Андрэй ПАЎЛУХІН ПЕРЫЯДЫЧНАЯ


Вы здесь: Авторские колонки FantLab > Авторская колонка «slovar06» > Андрэй ПАЎЛУХІН. ПЕРЫЯДЫЧНАЯ ФАТА-МОРГАНА. НА МЯЖЫ ТЫСЯЧАГОДДЗЯЎ. 2004. Андрей ПАВЛУХИН. ПЕРИОДИЧЕСКАЯ ФАТА-МОРГАНА НА РУБЕЖЕ ТЫСЯЧЕЛЕТИЙ
Поиск статьи:
   расширенный поиск »

Андрэй ПАЎЛУХІН. ПЕРЫЯДЫЧНАЯ ФАТА-МОРГАНА. НА МЯЖЫ ТЫСЯЧАГОДДЗЯЎ. 2004. Андрей ПАВЛУХИН. ПЕРИОДИЧЕСКАЯ ФАТА-МОРГАНА НА РУБЕЖЕ ТЫСЯЧЕЛЕТИЙ

Статья написана 20 апреля 2022 г. 12:28

Беларуская фантастыка на старонках літаратурных выданняў

Практычна ўсё, што магчыма зрабіць у мастацкай літаратуры, магчыма зрабіць і ў навуковай фантастыцы. Але шмат з таго, што можна зрабіць у НФ, недаступна таму, хто піша мастацкую прозу.

С. Дылэні

У гэтай рэтраспектыве, што ахопіць 90-я гады зышэдшага веку і спыніцца напрыканцы 2004 года, аўтар прынцыпова не кранае замежных, у тым ліку і расейскіх аўтараў. Аднак, некаторыя пісьменнікі, якія першапачаткова друкаваліся ў Беларусі, з цягам часу пераключыліся на маскоўскія ды піцерскія рэдакцыі. Аўтар таксама просіць прабачэння ў тых, каго не прыгадаў, бо нельга абняць неабдымнае.


Эпізод 1. Учора.

У жніўні 1990 года здзейснілася доўгачаканае. Выдавецтва “Эрыдан” запусціла новы праект (поруч з ужо існуючымі серыямі “мікра”, “макра” і “экстра”) – “Фантакрым-MEGA”. Рэдактары пазіцыянавалі яго як “часопісападобны зборнік”, “своеасаблівы перадстартавы эксперымент”. Тым не менш, першы нумар выйшаў накладам у 100000 асобнікаў. Гэта, па словах саміх выдаўцоў, было “нешта на мяжы ўвасаблення векавой мары, маецца на ўвазе вялікая мара аб айчынным часопісе фантастыкі”. Ледзь не першая ластаўка на постсавецкай прасторы. Так, запярэчаць мне, а як жа “Уральский следопыт”, “Искатель”, родны “Парус”, урэшце? Нагадаю: гаворка ідзе пра спецыялізаванае выданне. Без дэтэктыўных, прыгодніцкіх і рэалістычных дамешкаў.

Канешне, падмурак быў. Выдавецтвы “Рэха” і “Эрыдан”, “сямёркі” “Паруса” (кожны сёмы нумар – фантастычны), “Знамя юности” і выпускі “ФАЭТОНа”, “Чырвоная змена” і “Галактика”, КЛФ “Цыялкоўскі”... Рэгулярна дзейнічаў семінар фантастаў пры Саюзе пісьменнікаў Беларусі. Але нараджалася ўсё гэта са скрыгатам. Чыноўнікі не спяшаліся даваць “дабро”, бо ў нядаўнім мінулым – забаронены Яфрэмаў ды апальныя Стругацкія, цкаванне клубаў і фэнзінаў. “Няўдзячная гэта справа – пісаць фантастыку. Тут і абыякавасць з боку выдавецтваў і рэдакцый, і адносіны да фантастыкі (а роўна і да аўтара), як да нечага другаснага, пабочнага і несур’ёзнага. Сцяна, якую немагчыма ані пасункць, ані разбурыць” (Віктар Рэсянчук).

І вось – сцяна пасунулася. Нават кансерватыўны “Неман” – друкаваў. На старонках газет і часопісаў дэбютавала больш за сотню аўтараў.

У рэдкалегію “Фантакрым-MEGA” увайшлі Яўген Дрозд, Барыс Зяленскі, Мікалай Чадовіч і некаторыя іншыя, не менш вядомыя асобы. Узначаліў праект Аляксандр Патупа.

Апроч тэкстаў, ілюстрацыяў і караценькіх інфармацыйных нататкаў са свету фантастыкі (аб праходзячых канвентах і атрыманых прэміях) часопіс змяшчаў крытыка-бібліяграфічныя матэрыялы аб айчыннай і замежнай (у прыватнасці – польскай) НФ. Безумоўную цікавасць уяўляе рубрыка “Мікрафантастыка”, дзе друкуюцца апавяданні-мініяцюры беларускіх і польскіх аўтараў, самыя кароткія – усяго некалькі радкоў. “Калі мы прачнуліся раніцой, вакол не было аніводнага дрэва. А ўначы некаторыя людзі бачылі тысячы, мільёны, мільярды стартуючых з Зямлі ракет. Столькі часу былі яны з намі, а мы нічога не ведалі пра іх!” (Зоф’я Бяшчынска, “Дрэвы”).

У тагачаснай фантастычнай прозе дамінуюць матывы Чарнобыля і бунту электронных сістэм, шмат хто звяртаецца да альтэрнатыўнай гісторыі і памежжа, эксперымента. Айчынная фэнтэзі больш імкнецца да класічнай казкі і якаснай гістарычнай навэлы (з нязначнымі ўхіламі), чым да толкіенісцкага шаблону, які склаўся ў англамоўнай літаратуры. Прыкладам можа служыць апавяданне В.Пугача “Глядзі – гэта ён”, ў якім паўстае жорсткае феадальнае грамадства, дзе адсутнічае сістэма наслевання ўлады. Каралём (на пяць год) робіцца самы “варты” – той, хто пройдзе выпрабаванні Турніра. Запылены горад, дзе расквартыравана калона вояў (С.Булыга, “Квардыліён”) на справе апынулася перавалачным пунктам паміж царствамі жывых і мёртвых. Дэкарацыі ўмоўныя, горад не мае назвы, недзе праступаюць рысы рымскай правінцыі. Цэлая нізка рэальнасцяў з’яўляецца ў “Імені для рыцара” М.Арэхава і Г.Шышко; светы скрыжоўваюцца на Палігоне – своеасаблівай вучэбнай пляцоўцы будучага. “Ідалы” М.Алфёравай – прытча пра каханне і жывую рэлігію, дзе ідалы – канкрэтныя істоты, якіх магчыма вырасціць або забіць. Цяжка да чаго-небудзь аднесці апавяданне Наталлі Новаш “Сачыненні Біхевайля”, мяркую, гэта госць з памежжа. Антураж: дзень, кароткае “сонцастаянне” змяняецца ноччу і Пургой – страшэннай прыроднай з’явай, што змятае ўсё жывое. Людзі чакаюць яе скону ў каменных вежах. Забыты мудрэц Біхевайль у двухтомніку ўласных сачыненняў адкрыў нейкую ісціну. Зведаўшы яе, чалавек робіцца “пераможцай Пургі”, ён здатны сустрэцца з цыклонам і выжыць. Паралельны зрэз? Іншая планета? Адказа няма, усё тая ж канцэптуальная схематычнасць. Імчыць скрозь дождж і снег брычка князя Каневіча, прыдворнага афіцэра, сябры Калятроннай Дзесяткі (В.Цюннікаў, “Непагадзь”). Брычкай кіруе прыгонны Макар... Альтэрнатыўка, зразумела. “Колькі стагоддзяў таму чалавецтва пакінула Зямлю? Адно, два, тысячу? Зараз на Зямлі жыве Смерць. Смерць рукатворная”. Значыцца, апавяданне постатамнае. А час на далёкай калоніі выкруціўся дзіўнай пятлёй...

