Лагин — псевдоним Лазаря Иосифовича Гинзбурга (1903-1979), образованный из первых слогов его имени и фамилии. 76 После изучения пения и экономики он начал писать стихи и тематические статьи для газет в раннем возрасте, затем работал в Москве в «Правде», а затем в «Крокодиле», газете, основанной Михаилом Ефимовичем Кольцовым (1898-1940), где он стал заместителем главного редактора в 1934 году.77 Когда в 1938 году Кольцова арестовали как предполагаемого шпиона, тогдашний заместитель председателя оргкомитета Союза писателей Александр Александрович Фадеев (1901-1956) спас Лагина от чистки, отправив его в длительную служебную командировку на норвежский архипелаг Шпицберген.
Именно в этой невольной ссылке, в окружении Северного Ледовитого океана, Лагин написал свое первое крупное произведение — повесть о волшебнике Хоттабыче, который волею случая оказывается в современной Москве. Впервые рассказ был опубликован частями в молодежном журнале «Пионер» в том же году, а в 1940 году Детиздат опубликовал его в виде книги.78 Произведение сразу же вышло из печати и пользовалось огромной популярностью, но для нового издания после войны Лагин был вынужден кардинально переработать первый вариант в 1952 году из-за «антисоветских элементов» и добавил подзаголовок
«Romanmärchen» (повесть-сказка), но и расширил его почти вдвое. Начиная с этой второй версии, книга почти каждый год выходила в новых изданиях, которые Лагин переписывал и обновлял снова и снова. Таким образом, к концу 1950-х годов тираж короткого романа только на русском языке составил более миллиона экземпляров.79
Сюжет короткого романа /повести/ довольно прост. В ней рассказывается о тринадцатилетнем пионере Вольке Костылькове, семья которого переезжает из старой квартиры в новую. Уже находясь в фургоне для переезда с аквариумом на коленях, Волька мечтает о великих приключениях в стиле «Острова сокровищ» Стивенсона или «Истории Кожаного Чулка» Купера:
76 Дальнейшие биографические подробности см. в: Прашкевич, Генадий: Красныи сфинкс, с. 362-372; Дани-лова, Н. К.: Лагин Лазарь Иосифович, в: Skatov, Nikolaj N.. (ed.): Russkaja literatura XX veka. Prozaiki, poėty, dramaturgi. Биобиблиографический словарь, том 1 Москва стр 2,2005,. 395-396;
77 Выходец из богатой витебской семьи (?), он с ранних лет был политически активен, участвовал в гражданской войне, в 1920 году стал членом партии и три года служил в Красной Армии. После прекращения обучения пению в Минской консерватории он изучал экономику в Москве и некоторое время работал экономистом в Институте красной профессуры. Ср. Данилова: Лагин Лазарь Иосифович, с. 395f.
78 Лагин, Лазарь: Старик Хоттабыч, в: Пионер 10 (1938), с. 62-73; 11 (1938), с. 90-104; 12 (1938), с.
96-109; Дерс.: Старик Хоттабыч, Москва, Ленинград 1940 г. Цитируется здесь по журнальной версии. По словам Лагина, идею рассказа он почерпнул у английского писателя Томаса Энсти Гатри (1856-1934) в его романе «Латунная бутылка» /Медный кувшин/ (1900).
79 Ср. Прашкевич: Красный сборник, с. 362 и далее; Вельчинский, В.: Библиография советской фантастики.
«Если бы вы закрыли глаза, то вполне могли бы представить, что едете не по Настасьинскому переулку, где провели всю свою жизнь, а где-то по Америке, по грубым, бесплодным прериям, где в любой момент могут напасть индейцы и с воинственными криками снять с вас скальп».80
Волька продолжает это «свободное» воображение с закрытыми глазами и после переезда — вместо того, чтобы помочь разложить вещи или подготовиться к экзамену по географии, он сначала идет купаться на ближайшую речку. При этом он находит на дне реки «скользкую, покрытую мхом глиняную бутылку странной формы», в которой, как он сразу подозревает, находится ценное сокровище. Он мечтает, что на следующий день все газеты напишут о нем под заголовком «Честный поступок», как «прекрасный ныряльщик» доставил свою находку в милицию.
