, в аду, восхитился Юдин. И у них приложения. И, наверное, соцсети есть.
— Вот, Васька, открываешь «Подслушано» и читаешь. Во люди пишут!.. Я все сюжеты отсюда беру!.. Чего смеешься, скотина?
Домой Юдин шёл счастливым. На последние деньги купил в цветочном ларьке три тюльпана. Нераскрывшиеся, щуплые, будто птичьи головенки — они приникли к его груди.
— Жаль, что ландыши только весной продают, — подумал Васька и улыбнулся.