Цвёрдую НФ прадстаўляе “Таймкіпер альбо Горкі глыток будучыні” А.Патупы. Гэта, уласна кажучы, не апавяданне, а рэцэнзія на рэцэнзію. У сваю чаргу, выдуманая рэцэнзія Артура Пэна напісана на выдуманы раман Арта Празорава з аднайменнай назвай. “Канечне, гэткая форма няпростая для ўспрыяцця, — апраўдваецца Патупа, — надта ўжо своеасабліва ўзаемадзейнічаюць аўтар і ягоныя героі, — але каго ў нашыя дні здзівіш складанасцю мастацкіх праекцый?”. Дарэчы, “перад намі канец ХХІ ці пачатак ХХІІ стагоддзя”. Чалавецтва жыве ў райскім запаведніку, дзе ўсё кантралюецца інтэлектронамі, “разумнымі элементамі тэхнасферы”. Інтэлектроны эвалюцыянавалі да такой ступені, што ў іх з’явіліся ўласныя мэты, яны будуюць наваколле па ўласных, невядомых крытэрыях. Людзі адціснутыя на другі план. Галоўны герой, Таймкіпер, вандруючы па гістарычных фантпраграмах (правобраз віртуальнай рэчаіснасці), спрабуе знайсці Памылку. Момант, калі homo sapience саступіў пазіцыі. І знаходзіць. Генетычна мадыфіцыраваны чалавек (гіперментал, згодна аўтарскай тэрміналогіі) здолеў бы вытрымаць канкурэнцыю з кіберсістэмамі. Але праграма па стварэнні асаблівай надкоркавай вобласці, “гіперкартэкса”, згортваецца. “...Цэласная карціна гіперментальнай эвалюцыі была вельмі складаная для панарамнага прагнозу, і заставаліся сур’ёзныя апаскі”. Вучоныя баяліся комплексу непаўнавартасці: “чалавек сённяшні будзе адчуваць сваю катастрафічную разумовую мізэрнасць перад чалавекам заўтрашнім, убачыць сябе толькі радавым звяном...”. Канечне, прасцей даверыць лёс інтэлектронам/эўраматам, няхай думаюць, забяспечваюць, прымаюць рашэнні... Вуснамі філосафа-няўдачніка Урсула Гоу аўтар прапаноўвае канцэпцыю будучыні, як мультыварыянтнасці, але не прамой лініі прагрэсу. Гоу адкрывае прынцып медыатарнага апярэджання: “Пара, урэшце, зразумець, што натужліва прарываючыся ў будучыню на хрыбце навукі, мы непрыкметна зробім прагнастычныя сродкі складанейшымі за нас, і ў выніку будучыня апынецца за імі, а не за намі”.

Чарнобыльская тэма цікава раскрываецца ў “Рэспубліцы загінуўшых вераб’ёў” А.Эйпура. Праз трыста год пасля катастрофы Беларусь уяўляе сабой тэрыторыю, густа заселеную мутантамі. Афіцыйная ўлада не прызнае відавочнага. “Як цяперашнія бацькі не разумеюць таго, чаму ходзяць па РЗВ здані, поўзаюць і лётаюць розныя гады. Чаму камары пажыраюць асфальт, а хвоі пераходзяць цераз шашу”. Не хочуць разумець. Манекены-бабулькі сядзяць на прыпынках, лялькі-дзеці гуляюцца ў пясочніцах, робаты кіруюць камбайнамі. Акадэмікі ў браніраваных клубах вяшчаюць: усё добра. Як тут не прыгадаць “пацёмкінскія вёскі”...

Гумарыстычная фантастыка прадстаўлена імёнамі Ю. Брайдэра і М.Чадовіча (“Візіт інспектара”), а таксама А.Сілецкага (“Скандал у высакароднай сям’і”).

У 91-м годзе “часопісападобны зборнік” канчаткова трансфармуецца ў часопіс. З гэтага моманту “MEGA” выходзіць з перыядычнасцю адзін раз у два месяцы. Мяняецца галоўны рэдактар, вокладка, рубрыкі. Больш месца адводзіцца інтэрв’ю, крытыка-бібліяграфічным артыкулам, футурыстычным прагнозам. Друкуюцца лісты чытачоў. Часопіс набывае статус Мекі для фантастаў усяго былога СССР. У розны час тут публікаваліся А.Саламатаў, В.Рыбакоў, Л.Кудраўцаў, С.Логінаў, Ул.Гакаў. На старонках “MEGA” трапляліся нават узоры фантастычнай паэзіі (паэма Кацярыны Крукавай “Звышновая”, “ФМ” № 2/91). “Мікрафантастыка” мутыруе ў “Ненапісаныя раманы”, дзе сабрана малая проза пераважна айчынных аўтараў. Аповеды аб’ядноўвае добры гумар, кампазіцыйная завершанасць анекдота. Персанаж аповеда М.Арэхава і Г.Шышко “...І гэтая кусачая!” сніць прыгожую дзяўчыну, што цалуе яго. Нік з лямантам ускоквае. Ён бяжыць у душавую, “шалёна варочаючы ўсімі дзесяццю вачыма і з адчаем малоцячы па падлозе шаснаццацю шчупальцамі”. У “Андзеле” С.Булыгі (“ФМ”, 3/91) анёл жыве з кавалём, здраджвае яму з фельдфебелем і нараджае ад апошняга тузін дзяцей. Н.Новаш (“Легенда аб першым апавяданні”, “ФМ”, 3/91) стварае міф пра прышэльцаў з Месяца, якія ўзнікаюць у галаве Доўгавухага, паляўнічага першабытнага племені. Каб гісторыя захавалася, Доўгавухі прыдумляе пісьменнасць.

Некаторыя аўтары “MEGA” зыходзяць у абсурд. “Партрэт у гарадскім краявідзе” С.Трусава пры жаданні магчыма расцэньваць як трактоўку “Партрэта Дарыяна Грэя”. Герой апавядання жадае атрымаць уласны партрэт, а на самой справе апошні ўвасабляецца ў двайніка прататыпа. А двайнік – у парасклейваныя на плошчы лістоўкі. Задача мастака, па Трусаву, не адлюстраваць, але ўбачыць схаваную сутнасць рэчаў. Ён піша, аднак не пэндзалямі і фарбамі, а свядомасцю. Ці падсвядомасцю, аўтар не ўдакладняе. Ды і навошта ўдакладняць?

Мінчанін Б.Зяленскі ў апавяданні “Німфа з Ліцейнага” (“ФМ”, 4/91) звяртаецца да тэмы кантакта звычайнага абывацеля з Невядомым. Падзеі адбываюцца падчас рэвалюцыі 1917 года і грамадзянскай вайны. Афіцэр царскага войска паручык Каштымаў уступае ў сувязь з жанчынай, якае ўмее... нараджаць грошы. Баранэса фан Гольдэнзак, натуральна, незямнога паходжання, яна – чалавекападобны андроід, “гінекоід”, накіраваны з даследчымі мэтамі нейкім звышрозумам, САМУДам. Мільярды год таму САМУД засяліў космас жаночымі і мужчынскімі вірусамі, тыя эвалюцыянавалі, і сусвет падзяліўся на планеты, варожыя адно аднаму. І толькі Зямля – унікальнае месца, дзе супроцьлегласці “інь-ян” мірна саіснуюць. САМУД хоча зведаць такія чалавечыя якасці, як... сэксуальнасць і сквапнасць.

Сапраўднай падзеяй у свеце беларускай фэнтэзі сталася публікацыя рамана Ю.Брайдэра і М.Чадовіча “Евангелле ад Цімафея” (“ФМ”, 3 – 4/91), які паслужыў пачаткам знакамітага цыкла аб Сцежцы. Зямлянін, наш сучаснік, трапляе ў паралельны свет, які складаецца з трох частак. Вяршэнь – лес цыклапічных дрэў, “занебнікаў”, на галіне кожнага з іх магчыма размясціць сярэдніх маштабаў раён; занебнік – складаны біяцэноз, дзе вымушаны суіснаваць людзі, драпежнікі (шасцірукія, кратадавы) і сімбіёнтная флора, расліны-паразіты. Ізыб’е – глеба, вялізныя забалочаныя прасторы, дзе бяруць свой пачатак занебнікі. Прорва – яна паміж Ізыб’ем ды Вяршэнню, паветраны акіян. “Прорва ёсць напамін аб вышэйшых, замежных сілах. Ейны сімвал – касакрыл, істота, якая ніколі не шукала сабе іншай апоры, акрамя пустэчы”. Прысутнічаюць у свеце занебнікаў і стварэнні чужыя, звышнатуральныя. Нябачныя – двумерныя прывіды (“яны з чалавекам што хочаш могуць зрабіць”), чый вобраз толькі “скажоны адбітак” іх сутнасці, тыя, хто знаходзіцца адначасова ў некалькіх светах. Феніксы – бессмяротныя птушкі, гаспадары часу, чыя моц нязмерная. І ўсё гэта – “жудасная казка”.