Но его мечты горько разочаровывают, потому что вместо сокровищ взрыв черного дыма подбрасывает Вольку к потолку, а из горлышка бутылки появляется «живое существо»: «Это был исхудалый старик с великолепным тюрбаном, расшитым золотом и серебром, тонким кафтаном, белоснежными шелковыми шароварами, необычайно нарядными сафьяновыми тапочками и бородой до пояса».81 Бородатый старик представляется «несчастным джинном» Гассаном Абдурахманом Хоттабычем, которого тысячи лет назад исламский пророк Сулейман в наказание изгнал в глиняный кувшин.82 Теперь, когда Волька освободил его из этого заточения, Хоттабыч провозглашает его своим новым хозяином, которому обещает исполнить все его желания. Сначала Волька думал, что «злой» дух — иллюзионист из цирка, но вскоре он обнаруживает, что тот на самом деле может творить «чудеса» и снова и снова призывает свои магические способности, намеренно или нет.
Но эти чудеса, поскольку они соответствуют стандартам времени пророков, в советском настоящем имеют эффект, противоположный намеченной цели — вместо того, чтобы помочь Вольке и сделать его счастливым, они ввергают его из одного затруднительного положения в другое. Первая помощь Хоттабыча, например, заключается в том, что он тайно шепчет ему ответы на экзамене по географии по теме «Форма и движение Земли», находясь в коридоре школы.
80 Лагин, Лазарь: Зауберер Хоттаб. Dt. by Alice Wagner , Berlin 1979, p. 7. Этот перевод следует более поздней версии романа Лагина, поэтому он упоминается только в тех местах, где он соответствует оригиналу 1938 года. Изменения специально не выделены («Если зажмурить глаза, можно было свободно представить, будто едешь не по Настасьинскому переулку, в котором прожил всю свою жизнь, а где-то в Америке, в суровых пустынных прериях, где в каждую минуту могут напасть индейцы и с воинственными криками снять с тебя скальп.» Лагин: Старик Хоттабыч, 10(1938), с. 63).
81 Лагин: Волшебник Хоттаб, с. 10 («Это был высокий тощий старик бородой по пояс, в роскошной шелковой чалме, в расшитом кафтане и широчайших шароварах и необыкновенно вычурных сафьяновых туфлях. « Лагин: Старик Хоттабыч, стр. 65).
82 Сулейман — это производная форма от древнееврейского Соломон /Шломо/: «мирный», «совершенный», «цельный».
Это телепатическое внушение работает так же, как и генератор чудес Долгушина, где можно манипулировать мыслями и словами адресата против его воли: «И вдруг Волька почувствовал, что какая-то неведомая сила открывает ему рот против его воли».83 Таким образом, Волька подробно объясняет, почему земля — это диск, а небо — купол. В то время как Волька с каждым словом все больше и больше отчаивается, разражается слезами, чувствует, «что у него от ужаса буквально отнимаются ноги», экзаменаторы поначалу считают его ответы шуткой, класс разражается хохотом, но в конце концов объявляют его больным и прекращают тест.
Чтобы утешиться, Волька и Хоттабыч отправляются в кинотеатр «Великолепные сны», но фильм выходит только16 на вечерний показ для лиц старше 18 лет, поэтому Хоттабыч придумывает Вольке длинную бороду, чтобы он выглядел старше. Но в фойе эта «борода апостола» вызывает у всех присутствующих любопытство юного пионера: «Все стремились к определенному углу фойе, где прятался Волька Костыльков, который предпочел бы от стыда опуститься на землю. Тем временем толпа так разбушевалась, что шум уже заглушал шум часовни».84 Вольке удается избежать насмешек толпы только после начала фильма, а когда фильм начинается, Хоттабыч принимает поезд на экране, мчащийся к зрительному залу, за чудовище, натравленное на него злым духом, и в панике бежит из кинотеатра.
Поскольку объяснять старику природу кино и бронепоезда — дело «абсолютно безнадежное», Волька бросает это занятие и вместо этого спешит к парикмахеру, чтобы избавиться от бороды. Но и здесь он становится посмешищем для всех присутствующих, что так злит Хоттабыча, что он бесцеремонно превращает всех присутствующих 19 в баранов. Эти 19 баранов вырываются из парикмахерской («Фигаро здесь № 1», Фигаро здесь № 1) на улицу, провоцируя хаос на дорогах и любопытных зрителей, пока случайно оказавшийся там фермер-овцевод с помощью охранников не отлавливает этот особо редкий вид баранины для своего научно-исследовательского института.
