1. В романе огромное значение имеет образ Наполеона, он, можно сказать, является персонажем романа, его обсуждают с самых разных сторон, оценивают и положительно, и отрицательно, но никому из самых яростных его врагов не приходит в голову указать, что из-за развязанных им войн погибли миллионы людей. Видимо, чувствительность к военным потерям – тема исключительно ХХ века, последствие мировых войн. У Стендаля же один из персонажей говорит, что французы любят воевать и тот, кто «преподнесет» им войну, станет популярным. И еще важно, что убийство в эту эпоху является довольно рутинной частью мирной жизни; из романа мы можем узнать, что оружие находится в свободном обороте, что законны и чрезвычайно распространены дуэли (к которым прибегают не только дворяне, но и буржуа), и что есть ситуации безнаказанных убийств (воров, любовников и т.д.), что нормальны публичные казни. Это общество, в котором, если его сравнивать с нашим, «смерть не страшна».
2. Начитавшись Инглхарта и Радаева, хочется именно с точки зрения теории поколений рассмотреть ту ситуацию, когда Матильда (маркиза, представитель высшей аристократии), сравнивая Жульена Сореля (сына плотника), со своими знакомыми из высшего света видит что последние на фоне Сореля выглядят бесхарактерными и безвольными. Разумеется, как представители групп, которым в молодости и детстве не приходилось думать о выживании – они являются представителями более «мягкого» психотипа, плюс они безупречно вежливы — и быть может они ближе к современным, условно говоря, «москвичам» (или нью-йоркцам). Однако, тонкость в том, что эти «бесхарактерные» молодые люди, в отличие от Сореля, являются профессиональными военными и ходили на врага в кавалерийском строю. В чем же они уступают Сорелю? Матильда (и Стендаль) формулируют гениально: Сорель готов встретиться с НЕОПРЕДЛЕННОЙ опасностью; выживание в социуме может быть менее рискованно, но гораздо более сложно, чем участие в войне, где все просто, и где — когда ты идешь «в строю» – не надо принимать индивидуальных решений, не имея ни возможности спросить совета или переложить на других ответственность.
3. Из сюжета «Красного и черного», посвященного, прежде всего, «столкновению» необычной девушки с необычным (но не идеальным) юношей, явно вышли сюжеты многих произведений Тургенева («Рудин», «Накануне»), и, в качестве «второй производной» — «Анна Каренина». Тут можно даже увидеть некоторую симметрию: у Стендаля в конце палач отрезает голову юноше, у Толстого поезд отрезает голову женщине; для критиков XIX века было очевидно, что «Толстой следует психологическому методу Стендаля». Но в чем Стендаль гениален, удивительно современен, и, в известной мере, беспрецедентен, в чем русская классика так и не стала его преемником – так это в том, что Стендаль открыл тему неверной интерпретации персонажами поведения друг друга, ошибок в коммуникации, трагического непонимания. Персонажи Стендаля так различны по воспитанию характеру, и жизненным стратегиям, что совершенно не могут правильно понять смысл слов и поступков друг друга, а читатель, пользуясь всеведением автора, видит их ошибки. Толстой и Достоевский, будучи великими литературными психологами, погружались в душевную жизнь своих героев как в одинокие миры, процесс коммуникации интересовал их сравнительно слабо, более того – вопрос о нерелевантности убеждений не интересовал русских классиков ввиду, можно сказать, «презумпции субъективной правоты» — каждый человек оказывался в каком-то смысле прав со своей субъективной точки зрения, эту точку зрения можно было обсуждать в моральном аспекте, но Стендаль – уж не первым ли в мировой литературе? – поднял вопрос о когнитивных искажениях.
цитировать