Менавіта гэтак. Жудасная казка. Зямлянін (“пралаза”, той, хто пранікае ў прарэхі між светамі) мінае ўсе кругі пекла: нявольніцтва на Вяршэні, чаканне смерці ў падземнай турме багнікаў (народ, што насяляе Ізыб’е), здраду сябра, выпрабаванне ўладай, і, урэшце, гібенне ў ролі “вясельнага генерала”, уладара, ад якога нішто не залежыць. “Евангелле” – прыпавесць аб тым, як неблагі чалавек, атрымаўшы ўладу, спрабуе выкарыстаць яе годна, а атрымліваецца...

Зрэшты, раман шматслаёвы. Знешні слой – рупліва прапісаны антураж, моцны сюжэтны каркас, жывыя персанажы, якім спачуваеш. Другі ўзровень – утоены здзек над рэлігіяй (свяшчэнная рэліквія народа Вяршэні – целагрэйка; Пісьмёны, іх біблія – “Зборнік рэцэптур і кулінарных вырабаў для прадпрыемстваў грамадскага харчавання”) і даследванне механізмаў улады (“Не голад правіць светам, а прага ўлады. Хай нават гэта ўлада над натоўпам голых дзікуноў”). Трэці ўзровень – прырода дабра і зла, антаганізмы чалавечае душы. Чаму радавы супрацоўнік сталовай № 1, трапіўшы на Вяршэнь, ператвараецца ў жорсткага дыктатара? Чаму, калі жадаеш “шчасця дзеля ўсіх”, вымушаны ісці на кампрмісы з уласным сумленнем? Усе мы сляпакі, сцвярджаюць аўтары рамана, не можам адрозніць белае ад чорнага, калі нам падсунуць іх разам. Але ёсць Сцежка. І той, хто мусіць ісці па ёй, зведае сябе ў Пачатковым свеце, бо ўсе астатнія – толькі яго копіі.

В.Нехай, што друкаваўся дагэтуль ў “Маладосці” ды “Беларусі”, прапанаваў кінанавэлу “Памерці чалавекам” (“ФМ”, 2/92). Нечаканы эвалюцыйны скачок перабудоўвае людзей у незразумелых істотаў, чатырохрукіх, аднавокіх, пакрытых рыбінай лускай. Ганна і Андрэй на парозе ператварэння выбіраюць смерць – каб застацца сабой.

У 92-м годзе казка скончылася. “Фантакрым-MEGA” кануў у Лету. І, на некалькі год – зацішша. Цікавасць да фантастыкі згасае. Яшчэ б: знадворку крызіс, тут элементарнае выжыванне... Сваіх пісьменнікаў павыціскалі заходнія, раскручаныя, вярняк. Што тычыцца “тоўстых” літаратурных часопісаў... іх задавальняла (і задавальняе) традыцыйная лінія непрымання “нізкага жанра”.

Пачынаючыя аўтары апынуліся ў выдавецкім вакуме.

Вакум часткова запоўніўся дзякуючы часопісу “Першацвет”, заснаванаму Алесем Масарэнка. У чацвёртым нумары за 98-ы год я ўбачыў цікавы аповед Наталлі Ніканчук “Пятля Арыёна”, які, між іншым, суправаджаўся малюнкамі аўтара. З самой Наталляй я пазнаёміўся значна пазней – у 2000 годзе, на семінары маладых літаратараў у “Іслачы”.

Хутка “Першацвет” увёў рубрыку “Кніга ў нумары”, дзе і з’явілася “Касмічная супярэчнасць” Алеся Бычкоўскага – маленькі зборнічак фантастычных апавяданняў. Прадмову да “кнігі” напісала Юлія Алесьніна. Памятаю, спадабалася назва – “У сузіранлівых сутарэннях”. У зборнік увайшло 8 твораў. Гэта “Калі сярод жалеза вырастаюць ружы”, дзе распрацоўваецца тэма Штучнага Інтэлекту, “Страшнае слова”, “Прывітанне з мінулага” і “Дзіцячая забава”, у якіх прамільгваюць амаль брэдберыўскія матывы, парадаксальная “Абстрактная сутнасць” і “А154Л700”... Канешне, за тэкстам апавядання “Касмічная супярэчнасць” крыху праступае лемаўскае палотнішча, аднак “Супярэчнасць” раскрывае праблему кантакта з разумнай планетай крыху інакш – больш жорстка, канфліктна, бескампрамісна..

Увогуле, штучны інтэлект – асноўная тэма, якая чырвонай лініяй праходзіць праз творчасць тагачаснага Бычкоўскага. Друкаваўся гэты аўтар і ў “Маладосці”, дзе апублікаваў перапрацаваны варыянт апавядання “Калі сярод жалеза вырастаюць ружы” – “Электронны інтэлект”.

Праглядаючы нумары “Маладосці” за апошнія гады мінулага стагоддзя, прыходзіш да высновы, што пераважае (гэта тычыцца фантастыкі) містычная ды сюрэалістычная проза, але ніяк не “цвёрдая” НФ. Чаму так? Хтось скажа: творцы імкнуцца паказаць унутраны свет герояў, даследваць падсвядомасць... Карацей, пагуляць у “вялікую літаратуру”, так званы “мэйнстрым”. Наблізіць фантастыку да пэўных стандартаў (мне таксама колісь прапанавалі ў адным выданні напісаць нешта “з ухілам”, але не цалкам “фэнтэзі”). Так, у “Маладосці” № 4/98 з’явіліся адразу два падобныя тэксты: “Спакуса” Руслана Равякі і “Франтавы атрамант” Зміцера Вішнёва. Першы – містычнае апавяданне з кампазіцыяй а-ля “дзённік Лоры Палмер”, чарговая бойка Дабра са Злом (абавязковыя атрыбуты: Люцыпар, пярэваратні, крывасмокі, кантракт, што падпісваецца крывёй). Зразумела, д’ябл амаль захапіў Зямлю (пакуль не ўсю, толькі частку – Савецкі Саюз) і яго непакоіць зона супроцьстаяння – Беларусь. Падпісваючы паперу ворага чалавечага, персанаж падпісваецца за ўсіх суайчыннікаў. Жудасна? Але для нас з вамі прыпасены хэпі-энд: дурань-Люцыпар адпускае Антося падумаць, і той уцякае. Праўда, ягоную дзяўчыну з’елі ваўкалакі, а на самога героя навесілі забойства... Але не ўсё так проста. Згодна тэксту Люцыпар ужо вырваўся – 26 красавіка, у дзень Чарнобыльскай аварыі (!). Павісаюць у паветры пытанні: па-першае, дзе спакуса (багацце, уладу, бессмяротнасць ніхто Антосю не прапаноўвае), па-другое – падпісаў ён той акт ці не? Па тэксту – не, а вось па выніках...

“Франтавы атрамант” З.Вішнёва – аповесць-фантасмагорыя, твор у творы. Галоўны герой піша раман з аналагічнай назвай. Незразумела, ці то герой у творы, ці твор унутры героя. Карацей, тым хто не знаёмы з творчасцю постмадэрністаў (Пялевіна, напрыклад) ды з вершамі “Бум-Бам-Літа”, за аповесць лепш не брацца – паедзе дах.

Агульны накірунак падмацоўвае аповесць А.Казлова “Дзеці ночы – служкі зла” (“Маладосць”, 3/99) – таксама містычны твор, на якім спыняцца не буду (спыняліся іншыя). Фантасмагорыя “Воўк” Лаўрэна Юрагі добра ўкладаецца ў абойму, нагадваючы “готыку” і адначасова “гарадскія жахі”. Караценькі, але моцны твор.


