В романе «Легенда об Уленшпигеле» сюжета как такового нет — это собрание разноплановых эпизодов. Первая книга романа — тоже по большей части собрание коротких юмористических средневековых шванков, но сюжет в этой книге чётко обозначен.
Автор — Ш. де Костер — соединил утробный народный смех с почти документальным описанием горестей предреволюционной Фландрии. Мастера литературной формы, наверное, кривились от такой мешанины. Но, возможно, именно этой мешаниной объясняется повышенный интерес к книге у советских детей, достаточно развитых, но не избалованных ни площадным юмором, ни натуралистическими ужасами.
Первая книга самая объёмная, занимает более трети романа. Посмотрим иллюстрации из советских довоенных изданий и из книги, иллюстрированной в 1961 году.
Первой хочется подробно рассмотреть классическую сюиту Кибрика, изданную в 1938 году. Кибрик никогда не был «формалистом». Иллюстрации решены в стиле реализма, но сама техника литографии покрывает этот реализм романтической дымкой.
1) Вводная часть.
На фронтисписе — противопоставление короля Филиппа II на чёрном фоне и Уленшпигеля на светлом, переход ночи в день.
А через пару страниц — ещё один фронтиспис перед научной статьёй: портрет Тиля, сжимающего на груди мешочек с пеплом Клааса. Задаётся тон всему роману. Так оно и есть, но вот в издании для детей в 1979 году при сохранении почти всех иллюстраций, этот портрет был помещён в конце Первой книги (как положено по сюжету) — беззаботное начало романа ничто не омрачало. Зато следующая иллюстрация в издании 1938 года — это заставка к авторскому предисловие со смеющимся Тилем. Уравновесили.
2) Детство Тиля.
Родители и соседка склонились над колыбелькой. Маленький Тиль присутствует при издевательствах над богомольцами, которых заставляет лупить друг друга революционно настроенный дядя Уленшпигеля по имени Иост. Сцена с дракой — брейгелевская по технике исполнения иллюстрация: плотные фигуры в хаотично взаимодействии. Запомним эту картинку.
3) Забавы принца и нищего.
Следующие по порядку иллюстрации Кибрика. Наследник испанского престола Филипп сжигает живьём обезьянку. Запоминающаяся сцена. Ну а у Тиля любовь в майском цветущем саду. Прямолинейное противопоставление продолжается.
4) Паломничество Тиля.
Уленшпигель изгнан на три года и отправляется в Рим за прощением от Папы. На первой иллюстрации — встреча Тиля с Ламме (хотя знакомы они уже были). Художники любят эту сцену, учитывая дальнейшую близость парочки. На второй иллюстрации — обличение монахов, торгующих индульгенциями. У де Костера эта сцена описана смачно, и художники любят демонстрировать свои навыки сатирика.
5) Проделки Тиля.
Из всех проделок Уленшпигеля, которые пока чередой сыплются в тексте, Кибрик выбирает только парочку: Тиль заставляет осла бежать за мечтой, и Тиль рисует групповой портрет, который могут видеть только благородные (и все его видят на пустом полотне).
6) Возвращение Тиля.
Оказывается, не так уж много у Кибрика иллюстраций. Вот внезапно всё и заканчивается: Неле тоскует по Тилю, он вернулся аккурат к казни отца. Сцена у столба с обугленным телом — центральная для всей книги (далее постоянно будет рефрен «Пепел Клааса стучит в моё сердце). Кибрик сумел подать эту сцену.
Тиль с матерью тоже попали под пытки, золото украдено, Сооткин умирает.
7) Концовка Первой книги.
Вот иллюстрация, которую из детского издания исключили: немного наготы. Концовку с духами тоже исключили, но этого не жалко.
Два «Уленшпигеля» было с гравюрами по дереву: А.Кравченко и Ф.Константинова.