Но в отличие от всех остальных мокриц, эта редкая порода не оценила чрезвычайно удобные клетки, разбрасывая еду и воду как сумасшедшие, «в то время как в их глазах светилось глупое и бессмысленное удовлетворение». Когда директор, размышляя вслух, задумывает вскрыть одну из баранов в исследовательских целях и уже мечтает о своей следующей статье «полной сенсационных описаний» для журнала «Прогрессивное овцеводство», баранина впадает в панику. Волька, с другой стороны, тоже не очень рад такой помощи от «злого духа»:
83 «А Волька вдруг почувствовал, что какая-то неведомая сила против его желания раскрыла его рот».
Лагин: Старик Хоттабыч, 10 (1938), с. 66.
84 Лагин: Волшебник Хоттаб, стр. 21 («Все стремились в заветный уголок фойе, где сгорая от стыда, притаился Волька Костыльков. Вскоре толпа разгалделась настолько, что начала заглушать оркестра». Лагин: Старик Хоттабыч, 10 (1938), с. 69).
«Если быть искренним, он не нашел этот инцидент забавным. Он привел в пример судьбу заколдованных баранов. В конце концов, их могут уничтожить. [...] Однако нельзя сказать, что Волька был полностью на стороне очарованных насмешников. Напротив, им доставляло искреннее удовольствие злить их чем-либо. [...] Их могли прилюдно назвать [...] баранами. Но превращать людей в баранов — это было слишком далеко».85
Поскольку Хоттабыч забыл, как отменить свои чудеса, и Вольке с бородой, и «баранам» приходится ждать, пока волшебная сила через несколько дней потеряет свое действие. А пока сюжет идет своим «чудесным» чередом, в Москве начинаются поиски 19 пропавших, Волька отчаянно пытается спрятать свою бороду от родителей и школьных друзей, а Хоттабыч пытается прийти на помощь своему хозяину со все новыми чудесами, но это редко улучшает ситуацию.
Многие другие люди испытывают схожий опыт, когда сталкиваются с фокусами Хоттабыча — они не верят своим глазам, подозревают сенсорные иллюзии, сходят с ума и приобретают странный характер, но предпочитают ни с кем не говорить об увиденном. Однако в конце истории Хоттабыч сам влюбляется в свою последнюю «роковую страсть» — радио. Днем и ночью он непрерывно слушает все мировые станции на длинных волнах:
«Произошло непоправимое — старик подвергся радиоактивному облучению со снятой кожей.»
85 Лагин: Волшебник Хоттаб, с. 34 («По совести говоря, он не находил в происшедшем ничего забавного. Его страшила судьба новоявленных баранов. Они свободно могли зарезать на мясо. [...] Нельзя, однако, сказать, что Волька был целиком на стороне заколдованных насмешников. Наоборот, ему доставило бы искреннее удовольствие досадить им чем-нибуть. [...] Можно было [...] публично назвать их баранами. Но превращать людей в баранов — это уже слишком». Лагин: Старик Хоттабыч, 11(1938), стр. 93).
86 В сцене в цирке прослеживаются явные параллели с «Мастером и Маргаритой» Булгакова и «Сверкающим миром» Алексея Грина (Блистающий мир, 1924). По крайней мере, последний роман, похоже, явно послужил для него интертекстуальным шаблоном.
и волосы...«87 С тех пор он ежедневно занимал очередь в приемную в штаб- квартире Северного морского пути, чтобы подать заявление на работу радистом на одну из полярных станций. Но поскольку он всегда правдиво заполняет анкету, указывая, что до 1917 года работал «злым духом» и что ему 3732 года и пять месяцев, все считают его сумасшедшим, хотя читатель этой «глубоко правдивой истории» знает больше.