Эпізод 2. Сёння

Новае тысячагоддзе прынесла пэўныя змены. “Першацвет” спазнаў метамарфозы: новыя рэдактары, новая вокладка, новы фармат. Іншыя канцэпцыі. І, галоўнае, у часопісе часцей замільгалі творы, вызначаныя як “фантастыка”. Працягвае друкавацца рускамоўны празаік Алекс По, чые творы – хутчэй алегарычныя навэлы, байкі, якія чымсці родняцца з “малой формай” Стывена Кінга ды Альфрэда Хічкока. Рэгулярна з’яўляецца імя Ніка Срэдзіна (апавяданні “Авіякатастрофа”, “Скачок”, “Пляж”, “Чацвёртая планета”). 2001 год адкрыў імёны Альды Барэйс (“Расповед пра тое, чым бавіўся Яра да таго, як стаў вужыным каралём і што такое сапраўдная вераб’іная ноч”) і Анжалікі Дубасавай (“Памяць наадварот”).

У байцы “Авіякатастрофа” Н.Срэдзіна маленькаму хлапчуку дастаткова паверыць у матэрыяльнасць аблокаў, каб яны зацвярдзелі і ўратавалі самалёт ад падзення, нягледзячы на настрой прагматыка-пілота. “Свет – гэта толькі тое, ва што мы верым. На шчасце, нашая вера апынулася мацнейшай за вашую, і мы засталіся жывыя. Няўжо вам не сумна ў строга зафіксаваным свеце без цудаў?”. З памяці выплывае знакамітае апавяданне С. Лук’яненка “Катэгорыя “зэт”, дзе веры, ментальнае моцы хлопчыка хапіла, каб цалкам знішчыць зорную сістэму... “Скачок” – альтэрнатыўная гісторыя, напрамак даволі папулярны ў Расіі ды заходніх краінах і амаль невядомы ў нас. Галоўны герой трапляе ў сусвет, дзе “Кутузаў загінуў пры Барадзіно, рускія войскі былі разбітыя пад Масквой”, “Расія зрабілася канстытуцыйнай манархіяй, федэрацыяй”, “халоднай вайны” таксама не было, ЗША сталі саюзнікамі”... Ну як? Не менш дзіўная і рэчаіснасць, адкуль прыйшоў сам госць: захаваўся СССР, у складзе якога існуе Беларуская Савецкая Сацыялістычная Рэспубліка...

“Расповед” А.Барэйс – штось накшталт “славяна-кіеўскай фэнтэзі”, але – беларускі варыянт. На планеце А.Дубасавай (“Памяць наадварот”) жыве раса, прадстаўнікі якой памятаюць не мінулае, а будучыню.

У гэтым жа, 2001 годзе, фінансавыя цяжкасці пахавалі “Першацвет”, як колісь і “ФМ”.

Эстафету падхапіла “Маладосць”. У адрозненне ад “Першацвету” яна перанесла крызіс (хоць быў час, калі не выдавалася амаль паўгады), эвалюцыянавала і, урэшце, звярнулася тварам да фантастыкі. Я маю на ўвазе не разавыя публікацыі, а мэтанакіраваную рэдакцыйную палітыку.

Працэнт фантастыкі ў “Маладосці” год ад года павялічваецца. Узрастае і разнастайнасць: жанравая, тэматычная, аўтарская. Множацца напрамкі. Гэта і харор (містыка), і фэнтэзі, і кіберпанк, і НФ.

Змрочнае мінулае паўстае ў рамане А.Казлова “Мінск і воран, Парыж і здань” (“Маладосць”, 2/03), паўстае, каб адпомсціць нашчадкам злачынцаў. Апавяданне В.Багун “Фея” (“Маладосць”, 7/03) – гэта тыповая фэнтэзі. Створаны свет, дзе побач жывуць тры расы: людзі даліны, перы (крылатыя людзі, насельнікі горных вышынь) і вадзянікі. Паміж першымі дзвюма распачынаецца вайна, апошнія трымаюць нейтралітэт. У цэнтры расповеда – гісторыя кахання перы і дрывасека з даліны. Нават варожасць іх супляменнікаў не здатная перашкодзіць... Чытач, нават не надта адукаваны, адразу прыгадае Шэкспіра. У творы В.Багун канфлікт палягае глыбей, чым здаецца. На ўзрошні не кланаў, а рас. Дарэчы, шчэ Борхес сцвярджаў, што сюжэтаў у літаратуры няшмат. Ці то тры, ці чатыры. І адзін з іх – каханне.

Па-новаму асвятляе тэму пярэваратняў А.Бычкоўскі ў апавяданні “Нашчадкі неўраў” (“Маладосць”, 12/03). Дзеянне адбываецца ў наш час. Міліцыянты Лемяшук і Барташэвіч, патрулюючы гарадскія вуліцы, сутыкаюцца з ваўком. Зразумела, яго не бяруць звычайныя кулі... Ваўкалакі Бычкоўскага з’явіліся не на пустым месцы. Паданні сведчаць, што ў старажытных беларускіх лясах жыў загадкавы народ – неўры (з іх роду быў і полацкі князь Усяслаў). Яны былі цесна злучаныя з прыродай і ўмелі ператварацца ў ваўкоў. Неўры – адважныя ваяры, іх не зламаў нават рымскі легіён, які без слядоў знік у неўрыдскіх лясах. Сучасныя lupus nosturnus – нашчадкі тых зніклых дзікуноў. Іх знішчаюць атрады вартаўнікоў, адзін з іх – Барташэвіч. “Нашчадкі неўраў”, на маю думку – неблагі прыклад айчыннай “гарадской фэнтэзі”, да ліку якой адносіцца і знакаміты “Начны Дазор”.

Старую школу НФ прадстаўляе аповесць А.Аляшкевіча “Век Вадаліва” .

Нечакана ўзяўся за фантастыку былы “бум-бам-літавец” Серж Мінскевіч, і ўзяўся даволі ўдала. Раман-фэнтэзі “Сад замкнёных гор” (“Маладосць”, 1/04), па ўласным аўтарскім азначэнні – “3d action ад першай асобы (з элементамі аркады і квэста)”. Ёсць падземны сусвет бетонных сутарэнняў, падзелены на гарады і плямёны. Ёсць персанаж, што ідзе зорным Шляхам, які выводзіць яго ў Сад. Зноў жа – барацьба за выжыванне, здада, смерць. Філасофія, згодна якой светам кіруе інфармацыя, коды “плюс” і “мінус”, аналаг дваічнае сістэмы. Свядомасць – першасная...Зямля Мінскевіча перанесла некалі, мусіць, тысячы год таму, страшэнную катастрофу, пасля якой на паверхні ўтварылася пустэльня. Сад – апошняя крыніца прыроды пад сонцам. Крыніца, дзе выжывае толькі адзін “садоўнік”. Двое – гэта ўжо смяротныя канкурэнты. Нехта з іх памірае, нехта – робіцца бессмяротным. Таму Раншай, трохсотгадовы садаўнічы, забівае ўсіх, хто ўзнімаецца па Мосце і мінае вогненную Браму. “Гэты Сад, пасаджаны нашымі продкамі, адзінае, што абагачае і ачышчае атмасферу планеты. Толькі ён паступова стварае тут паветра, якім вы там, унізе, дыхаеце. Вам па трубах паступае самае неабходнае для жыцця рэчыва – паветра, узбагачанае кіслародам. І калі раптам тут паселіцца нейкае племя, што будзе ў такіх цяплічных умовах неабмежавана размнажацца, а яно так і станецца, то пачнецца дзікае, дзічэйшае вынішчэнне Саду. Сад зачаўрэе, а разам з гэтым паступова на нашай планеце знікне чалавецтва!”. Даляшорзах перамагае ў бойцы канкурэнтаў. Ён бачыць будучыню не ў бязглуздым чаканні зорных продкаў, а ў мэтанакіраванай каланізацыі пустэльні. Вось – Шлях да зорак... Не ведаю, як у вас, а ў мяне не склалася адчуванне “фэнтэзі”. Хутчэй – постатамны раман. “Сад” Мінскевіча значна бліжэй да “Шалёнага Макса”, “Воднага свету” ды чорных фантазіяў Дашкава, чым, напрыклад, “Уладара пярсцёнкаў”. Пакінем гэта на сумленні аўтара.