Странное положение было у ксилографа Ф.Константинова. Признание было, альбомы, ему посвящённые выпускались. Но это была не та оглушительная слава, которая досталась его учителям (и которую, наверняка, ученик примерял и к себе в будущем). В 1920-е гг. увлечение ксилографией было всеобщим: выходили периодические издания, специально посвящённые гравюре на дереве, в книгах, посвящённых графике, ксилографам уделялось повышенное внимание. Этим, видимо, отдавалась дань уважения каторжному труду резчиков по дереву. К тому же, тогдашние технические возможности позволяли адекватно переносить в книгу именно гравюру по дереву. А Константинов вошёл в силу уже после войны, когда фанаты ксилографии куда-то подевались.
1) Сожжение на костре.
а) 1928 год. А.Кравченко.
Кравченко Первую книгу проиллюстрировал сценой у столба с сожжённым Клаасом.
Первая гравюра была помещена в издании 1928 года внутри Первой книги, вторая была изготовлена тогда же и была опубликована отдельно уже в 1929 году в четвёртом выпуске «Гравюра на дереве», с указанием «вариант» (имелось в виду — вариант к сцене, которая была напечатана в прошлом году в книге) — см. на сайте «Электронекрасовка»). Потом этот вариант вошёл в издание 1935 года в качестве общего фронтисписа при сохранении внутри основной иллюстрации (т.е. в издании 1935 года было две гравюры с изображением вариантов одной сцены — плача над сожжённым Клаасом). Если добавить иллюстрацию с обложки обоих изданий, на которой схематично изображена агония сжигаемого — почти цитата из «Крика» Мунка — то сцене казни посвящена почти половина всех иллюстраций.
б) 1961 год. Ф.Константинов.
Сцена посещения Тилем с матерью столба с обуглившимся телом, конечно, самая сильная в романе, но в качестве материала для иллюстрации — чересчур натуралистична. Константинов в 1961 году не стал вступать в соревнование с Кравченко. У него — маленькая иллюстрация с пылающим костром и ещё живым Клаасом, эмоции которого поданы очень сдержано.
2) Вступление
Дальше почти везде только Константинов. Долгое вступление иллюстратора. Две программных иллюстрации: одна — ко всему роману (Тиль и Ламме видят цель), вторая — к Первой книге (Уленшпигель дурит публику на канате, проделывая один из фокусов из сборника шванков). Нет мрачных предупреждений о содержании романа.
3) Рождение и младенчество Тиля.
Идиллия, всё как у автора.
4) Забавы нищего и принца.
Слева — Тиль потешается над публикой. Справа — принц Филипп сжигает живую обезьянку.
5) Революционная ситуация.
Слева — мирная жизнь фламандских селян, живущих на окраине империи. Справа — завистливый испанский король сжигает и вешает этих селян. А Уленшпигель всё это видит во время своего первого странствия в Рим. Понятно, кто из него вырастет.
6) Проделки Тиля.
Нельзя сказать, что Кравченко увидел в «Уленшпигеле» только мрачную сторону. В первой книге он рисует гротескную сцену драки паломников — усмирителей плоти — друг с другом. Эта сцена из самого начала романа — Тиль ещё беззаботный ребёнок. А устроил сцену драки родной дядя Тиля — реформатор. Были у Тиля учителя по части злобных выходок.
Далее Кравченко выделяет на Первую книгу из своего небольшого числа гравюр ещё одну, посвящённую въезду императора Карла в город, где дозорным поставлен Уленшпигель (он на башне в очках принципиально не замечает монарха, который ломится в ворота). Последствием станет то, что Тиля поведут на виселицу, но он выскажет желание, которое Карл не сможет исполнить (поцеловать приговорённого в те уста, которыми он не говорит по-фламандски), и Тиля отпустят.
Константинову скучно иллюстрировать множество средневековых народных анекдотов — отмечают парочку эпизодов, да и ладно.
Встреча на рынке Тиля и Ламме (история тоже связана с проделками: как Тиль Уленшпигель был слугой Ламме Гудзака)
7) Возвращение Тиля.
Тиль спешит домой, а Клаас пытается убедить суд в своей невиновности. Взывает к справедливости, презирая формальные уловки обвиняемого.
Тему сожжения мы смотрели в начале, в сравнении с гравюрами Кравченко.