Степень, в которой эти события, инициированные Хоттабычем, которые здесь описаны лишь в очень кратком виде
О том, что «необыкновенные события» (необыкновенные происшествия) Лагина отклонялись от привычных шаблонов научно-фантастического и приключенческого повествования, говорит тот факт, что до 1956 года не появилось ни одной рецензии на это произведение — люди просто не знали, как к нему относиться. Но, по крайней мере поверхностно, Лагин следовал требованиям фантастических сказочных повествований нового времени. Во- первых, эта история представляет собой еще одну вариацию на тему ночных 1001 сказок в изложении 1002. Эдгара Алана По, которые Ивич приводит в своих «Приключениях изобретений» в качестве примера того, насколько неправдоподобными и невероятными должны казаться чудеса современной технологии с точки зрения прошлого. Однако, в отличие от По, в произведении Лагина не рассказчик заставляет слушателя заглянуть из прошлого в будущее, а сам волшебник переносится рассказчиком из прошлого сказочного мира в социалистическое настоящее, чтобы сопоставить свое мастерство фокусника с чудесами науки. Но, несмотря на все свои уловки и исполнение желаний, Хоттабыч не может соблазнить несколько мечтательного, конформистского пионера Вольку, которая ни при каких обстоятельствах не хочет привлекать к себе внимание, поэтому все больше отчаивается и злится на неблагодарность нижестоящих, пока, наконец, не предается своей страсти к прослушиванию радио «до самозабвения».
Но даже в этой «глубоко правдивой истории» об увлечении Хоттабыча радио, становится ясно, что она не только символизирует превосходство социалистической технологии над мифическими силами магии, но и то, что фигура джинна также предлагает Лагину гротескное зеркало пропагандистских постановок социалистической действительности. Так, с помощью юного пионера, Хоттабыч также пользуется средством радио, чтобы слушать вражеские станции:
87 Лагин: Маг Хоттаб, с. (253«Случилось непоправимое: старик Хоттабыч до самозавбения увлекся радио.»). Лагин: Старик Хоттабыч, 11(1938), с. 109).
88 Лагин: Волшебник Хоттаб, стр. 252f251,. («Старик был совершенно потрясен достижениями радиотехники. Волька ловил для него Владивосток и Анкару, Тбилиси и Лондон, Киев и Париж. Из рупора послушно вылетали звуки песен, гремели марши, доносились речи на самых разнообразных языках.
Подобно тому, как эта сцена, несмотря на фантастичность главного героя, может быть прочитана просто как повседневное описание использования радиотехники в Москве сталинской эпохи, где люди пытаются тайно слушать Лондон на длинных волнах в два часа ночи, нетерпеливый «старик» в своем невежестве и незнании советского цейтгейста разоблачает его социалистическую идеологию как сильно формализованную риторику, едва ли имеющую отношение к реальности. Его первый подвиг телепатически- гипнотической интеграции знания географии, который потряс всех, четко обозначен как пародия на советские фантазии о новой географии и телепатических генераторах чудес. В пафосе советской риторики о новой географии мир снова превращается в диск в гротескном повороте через «безумные» слова Вольки.
В следующей главе Лагин использует еще один прием гротескного отражения советской действительности. Здесь «борода апостола» как признак мудрости и возраста на щеках 13-летнего мальчика отсылает к нелепости, которая часто характеризует изображение пионеров как храбрых и умных героев нового времени. Буквально» реализованный символ мудрости превращает типичного пионера в гибридное существо (ублюдочное существо), которое в рассказе Лагина не только вызывает попеременно ошеломленный ужас и безудержный смех у зрителей кинотеатра, но и ужасает самого Вольку:
«Сердце Вольки дрогнуло. Из зеркала на него смотрело бесформенное существо: мальчик в коротких трусиках, с пионерским шарфом и апостольской бородкой на розовом плутовском лице».89
В то время как юный пионер хотел бы умереть перед лицом этого зеркального изображения, старый волшебник признает реальную опасность смерти в кинофильме, поэтому он паникует, когда на экране появляется бронепоезд, что он оправдывает перед Волькой следующим образом:
«Как я мог не закричать, когда мы были в смертельной опасности? Великий колдун Джирджис приближался к нам, дыша огнем и смертью!» / «Что значит Джирджис!» — сердито сказал Волька.
«Это был обычный локомотив». «Может быть, мой молодой господин думает,
что он может прочитать лекцию старому призраку Хоттабу Абдур-Рахману Гассану о том, что такое колдун?» — ядовито ответил старый Хоттабыч».90
[...] В этот день приемник не отдыхал ни одной минуты. Около двух часов ночи, правда, рупор замолк. Но оказалось, что старик просто забыл, как принимать Лондон. Он разбудил Вольку, расспросил его и снова приблизился к приемнику...». Лагин: Старик Хоттабыч, 11(1938), с. 109).