Лагічны вынік дзейнасці рэдакцыі – стварэнне часопіса ў часопісе “Фантаст”. У мінулым годзе Фата Моргана акупавала дванаццаты нумар “Маладосці”. Разгарнуў яго з вялікай цікавасцю (прыгадаўшы, натуральна, славутыя “сямёркі” “Паруса”). С.Мінскевіч выдаў тры апавяданні (“Смерць у бары “Зялёная поўня”, “Рукі, крылы, бессмяротнасць”, “Палёт і падзенне Крона Тэнлі”), і гэта ўжо не фэнтэзі, а цалкам навуковая фантастыка, цікавая, насычаная нетрадыцыйнамі для нашай літаратуры ідэямі. Найбольш моцны твор з падборкі – “Рукі, крылы, бессмяротнасць”. Мінскевіч апісвае будучыню, дзе чалавек набыў, урэшце, вечную маладосць. Дасягнуўшы генетычнага паўналецця, ён праходзіць аперацыю, што спыняе “гадзіннік”, адказны за працэсы старэння. Але... пабочны эфект – бясплоднасць. Таму грамадзянін Зямлі, або іншай планеты павінны (у пэўны тэрмін) завесці сям’ю і нарадзіць дзіця. Шчэ адно “але”: бессмяротныя не робяць прагрэс. Усе лепшыя ідэі належаць маладым. І тут пачынаецца палітыка. Планеты, 90 працэнтаў насельніцтва якіх – бессмяротныя, трымаюцца на адным тэхналагічным узроўні, не рухаючыся наперад. Маладзёнаў клануюць, аднак “дубляванне – не разнастайнасць”. Зямля штучнымі метадамі пануе ў галактыцы, трымаючы “на галодным генетычным пайку” калоніі і, дзякуючы гэтаму, застаецца метраполіяй. У тым жа апавяданні – варыянт эвалюцыйнага развіцця, пры якім чалавек набывае крылы. А набыўшы – страчвае розум. Эвалюцыя была рэгрэсіўнай. “Чаланы страцілі магчымасць працаваць. Навошта рукі, калі ёсць крылы! Тым больш, ежа паўсюль (...) Мова іх зрабілася прымітыўнай – толькі сігналы для палёту і размнажэння”. Розум і крылы – несумяшчальныя, папярэджвае аўтар. Узнікае пытанне: а як бы развівалася цывілізацыя чаланоў, калі б мела стасункі з касмічнай супольнасцю? Без ізаляцыі? Мабыць – натыркнулася б на бар’еры, створаныя Зямлёй... Усё адносна.

Антыўтапічнае па сваёй сутнасці апавяданне А.Бычкоўскага “Прышэлец”. Скончыліся запасы энергарэсурсаў, на Зямлю ўпаў “прышэлец” (агромністы метэарыт), планета ператварылася ў выпаленую пустэльню. Мегаполісы, населеныя мутантамі, татальнае самазнішчэнне, дэпрэсія... Выйсцем было стварэнне кампаніі САН (“Сацыяльная абарона насельніцтва”), якая вывела чалавецтва ў космас. Каланізацыя іншых светаў зрабілася аб’ектыўнай неабходнасцю. На Зямлі застаецца два мільярды нікому не патрэбных “адкідаў”. З цягам часу САН робіцца імперыяй, і тады – псіхатронны кантроль, дыктатура, ваенныя спадарожнікі...

Прыемна здзівіў Алесь Бадак, апублікаваўшы аповесць “Не глядзіце ў снах на поўню” і тым далучыўшыся да кагорты фантастаў. Хапае ў часопісе і публіцыстыкі. Ігар Вуглік у артыкуле “Дзіўныя прывіды са старажытнага неба, альбо “Агністы чалавек” невядома адкуль” знаёміць чытача з даследваннямі беларускіх палеауфолагаў. Тэму НЛА працягвае Ірына Занеўская (“А, можа, мы сустракаемся спрадвеку?...”). Павел Гаспадыніч падрыхтаваў матэрыял пра тунгускі феномен...

Такім чынам, аўтары “Маладосці” абвяргаюць меркаванне некаторых крытыкаў, быццам у Беларусі няма годных пісьменнікаў-фантастаў. Шаноўныя, былі б выдавецкія плошчы, а таленты адшукаюцца. Спадзяюся, выданне добрай фантастыкі і надалей будзе адным з прыярытэтаў часопіса, а там ужо і недалёка...

Але – гэта мары.

***

Белорусская фантастика на страницах литературных изданий

Практически все, что можно сделать в фантастике, можно сделать в научной фантастике. Но многое из того, что можно сделать в НФ, недоступно любому, кто пишет художественную литературу.

С. Дилани

В этой ретроспективе, которая охватит 90-е годы прошлого века и завершится в конце 2004 года, автор не затрагивает зарубежных авторов, в том числе и российских. Однако некоторые писатели, изначально публиковавшиеся в Беларуси, со временем перебрались в Москву и Санкт-Петербург. Также автор приносит свои извинения тем, кто не вспомнил, потому что нельзя объять необъятное.


Эпизод 1. Вчера.

В августе 1990 года долгожданное свершилось. Издательство «Эридан» запустило новый проект (наряду с существующими сериями «микро», «макро» и «экстра») — «Фантакрим-МЕГА». Редакция позиционировала его как «журнальный сборник», «своего рода предстартовый эксперимент». Однако первый выпуск имел тираж 100 000 экземпляров. Это, по словам самих издателей, было «что-то на грани воплощения вековой мечты, то есть большой мечты отечественного научно-фантастического журнала». Чуть ли не первая ласточка на постсоветском пространстве. Да, возразите мне, а как же «Уральский следопыт», «Искатель», родной «Парус», ведь? Напомню: это специализированное издание. Без детектива, приключений и реалистичных примесей.

Конечно, основа была. Издательства «Эхо» и «Эридан», «Семерка», «Парус» (каждый седьмой номер фантастический), «Знамя молодежи» и выпуски «ФАЭТОН», «Красная Смена» и «Галактика», ЦЛФ «Циолковский». .. Регулярно в Союзе писателей Беларуси проводился научно-фантастический семинар. Но все это родилось с молотьбой. Чиновники не спешили давать «добро», потому что в недавнем прошлом — забаненный Ефремов и опальные Стругацкие, травля клубов и болельщиков. «Неблагодарно писать художественную литературу. Тут и равнодушие со стороны издателей и редакторов, и отношение к художественной литературе (как и к автору), как к чему-то вторичному, второстепенному и несерьезному. Стена, которую нельзя снести и разрушить» (Виктор Ресянчук).

И вот — стена сдвинулась. Даже консервативный Неман печатал. Более сотни авторов дебютировали в газетах и ​​журналах.

В редакцию «Фантакрим-МЕГА» входят Евгений Дрозд, Борис Зеленский, Николай Чадович и некоторые другие, не менее известные люди. Возглавил проект Александр Потупа.

Помимо текстов, иллюстраций и кратких информационных заметок из мира художественной литературы (о конвенциях и наградах), журнал содержал критические и библиографические материалы об отечественных и зарубежных (в частности — польских) НФ. Безусловный интерес представляет рубрика «Микрофантастика», в которой публикуются миниатюрные рассказы белорусских и польских авторов, самые короткие – буквально в несколько строк. «Когда мы проснулись утром, деревьев вокруг не было. А ночью некоторые люди видели тысячи, миллионы, миллиарды ракет, стартовавших с Земли. Они так долго с нами, а мы о них ничего не знали!» (Зофья Бещинская, «Деревья»).