7) Концовка Первой книги.
Простая виньетка.
Посмотрим остальных художников, которые до войны иллюстрировали «Уленшпигеля».
1) Семейство Тиля.
Бытовая сценка у Зусмана.
У Могилевского сценка с точно такой же композицией. Вряд ли художники срисовывали друг у друга, это следствие очевидности выбранной для рисунка сцены.
2) Брейгелианская Фландрия
а) Худ. Зусман (1935).
Рассмотреть иллюстрации с точки зрения брейгелианства меня подвиг ув. AndrewBV, который в комментариях к моей прошлой статье сделал такое наблюдение:
цитатаУ Леонида Зусмана в молодогвардейском издании 1935 года иллюстрации стилизованы под Брейгеля-старшего. И двукрасочная печать — серо-черная, на мой взгляд, добавляет книге «настроения средневековости». Алов и Наумов, снимая киноверсию в середине 70-х, наверняка ранее просматривали, среди прочих, и молодогвардейское издание. И, возможно, именно визуальный ряд Зусмана как-то повлиял на их кино-манеру.
И, действительно, большинство иллюстраций Зусмана к Первой книге напоминают брейгелевские темы.
Но всё же можно увидеть сходство с Брейгелем только по содержанию — по сюжетам и по интересу к смачным сценам, но не по форме (не по технике).
Насчёт советского фильма про Уленшпигеля.
Этот фильм, который я ребёнком смотрел в 1978 году, мне как фанату книги понравился. Когда через год я впервые увидел «Охотников на снегу» в «Юном художнике», влюбился в Брейгеля навсегда — и, наверное, фильм на это повлиял. Так что фильм, действительно, брейгелианский. Но главный парадокс романа: несмотря на основу из анекдотов брейгелевских времён, «Легенда об Уленшпигеле» с брейгелевской эстетикой не ассоциируется. Тут я согласен с замечанием ув. prouste, высказанным им в отзыве на роман:
цитатакнига имеет мало общего с манерной вымученной экранизацией симбиоза Брегейля с Де Костером, что получилась у Алова с Наумовым.
Так что если Зусман действительно ориентировался на Брейгеля, то это, возможно, было не самым удачным ходом.
б) Худ. Шабанов (1936/1948).
Есть и у Шабанова сцена с брейгелевским настроением.
3) Проделки Тиля.
Зусман этой теме внимания вообще не уделил, у Могилевского собственных рисунков мало. Только Шабанов как мог рисовал картинки к анекдотам. Тут и пляска на канате, и Тиль в роли шута и фокус собачьей шкурой.
А встреча Тиля с Ламме нашлась в журнале «Костёр» за 1936 год, где были впервые опубликованы иллюстрации Шабанова. В журнале и качество получше было, и сама картинка на удивление хороша: характер парочки весельчаков удачно выявлен.
4) Принц Филипп.
Зусман — единственный — избрал для иллюстрации сцену, когда принц в тёмном месте вытягивает ноги, о которые спотыкаются пажи, за что их жестоко наказывают. Мерзко, конечно, но с казнью обезьянки не сравнится. Зусман явно старался быть оригинальным.
А вот Шабанов традиционную обличительную сцену выбрал.
5) Классовая борьба на исходе Средневековья.
В советских учебниках история Средних веков заканчивалась на революции во Фландрии. Так что описываемые события по этой классификации — это осень Средневековья и проблески классовой борьбы. Шабанов уделяет много внимания линии созревания гнева.
6) Сожжение Клааса.
а) Шабанов подробно отрисовывает события, предшествовавшие казни.
б) Зусман рисует Тиля с матерью, которые были заперты соседями и видели столб дыма издалека (ещё одно подтверждение того, что Зусман избегал очевидных решений).
в) Могилевский показывает уже традиционную сцену посещения места казни.
г) Смертью Клааса Первая книга не заканчивается. Шабанов рисует продолжение: Тиля с матерью ведут на пытки, они проходят мимо Рыбника, по чьему доносу был сожжён Клаас.