89 Лагин: Маг Хоттаб, стр. 19 («Волька посмотрелся в зеркало и обмер: из зеркала на него глядело ублюдочное существо: в коротких штанишках, в пионерском галстуке и с бородой апостола на розовом мальчишеском лице». Лагин: Старик Хоттабыч, 10(1938), с. 68).
90 Лагин: Волшебник Хоттаб, стр. 26 (« — Как же мне было не кричать, когда над нами нависла смертельная опасность? Прямо на несся, изрыгая огонь и смерть, великий шайтан Джирджис!/ — Какой там...
Однако с самого начала кинематографа этот «самый необычный локомотив» стал также символом великой силы внушения, и когда Хоттабыч на основе иллюзионного эффекта утверждает, что здесь действует сам великий дьявол Джирджис, несущий людям смертельную опасность, то это утверждение можно применить и к «великолепным несбыточным мечтам» советского кино в целом, которое, будучи центральным средством пропаганды сталинской эпохи, также способствовало сокрытию «дьявольской» деятельности Большого террора. Как анахроническая фигура, Хоттабыч не только способен выразить эту «антисоветскую» правду, но и остается неоспоримым: «И Волька понял, что пытаться объяснить старику, что такое кино и что такое танковый поезд, — дело абсолютно безнадежное.91
«Абсолютно безнадежная затея» попытки объяснить научное и идеологическое содержание советской действительности становится еще более очевидной в сцене превращения людей в баранину и угрозы расправы над ними. Ведь в этой сцене — которая берет свое начало в парикмахерской, названной в честь оперы Джоакино Россини «Севильский цирюльник» — с людьми не просто обращаются как с несовершеннолетней бараниной, они сами являются таковой, и поэтому фермер-овцевод действует «буквально» рационально со своим произвольным заключением и запланированными экспериментами над животными. Уже не маскировка и интриги, как в «Севильском цирюльнике», позволяют преодолеть сословные границы и притворные чувства, а сам салон цирюльника Фигаро становится здесь местом действия, где физическое уродство становится поводом для полного метаморфоза действующих лиц, делающего для них невозможным человеческое существование.
Таким образом, с помощью персонажа Хоттабыча Лагин искажает советскую действительность до грубости, будь то наполнение официальной научной риторики анахроничным содержанием (экзамен по географии), идентификация медиапродукции как сверхъестественной дьявольской силы (киноперформанс), маркировка большевистского габитуса как физического уродства (пионерская борода) или символизация незрелости и бессилия людей через их метаморфозы (люди как бараны). Хоттабыч функционирует как средство, переворачивающее существующий порядок с ног на голову, подобно теории карнавала Михаила Бахтина, которая была создана в то же время, в том смысле, что физическая конечность людей и вещей приостанавливает идеологические нормы и ценности. Неконтролируемая речь, приводящая к приступам плача и смеха (тест по географии), ненормальный рост бороды (пио-нир), делающий ее обладателя позорным посмешищем, или наводящее панику насилие кинофильма (бронепоезд), но и чрезмерное слушание (радио) или
демонстративное молчание о чувственных впечатлениях (о чудесах Хоттабыча) отмечают карнавал.
Джирджис! — досадливо сказал Волька. — Это был самый обычный паровоз./ — Не собирается ли мой юный повелитель учить старого джина, Гассана Абдурахмана ибн Хоттаба, кто такой шайтан? — язвительно отвечал старик Хотттабыч». Лагин: Старик Хоттабыч, 10(1938), с. 71).
91 Лагин: Маг Хоттаб, стр. 26 («И Волька понял, что об'яснить старику, что такое кино и что такое бронепоезд, — абсолютно безнадежное дело». Лагин: Старик Хоттабыч, 10(1938), с. 71f.).