В художественной литературе того времени доминируют мотивы Чернобыля и бунта электронных систем, многие обращаются к альтернативной истории и фронтиру, экспериментируют. Отечественное фэнтези больше тяготеет к классической сказке и качественной исторической новелле (с небольшими уклонами), чем к сложившемуся в англоязычной литературе толкиенистскому образцу. Примером может служить повесть В. Пугача «Смотри — это он», в которой царит жестокое феодальное общество, где нет системы престолонаследия. Королем (на пять лет) становится самый «достойный» — тот, кто пройдет испытания Турнира. Пыльный город, где стоит колонна воинов (С. Булыга, «Квардиллион»), на самом деле оказался перевалочным пунктом между царствами живых и мертвых. Декорации условны, город не имеет названия, где-то проступают черты римской провинции. Целый ряд реалий появляется в «Имени рыцаря» М. Орехова и Г. Шишко; миры пересекаются на Свалке — своего рода полигоне для подготовки к будущему. «Идолы» М. Алферовой — притча о любви и живой религии, где идолы — конкретные существа, которых можно воскресить или убить. Рассказ Натальи Новаш «Сочинения Бихевайя» трудно к чему-либо отнести, думаю, она гостья с границы. Антураж: день, короткое «солнцестояние» сменяется ночью и метелью – страшным природным явлением, сметающим все живое. Люди ждут ее смерти в каменных башнях. Забытый мудрец Бехевейл обнаружил некоторую истину в двухтомнике собственных сочинений. Пережив его, человек становится «победителем Метели», он способен встретить циклон и выжить. Параллельный срез? Другая планета? Никакого ответа, все та же концептуальная схематичность. Мчится под дождем и снегом карета князя Каневича, придворного чиновника, членов Колониальной десятки (В. Цюнников, «Плохая погода»). Крепостной Макар заправляет каретой... Альтернатива, конечно. «Сколько веков назад человечество покинуло Землю? Один, два, тысяча? Смерть теперь живет на Земле. Смерть рукотворна». Следовательно, история посттемная. И время в далекой колонии оказалось странной петлей...

«Хранитель времени, или Горький глоток будущего» А. Патупы представляет собой сплошную НФ. Это, по сути, не рассказ, а рецензия на рецензию. В свою очередь художественная рецензия Артура Пенна написана на одноименный художественный роман Арта Прозорова. «Конечно, эту форму нелегко воспринять, — говорит Патупа. Между прочим, «перед нами конец XXI или начало XXII века». Человечество живет в райском заповеднике, где всем управляют электроны, «разумные элементы техносферы». Электроны развились до такой степени, что у них есть свои цели, они строят среду по своим, неизвестным критериям. Люди отодвинуты на второй план. Главный герой, Хранитель времени, путешествуя по историческим фэнтезийным программам (прообраз виртуальной реальности), пытаясь найти ошибку. Момент, когда хомо разумный сдался. И находит. Генетически модифицированный человек (гиперментальный, по терминологии автора) сможет составить конкуренцию киберсистемам. Но сворачивается программа создания особой надкортикальной области — «гиперкоры». «... Целостная картина гиперпсихической эволюции была очень сложна для панорамного прогноза, и оставались серьезные опасения». Ученые опасались комплекса неполноценности: «сегодняшний мужчина будет чувствовать свою катастрофическую душевную ничтожность перед завтрашним мужчиной, видеть себя только членом семьи…». Конечно, проще доверить судьбу электрону/евромату, пусть думают, обеспечивают, принимают решения... Через неудачу философа-неудачника Урсулы Гоу автор предлагает концепцию будущего как многовариантного, а не прямолинейного прогресса. Гоу раскрывает принцип опосредующего антиципации: «Пора наконец понять, что, упираясь в будущее на спине науки, мы незаметно сделаем прогностические средства более трудными, чем мы сами, и в результате будущее окажется за ними, не позади нас».

Чернобыльская тема интересно раскрыта в «Республике павших воробьев» А. Эйпура. Через триста лет после катастрофы Беларусь представляет собой территорию, густо населенную мутантами. Официальные власти не признают очевидного. «Как нынешние родители не понимают, почему призраки ходят, ползают и летают разные годы. Почему комары жрут асфальт, а сосны переходят дорогу? Не хочу понимать. Старые манекены сидят на автобусных остановках, пупсы играют в песочницах, роботы управляют комбайнами. Академики в бронеклубах вещают: все нормально. Как тут не вспомнить «потемкинские деревни»...

Юмористическая фантастика представлена ​​именами Дж. Брейдера и М. Чадовича («Визит ревизора»), а также А. Силецкого («Скандал в дворянской семье»).

В 1991 году «журнальный сборник» был окончательно преобразован в журнал. Отныне МЕГА выходит раз в два месяца. Главный редактор, обложка, заголовки меняются. Больше места отводится интервью, критическим и библиографическим статьям, футуристическим прогнозам. Письма читателей печатаются. Журнал приобретает статус Мекки для писателей-фантастов на всем постсоветском пространстве. В разное время здесь публиковались А. Саламатов, В. Рыбаков, Л. Кудравцев, С. Логинов, У. Гаков. На страницах «МЕГИ» были даже образцы фантастической поэзии (стихотворение Екатерины Крюковой «Сверхъестественное», «ФМ» № 2/91). «Микрофотография» мутирует в «Ненаписанные романы», в которых собрана короткая проза преимущественно отечественных авторов. Рассказы объединяет добрый юмор, композиционная завершенность анекдота. Герой рассказа М. Орехова и Г. Шишко «...А этот укус!» снится красивая девушка, целующая его. Ник с воем вскакивает. Он бежит в душ, «бешено вращая всеми десятью глазами и отчаянно колотя по полу шестнадцатью щупальцами». В «Ангеле» С. Булыги (ЧМ, 3/91) ангел живет с кузнецом, изменяет ему с фельдфебелем и рождает от последнего десяток детей. Н. Новаш («Легенда о первой истории», «ФМ», 3/91) создает миф о пришельцах с Луны, которые появляются в голове Ушастого, охотника из первобытного племени. Чтобы сохранить историю, Ушастый изобретает грамоту. возникающие в голове Ушастого, охотника первобытного племени. Чтобы сохранить историю, Ушастый изобретает грамоту. возникающие в голове Ушастого, охотника первобытного племени. Чтобы сохранить историю, Ушастый изобретает грамоту.

Некоторые авторы «МЕГА» доходят до абсурда. «Портрет в городском пейзаже» С. Трусова можно рассматривать как интерпретацию «Портрета Дариана Грея». Герой рассказа хочет получить собственный портрет, но на самом деле последний воплощается в двойном прототипе. А двойник — в листовках, расклеенных на площади. Задача художника, по мнению Трусова, не отражать, а видеть скрытую суть вещей. Он пишет, однако, не кистями и красками, а сознанием. Или подсознательно, автор не уточняет. А зачем уточнять?

Минчанин Б. Зеленский в рассказе «Нимфа из литейного цеха» («ФМ», 4/91) обращается к теме контакта простых людей с Неведомым. События происходят во время революции 1917 года и Гражданской войны. Офицер царской армии поручик Каштымов выходит на связь с женщиной, которая может… родить на деньги. Баронесса фон Гольдензак, разумеется, внеземного происхождения, она человекоподобный андроид, «гинекоид», направленный в исследовательских целях неким сверхразумом, САМУД. Миллиарды лет назад САМУД заселил космос женскими и мужскими вирусами, они эволюционировали, и Вселенная разделилась на враждебные друг другу планеты. И только Земля – это уникальное место, где мирно сосуществуют противоположности «инь-ян». Самуд хочет испытать на себе такие человеческие качества, как... сексуальность и жадность.

Настоящим событием в мире белорусской фантастики стало издание романа «Евангелие от Тимофея» Ю. Землянин, наш современник, попадает в параллельный мир, состоящий из трех частей. Вершень — лес из циклопических деревьев, «занебников», на площади каждого из них можно разместить район средних размеров; занебник — сложный биоценоз, где вынуждены сосуществовать человек, хищники (шесторукие, решетчатые) и симбиотическая флора, растения-паразиты. Изибье – это почва, огромные заболоченные пространства, где зарождаются занебники. Бездна между Изибом и Вершеньей, воздушный океан. «Бездна — напоминание о высших, чуждых силах. Его символ — ирис, существо, которое никогда не искало никакой поддержки, кроме пустоты. Присутствует в мире нищих и инопланетных тварей, сверхъестественное. Невидимы двухмерные призраки («они могут делать с человеком все, что захотят»), чей образ — лишь «искаженный отпечаток» их сущности, те, кто находится в нескольких мирах одновременно. Фениксы — бессмертные птицы, повелители времени, сила которых неизмерима. И все это «страшная сказка».

Это верно. Страшная сказка. Землянин («проход», тот, кто проникает в промежутки между мирами) проходит все круги ада: рабство на Вершине, ожидание смерти в подземной тюрьме болот (людей, живущих в Изыбе), предательство друга, суд над властями и, наконец, смерть в роли «свадебного генерала», правителя, от которого ничего не зависит. Евангелие представляет собой притчу о том, как добрый человек, обретя власть, пытается с достоинством ею воспользоваться, но преуспевает...

Однако роман многослойный. Внешний слой – это старательно прописанный антураж, крепкий сюжетный каркас, живые персонажи, которым симпатизируешь. Второй уровень — тайное глумление над религией (священная реликвия народа Стих — грелка для тела; Писания, их библия — «Сборник рецептов и кулинарных изделий для общепита») и изучение силовых механизмов (Миром правит не голод , а стремление к власти. власти над толпой голых дикарей»). Третий уровень — природа добра и зла, антагонизмы человеческой души. Почему обычный работник столовой №1, попав в Вершень, превращается в жестокого диктатора? Почему, если вы хотите «счастья для всех», вы вынуждены идти на компромисс с собственной совестью? Мы все слепы, говорят авторы романа, не можем отличить белое от черного, если сложить их вместе. Но есть Путь. И тот, кто должен следовать за ним,

В. Нехай, издававшийся до сих пор в «Маладости» и Беларуси, предложил рассказ «Умереть человеком» (FM, 2/92). Неожиданный эволюционный скачок перестраивает людей в непонятных существ, четырехруких, одноглазых, покрытых рыбьей чешуей. Анна и Андрей на пороге трансформации выбирают смерть — остаться собой.

В 1992 году сказка закончилась. Летом затонул «Фантакрим-МЕГА». И, на несколько лет — затишье. Интерес к научной фантастике угасает. Другое дело: кризис снаружи, здесь элементарное выживание... Их писатели подтолкнули западные, раскрученные, верные. Что касается «толстых» литературных журналов… их устраивала (и устраивает) традиционная линия отказа от «низкого жанра».

Начинающие авторы оказались в издательском вакууме.

Вакуум частично был заполнен благодаря журналу «Первоцвет», основанному Алеся Масаренко. В четвертом номере 98-го года увидел интересный рассказ Натальи Никанчук «Петля Ориона», который, кстати, сопровождался рисунками автора. С Натальей я познакомился гораздо позже — в 2000 году, на семинаре для молодых писателей в «Ислач».

Вскоре «Первоцвет» ввел рубрику «Книга в комнате», где появилось «Космическое противоречие» Алеся Бычковского — небольшой сборник художественной литературы. Предисловие к «книге» написала Юлия Алеснина. Помню, понравилось название — «В созерцательных подвалах». В сборник вошли 8 работ. Это «Когда среди железа растут розы», развивающая тему искусственного интеллекта, «Страшное слово», «Привет из прошлого» и «Детские забавы», в которых мелькают почти мотивы Брэдбери, парадоксальная «Абстрактная сущность» и «А154Л700». «...Конечно, текст рассказа «Космическое противоречие» немного лемовское полотно, но «Противоречие» раскрывает проблему контакта с разумной планетой несколько иначе — более жестко, конфликтно, бескомпромиссно.

Вообще искусственный интеллект — это основная тема, которая проходит через творчество Бычковского того времени. Этот автор публиковался и в «Маладости», где опубликовал переработанный вариант повести «Когда среди железа растут розы» — «Электронный интеллект».

Просматривая выпуски «Юности» за последние годы прошлого века, приходишь к выводу, что преобладает (это художественная литература) мистико-сюрреалистическая проза, а не «жесткая» НФ. Почему так? Одни скажут: создатели пытаются показать внутренний мир героев, исследовать подсознание... Словом, сыграть в «большую литературу», так называемый «мейнстрим». Приблизить фантастику к определенным стандартам (меня тоже однажды попросили написать что-то «с уклоном» в одном издании, но не совсем «фэнтези»). Таким образом, в «Маладости» № 4/98 появились два похожих текста: «Искушение» Руслана Равяки и «Лицевые чернила» Змитера Вишнева. Первая — мистическая история с композицией а-ля «Дневник Лори Палмер», очередная битва Добра и Зла (обязательные атрибуты: Люцифер, оборотни, кровопийцы, договор, подписанный кровью). Конечно дьявол почти захватил Землю (не весь, а только часть Советского Союза) и его беспокоит зона противостояния — Белоруссия. Подписав бумагу человеческого врага, персонаж расписывается за всех соотечественников. Ужасный? Но нас с тобой ждет счастливый конец: дурак Люцифер дает Антосу подумать, и тот убегает. Правда, его девушку съели оборотни, а самого героя убили… Но не все так просто. По тексту Люцифер уже сбежал — 26 апреля, в день Чернобыльской аварии (!). В воздухе висят вопросы: во-первых, где соблазн (богатство, власть, бессмертие Антосу никто не предлагает), во-вторых — подписал он акт или нет? По тексту — нет, а вот по результатам... Ужасный? Но нас с тобой ждет счастливый конец: дурак Люцифер дает Антосу подумать, и тот убегает. Правда, его девушку съели оборотни, а самого героя убили... Но не все так просто. По тексту Люцифер уже сбежал — 26 апреля, в день Чернобыльской аварии (!). В воздухе висят вопросы: во-первых, где соблазн (богатство, власть, бессмертие Антосу никто не предлагает), во-вторых — подписал он акт или нет? По тексту — нет, а вот по результатам... Ужасный? Но нас с тобой ждет счастливый конец: дурак Люцифер дает Антосу подумать, и тот убегает. Правда, его девушку съели оборотни, а самого героя убили… Но не все так просто. По тексту Люцифер уже сбежал — 26 апреля, в день Чернобыльской аварии (!). В воздухе висят вопросы: во-первых, где соблазн (богатство, власть, бессмертие Антосу никто не предлагает), во-вторых — подписал он акт или нет? По тексту — нет, а вот по результатам... бессмертия Антосу никто не предлагает), во-вторых — подписал он акт или нет? По тексту — нет, а вот по результатам... бессмертия Антосу никто не предлагает), во-вторых — подписал он акт или нет? По тексту — нет, а вот по результатам...

«Фронтовые чернила» З. Вишнева — фантасмагорическая повесть, произведение в произведении. Главный герой пишет одноименный роман. Непонятно, герой в работе или работа внутри героя. Короче, тем, кто не знаком с творчеством постмодернистов (Пелевин, например) и со стихами «Бум-Бум-Лита», лучше сказку не брать — крыша пойдет.

Общее направление поддерживает повесть А. Козлова «Дети ночи — слуги зла» («Юность», 3/99) — тоже мистическое произведение, на котором я не буду останавливаться (остальные остановились). Фантасмагория Лорен Юраги «Волк» хорошо вписывается в клип, напоминая одновременно и «готику», и «городские ужасы». Короткое, но сильное произведение.


Эпизод 2. Сегодня

Новое тысячелетие принесло некоторые изменения. «Первоцвет» преобразился: новые редакторы, новая обложка, новый формат. Другие концепции. И, самое главное, в журнале часто мелькали произведения, определяемые как «беллетристика». Продолжает публиковаться русскоязычный писатель Алекс По, произведения которого представляют собой скорее аллегорические рассказы, басни, чем-то родственные «малой форме» Стивена Кинга и Альфреда Хичкока. Имя Ника Средина появляется регулярно (рассказы «Авиакатастрофа», «Прыжок», «Пляж», «Четвертая планета»). 2001 год раскрыл имена Альды Барейс («Повесть о том, во что играл Яра, пока не стал королем змей и что такое настоящая воробьиная ночь») и Анжелики Дубасовой («Память наоборот»).

В «Боевой катастрофе» Н. Средина маленькому мальчику достаточно поверить в материальность облаков, чтобы они затвердели и спасли самолет от падения, несмотря на настрой прагматичного пилота. «Мир — это то, во что мы верим. К счастью, наша вера оказалась сильнее вашей, и мы выжили. Тебе не скучно в строго фиксированном мире без чудес?» На ум приходит знаменитая повесть С. Лукьяненко «Категория Зетов», где веры и душевных сил мальчика хватило, чтобы полностью разрушить звездную систему... «Прыжок» — альтернативная история, достаточно популярное в России и странах Запада направление и почти неизвестно. у нас есть. Главный герой попадает во вселенную, где «Кутузов погиб под Бородино, русские войска разбиты под Москвой», «Россия стала конституционной монархией, федерацией», «Холодной войны» тоже не было. США стали союзником»… Как? Не менее странна и реальность, откуда приехал гость: СССР, в состав которого входит Белорусская Советская Социалистическая Республика, уцелел...