История — это временная приостановка существующих представлений о порядке, за которой артикулируется общее недоверие ко всем явлениям советской действительности. Таким образом, помимо уровня современной сказки (из «Арабских ночей») и уровня карнавального гротеска (советская действительность), в игру вступает третий амбивалентный уровень смысла, а именно более глубокое психологическое и физио-физиологическое измерение. логическая неопределенность всех действующих лиц. Таким образом, вместо ожидаемых захватывающих приключений в стиле Купера и Стивенсона, встреча Вольки с Хоттабычем вызывает лишь тревогу, смущение, слезы и отчаяние. Вместо того чтобы радостно рассказывать о своих подвигах прессе, он стремится лишь скрыть «необычные события», даже если для этого ему приходится терпеть большие лишения. Другие действующие лица тоже появляются на протяжении всего времени в качестве непричастных зрителей в виде одноклассников, посетителей кино или парикмахеров, любопытных насмешников и ехидных хохотунов; но если они сами попадают под влияние фокусов Хоттабыча или не могут посмеяться над другими, они лишь отчаянно пытаются сохранить в тайне свою встречу с необычным. 92 Это безудержное озорство, однако, также заставляет все официальное изображение новой жизни, полной веселой радости и счастливого смеха, предстать в совершенно ином свете, поскольку смех здесь уже не радостный, как выражение земного блаженства, а озорной и унизительный, направленный против прокаженных и отверженных, не знающий ни индивидуальной жалости, ни коллективного чувства ответственности. На этом фоне параноидальный страх перед обнародованием собственных проступков и физических уродств предстает как «глубоко правдивое» зеркало ситуации времен Большого террора, когда любое социальное обязательство перед другими могло привести к доносу, а любая
индивидуальная заметность была равносильна смертному приговору.
Так, в «Дневнике дьявола старого Хоттабыча» Лагин изображает глубоко неуверенное в себе общество, которое колеблется между адским смехом и параноидальным страхом смерти, неконтролируемым коммунистическим государством
92 О рабочем, которого Хоттабыч заставил побрить Вольку после неудачного посещения парикмахерской, сказано следующее: «Что касается Степана Степановича Пивораки, который, однако, больше не появится в нашем тщательно правдивом повествовании,
то несомненно, что он совершенно изменился после ранее описанного казуса. [...] Степан Степанович никому, даже своей жене, не рассказывал о причинах внезапного изменения своего характера и поведения. («Что же касается Степана Степановича Пивораки, который уже больше не появится в нашей глубоко правдивой повести, то нам доподлинно известно, что с ним после описанных выше злоключений произошли очень большие изменения. [...] О причинах этого перелома в его характере и образе жизни Степанович никому, даже своей жене, так по сей день и не рассказал»). Лагин: Колдун Хоттаб, с. 47 (Лагин: Старик Хоттабыч, 11 (1938), с. 99); бывшие шавки решают то же самое: «Посоветовавшись друг с другом некоторое время, жертвы Хоттабыча решили сохранить это дело в тайне и поклялись друг другу самым торжественным образом никогда, ни при каких обстоятельствах не рассказывать ни одной живой душе ничего о своем удивительном превращении в шавок». («Посоветовавшись немного, жертвы Хоттабыча решили дело замять и взяли друг у друга торжественные клятвы, что никто никогда ни под каким видом не расскажет об удивительном их превращении из людей в баранов. «) Лагин: Волшебник Хоттаб, с. 62 (Лагин: Старик Хоттабыч, 12(1938), с. 98).
Новая география, новые люди, их генераторы чудес, их кино- и радиоопосредованные «чудеса» — все они разрываются назад и вперед между новой географией и новыми людьми, между галлюцинаторным бредом и нервной дезинтеграцией.
«великолепные сны» искажаются как фокусы и наваждения «злого духа».
В более широком литературно-историческом контексте очевидны связи между «Стариком Хоттабычем» Лагина и романом Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» (Мастер и Маргарита), который был завершен в 1940 году (хотя работа над ним велась еще с 1928 года). Ведь схожи не только московская обстановка и общий порядок гротескного противостояния сверхъестественных сил социалистической действительности, но и многие отдельные детали и сказочно-карнавальные элементы романа Лагина можно найти и у Булгакова. Лагин до предела использовал возможности фантастического повествования в рамках социалистическо-реалистической детской литературы, возможности, которые были доступны только в короткий период после «Большого террора» и до Великой Отечественной войны, и которые уже в послевоенный период потребовали значительного пересмотра и переработки как «антисоветские элементы».
М. Швартц. Экспедиции в другие миры