«Повесть» А. Барейса — это что-то вроде «славяно-киевской фантастики», но это белорусский вариант. На планете А. Дубасова («Память наоборот») живет раса, представители которой помнят не прошлое, а будущее.

В том же 2001 году финансовые трудности похоронили «Первоцвет», как прежде и «FM».

«Маладость» подхватила эстафету. В отличие от «Первоцвета», она пережила кризис (хотя было время, когда она не публиковалась почти полгода), эволюционировала и окончательно превратилась в фантастику. Я имею в виду не разовые публикации, а целенаправленную редакционную политику.

Процент фантастики в «Юности» увеличивается из года в год. Увеличивается и разнообразие: жанровое, тематическое, авторское. Умножение направлений. Это и хоррор (мистика), и фэнтези, и киберпанк, и НФ.

Мрачное прошлое предстает в романе А. Козлова «Минск и ворона, Париж и привидение» («Юность», 2/03), предстает мстить потомкам преступников. Рассказ В.Багуна «Фея» («Юность», 7/03) — типичная фантастика. Создан мир, где бок о бок живут три расы: люди долины, перья (крылатые люди, обитатели горных высот) и вода. Между первыми двумя вспыхивает война, и последние сохраняют нейтралитет. В основе сюжета история любви пера и дровосека из долины. Даже неприязнь соплеменников не способна помешать... Читатель, даже не очень образованный, сразу вспоминает Шекспира. В творчестве В.Багуна конфликт глубже, чем кажется. В возрасте не кланов, а рас. Кстати, Борхес тоже утверждал, что сюжетов в литературе мало. Либо три, либо четыре. И одна из них — любовь.

По-новому освещает тему оборотней А. Бычковский в рассказе «Потомки Невроса» («Юность», 03.12). Действие происходит в наше время. Полицейские Лемяшук и Барташевич сталкиваются с волком, патрулирующим улицы города. Конечно, его не берут обычные пули... Волки Бычковского не появились из ниоткуда. Легенда гласит, что древние белорусские леса населяли загадочные люди — невры (среди них был полоцкий князь Всеслав). Они были тесно связаны с природой и умели превращаться в волков. Нейрианцы — отважные воины, их не сломил даже римский легион, бесследно исчезнувший в неридских лесах. Современные lupus nosturnus являются потомками этих вымерших дикарей. Их уничтожают охранники, один из них Барташевич. «Потомки Невроса», на мой взгляд, — удачный образец отечественного «городского фэнтези», к которому относится знаменитый «Ночной дозор».

Старую школу Национального фронта представляет повесть А. Алешкевича «Эпоха Водолея».

Неожиданно бывший «бум-бум-литовец» Серж Минскевич взялся за художественную литературу, причем взялся вполне успешно. Роман-фэнтези «Сад сомкнутых гор» («Юность», 1/04) по собственному определению — «3d экшен от первого лица (с элементами аркады и квеста)». Существует подземная вселенная бетонных подвалов, разделенная на города и племена. Есть персонаж, который идет по Звездному пути, который ведет его в Сад. Снова — борьба за выживание, капитуляция, смерть. Философия, согласно которой миром правит информация, коды «плюс» и «минус», аналогична двоичной системе. Сознание первично... Земля Минскевича когда-то, может быть, тысячи лет назад, постигла страшная катастрофа, после которой на поверхности образовалась пустыня. Сад — последний источник природы под солнцем. Источник, в котором выживает только один «садовник». Эти двое уже являются смертельными конкурентами. Некоторые из них умирают, некоторые становятся бессмертными. Так Ранчай, трехсотлетний садовник, убивает каждого, кто взбирается на Мост и проходит через огненные Врата. «Этот Сад, посаженный нашими предками, единственное, что обогащает и очищает атмосферу планеты. Только он постепенно создает здесь тот воздух, которым вы дышите там внизу. Вы получаете по трубам самое необходимое для жизни вещество – воздух, обогащенный кислородом. И если вдруг здесь поселится какое-нибудь племя, которое будет бесконечно размножаться в таких тепличных условиях, а это случится, начнется дикое, дикое истребление Сада. Сад будет заколдован, а вместе с тем на нашей планете постепенно исчезнет человечество!» Даляшорза побеждает в борьбе конкурентов. Он видит будущее не в бессмысленном ожидании звездных предков, а в целенаправленной колонизации пустыни. Вот Путь к звездам... Не знаю, как у вас, а у меня нет чувства «фантазии». Скорее, это посмертный роман. «Сад» Минскевича гораздо ближе к «Безумному Максу», «Водному миру» и черным фантазиям Дашкова, чем, например, «Властелин колец». Оставим это на совести автора.

Логичным итогом работы редакции является создание журнала в журнале «Фантаст». В прошлом году Fata Morgana заняла двенадцатый номер журнала Maladost. Он с большим интересом развернул ее (вспоминая, конечно, знаменитую «семерку» «Парус»). С.Минскевич опубликовал три рассказа («Смерть в баре «Зеленое полнолуние», «Руки, крылья, бессмертие», «Полет и падение короны Тенли»), и это уже не фантастика, а наука художественная, интересная, полная нетрадиционных для нашей литературы идей. Самая сильная работа из подборки — «Руки, Крылья, Бессмертие». Минскевич описывает будущее, где человек наконец обретал вечную молодость. Когда он достигает совершеннолетия, ему делают операцию, которая останавливает «часы», отвечающие за процесс старения. Но... побочный эффект — бесплодие. Поэтому гражданин Земли, или другая планета должна (в течение определенного времени) создать семью и родить ребенка. Еще одно «но»: бессмертные не прогрессируют. Все лучшие идеи принадлежат молодым. И тут начинается политика. Планеты, 90 процентов населения которых бессмертны, остаются на прежнем технологическом уровне, не продвигаясь вперед. Молодежь клонируют, но «дублирование — это не разнообразие». Земля искусственно господствует над галактикой, держа колонию «на голодном генетическом пайке» и, благодаря этому, остается мегаполисом. В этой же истории — вариант эволюционного развития, при котором человек обретает крылья. А приобретя — теряет рассудок. Эволюция была регрессивной. «Члены потеряли возможность работать. Зачем руки, когда есть крылья! Тем более, что пища есть везде (...) Их язык стал примитивным — только сигналы для полета и размножения. Разум и крылья несовместимы, предупреждает автор. Возникает вопрос: как бы развивалась цивилизация участников, если бы у нее были отношения с космическим сообществом? Без изоляции? Видимо — натыкались бы на преграды, созданные Землей... Все относительно.

Рассказ А. Бычковского «Чужой» антиутопичен по своей сути. Запасы энергии закончились, на Землю упал «инопланетянин» (огромный метеорит), и планета превратилась в выжженную пустыню. Города-мутанты, населенные мутантами, тотальное самоуничтожение, депрессия… Выходом стало создание кампании ООН («Социальная защита»), запустившей человечество в космос. Колонизация других миров стала объективной необходимостью. На Земле осталось два миллиарда «ненужных отходов». Со временем САН стала империей, а потом — психотронным контролем, диктатурой, военными спутниками...

Алесь Бадак приятно удивила публикацию рассказа «Не смотри во сне на полную луну» и тем самым влилась в когорту фантастов. Хватит журналов и журналистики. Игорь Вуглик в статье «Странные призраки древнего неба, или «Огненный человек из ниоткуда» знакомит читателя с исследованиями белорусских палеоуфологов. Ирина Заневская продолжает тему НЛО («Может быть, мы с давних времен встречаемся?...»). Павел Хаспадынич подготовил материал о феномене Тунгуска...

Таким образом, авторы «Маладости» опровергают мнение некоторых критиков о том, что в Беларуси нет достойных писателей-фантастов. Дамы и господа, появились бы издательства и нашли бы таланты. Надеюсь, что публикация хорошей фантастики и дальше будет одним из приоритетов журнала, а тут уже недалеко...

Но — это мечта.


Тэкст ўзяты з Pavluhin-kiber.narrod.ru





92
просмотры





  Комментарии
нет комментариев


⇑ Наверх